Абонемент на Малфоя

Что же ты скрываешь, Драко Малфой? Этим вопросом задавалась Гермиона ровно до тех пор, пока ее не накрыло собственными проблемами, самая главная из которых — друзья, которые теперь не оставляли ее одну ни на минуточку. Видимо, Джинни, с её не успокоившимся чувством вины, за время пребывания Гермионы в Больничном крыле проела мозг своему жениху и брату, и теперь Гермиона постоянно была под присмотром. Рон после всего случившегося окончательно «простил» ей историю с Теодором (не сказать, что в последнее время он сильно переживал по этому поводу, они с Ноттом вроде как поладили, но Уизли никогда не упускал возможность указать Гермионе на ее неуместное чересчур частое общение с «гадюшником»). Теперь же Рональд заботился о подруге изо всех сил. В случае мистера Уизли это означало, что он отбирал у нее учебники, чуть ли не силком запихивал в нее еду и, конечно же, постоянно отирался где-то рядом — в гостиной, в библиотеке, в коридорах. При этом жутко мешал бормотанием, громкими звуками и вопросами «А что здесь нужно делать, Гермиона», «Вот это заклинание я никогда не видел, Гермиона!», «Ой, это такое длинное сочинение, я никак не могу придумать, что еще написать, Гермиона». Гарри тоже следил за подругой пристально: «ненавязчиво» разговаривал, предлагал помощь с тяжелой сумкой или стопкой книг и постоянно, ПОСТОЯННО, спрашивал, как она себя чувствует. А еще как бы невзначай заглядывал в ежедневник Гермионы, выражая сомнение, что нужно выполнять тот или иной пункт планов. И Джинни… Джинни стала просто кошмаром наяву. Гены Молли Пруэтт после произошедшего забурлили в этой маленькой неугомонной рыжей бестии и вырвались, наконец, на свободу. «Мамуля точно была бы довольна своей маленькой принцессой», — с тоской думалось Гермионе. Джинни стала вездесущей, навязчивой и просто невыносимо заботливой. Она была готова поддерживать Гермиону под локоток в коридорах, взбивала подушки на ее кровати, следила за качеством ее сна, ее режимом, постоянно расспрашивала, всматривалась, когда Гермиона отвечала (на честность, что ли, проверяла?), настаивала на прогулках («Свежий воздух тебе полезен, Гермиона!»), а еще планомерно съедала ей мозг по поводу «удачной» идеи свидания с Адрианом Дэвисом. Все трое её неутомимых друзей регулярно наведывались к мадам Помфри, чтобы получить новую порцию наставлений и консультаций по поводу состояния Гермионы. Даже медиведьма начала посматривать на них с подозрением. Привыкшая сама всех наставлять и контролировать Грейнджер выдержала недолго. — Мерлин, ребята, вам не пора на тренировку по квиддичу?! — с отчаянием воскликнула она, когда в очередной раз Рональд прервал ее подготовку к Нумерологии в гостиной Гриффиндора. Пристроившиеся рядом заботливо смотрящие Джинни и Гарри переглянулись, и Уизли тихонько спросила. — Милая, все в порядке? Ты себя плохо чувствуешь? — Нет, не все в порядке! — захлопнула учебник Гермиона и выпрямилась в кресле. — Вы ведете себя так, будто я — хрустальная ваза. Я здорова, прекратите меня опекать! Вот ты — она указала пальцем на Рона — отправляйся заниматься своей личной жизнью, наедаться курицей и обсуждать с Симусом загонщиков команд Британии, а вы двое — она метнула взгляд в сторону Поттера и Уизли-младшей — больше мне нравились, пока Джин появлялась в нашей спальне с частотой три раза в неделю. — Но, дорогая… — хлопала глазами Джинни. Рон обиженно засопел, а Гарри хотел что-то сказать, но захлопнул рот — передумал. Вскипевшая Гермиона переводила взгляд с одного гриффиндорца на другого, но, похоже, они не восприняли ее весьма очевидных «толстых» намеков. — Все, с меня хватит. Я пошла спать, — поднялась из кресла Гермиона. — А завтра утром я не хочу видеть никого из