Совёнок

Мальчики сидели на кроватях с широко распахнутыми глазами, а на правой руке каждого красовался свежий, красный укус. Только Юрков сидел на своём ложе, сложив ноги в позе лотоса, и хитро улыбался, оглядывая своих новоиспечённых «рабов», изредка облизывая потрескавшиеся и пересохшие губы. От увиденного Шастуна передернуло, будто разряд тока в двести двадцать вольт прошелся от кончиков пальцев до самых пяток. Парень подорвался с места и ринулся в своё «убежище», по дороге не заметив лежащую на тропинке Лену, ведь адреналин бил в голову, словно тысячи мелких молоточков, страх застилал глаза пеленой, а мозг твердил: «Беги и не оглядывайся!». Арсений, лежавший в кровати, уже было потерял надежду дождаться своего суженого с вечерних похождений, как в эту же секунду в дом ввалился Шастун, падая на пол как мешок с картошкой, ибо ноги парня перестали слушаться от столь неожиданной и быстрой пробежки. — Твою мать… ты чего? — спросил перепуганный до чертиков Попов, вскакивая с кровати. — Там… это… правда в общем, как и думал… кровососы, — Антон заикался, пытаясь привести в норму бушующее и вырывающееся из грудной клетки сердце. — Все таки Юрков и до других добрался? — риторически спросил Арсений, но Антон все же ответил, обреченно и машинально кивнув. Попов подошел к Антону и бережно держа под локоть помог ему подняться, усадил перепуганного парня на кровать и накрыл со спины одеялом, аккуратно и ласково поглаживая спину, тем самым обозначая: «Я рядом, я всегда буду рядом, тебе нечего бояться». И это сработало. Разбушевавшаяся нервная система Шастуна пришла в норму, пульс утих до нормального ритма, а руки перестали дрожать. Парень аккуратно и невзначай прилёг, укладывая голову на колени вожатого. «Он рядом, а вместе не так страшно…» Арсений запустил руку в пшеничные волосы Антона и начал бережно перебирать кудряшки, от которых исходил запах ромашкового шампуня и табака. Странное сочетание однако, но Арсению нравилось. Он поглаживал студента по голове, тем самым, сам того не понимая, убаюкивал его. И хоть Шастуну шёл уже третий десяток, сейчас он был не прочь снова окунуться в детство, когда так же засыпал на коленях у своей мамы, уткнувшись лбом в живот. С Арсением и было как в детстве, так же весело, так же интересно, так же тепло. А Попов все продолжал перебирать кудряшки, рассматривая их, как впрочем и самого Антона в целом, хотя физрук уже давно мирно сопел, уткнувшись в живот вожатого. Лишь только к двум часам ночи, Арсений отлип от волос Шастуна, аккуратно, стараясь не разбудить юношу, заменил свои колени на подушку и направился спать, повернувшись на бок не как обычно смотря в стену, а на Антона.

