муть

— Добрый день, — запоздало поздоровался Питер, сидя на стуле напротив директора и прижимая к себе пуховик уже с минуту. До этого они с парнем разговаривали на русском, но теперь замолчали, и Паркер решил напомнить о своем существовании. — Он поздоровался, — кивнул… — Да, спасибо, Тимоти. Наверное, это его имя. Питер полагает. Ориентироваться слишком сложно — ёбаный наушник умер ровно через две минуты после того, как директор вышел к нему в первый раз: тогда он спросил имя и спросил, отправлял ли Питер письмо… А потом пропал на двадцать минут, не дав и слова, выходящего за рамки вопросов, вставить. Директор, Алексей Михалыч, начал говорить что-то на русском, а Тимоти (?) загибать пальцы. Питер слушал, чуть не поджав лапы как нашкодивший пёс — мужчина хоть и не хмурил бровей и глядел вообще довольно дружелюбно, говор его Паркера смущал. Так с ним говорили уставшие работники круглосуточного магазина, когда Питер заваливался после патруля за бутылкой воды или упаковкой готовых круассанов: не особо желательный шум, который, впрочем, приглушать слишком агрессивно нельзя, иначе будут проблемы… После патрулей здесь Питер с крыши слезать боится, о чём речь вообще. Директор тем временем закончил, и Тимоти (это слово проскочило ещё пару раз, поэтому он уверен уже окончательно) повернулся к Питеру. — Привет, приятель. Я твоему положению чёт вообще не завидую, — начал он настолько неутешительно, что у Питера, по ощущениям, ладошки вспотели просто одномоментно. — Обнадеживающе… — облизнул губы. — Может кратко объяснишь, что да как? — говорить было очень сложно и неловко, но Питера спасало, что их не понимал буквально никто: будто в какой-то капсуле тишины закрылись посреди толпы. Почему-то… комфортно. До страшного. — Короче, так просто тебя никто не пустит: нужно… доверительное? письмо… Короче, заверенная нотариусом бумажка, что ты вообще вменяемый и норм чел. От учителя или директора из твоей школы на родине, — Тимоти разогнул два пальца: остался последний. — Но вообще, подойдёт любой, на кого можно переложить ответственность за твоё здоровье и материальные приколы там, все дела… Этот пункт я уже от себя добавил. Питер кивнул, потихоньку обмозговывая ситуацию. Пока складывалось так, что ему нужна бумажка от… мистера Старка?.. … поговорить с кем-то на английском вживую, не шугаясь и не напрягая слух — это, оказывается, именно то, в чём нуждался Питер. Тетя Мэй не в счёт. — Это всё? Я могу уходить? — Питер выдохнул и почесал шею. Тимоти перевел, и директор сначала кивнул, мол, естественно, а потом чуть притормозил его и черканул на листочке свой номер телефона. Питер забрал его с видом великой благодарности, но тут же засунул в карман куртки, из которого пока ни одна бумажка не возвращалась. — Давай, гудбай, хэв э гуд дэй, — и повернулся к Тимоти… Питер только сейчас понял, насколько же Тимоти хорошо разговаривает на английском. Но директору спасибо. — Да, до свидания, вам тоже всего доброго. Но Питера уже никто не слушал. *** Тимоти нагнал его почти у самых ворот. Это было… Питер шёл, погрузившись в себя, и не то чтобы слушал окружающий мир… Короче, Тимоти пришлось буквально остановить его. — Алексей Михалыч пересказал мне в двух словах, что да как, но может ты хочешь поболтать? Куда тебе? — руку с плеча убирать не торопился. Питер заторможенно приоткрыл губы, по пути придумывая ответ, пока Тимоти смотрел терпеливо, так, будто одним его настроением можно было время замедлить: не волнуйся, успеваем. — Да… да, конечно, я не против, — потоптался на месте и шагнул в сторону выхода с территории школы. Тимоти скользнул рукой