вас рядом со мной. Джинни, тебя это тоже касается! Займитесь собой и оставьте меня в покое. Хотя бы на один день! Личное пространство — то, что Гермиона ценила больше старинных фолиантов. Она вообще по своей сути была любителем тишины и порядка. Это помогало ей работать, запоминать, учиться. В Хогвартсе ей очень не хватало этого редкого одиночества, возможности иногда быть наедине с собой и своими мыслями, но после Больничного крыла жить стало совсем невыносимо. Все еще раздраженная, девушка натянула пижаму и улеглась в постель. Накрыв себя звуконепроницаемым куполом и завесившись от соседок пологом, она мгновенно уснула. — Моя-я-я… — прошептала ей тень, и Гермиона почувствовала сладкий тягучий поцелуй. От него внутренности скрутило, низ живота тянуло, кружилась голова. Она лужицей стекла бы по стенке, если бы не сжимающие ее сильные мужские руки. Чужие властные мягкие губы собирались выпить из нее весь воздух, а вместе с ним — душу, не меньше. Она тянула чьи-то волосы и отвечала, отвечала, отвечала…. Что за черт! Не до конца очнувшись ото сна, она что-то удивленно прокричала, благо, заклинание еще не выветрилось, и Парвати с Джинни ее не услышали. Проснулась Гермиона уже утром — Темпус показывал уверенные полвосьмого, за окном сквозь перистые облака пробивались неяркие лучи солнца. — Странный сон, такой реалистичный, — рассуждала Гермиона, принимая душ. Она думала об этом, пока собиралась на занятия, пока завтракала, даже всю пару Истории магии с пуффендуйцами. Друзья вняли ее просьбе, так что сегодня Грейнджер наслаждалась одиночеством. Это чувство — самостоятельности, свободы, возвращения контроля над собой — опьянило ее. Мешали только мысли о сне. Таком сладком, таком реалистичном… Но нет, такого в ее жизни не происходило никогда. Может, это сцена из какого-то фильма? Гермиона попыталась вспомнить хоть один с подобным сюжетом, сценой, но нет — ничего похожего. Гермиона сидела на Трансфигурации в гордом одиночестве (Мерлин, наконец-то никто не просит поделиться конспектами и не играет в «крестики-нолики») и вполуха слушала задание Макгонагалл. Сегодня они повторяли исключения Гампа и возможные пути их обхождения. Пока они с Роном и Гарри шатались по стране в поисках крестражей, то испытали на себе не только большую их часть, но и придумали сотни способов выкрутиться, так что эта тема была знакома Гермионе, что называется, «от и до». — … будем видеть поникшего Слизеринского принца, надо с этим что-то делать… — раздалось за спиной. Гермиона осторожно повернула голову — через парту позади нее сидели Блейз Забини и Дафна Гринграсс. Мулат втолковывал что-то соседке, но та от него отмахивалась. — Отстань от него, Блейз. Драко сам разберется, лучше уж такой, чем вечно злющий, — прошептала она в ответ. Речь шла о Малфое, Гермиона встрепенулась и прислушалась, но Забини уже надулся и, пробурчав «сам разберусь, тоже мне друзья», вернулся к конспектам. Дафна же продолжать тему явно не желала. Так, а где сам Малфой? Он обнаружился на галерке рядом с Панси Паркинсон. Малфой водил пером по пергаменту, отросшая челка закрывала глаза, так что выражения его лица было не видно. Но поза Слизеринского принца была какой-то сгорбленной, движения не ленивыми, как обычно, а напряженными, будто на его плечи навалилась вся тяжесть этого мира. «Может, я тогда его приложила слишком сильно? — Гермиона снова почувствовала укол вины за произошедшее после ее выписки из Больничного крыла. — Что ж, по крайней мере, у Малфоя есть один друг, который за него переживает. Интересно, что будет делать Забини?» Гермиона решила потратить немного времени на небольшую слежку за Забини. Конечно, в ней, прежде всего, играло чистое любопытство. Но ещё Гермиона