Я с тобой, Пашенька

С последнего концерта группы The hatters прошло чуть больше недели. Ребята уже 2 раз встретились на реп-точке - Арсенальной 7 и прогоняли музыкальный материал, доводили мельчайшие детали до совершенства и автоматизма. Фронтмен группы не отрёкся от своего решения выгнать Вадима Рулёва. К счастью сам трамбонист никому не звонил и обратно не напрашивался. Дима и Кикер лишних вопросов решили не задавать. Все решили просто забыть обо всём и работать дальше. И вот сейчас ребята умело играли свои партии, исполняя горячо любимую всеми песню "Зима". Каждый куплет и припевы звучали как по маслу. Скрипка в руках Юры пела и плакала мелодию, пробирающую до мурашек. Она поселяется в душу каждого, кто её слышит, и наводит там свой порядок. Паша мастерски перебирает пальцами клавиши аккордеона, вступая в дуэт со скрипкой, образуя терцовый канон. Все музыканты словно находятся в общем трансе. - Оставил силы на одну лишь льдинку из глаз...- пропевает Юра последнюю строчку и дергает струны, извлекая финальные ноты песни. - Кажется, у нас так даже на концертах ни разу не выходило ещё. Это было круто, пацаны, спасибо! - искренне улыбаясь Юра благодарит друзей, заглядывая в глаза каждому. Дима с добродушной, свойственной только ему улыбкой, кивает в ответ. - Обращайся, Юрец. - отзывается Саша, делая наигранно важное лицо, напоминая Крестного отца, чем вызывает смех у всех. Паша, как всегда витая в своих мыслях, вырывается из них, поддерживая общий смех. Затем он оборачивается на Юру и слегка улыбается ему в ответ. Юра всегда восхищался тем, на сколько Паша непосредственен. Его взгляд по-детски наивных добрых глаз, всегда пленял и умилял Музыченко. - На сегодня хватит, я думаю. - объявил Юра, положив скрипку на стол. Дима вышел из-за барабанной установки и направился к выходу, у которого лежал его рюкзак. - Я пойду, ребят. На работу надо. - сообщил он. Дима всегда после репетиций направлялся в мебельный на вечернюю смену. Сильной любви к реставрации диванов Вечеринин не питал, но радовался, что такая работа нелишние деньги. - Подожди меня, вместе пойдём, мне тоже по делам надо сгонять. - сообщил, Кикер, накидывая ветровку на плечи. - Это по каким таким делам, Кикерон? - хитро улыбнувшись, словно Чеширский кот, поинтересовался Юра. - Всё тебе расскажи. - с не менее хитрой улыбкой отозвался Кикер. - Ну передавай делам привет. - не то чтобы Юра был уверен, что Саша отправляется на свидание. Просто уж слишком довольный был вид у басиста. - Обязательно. - пообещал Анисимов, поднимаясь по лестнице к выходу. "Не стал отрицать, угадал видимо." довольно подметил Юра и был рад своей правоте. Саша уже давно не выглядел таким счастливым. Может хотя бы пить меньше станет. - Пока ребят. - попрощался Дима, выходя следом. В репетиционной остались только Юра и Паша. Личадеев, глубоко вздохнув, неизвестно от чего, стянул с плеч аккордеон и аккуратно поставил его на пол рядом с собой. Заправив длинную челку за ухо, Паша сложил руки на груди и снова направил свой взгляд в никуда, слушая как Юра складывает скрипку в чехол и кладёт её на полку в шкафу. - Паш, о чем ты думаешь? - внезапно прозвучал вопрос, которого аккордеонист точно не ожидал услышать. - Да не о чём. - отзывается он, слегка растерянно. - Ты всегда так крипово зависаешь, смотря в одну точку. Как будто не здесь вообще. - Хах, ну я просто взгляд расфокусировал. Я всегда всё слышу. - заверяет Паша с улыбкой. - Может ещё что-нибудь повторим? Я сегодня никуда не тороплюсь. - предлагает Паша, стараясь сменить тему разговора. Само-копанием ему сейчас заниматься страшно, проще ни о чём не думать. Темные мысли так и норовят вылезти из чулана, в который их посадил Личадеев. - Я думаю, хватит с нас. Отдыхать тоже надо. Юра подходит к Паше и кладёт руку ему на плечо. Не грубо, просто резко, как-то неожиданно. Паша вздрагивает, реагируя словно на угрозу. Юра резко отстраняет руку в испуге. - Прости, болит ещё? Я не хотел. - произносит Юра обеспокоенным голосом. - Да нет, всё нормально. Я просто...