Мы разделим эту грусть на двоих

К концу смены Санрайз полностью выдохся. Образно, ведь физически он устать не мог, но по ощущениям он истратил энергию на неделю вперёд. У некоторых родителей возникли вопросы по поводу его внешнего вида. Солнцу пришлось отмазаться, что во время игры он замарался красками и это мешало ему как перфекционисту работать. Оставалось лишь надеяться, что кто-нибудь из детей не ляпнет, что на момент начала игры воспитатель уже был раздет. После ухода последнего ребёнка, — как обычно, это был Кейн, — воспитатель остался в детсаду один. Мундропа нигде не было видно, и Солнце предположил, что тот отправился в их комнату, балкон которой находится на стене прямо над бассейном. Санрайз обожал спрыгивать с него в разных позах прямиком в цветные шарики, но только до и после открытия детсада, так как дети, смотря на его выкрутасы, хотели сделать также, и всё обращалось в групповую истерику, что Солнышко обозлился и не хочет делиться. Поэтому вместо того, что бы объяснять каждый раз новым детям, почему ему можно оттуда прыгать, а им нельзя, воспитатель просто при них туда не залезает, а пустой выступ над бассейном, без логической цепочки в виде безграничного веселья, никакого отклика в детях не вызывает. Солнце заметил, что начал дрожать. Температура в помещении была ниже нормы, но механизмы охлаждения работали на полную, и это вызвало переохлаждение системы и мелкую дрожь. Кажется, в ближайшее время ему снова предстоит посетить мастера по ремонту. Вспомнив всю ругань, что бормотал себе под нос человек, аниматроник поёжился. Сказать ему, что он что-то сделал не так, будет смерти подобно. Всё-таки, без некоторых элементов одежды, даже если и до сих пор в штанах, воспитатель чувствовал себя некомфортно. Задрав голову к потолку, Санрайз стал осматривать его в поисках утраченных вещей. Когда ничего похожего сверху обнаружено не было, он решил, что стоит пойти в их тёплую и уютную комнату и надавать по шее Мундропу за его проделки. Лезть на стену очень не хотелось, а если выйти в таком виде к персоналу, собравшемуся в данный момент как раз у нужной воспитателю двери, то могут возникнуть определённые проблемы. Как минимум придётся объясняться, а сказать «Мы с Мундропом играли и поэтому я полуголый» не совсем хорошая идея. Именно поэтому он направился прямиком к толпе работников. Те уже начали расходиться, и Солнце мог спокойно дождаться пока они уйдут, но вместо этого вприпрыжку помчался напролом. Знакомый ему молодой человек в форме, стоявший ближе всего к двери, помахал воспитателю рукой и оглядев его с ног до головы, спросил: — А где.? — Мы с Мундропом играли и поэтому я полуголый. — Санрайз дал себе мысленный подзатыльник. — Понял. А сейчас ты, как я полагаю, идёшь к нему доигрывать? — в глазах работника заплясали смешинки. Солнце ощутил, будто эти слова в какой-то степени двусмысленны, но так и не смог понять почему. — Нет, я замёрз и пошёл в нашу комнату погреться! — воспитатель показательно переступил с одной босой ноги на другую. Кафель казался ледяным, и Санрайз подумал, что если он простоит на нём ещё хоть минуту, то примерзнет и никогда больше не сможет сдвинуться с места. Понимающе кивнув, парень отошёл в сторону, пропуская того к двери. Солнце благодарно посмотрел на человека, и, забегая в светлый коридор, находящийся между входной дверью и его комнатой, прокричал: — Спасибо большое и удачной тебе смены! Дверь захлопнулась. Этот работник определённо жалел, что в личной комнате аниматроников нет камер. Пройдя до самого входа в комнату, Санрайз тихо скользнул внутрь. Мундроп, сидя на диванчике, вертел в руках сворованные ленточки с бубенцами. Те звенели, а точно такие же на запястьях аниматроника весело им вторили. Солнце замер у двери. Луна выглядел до ужаса уютно, и тепло их убежища явно его разморило. — Явился! Воспитатель захихикал, и, подобравшись к диванчику, опустился на колени рядом с ним, смотря на Мундропа снизу вверх. — Из-за тебя я замёрз. Ты действительно бесчувственная ск.