надеялась, что с помощью Блейза сможет вызнать что-то новенькое о Малфое, что поможет разгадать, что же он скрывал тогда. Сутки наблюдений разочаровали Гермиону. Забини ничего не делал. «Видимо, его план — сделать что-то в более дружеской атмосфере, — с расстройством подумала Гермиона на ужине. — Жалко, день потрачен впустую». — Ты могла бы просто сказать, что вы снова вместе и что мы мешаем твоим свиданиям, — раздался тихий голос у нее над ухом. Гермиона обернулась и увидела ехидно ухмыляющуюся Джинни Уизли. Грейнджер нахмурилась. Странная фраза подруги даже перекрыла недовольство от очередного нарушения личных границ. Что за чушь она несет? — С кем вместе? Джинни села рядом с ней, откинула рыжую косу за плечо и загадочно подняла бровь, как бы говоря «ты знаешь, с кем». Внезапно в голове Гермионы, как из плохого патефона, раздался диалог, разобрать слова было довольно трудно, но говорили совершенно точно Джинни и она сама: — … прожжешь дырку … на людях его отшила … кувыркалась с ним… — … о Блейзе?.. — … зелье … ни к кому не побежал … что-то есть к нему… — … угу … Черт, так это был не сон! И, судя по разговору с Джинни, там в темноте она целовалась с Блейзом Забини?! И это опять связано с гребаным зельем. Похоже, что она забыла куда больше, чем предполагала, — по коже Гермионы от осознания пробежал холодок. Что делать? Бежать к Помфри? К Макгонагалл? В Мунго? — Гермиона! — Джинни пощелкала перед лицом застывшей вдруг подруги. — Тебе опять плохо?! — Нет-нет, все в порядке, — отмерла Гермиона. Только этого не хватало. Джин не в курсе! «Иронично, — подумалось Гермионе. — Слизеринцы больше знают о состоянии моего здоровья, чем лучшие друзья». Джинни выдохнула и тут же вернулась к теме разговора. — Ну так что, вы снова вместе с Забини?! И ты поэтому на нас срывалась? Гермиона покачала головой. — Нет, Джин, не вместе. Мне и правда нужно немного пространства. Вы просто утомили меня своей заботой. — Ну, мы же беспокоимся, — начала было Джинни, но Гермиона жестом заставила ее умолкнуть. — Джин, просто дай мне время. Займись своими делами и давай встретимся хотя бы завтра утром, ладно? Джинни смерила ее подозрительным взглядом, но кивнула. Гермиона немного виновато улыбнулась подруге и, схватив сумку, стремительно убралась из Большого зала. Ей нужно было подумать. А для этого подходило только одно место. Мерлин, как давно я здесь не была! С того момента, как неизвестный шантажист нарушил течение ее жизни, она заглядывала в этот класс лишь пару раз — слава Мерлину, незнакомец так и не появился здесь. Так что Гермиона трансфигурировала в небольшой диванчик ближайшую стопку книг, уселась на него с ногами и начала обдумывать все, что узнала сегодня. Сначала ее уколол страх: чего же еще она не помнит? Первый порыв был отправиться к колдомедикам, но потом Гермиона вспомнила заикающегося Септика, который твердил, что с ней все в полном порядке, и решила, что эти мозгоправы ей скорее еще больше навредят. Затем девушка обратилась к логике — паника мало чем могла помочь делу, нужно просто представить это как огромную задачу по Нумерологии и решить ее. Призвав чернила, пергамент и перо, она начала записывать — этот состав, похоже, был тесно связан с ментальной составляющей волшебника. Также он сильно связан с эмоциями — конкретно — с привязанностью. Дальше — Гермиона точно знала, что, по ее желанию, была заблокирована ночь после принятия зелья — по какой причине она не захотела оставлять воспоминания, она не знала (точнее, не помнила), но догадывалась, что это связано с ее нелюбовью к Больничному крылу. Гермиона также записала то, что выяснила позже: забытый вечер перед принятием зелья, а также утро после. Из записей выходило, что все было связано с