Виктория с Оскаром вышли из сосен. К синюшным от мороза лицам прилила краска, как только обволакивающий всё тело жар кострища обдал их. Все приметив в поле зрения Её замолкли, обратив не то восхищённые, не то испуганные взгляды. Вики устремила взор к костру, что с каким-то гневным пылом дрожал. Прищурилась, ловя каждое колебание. Оскара эта переменна насторожила, и теперь свежесть ночного воздуха сгустилась. Змея обратилась к своим верным солдатам, проходясь глазами и кивая каждому. Те будто таяли, узнавая в ней их командира. Теперь каждое воспоминание о Молчаливом рассасывалось, смягчилось мыслью, что каждую минуту часа под жуткой обойкой скрывалась она.
— Будет глупо, если сейчас я начну отнекиваться от очевидного. Скрытие моей истинной личности— это не забава. А вынужденная мной мера, - Ансберг начала свою речь, заставляя парней с лёгкой тоской улыбаться. Они скучали по этому холодному, рассудительному тонну её голоса, и по этим глазам, излучающие чистое уважение по отношению к ним. - Но сейчас всё вскрылось. И пусть, ведь я верю, что возложенная на ваши плечи Моя тайна, останется ею. Пока я лично не решу, что с ней делать. Предполагаю, вы знаете, товарищи, что бывает, если подвергнуть мою веру сомнениям, - дёрнула плечами. - Так же я должна принести свои извинения вам, - металл голоса смягчился. - По моей вине нас покинуло трое. Я поддалась самоуверенности и надежде, что тот вой доносился с другого побережья, и не удосужилась вас предупредить.
Воцарилось молчание. Ансберг терпеливо стояла в центре, держа руки за спинной, пока военные смотрели друг на друга. Укол совести тупой болью отозвался под рёбрами, что змее захотелось расчесать это место, только бы избавиться от огненного зуда. Оскар непоколебимо стоял за спиной, обратив внимание, что сестра странно часто моргает. Но будто это видел один он. Дёрнул головой, скидывая подозрительное предчувствие и усталость в одну сторону.
— Да, то что вы не сказали, прокол конечно, но, — без дольки стеснения начал конопатый паренёк. Виктория даже не смогла скрыть своего удивления. Его звали Алек. - Мы не малые дети. Мы солдаты, ещё и элитные. Плюс вы защитили нас, выкинув этот фокус с катаной и шаманскими заклинаниями в конце, - Бёрт пихнул его вбок, шипя чтобы тот заткнулся, на что Алек даже глазом не повёл. - Да ёкарный бабай, вы живы! Спасибо на этом!
После этих слов все его поддержали, одобрительно подначивая. Это вызвало лёгкую улыбку у Вики и Оскара, всё ещё стоящего позади.
— Единственный момент, - учтиво отозвался Михаил, поднимаясь со своего места. - Там…есть шанс, что погибших будет четверо.
— Покажи где он. Все остальные, идите поспите, но помните про часовых. Обниматься будем когда победим.
Михаил повёл их в широкую санитарную палатку, напоминавшую больше шатёр. Раздвинув подолы, в нос ударил запах этилового спирта и эфира. И крови. Двое раненных лежали в отключке, тихонько посапывали. А вот третий изнывал от муки. Это был Толя. Их самый лучший тяжеловес.
Ансберг не думала, что когда-то усомниться в своих действиях на столько сильно.
Коренастый солдат лежал на шерстяном матрасике, под головой валик из собственного камзола, укутан очевидно во все возможные одежды. Лицо алое, опухшее и кривое от жгучей боли. Керосиновая лампа противно скрипела, пошатываясь на сквозняке.
Санитар округлил глаза, поспешно поднимаясь и сдёргивая чепчик с головы. Это был худощавый бледный мальчишка, отличавшийся своими знаниями в анатомии, да вот только держать винтовку больше 10 минут не мог. Виктория до сих пор поражается как он был зачислен в её отряд.
— В-ваша честь, я сделал всё что мог, - Ансберг сделала вид, что не услышала этой глупости, и присела около Толи. Он просиял, завидев её. Будто густой слизистый слой на обойке глаза растаял под натиском радости. Изнеможённой, тяжёлой, но такой светлой.
— К-командир…в-вы…простите за т-траур…- выдавил из себя улыбку.