- вместо потенциально нежелательного для детского слуха слова, из динамика вырвался лишь непонятный шум, похожий на помехи на тв. — Как-как ты меня назвал? — j#/#+@/% — Ты отвечаешь за свои слова? — А-то! — Санрайз подполз поближе к аниматронику и сложил у того на коленях руки, укладываясь на них подбородком. Точнее, местом, где должен быть подбородок. Нижние лучики слегка приподнялись, чтобы не мешаться. — Колпак на родину верни. — Мундроп никак на поползновения в свою сторону не отреагировал. Они оба были до ужаса тактильными, — пусть Луна со своей стороны это и скрывал, причём довольно удачно, — поэтому прикосновения воспитателя ему никакого дискомфорта не принесли. — Я больше пострадал, поэтому ты первый верни мои вещи! — Да ты что, а кто всё это начал? Замёрз, говоришь, а, Солнышко? Никто не заставлял тебя брать чужие вещи, ты знаешь, как я к этому отношусь! Санрайз снова захихикал. — Ходить с лысой башкой не настолько дискомфортно, как в одних штанах! Луна издал звук, похожий на рычание. Его до ужаса бесили высказывания в сторону его «лысой» головы. Его не волнует, как он выглядит со стороны, но постоянные шуточки по этому поводу заставили Мундропа захотеть вырвать к чертям все лучики яркого зазнайки. — Ещё слово, и я пренебрегу своими принципами и залезу тебе за пояс за своим колпаком. Несмотря на шутливый тон, в голосе Солнца послышалась явная угроза: — Залезешь мне в штаны и лишишься рук! Воспитатель ещё недостаточно согрелся и редкая дрожь пробегала по его плечам. Когда Мундроп это заметил, то невольно удивился. Он думал, что Санрайз преувеличивает, но искусственно вызвать дрожь тот совершенно точно не мог. Видимо, во время ремонта мастер перестарался с механизмами для охлаждения и теперь аниматроник не мог самостоятельно согреться, как делал раньше. До этого у Санрайза очень часто возникали перегревы. Он вёл себя слишком активно, забираясь на все поверхности, которые только замечал, приставая к скучающим детям, играя в такие игры как салки, вышибалы, придумывая каждую неделю новые сценки и отыгрывая их на своей личной сцене, совершенно не скупясь на телодвижения и показывая всё происходящее настолько точно, что дети порой даже забывали, что аниматроник на сцене всего один. Заметив скомканный у края дивана плед, Мундроп предложил: — Давай равноценный обмен? Солнце приподнял голову и заинтересованно уставился на воспитателя. — Какой, какой? Давай, не томи, скажи! — Смотри. Сейчас ты берёшь и возвращаешь мне мой горячо любимый головной убор, а я отдаю тебе твои клоунские вещички и- — Вообще-то, мы носим практически одинаковую одежду, значит твои вещички тоже считаются клоунскими! — перебил его Санрайз. Луна не думал об этом. Только что он опустил самого себя на одну ступень с Солнцем. Какой ужас! — Ещё раз меня перебьешь и будешь собирать свои зубы по полу. Несмотря на то, как грубо прозвучали эти слова, Санрайз не был задет. Угрозы в словах аниматроника, сидящего напротив, определённо не было, значит можно не обращать на них внимания. Они бы уже давным давно разругались, если зацикливались на грубостях и колкостях. Солнце насмешливо фыркнул и ответил: — Хорошо, как скажешь. Мундроп уже передумал что-либо предлагать этому невозможному существу. — Забудь о моём предложении, ты не заслужил моей щедрости. В этот момент Санрайз, успев обдумать все «за» и «против», быстренько поднялся, и пока воспитатель не понимал, что тот собирается делать, забрался ему на колени. — Если ты хотел меня согреть, то я согласен на что угодно. Я сижу здесь уже столько времени, а до сих пор чувствую себя так, будто и внутри, и снаружи покрыт инеем! Луна и хотел изначально предложить ему что-то подобное, правда, без сидения на коленках, поэтому поблагодарив механиков за такое понятливое создание, притянул плед с края дивана и накинул на плечи продрогшего аниматроника. Тот шумно выдохнул, — результат работы системы терморегуляции, которая, на данный момент, очень его подводила, — и лёг на Мундропа всем телом. — Колпак на родину. Тихо пробурчав что-то про меркантильных особ, Санрайз вытянул головной убор из-под пояса и водрузил на голову Мундропу. Несмотря на все приключения, что пережил этот колпак, он ничуть не измялся. Воистину удивительная ткань! Немного притушив зрение, Солнце уже собирался отправиться в сонный режим, как ощутил мягкие поглаживания по спине. — Я знал, что тебе нравится подобное! А ведь ты доказывал мне, что не любишь телячьи нежности.! — вновь приняв сидячее положение, воскликнул воспитатель. — Да, не люблю. — сказал Луна и крайне раздражённо посмотрел на него, но поглаживания не прекратил. Он слишком оголодал по прикосновениям, чтобы пренебречь таким шансом. Солнце почувствовал, как чужая рука почти что грубо опустилась на поясницу, и от места прикосновения электрическими всполохами пробежало странное тепло, нигде не концентрируясь. Он хотел уже было спросить, что только что сделал Мундроп, как тот с силой надавил ему на спину и прошипел: — Спи, чучело! Обиженно хмыкнув, аниматроник покорно опустился обратно. Мигнув в последний раз, белые глаза погасли.