её чувствами и действием этого дурацкого зелья. Стоило разобрать «подслушанный» диалог. Да, Дафна тоже говорила, что Забини, как и Малфой, просто отправился спать — то есть зелье никого для него не нашло. А она сама куда-то убежала. Значит, по крайней мере, часть разговора — правда, а не плод ее воображения. Кроме того, из обрывков памяти и сегодняшнего объяснения с Джин выходило, что у них с Забини что-то было. И вот этого Гермиона не помнила совершенно! С другой стороны, этот поцелуй во сне, получается, был частью потерянных воспоминаний. А, значит, это был ее поцелуй с Блейзом! Что ж, проверить это можно было только одним способом. Было уже далеко за полночь, когда Гермиона вынырнула из своих рассуждений, исписав умозаключениями и обрывками памяти несколько дюймов пергамента. На щеке у нее красовалось внушительное чернильное пятно, а настроение было возбужденное — ей не терпелось проверить свою теорию. И тогда, возможно, память вернется. Почти как в Спящей красавице. — И какая разница, что мы расстались, думаю, поцелуя ему не жалко будет, — говорила сама себе Гермиона, пока летела по Хогвартсу. Сегодня дежурили старосты факультетов, так что Забини должен был где-то патрулировать коридоры. Слизеринец нашелся на одном из нижних этажей замка, Грейнджер не стала терять времени — слишком нервничала. Получилось, наверное, чересчур напористо, когда она заявила «О тебя-то я и ищу» и сразу его поцеловала. Вся теория разбилась вдребезги при первом прикосновении к губам слизеринского старосты. Поцелуй был пресным, с привкусом корицы, от Блейза пахло хвоей. Гермиона понятия не имела, что ее смущает, но даже запах почему-то был не тот. Она не знала, какой запах — правильный. Но то, что этот — неверный — точно. Внезапно девушка почувствовала чужие руки на своем заду. — Эй, лапы убрал, — Гермиона отскочила подальше от Забини. Рядом с ним она не чувствовала ничего, что положено ощущать девушкам, которые прожигают парней глазами даже после того, как зелье совместимости говорит им о несовместимости. — Но не может же быть, что это был сон. Не могла же я это придумать. Но это провал, это точно, совершенно точно, не то, — пробормотала Гермиона, уйдя на минуту с головой в свою теорию. Эх, мне бы сейчас пергамент и чернила! — Грейнджер, что это было? Я, конечно, не против, но как-то … неожиданно, — донесся до нее голос Блейза. Черт, может, он все-таки притворяется? Не на пустом месте же возник разговор с Джинни. Это уж точно не моя фантазия. — Забини, мы с тобой спали? — Гермиона увидела, как брови мулата поползли вверх. Получается, я соврала Джинни? Но зачем?! — Ээээ, нет. Грейнджер, ты под кайфом что ли? И хорош шляться по ночам, я тут вообще-то староста! Могу и баллы снять! — все это Гермиона слушала уже спиной. Нужно было срочно записать все, что она сегодня узнала. Вернулась в спальню Грейнджер часам к пяти утра. И, хотя утром встать на занятия было тем еще испытанием, она ощущала такую странную бодрость. Она буквально от макушки до пяток наполнилась энтузиазмом. История с Забини, которая сначала принесла ей расстройство, теперь давала надежду, что она все-таки сможет сама решить проблему странных провалов в своей памяти. Все, что нужно было — это найти того, о ком она соврала Джинни. Но это оказалось не так просто. Осторожные расспросы друзей и знакомых не привели ни к какому результату. Впрочем, Гермиона нисколько не удивилась. Никто из ребят не знал даже о ее небольших ночных шалостях, что уж говорить о каких-то более серьезных интрижках. Далее Гермиона решила подойти к задаче более основательно. Она составила список всех парней Хогвартса подходящего возраста. Сюда вошли и слизеринцы, конечно. Девушка сразу вычеркнула из списка Нотта и