***

На календаре тринадцатое июля. Смена в лагере длится уже неделю из отведённых ей трёх, а Шастун не приблизился к разгадке ни на йоту. В очередной тихий час они с Арсением заперлись в домике и стали снова копаться в своих черепных коробках в поисках зацепок или воспоминаний о чем-то подозрительном. — По моим подсчетам и предположениям, в лагере пока четыре кровососа: Юрков и его шайка-лейка, — сказал Антон склонившись к тетради и прокручивая карандаш в руках. — А мне кажется больше, жопой чую, что их уже больше, — вожатый повернул голову в сторону своего возлюбленного. — Может и больше, надо сходить к Айболиту, узнать, может че странного видел или слышал, он же у нас самый умный, — хмыкнул физрук. Решив не медлить, Антон со своим багажом расспросов и вопросов направился в медпункт, где его ждало глубокое разочарование, ведь Позова на месте не оказалось. Физрук решил подождать его и ходил по коридорам здания, заглядывая в каждую дверь. За одной из таких деревянных дверей с окном посередине оказался личный кабинет Дмитрия. На столе стояла полупустая бутылка из-под какой-то настойки, что и привлекло внимание Шастуна и парень зашёл вовнутрь. Настойка оказалась из спирта и рябины, но как говорится, это личное дело каждого и Антона это не касалось. «Копаться в чужих вещах некрасиво и невоспитанно…» — думал юноша и тем не менее рылся в ящиках стола, найдя в одном из них журнал учета пациентов. Достав массивный журнал с переплетом из толстого картона, Антон принялся листать страницы и вчитываться, начиная с первого дня смены. Последняя страница была вырвана, но на следующей остались отпечатки от сильного нажатия ручкой во время письма. Вспомнив нехитрые махинации, Антон потёр страницу простым карандашом, где вскоре проступила надпись. «Юрков Павел. 6.07.80 мёртв. Синицын Егор 9.07.80 мёртв. Потапов Саша 9.07.80 мёртв. Зайцев Артём 09.07.80 мёртв. Копылова Елена 09.07.80 мертва. Захаров Максим 11.07.80 мёртв. Еврошина Настасья 12.07.80 мертва.» — Твою мать… семь человек, — по телу вожатого прошелся холодок, вызывая волны неприятных и мерзких мурашек, — но я же их видел, их всех, буквально… сегодня! — Фактически, они мертвы, — послышался голос из-за спины, от чего физрук вздрогнул и судорожно закрыл журнал, — они уже не люди, а нечисть какая-то, — Позов протер очки и, нацепив их, подошел к своему столу, — а теперь, иди-ка ты отсюда, шаришься тут по чужим вещам, родители совсем не воспитывали что ли? — Погодите, то е… — физрука прервали на полуслове. — Шастун, иди, кому я сказал, щас как дам по шее, будешь тут копаться во всем, — голос врача звучал строго и очень убедительно, после чего физрук сразу ретировался из медпункта. Шастуна не покидали мысли: «Сколько людей к этому причастно? Кто еще в этом всем замешан? Какие способности есть у кровососов? Какие цели они преследуют? И самое главное — кто главный кровосос?» В своих раздумьях парень дошел до спортплощадки и готов был вести тренировку у первого отряда, как заметил стоящую в тени вожатую — Лену. Раньше девушка не отличалась скромностью: носила короткие юбки, рубашку завязывала под грудью, оголяя плоский живот, волосы распущены, а пионерский галстук завязан на голове как бандана. Сейчас же вожатую было не узнать: юбка чуть выше колена, рубашка выглажена и заправлена, галстук повязан, как и положено, на шее, волосы заплетены в косы, а на нагрудном кармане красовался красный значок с бюстом Ленина. Шастун завис, смотря на Копылову и обдумывая эту резкую смену стиля, в чувство его привёл удар мячом по ногам, сообщая о том, что мальчишки уже готовы играть в футбол.

***

До ужина Антон весь день провёл на футбольном поле, а его возлюбленный был по уши завален подготовкой к родительскому дню. Лагерь постепенно погружался в вечерние сумерки, на аллеях зажигались фонари, а все отряды дружно направлялись на ужин в столовую. Шастун шел один, погруженный в свои мысли, как вдруг его на входе в трапезную перехватил Попов. — О, Сюш, — физрук тепло улыбнулся, — а я думал не увижу тебя сегодня уже, бегаешь все где-то, носишься. — Дела были, Тошка-Картошка, — хихикнул вожатый, — у меня к тебе предложение. После ужина, часов в девять, будет дискотека, мы можем провести это время вдвоём, — не переставал улыбаться Арсений. — Хммм, — Антон прищурил глаза и хитро посмотрел на своего молодого человека, — а если я скажу нет? — А… — вожатый опешил и растерялся, — но почему? — Кха-ха, да шучу я, чё ты, — Шастун сплёл их пальцы, хватая Арсения за руку, — проведём, конечно, а теперь пошли уже, я жрать хочу как собака, — на что Попов хихикнул и зашел следом за Антоном. На ужин подавали картофельное пюре с какой-то подливой, котлету, салат из капусты и моркови, и чай. Физрук смел с тарелок все и если бы не ошарашенный взгляд Попова, он бы их еще и вылизал. — Фто? — недоуменно спросил Антон с набитым ртом, — я голодный был пфосто. — Ешь-ешь, я молчу, — хихикнул вожатый, попивая свой уже остывший чай.