— Отставить похороны. Я не дам этому сукину сыну тебя на тот свет утащить. Держись, - решительно произнесла, надеясь вселить ту же уверенность в него. И в себя, ведь дело было плохо.
Виктория принялась осматривать его руки и заметила, что левая закутана сильнее правой, вся в компрессах. Размотала и её, на что санитар запаниковал.
— Ваша честь! У него страшнейший отёк! Не…- Михаил оборвал тираду одним жестом руки, грозно зыркнув на санитара.
Змея обнажила неестественно опухшую руку Толи, поблагодарив всевышних, что это левая, а не рабочая правая. Но прогноз был удручающим. Конечность от самых фаланг пальцев, почти до локтя почернела и начала уже разлагаться. Под кожей вздулась плоть, начиная гнить. Спустя пару секунд все прикрыли носы рукавами от ужаснейшей вони тухлятины. На внутренней стороне красовался плотоядный укус, от которого и распространялось гниение.
— Это укус Голодника. Их слюна ядовита. Когда она попадает в ткань, яд заставляет тело разлагаться и перевариваться изнутри. Руку надо ампутировать, пока гниение не дошло до плеча. Если не сделать этого сейчас, до рассвета он не доживёт. Он просто станет костями с прогнившей плотью на них, - заключила.
Михаила начало воротить. Вскочив из палатки, его вырвало. На удивление санитар держался.
— Санитарёнок, - он не сразу понял, что Виктория обращался к нему. - Сможешь ампутировать предплечье до локтя? - от лица парня отлила кровь, а лоб покрылся испаренной. Глаза забегали, и единственное, на что он был способен—размашистые отрицательные махи головой. Ансберг чертыхнулась. - «
К чертям собачьим погоню его, когда всё закончиться» - Так, ладно. Надеюсь, жгут наложить ты сможешь, чтобы мы выиграли пару минут, пока яд не пошёл к сердцу?
Змея сама была не в лучшем состоянии. Чёртово зелье. Но это меркло, по сравнению с мучениями мужчины. Даже узрев столько крови, жертв и страданий, её сердце казалось бы должно было зачерстветь и не реагировать на это так. Ибо по груди что-то, словно издеваясь, водило лезвием и оставляло порезы. Подняв руку, хотела было коснуться лба Толи, погрузив того в сон, однако тот не дал. Активно, на сколько мог, замотылял головой, не давая коснуться лба. На немой вопрос страдальчески усмехнулся.
— Не надо. Не хочу. Не хочу уйти сейчас, со страхом, что после уже не проснусь. Л-лучше я буду страдать от боли, но…чувствовать себя живым, - Вики легонько коснулась его плеча, зная, что она сама бы так поступила. Глупо? Наверное.
Кивнув, она поспешно поднялась, выходя на улицу, пока лекарь начал исполнять приказ. Оскар терпеливо стоял снаружи, дожидаясь сестру.
— Ну?
— Не делай вид, что не слышал, - буркнула, оглядываясь по сторонам. Всё летело в Тартарары.
— Почему ты не можешь его излечить, как меня или Вильяма? - Вики дёрнула недовольно головой в сторону огня. Радужка и сам глаз странно исказился, и будто приносили болезненные ощущения, ибо Вики сжала переносицу, опять часто заморгав. Оскар сжал челюсти. Она что-то с собой делает, что с ней происходит. Но что?
— Сила нестабильна сейчас. Это плохо. Видишь, как пламя дрожит? - и действительно. Языки пламени странно, дико извивались. Этот жаркий танец плясал в абсолютно другом направлении от дуновения ветра, - Сильные колебания. Если я решу использовать Силу в таких масштабах, а это на минуточку излечить от яда и вернуть руку, плюс стабилизировать состояние Толи, то либо я впаду в кому, либо произойдёт что-то ужасное. В такие моменты Сила очень нежная, грань между балансом и хаосам почти стирается. Даже не желая взять, пожадничать ею чуть-чуть больше, можно навлечь беду. Не забывай, что плата за использование—кровь, - после сказанного парень чуть расслабился. Эти слова как бальзам легли на голову. Ну да, она же чувствительна к Силе. Это ведь из-за этого она как невротик дёргается?
— Но ведь не всегда так? - повёл бровью.
— Обычно это происходит перед каким-то событием, которое повлечёт мощный выброс энергии. Эдакого рода предупреждение. Но это скорее теория, нежели действительный фактор. Если говорить языком мифов, то боги огня и природы гневаются на Всадника смерти, ведь он посмел погрузить землю в жестокий мороз. Это своего рода оскорбление их воли и небесного кодекса.
