Осторожней с даром!

Комната Камило была такая же особенная, как и он сам: вырезанные из дерева фигуры были расставлены под ней, словно в музее, и лишь небольшой участок со столом, кроватью и шкафом выдавал в этом месте спальню. Когда Бруно шагал по деревянному полу, он чувствовал себя не в своей тарелке. А сейчас, когда он лежал рядом с племянником в кровати, освещённый тусклым светом лампы, дискомфорт только возрос. «Это была глупая идея», — подумал он, и уже было хотел встать, возвращаясь обратно в башню, но Камило вдруг повернулся к нему. — Почему ты решил прийти ко мне? — спросил он. Он не знал, что дядя боялся этого вопроса. — Не пойми неправильно, просто… Мне снятся кошмары, и… Обычно я не хожу ни к кому, но этот был очень страшным, — голос Бруно был предельно тих и немного хрипел. Мужчина чувствовал себя странно, рассказывая это племяннику, а не… Кассандре. Со вчерашней ночи он не мог выкинуть из головы мысль о том, что Кассандра — это Камило. Стоило только завидеть племянника, как шквал воспоминаний заполнял голову, но теперь уже искажённых правдой. Вот он гладит племянника по руке, вот он признаётся ему в любви, вот он целует его… Бруно чувствовал, как становится противен сам себе. Особенно от того, что всё ещё чувствовал, что его тянет к Кассандре… к его племяннику. И, тем не менее, он всё равно пришёл к нему, ведомый своими эмоциями, и пытался убедить себя, что это всё ещё тот человек, который мог выслушать и поддержать его. И в этом мужчина не ошибся. — Что… было в твоём кошмаре? — спросил Камило, вглядываясь в смятённые зелёные глаза. Бруно сглотнул накопившуюся слюну. Камило лежал к нему слишком близко. Настолько, что можно было почувствовать на себе его дыхание. У Бруно скрутило живот. Он захотел сбежать отсюда, от себя, от собственных мыслей, но продолжал делать вид, будто всё в порядке. — Все отвернулись от меня и выгнали прочь из Энканто. И я слонялся один по страшному лесу, пока не… Пока не… Бруно замолчал. Он опустил кучу важных деталей. Например, что выгнали его из-за того, что узнали правду о Кассандре. И опустил то, что наложил на себя руки, не в состоянии вытерпеть ненависти от семьи и самого себя. Камило вдруг подвинулся ближе и покрепче прижал дядю к груди. Бруно забыл, как дышать. Сердце вдруг перестало биться. — Тише, этого не произойдёт, — уверил его парень, зарываясь рукой в растрёпанные кудри, — Теперь никто не посмеет обидеть тебя. Мы всегда будем на твоей стороне. «Ты не понимаешь, о чём идёт речь, дурачок», — вздохнул про себя мужчина, принимая чужие объятья. Быть может, утром он будет корить себя за это, но сейчас… сейчас он просто нуждается в них, как в глотке воздуха. Тишина снова наполняет комнату. Теперь была очередь Бруно задавать вопросы. — Камило. Почему ты притворялся… ей? — Я и сам уже не знаю, — честно ответил он, — Сначала думал, что разыграю тебя, но ты был так счастлив, что я никак не мог заставить себя признаться. — Даже когда я тебя?.. Ну, это… — Даже когда ты поцеловал меня, — закончил за него Камило, — Я боялся, что если ты узнаешь, то будешь злиться на меня всю оставшуюся жизнь. — Как я могу злиться на тебя? — возмутился Бруно, заглядывая племяннику в глаза, — Да, ты поступил плохо, но ты, по крайней мере, сожалеешь. Мне этого достаточно. Он даже не заметил, как наступила тишина. Оба смотрели друг на друга, не решаясь сказать ни слова, а только утопая в расширенных зрачках, опускаясь на самое дно. Неприличные мысли наполняли голову, и ни один не смел признаться в этом даже самому себе. Не выдержав, Камило прошептал: — Дядя, твоё видение… — Не думай о нём, — перебил его Бруно, быстро отвернувшись и отодвинувшись на край кровати, — Скорее всего, там какая-то ошибка. Мои видения, они, ты знаешь… неточные и глупые! Так что, давай лучше спать. — Хорошо… — переборов свои чувства, выдавил Камило. Расстояние между ними казалось ему пропастью, хотя, конечно, не превышало и половины предплечья. Парень тяжело вздохнул. Притворяясь спящими, они смогли сомкнуть глаза только когда время перевалило за полночь. Утро пришло стремительно. Всё семейство Мадригаль давно встало, кроме двух мужчин, в комнату к которым направлялась Мирабель. Тётя Пепа попросила её разбудить кузена, чтобы тот в очередной раз не жаловался о пропущенном завтраке. «Скоро это войдёт в мою привычку», — усмехнулась Мира, осторожно отворяя дверь в комнату Камило. Огромный комок, закутанный по макушку в одеяло, лежал на кровати. Не теряя времени, девушка направилась в его сторону. — Камило, пора вставать! Ты снова завтрак пропустишь. Ты, кстати, не видел дядю Бруно? Он тоже что-то не выходит из башни… Девушка замолчала, когда сдёрнула одеяло. Её челюсть повисла, а глаза распахнулись, став шире линз на очках. Она привыкла ожидать от кузена любой фокус, но точно не своего дядю, с которым тот мирно спал в обнимку. Их ноги были закинуты друг на друга, а руки сплетены вокруг пояса, едва касаясь открывшейся части живота. — Матерь божья… — только и смогла проговорить Мирабель.