***

Отправив свой отряд на дискотеку и убедившись, что все в норме, Арсений схватил Антона за руку и потащил за собой в сторону леса. — Куда мы? — спросил Антон плетясь следом за вожатым. — Узнаешь. Пройдя сквозь темную гущу леса, Попов привёл Шастуна в ту самую заброшенную старую церковь. — Арс, блять, какого хрена ты меня сюда притащил? — но вожатый не обратил внимания на вопрос и на недовольную интонацию, а лишь завёл Антона в одну из разрушенных комнат, где на стене висел массивный, уже поржавевший, металлический крест, а подле него деревянный, резной аналой. — В тот раз мы уже начали осквернять святое место, но я думаю, что одного поцелуя для этого мало, — в глазах Попова заплясали черти. — Арс, я нихуя не понимаю, － Антон чуть выгнул бровь, смотря на своего любимого. － А тебе и понимать не надо, － Попов прильнул к губам Антона, завлекая в поцелуй. Сминая губы Антона в поцелуе и чувствуя, что ему охотно поддаются, Арсений стал целовать более страстно и напористо, шастая руками по телу физрука. От этих действий Шастун не смог сдержать тихого и блаженного стона, что очень понравилось старшему и разожгло ещё больший огонь внутри. Быстрым и ловким движением вожатый подхватил Антона за бёдра и усадил на аналой, а потом и вовсе повалил на него спиной, нависая сверху. — Ты знаешь что я очень сильно люблю тебя? — оторвавшись от губ Шастуна с долей пошлости сказал Арсений. — Знаю… — прошептал юноша, — знаю и прошу тебя не останавливаться. Арсений расстегнул олимпийку Антона и забрался руками под футболку, пальцами лаская розовые бусины сосков, от чего те моментально затвердели и стали проглядывать сквозь ткань. От столь приятных ласк своей самой эрогенной зоны Шастун прогибался и раз за разом блаженно постанывал, вжимаясь задницей в аналой. Тело горело, тело хотело. Попов скинул с любимого олимпийку и футболку, отбрасывая их куда-то в сторону и мокрыми поцелуями спускался к лонному сочленению. Добравшись до резинки спортивных штанов, брюнет ловко подцепил ее вместе с плавками и потянул вниз. Антон уже давно не был девственником, да и своих размеров он не стеснялся, но именно сейчас он отчего-то засмущался, заливаясь розовым румянцем. Спортивки бессовестно слетели вниз, прихватывая за собой плавки и Антон остался стоять совершенно нагим, посреди заброшенной комнаты, озаряемой лунным светом из выбитых окон и провалившейся крыши. — Ты невероятно красивый, — сказал вожатый, вглядываясь в каждый миллиметр тела Шастуна. — Спасибо, — Антон подошёл к Арсению и, развязав пионерский галстук, принялся расстегивать рубашку, оголяя торс вожатого. Когда последняя пуговица наконец поддалась, физруку открылось прекрасное подтянутое тело, с коричневыми сосками и множеством родинок. Антон не раз его видел, но именно сейчас он мог разглядеть все и насладиться этим. Возбуждение уже било через край, из члена Антона сочилась смазка, стекая капелькой на пыльный пол, глаза мутнели и приобретали пошлый вид, что давало Арсению понять: «Хочу его скорее». Развернув Антона спиной, брюнет нагнул его на аналой и коленом раздвинул юноше ноги. Дерево было холодное, что заставило Шастуна поморщится. Достав из кармана тюбик вазелина и размазав его в ладонях, Арсений провел указательным пальцем по узкому колечку мышц, вызывая довольный и возбужденный вздох у юноши. Стараясь не причинить боли, брюнет вводил палец