с плеча по руке и, очнувшись, тут же припустил за ним. — Что тебе рассказать?.. — Питер поправил шарф так, чтобы открыто было ровно по губы: беседа беседой, а подбородок то мёрзнет. — Как тебе Россия? — Тимоти глядел расслабленно и шагал уверенно, но что-то Питера в его образе совершенно смущало: куртка есть, шапка — тоже, а ощущение всё равно, что чего-то не хватает. — Честно?.. — неловко улыбаясь поджал губы. Тимоти закатил глаза: — Понял, принял, — усмехнулся. Мороз начал общипывать щёки — они прошли с десяток метров от забора. — Сколько ты получается здесь уже? — Месяца… два? Я сбился со счёта, — Питер заломил брови. — Засечки на стенах пока не начал ставить? — чуть пихнул в плечо. Питер рассмеялся искренне, и тепло растеклось по телу. Стало… блять, стало очень хорошо. Стало так, будто груз на сердце потерял в весе. Стало так, будто Питеру нужна была эта шутка про то, что он ссыльный великомученик. Отсмеявшись, Паркер решил обрисовать ситуацию чуть чётче. Почему-то хотелось, чтобы Тимоти знал больше… …хотелось зацепить его посильнее. — Меня отправил сюда в качестве дополнительного опыта мой наставник, — «я серьёзный, самый серьёзный, да, мне семнадцать, но у меня и наставник, и дополнительный опыт». Питер начал говорить легко, разойдясь, но глубоким сознанием понимал, что это враньё и эта лёгкость потом дорого ему обойдутся. — О-о, важный, важный, — сделал одобряющее лицо. — И в чём он тебя наставляет? — Ну там… — даже если можно было бы не врать, Питер вряд-ли смог бы сказать точно и без сомнений: он никогда и не думал об этом в таком ключе. — Ментально… Да, ментально. Как отец мне. — Интересная позиция… — Тимоти… господи, всерьёз… всерьёз задумался. Лицо сделалось таким серьезным, заинтересованным… — Моя кураторша, думаю, даже если бы была мужчиной, ничем подобным для меня не стала бы… Нашёл, Паркер, перед кем серьёзностью выпендриться. Мда. Но идти молча после такого откровения было категорически нельзя, поэтому он вытянул из головы мысль: — О, чем ты занимаешься? — Питер наприятно для себя осознал, что говорили они все эти минуты дороги исключительно о нем. Захотелось исправить ситуацию и расспросить Тимоти, но… — Да так, готовлюсь поступать в театральный. Сейчас поеду домой разбираться со сценарием: до конца года надо будет хотя бы примерно накидать, — улыбнулся, но так легко и тепло, будто рассказал о том, что научился вкусно готовить суп. Питер в удивлении похлопал глазами, но больше и слова вставить не успел: они неожиданным для него образом оказались на остановке, и сделали это причем ровно в тот момент, когда к ней подъехал нужный Тиму автобус: — Так куда тебе, говоришь? — спросил он, уже разрывая рукопожатие и запрыгивая в салон. — Тут рядом, пока! — только и успел вставить Питер перед тем, как двери захлопнулись. Автобус тронулся, а он так и остался стоять с ладонью на весу… … господи, блять, тот был без перчаток. Без перчаток и с голыми щиколотками. Питер очнулся, выудил из кармана телефон и ужаснулся: минус двадцать пять. Пару секунд стоял, осознавая и обрабатывая эту информацию, а потом скорее полез в карты: понять, блять, где он находится вообще, куда его завели… Не то чтобы дорога была неприятной, но факт фактом. Спасибо за интернет хотя бы. *** Тимоти выдохнул, покрепче обхватив левой рукой поручень, и приложил внутреннюю сторону ледяной ладони к щеке. Питер какое-то сплошное чудо, и… разговаривает так смешно. Надо будет ему написать ближе к вечеру… Написать. Да, Тимоти, но тут только собаку служебную по его следам отправлять — Шаламе поверить не может в то, что даже номера своего не дал.