- занервничав затараторил Паша, машинально поправляя свой свитер цвета хаки в области левого плеча. - Ничего... Музыченко с грустью смотрел на друга, на щеках которого выступил румянец. Было видно, что Паше стыдно за реакцию своего тела. На предыдущих репетициях Юра замечал, что друг стал пугливым. Он начал вздрагивать на громкие неожиданные звуки, типа смеха ребят или импровизированной барабанной дроби от Димы. Даже на широкие дирижерские взмахи самого Музыченко он словно весь сжимался от страха. Юра, конечно, понимал, откуда ноги растут. Произошедшее неделю назад наложило на Личадеева неизгладимый отпечаток. Музыченко очень хотелось помочь другу, избавить его от этих навязчивый страхов, ожидания опасности со всех сторон. Способа лучше, чем непосредственно разговор о том самом вечере, Юра не придумал. Он решил убедить Пашу выговориться. Во всяком случае, Музыченко понимал, что у друга больше нет людей, с кем бы тот мог поговорить об этом, излить душу. Анечка почему-то заведомо была не в счёт. Юра понимал, что Паше стыдно рассказывать ей о таком. Скрипач садится на стул напротив аккордеониста, с интересом смотря на друга. От этого Личадееву становится немного неловко. - Паш, расскажи мне, что Вадим тебе...ну то есть, просто расскажи всё, что произошло тогда в туалете. - Что ты хочешь услышать? - спросил Паша, не поднимая взгляда на друга. - Какие подробности? - Все. - ответил Юра, даже не думая отступать. - Ты мне можешь всё рассказать. - Зачем, Юр? - спросил Паша. Парень не хотел вспоминать события недельной давности. Не хотел снова окунаться в этот пьяный угар и боль. Как ему было тогда страшно, он пытался забыть каждую секунду. Вот только не получалось ничего. Негативные переживания заседают в мозгу и залезают под кожу. - Затем, что ты трясёшься от каждого шороха. Я просто хочу, чтобы тебе стало легче. Чтобы ты не боялся ребят! - в порыве эмоций Юра указал рукой в сторону где ещё минут 5 назад стояли Дима и Кикер. - И меня. - добавил он, снизив тон. - Я не боюсь тебя. - заверил Паша, непонимающе нахмурившись. - А вот и нет! Тебя передёргивает, как от электрошока, когда я рукой замахиваюсь, чтобы просто показать грёбаный ауфтакт! - Юра нервно вздохнул, сведя свои черные брови домиком. - Я так не хочу, Паш. Будто признавая правоту друга, Паша молча поджал губы. - Я не специально. - Я знаю. - Ну... я же тебе сразу всё рассказал тогда после концерта. - произнёс Паша, осмелившись поднять взгляд на Юру. - Это не считово. - замотал тот головой. Он выглядел таким обеспокоенным и таким...