вовнутрь, периодически останавливаясь и давая привыкать. Так происходило каждый раз, с каждым добавленным пальцем, пока Шастуна хорошенько растягивали умелые и красивые пальцы Попова. — Ах… да хватит уже мх… ими, — Антон сам толкался назад, насаживаясь на пальцы и прося большего, — войди блять уже в меня! — Какой нетерпеливый, — Арсений хищно ухмыльнулся и достал член. Разорвав бумажную упаковку, вожатый достал презерватив и раскатал его по члену. Не пожалев вазелина, брюнет поднёс розовую головку к пульсирующей дырочке и протолкнул её. — Ах… — в унисон простонали оба, заполняя стоном все пространство вокруг. Не причиняя ни малейшего дискомфорта, а лишь разжигая ещё большее желание, Арсений проталкивался в разгоряченное и узкое тело, начиная медленно двигаться, вызывая блаженные и сладкие, словно патока, стоны. Антону было мало, Антону было медленно, Антон хотел большего. Юноша ухватился руками на край аналоя и стал толкаться бёдрами назад, насаживаясь на член до основания. — Мх, Антон, ты… просто невыносимый… Своими действиями студент сносил Попову крышу. Арсений подхватил Антона под колено и закинул ногу на аналой, начиная ускоряться. — А-а-ах, блять… ещё, — из уст физрука доносились сладкие и просящие стоны, что убивало вожатого выстрелом в голову. Темп приобретал бешеную скорость, пошлые шлепки тел разносились эхом по всей церкви, капли пота стекали по лбу, а губы были искусаны в кровь от наслаждения и удовольствия. Ощущая скорую разрядку, Арсений обхватил ладонью член Антона и стал ласкать его с такт своим движениям. — А-а-арс, я… я… м-мх… — ноги Антона задрожали от волны накатывающего оргазма и, блаженно и громко простонав, Шастун кончил в ладонь вожатого. Вид бьющегося в оргазме возлюбленного заставил оргазм приблизится с двойной скоростью и силой. Сжав худые бёдра и сильно толкнувшись в Антона последний раз, Арсений кончил, гортанно простонав. — Мх-х… — дыхание сбилось, сердце выскакивало из грудной клетки, а мозг отказывался функционировать, создавая в голове табличку «Перерыв 15 минут, загляните позже». Попов вытащил член из красной пульсирующей дырочки, снял презерватив и, откинув его куда-то в сторону, развернул Антона и впился в губы благодарным поцелуем. — Гореть нам за такое в аду, — отстраняясь сказал Антон. — Если гореть, то только вместе, — улыбнулся Арсений. Переведя дыхание и успокоив бешеное сердцебиение, физрук в потёмках нашёл свои вещи и оделся. Мрак уже вовсю царил над просторами лагеря и парни направились обратно, по дороге выкуривая по одной сигарете. «Союз Аполлон» так себе сигареты, но во всяком случае на много лучше тогдашней «Примы» или «Беломор Канал». На подходе к лагерю все ещё была слышна музыка, и это говорило о том, что дискотека ещё не закончена и парни отсутствовали от силы чуть больше часа. Но этого часа им было достаточно, чтобы утонуть друг в друге с головой и осквернить святое место. Шагая в ногу друг с другом, они подошли к танцполу. Музыка била по ушам, вспышки светомузыки ослепляли, а тьма ночи делала все более непроглядным. Попов и Шастун пришли в аккурат к концу дискотеки и началу медленного танца. «Вроде детский лагерь, а пять пар стоят в дёсна лижутся…» — думал Антон, облокотившись на фонарь и сложив руки на груди, но физрук даже не догадывался о том, что в этот момент никто не целовался, а ещё пять человек были обращены в кровососов.