Забини, а потом, подумав, и всех, с кем побывала в рамках ее «обливиэйт-турне». Гермиона справедливо полагала, что, раз уж она помнит обо всех этих студентах, значит, они не те, за кого зацепилось зелье. Далее она подумала ещё немного и вычеркнула Гарри и Рона. Рон не умеет держать язык за зубами, а Гарри постоянно находится в зоне поражения своей невесты. Но список все ещё оставался пугающе огромным. Две вещи не давали покоя Гермионе: то, что она зачем-то соврала Джинни, и то, что она куда-то убежала из гостиной Слизерина, будучи под зельем. Эти вещи заставляли ее думать в противоположных направлениях. Поскольку, исходя из того разговора с Уизли-младшей, речь все-таки шла о ком-то из Слизерина, иначе зачем бы ей это скрывать. При этом она убежала куда-то гулять по ночному Хогвартсу, хотя находилась со слизеринцами. Уффф… Расследование зашло в тупик. Гермиона сидела над пергаментами в заброшенном классе и вычеркивала имена гриффиндорцев — это было бы слишком просто, если бы это был кто-то из львов. — Симус точно нет, Дин тоже, Невилл… чушь какая-то, — откинулась на стуле девушка. Дверь в класс скрипнула, в проеме нарисовалась высокая фигура, отблеск от свечей обнаружил у входа Драко Малфоя. Он по-хозяйски огляделся, безошибочно нашел вздрогнувшую от такого наглого вторжения Гермиону и, ухмыльнувшись, двинулся в ее сторону. — Гре-е-ейнджер, — произнес он, привычно растягивая слова. — Вали отсюда. Гермиона не двинулась с места, недоверчиво глядя на слизеринца. — Откуда ты вообще знаешь про это место? Здесь занимаюсь только я! — проговорила она. На это Малфой коротко хмыкнул, подошел к столу и, смахнув пару пергаментов, взял лежащую под ними книгу. Открыв ее на первой странице, он сунул ее под нос гриффиндорке. «Собственность Драко Люциуса Малфоя» — гласила надпись. Малфой оперся на ладони и, нависая над Гермионой, насмешливо разглядывал ее удивленное лицо. От него отчетливо пахло алкоголем. — Малфой, ты что, пьян? — возмутилась Гермиона. — О да-а-а, уже несколько дней как, — невозмутимо подтвердил слизеринец. — Допрос окончен? А теперь — вали отсюда, — он приблизил к ней свое лицо, в голосе слышалась угроза. Кроме флера огневиски от него сильно пахло какой-то пряностью. Название крутилось на языке. Это какое-то дерево. Пряное, сладковато-сливочное… Почему этот запах кажется мне знакомым? Его тона Гермиона словно не замечала, полностью растворившись в странном ощущении его лица рядом со своим. Девушке было видно каждую его черточку, складку между бровей, залегшие тени под глазами, щетину. Странно, казалось, сейчас он ее поцелует. В его глазах Гермиона увидела мрачный огонь, голодного зверя. С десяток сантиметров разделяли их губы, он продолжал приближаться, Гермиона закрыла глаза. Но Малфой скользнул горячим дыханием мимо ее губ к уху и прошептал: — Вали отсюда, Грейнджер, — а затем отстранился. — В последний раз прошу по-хорошему. Сложив руки на груди, Малфой всем своим видом показывал, что она выводит его из себя. Поза его выражала враждебность, шутить нетрезвый слизеринец был не настроен. И Гермиона начала бы спорить, если бы не ошеломительная догадка, которая ее озарила. И сейчас ей нужно было оказаться подальше отсюда. А еще, чтобы Малфой ни в коем случае не увидел ее пергаментов с расследованием. Поэтому она мгновенно достала палочку, собрала в стопку бумаги, запихнула их в сумку, вскочила и убежала. Уже в спальне под заглушающим заклинанием, с задернутым пологом, под светом Люмоса она старательно обвела на пергаменте имя того, кто должен помочь ей вернуть память. Драко Малфой. Дело за малым — украсть у него хотя бы один поцелуй. И почему-то Гермионе не верилось, что в этот раз все будет также просто, как с Блейзом Забини.