красивым. Паша хотел уткнуться лицом ему в плечо и забыть обо всём вокруг. Быть рядом с ним слабым так легко и нормально. Паша устал быть сильным для Ани, но показать ей себя настоящего он просто не мог. По правде ему и не хотелось. Ведь она всё равно не могла ничем помочь. А Юра, словно всё понимал без слов, стоило только подумать. От его черных глаз по телу бежали мурашки. От мимолётных прикосновений его рук, дружеских объятий кружилась голова. Хотелось липнуть к нему, ощущать запах его кожи, силу его рук, тянущих волосы. На концертах Паша мгновенно терял голову, когда Юра хватал его за шею, придушивая. От такой власти над собой перед глазами мутнело. Паша быстро пробежался взглядом по черной футболке и джинсам Юры, снова устремив взор на свои колени. - Паш, посмотри на меня. - уже совсем тихо произнёс Юра, прикоснувшись к колену Личадеева. Паша мысленно молил Музыченко не убирать руку. Не хотелось ничего контролировать. Может и правда стоит рассказать? По крайней мере Паше сейчас очень захотелось поделиться, просто рассказать Юре всё. Но произносить вслух было страшно. От воспоминаний к горлу сразу подкатывал ком. Вадим тоже разглядел его слабость и так подло этим воспользовался. Паша снова посмотрел на Юру, взглядом забитого котёнка. - Просто начни. - Юра решился слегка погладить Пашино колено. - Я с тобой. От последних слов внутри Паши всё затрепетало. Он, глубоко вздохнув, начал говорить. Его дыхание сбилось то ли от воспоминаний, то ли от нежных пальцев Юры. Он подробно рассказывал о том, как Рулёв душил его, как больно растягивал пальцами и резко вошёл до самого основания, крепко держа запястья. «Вот тебе, пидор, получил, что хотел…» С ненавистью обратился Паша к себе в своих мыслях. Личадееву было противно от самого себя. От собственной беспомощности. Незаметно для себя он начал плакать. Юра придвинулся ещё ближе соприкоснувшись коленями с аккордеонистом и взял его руки в свои. Руки Паши, как собственно он весь, были немного больше Юриных, но сейчас они так лаконично и правильно смотрелись в крепких ладонях Музыченко. - Он говорил, что ты тоже так хотел сделать со мной. - произнёс Паша, роняя слёзы на ткань своих черных клетчатых брюк. - Нет...нет, Паш. - произнёс Юра встревоженным, но таким родным теплым голосом. Он аккуратно поднял лицо Паши за подбородок. - Я не был бы так груб с тобой. - Юра нежно стёр с румяной щеки друга слезу. Сердце скрипача ныло в груди. В глазах Паши было столько боли, которую он не заслуживал чувствовать. Он самый добрый человек из всех, кого знает Юра. - Правда? – с надеждой вопросил Паша сиплым голосом, с трудом сдерживая всхлипы. Эти слова сейчас значили очень много. Они - словно признание во всем сразу, но в чём именно, не совсем понятно. Юра притянул правую руку Паши к своим губам и нежно поцеловал её. Затем он аккуратно погладил её своей слегка колючей щекой. - Правда. – шепнул Музыченко. Затем он потянулся к предплечью левой руки Паши и погладил его так аккуратно и нежно, словно друг был хрустальным. Юра задышал сбивчиво. Волнение пробило тело дрожью. Вот Паша, перед ним. Не убирает руки, не отстраняется. Так хочется обнять и поцеловать, ощутить тепло его тела. И плевать сейчас на всё. Хочется защитить от всего мира. Убить всех ублюдков, которые когда-либо косо смотрели на него. Сейчас то самое время сказать 3 главных слова. И Юра решился: - Пашенька, я люблю тебя. - прошептал он. Сейчас Паша сам поднял глаза на Юру, не веря тому, что услышал. Но был так благодарен другу, за то, что сказал. Наконец-то. Юра с тревогой рассматривал лицо Личадеева, ища что-то вроде осуждения и непонимания, но безуспешно. Убедившись, что опасности нет, парни обнялись, крепко прижавшись друг к другу. Юра ласково поглаживал шелковистые волосы аккордеониста, вдыхая его запах, как противоядие. Паша спрятал лицо в сильном плече Музыченко, обхватив его руками, как спасательный круг. - Я тебя тоже люблю...- шепчет он, шмыгая носом. Немного помолчав, добавляет. - Что нам теперь делать? - Я не знаю...