Осторожней с даром!

— Камило, ты идиот! Мирабель ходила взад-вперёд по комнате, выливая на кое-как проснувшихся мужчин все свои переживания. Для дяди с племянником это утро было уж слишком динамичным. Они всё ещё были слегка ошарашены: проснулись в объятьях друг друга от злого женского крика, требующего объяснений со всеми подробностями. Не имея возможности оправдаться, они выдали всю правду о прошедшей неделе. — Я ведь говорила, что это добром не кончится, — обращалась Мира к кузену, — Ох, сколько хлопот из-за твоей выходки случилось… Ты видел, до чего тётушку Пепу довёл? А мою маму? А самого Бруно?! Я хочу тебе подзатыльник влепить! — Н-не надо на-насилия! — вмешался, заикаясь, дядя и остановил раскаляющуюся племянницу. Ни разу он ещё не видел Мирабель такой злой, — Всё ведь хорошо теперь, мы поговорили, разобрались во всём. Так к чему новые проблемы, да? Мирабель устало вздохнула. Может, для этих двоих всё и кончилось, но другие по-прежнему не отошли от изменившийся обстановки. Понадобится несколько дней, чтобы вернуть безмятежную атмосферу. Девушка проглотила все рвущиеся наружу потоки слов. — Ладно. Но почему вы спали вместе? Оба вздрогнули, чего Мира, к счастью, не заметила. Бруно вдруг почувствовал, как наливаются краской его щёки, и опустил глаза в пол. — Н-ну, это… — Ему было лень забираться по лестнице, — на ходу выдумал Камило, делая очень уверенное лицо. Настолько уверенное, что его кузина даже не предположила, мог ли снова соврать ей парень. К тому же, когда-то она сама поднималась по этой лестнице, и, о боги, как она понимала дядю! — Хорошо. Но! Больше никаких пакостей! — предупредила девушка, пригрозив кузену пальцем, — Второго такого потрясения мы не выдержим. Поторопитесь, скоро завтрак. И, договорив, вышла прочь, захлопнув за собой дверь. Вновь дядя с племянником остались наедине. — Ещё раз извини, что притворился Кассандрой, — повторил Камило, теперь уже без страха, лишь с ноткой сожаления. Он чувствовал на себе запах пыли и печенья, которым обычно был окутан его дядя. Напряжение, царившее здесь прошлой ночью, наконец сошло на нет. Бруно потрепал племянника по голове, натянув улыбку. — Ничего. Извини, что вот так поцеловал тебя ни с того ни с сего в ту ночь. Ты, наверное, был в шоке! И, вопреки тоске внутри, рассмеялся. Он ожидал, что и Камило подхватит смешинку, но тот сидел молча. Даже его губы не дрогнули. Парень вспомнил ту ночь. Он вспомнил ощущение чужих губ на своих. Он вспомнил предсказание дяди… Тогда он был в шоке. Сейчас же он вдруг подумал, что было бы не так уж и плохо снова попробовать это. Собственная мысль завела его в тупик. — Камило? — Бруно не выдержал нарастающей паузы, и потрепал племянника по плечу. Парень помотал головой, прогоняя прочь пришедшее осознание. Он посмотрел на Бруно. Тот совсем не изменился: такой же чудаковатый, наивный и неряшливый, как обычно. Так почему же чувство внутри продолжает прожигать насквозь?.. Камило решился проверить. Он вдруг перевоплотился в Кассандру, заставив дядю выпучить глаза, и подставил губы. — Вот. Можешь поцеловать меня сейчас, как… утешение. Считай, это последний раз, когда ты видишь Кассандру. Бруно сглотнул. «Ты сам не понимаешь, что говоришь, мальчик мой. Что же ты со мной делаешь?..» — думает мужчина, глядя на образ полюбившейся ему девушки. И в ужасе понимает, что всё так же не может противиться ей. Не в силах противиться притяжению к собственному племяннику. — Камило, вернись обратно, — попросил мужчина. Его голос предательски дрогнул. — Но… — Вернись, давай, — настоял на своём Бруно, и парень сдался, выкидывая собственную провалившуюся идею прочь. Однако уже через мгновение почувствовал, как губы дяди касаются его лба. Прикосновение было лёгким и нежным, словно пёрышко, и всё равно, Камило почувствовал, как обжёгся. Бруно последний раз потрепал чужую тёмную шевелюру и встал с кровати. — Мне не нужно видеть её. Ты — это она. Так что, давай просто представим, что веселились все те дни, как друзья, и ничего не было. Просто забудем обо всём. Хорошо? Увидимся за завтраком. Договорив, он ушёл вон, оставляя племянника наедине с бушующими чувствами. — Забыть?.. — прошептал Камило горькое слово. Какофония мыслей наконец выстроилась в ряд, и до него вдруг дошло, почему он так странно себя чувствует. Почему рядом с Бруно его сердце бьётся чаще, почему он желает повторить поцелуй, почему отсутствие дяди делает ему так больно. И, осознав, понимает, что вляпался гораздо сильнее, чем предполагал изначально. — Я… не хочу ничего забывать, — шепчет он себе под нос, всё ещё не осознав в полной мере, насколько тоненькая веточка удерживает его от падения в пропасть.