я ничего не знаю. - искренне отвечает Юра в пол голоса. Он прильнул к губам Паши ласково и чувственно, зарываясь пальцами в его густые волосы. Аккордеонист накрыл щеки друга ладонями, плавно отвечая на поцелуй. Он тихо постанывал от ощущений, чувствуя, как свободная рука Музыченко забралась под его свитер и принялась гладить поясницу. Юра улетал в космос, углубляя поцелуй и крепче сжимая голую кожу под теплой тканью. Внезапно Паше стало страшно от такой неконтролируемой страсти, и он не сильно оттолкнулся от Юры, прервав поцелуй. - Юр, стой. – тяжело дыша, попросил он тихим голосом. - Что такое? – очнувшись от дурмана, отозвался скрипач. Ощутив мелкую дрожь в теле Паши, он немедленно ослабил пальцы на пояснице. – Прости, пожалуйста…- произнёс он испуганно. - Всё нормально…я просто ещё…- стыдливо забормотал Личадеев. - Не забыл. – закончил Юра с досадой. Паша словно снова ощутил жестокие прикосновение Рулёва на своей коже. Те самые, которые сняться ему уже неделю. Просыпаясь по ночам рядом с Анечкой, Паша часто осознавал, что жалеет о том, что сейчас рядом с ним не лежит Юра. Затем, он смотрел на расслабленное лицо жены и ласково целовал её в щеку. Он не решался рассказать, что снятся кошмары, хотел огородить её от своих проблем, но в итоге стал отдаляться. Паша любит Аню. Это точно и опровержению не подлежит. Вот только от Юры всё внутри трепещет. Рядом с Аней Паша чувствует себя пустым, а с Юрой слишком переполненным. Словно все эмоции, которые Паша сдерживал в разные моменты своей жизни, собрались в груди огромным комом и стремятся её разорвать. - Знаешь, Юр. Мне в последнее время кажется, что я скоро пропаду. Мне так хочется за кого-то держаться. Можно, я подержусь за тебя? – с надежной в сердце произнёс Паша в пол голоса, глядя в глаза Юры. - Да, конечно. - ответил тот бархатным голосом. Он накрыл правую щеку Паши ладонью и нежно провел по ней большим пальцем. От этого Личадеев облегченно вздохнул, прикрыв глаза. Забота Юры - вот что сейчас было необходимо сильнее, чем воздух. - Пойдём за алкашкой, Пашка? – со смехом предложил Юра. Чем вызвал улыбку у друга. *** - Знаешь, я старался не смотреть на тебя, когда мы снимали клип на Алкохардкор. Боялся, что у меня встанет. - Серьёзно? Я тоже… - признался Паша, глотнув ещё коньяка из горла. - Старался не смотреть на себя? - На тебя…! - Паша рассмеялся от комичности своих слов. - Думал, как я это объяснять буду Ане потом, и что-то не придумалось. - Блядь, наконец-то ты смеёшься. Как я давно этого не слышал… - Я в последнее время могу смеяться только под бухлом. С Юриного лица исчезла улыбка. Он сочувственно взглянул в глаза друга, тяжело вздохнув. - Мне снятся кошмары. – решил поделиться Паша. – Каждую ночь…уже неделю. – дополнил он, делая паузу между предложениями. - Что снится? – спрашивает Юра, мысленно посылая себя на три буквы. «Что же ему может сниться? Юрец, ты уебан.» - Вадим. Его руки и…не только. – Паша смотрел на коньяк в своей руке со стеклянным взглядом. – Знаешь, даже забавно. Обычно от алкоголя у меня амнезия. Если мне кто-то расскажет, что я когда-то подрался в баре, я не вспомню ни секунды этого, как бы мне не хотелось. А тот вечер помню ярче чем лицо своем мамы. Юра не знал, что сказать. Лишь смотрел печальными глазами на бесчувственное лицо Паши. - А на хуй всё…Юр, выеби меня. – неожиданно произнёс Паша ровно в тот момент, когда Юра делал глоток хмельного пива. Скрипач поперхнулся от удивления, с трудом проталкивая жидкость в своём горле к желудку.