— Дичь какая-то, - фыркнул, кисло хмурясь. - А разве ты не можешь ему руку отсечь? Ты ж тот ещё мясник.
— Ага, гляди, - она усмехнулась, поднимая руки вверх, демонстрируя страшный тремор. - Такой мясник случайно промахнётся, и случайно попадёт в ногу.
— Там кому-то надо руку отсечь?
Ансберги разом обернулись, обнаруживая Алека и Бёрта. Рыжий пытливо переводил взгляд с одного, на другого, пока Берт тихо бубнел возмущения. Оскар нахмурился.
— Алек, иди в трещину! Ты когда пальчик порезал, верезжал. Нам щас не до шуток, - отсёк брат, небрежно махая рукой в его сторону.
— Ой, много ты знаешь! Если вы не в курсе, я вырос на ферме, и пока эти гады в погонах не забрали меня служить, я был известен, как самый лучший мясник. Вся деревня ходила к нам кабана колоть. У меня ж у отца столько скота была, - не без гордости произнёс. - За один раз всё делал, и животное без страданий и семья сыта!
— Я напомню тебе, что это не кабан, а человек.
— Ай, Толя мало чем от кабана отличается, - Оскар хотел возразить, но Виктория остановила его одним жестом.
— Не промахнёшься? - прищурилась.
— Пфф, да можете десять Серебряников поставить. Мне Толя ещё руку будет жать, - стушевался. - Простите…
— Хорошо. Оскар, найди что-то поострее и обязательно прокипятите в раскалённом чане. Алек, ступай и попроси у мальчишка обработать тебя с ног до головы. Берт, хватит кудахтать. Я пойду принесу обезболивающие. Если вы конечно не выпотрошили весь мой кафтан, пока героически несли меня в палатку.
— А зачем искать что-то? Твоя катана листик рассекает одним касанием
Оскар механически потянулся к ножнам, но только его рука приблизилась к рукояти оружия, перемотанная в какой-то кожаный шнур, голову пронзила острая боль, точно вонзили два гвоздя в виски, а мир пред глазами начал течь быстрее той реки. В голове внезапно эхом звякнул протяжный не то вой, не то молитва. До локтя пробирало холодом. Могильным, липким.
Но всё длилось считанные секунды. Виктория резко отпрянула. Взор брата прояснился и он ошеломлённый метался. Алые глаза сестры с явной угрозой смотрели на него, прожигали. Рука в перчатке ревностно лежала и сжимала рукоять.
— Не стоит.
Вы не умеете владеть моим оружием. И не способны на это, - голос напоминал хождение наждачки по ржавому металу. Алек и Берт искоса поглядывали на Оскара. Они даже не предполагали что почувствовал он в тот миг.
— Почему? Мы конечно жалкие смертные и всё такое, но владеем тоже множеством оружия, - запротестовал конопатый.
Виктория ничего не ответила. Развернувшись, широкими шагами, в сопровождении металического звяканья ножны, удалилась к своему шалашу. И оставила после следы шагов на снегу, да семена очередной тайны. Казалось, сейчас она без маски, но таинственность никуда не ушла. Молчаливый тёмной тенью ходил, зеркалил каждый её шаг. И сомнений теперь для Оскара нет. Вики, его сестра и Молчаливый—едины. И только стоит догадываться, кто из них настоящий, а кто красивая фальшь.
Девушка вернулась быстро. К её приходу Алека обработали. Казалось, что он принимал душ из спирта, так сильно разило. Виктория расчехлила льняной мешочек, взяв жменю самоцветов и засушенной травы. Присела на колени, доставая спички, предварительно обмотав лицо и нос повязкой.
— Зачем такой вид? - поинтересовался Алек, глядя на то, как командир растёрла траву и высыпала всё в металическую кружечку.
— Это трава Морила. Прорастает только в Теневых землях.
— Стоп, разве это не наркотик? - застенчиво отозвался санитар.
— В яблочко.
— Сестра…- Оскар характерно выгнул бровь, скрестив руки на груди в своей манере. Вики цокнула.
— В больших дозах всё становится наркотиком. Это хорошее снотворное, которое я уже очень много лет использую в качестве анестезии. Узнала в той деревушке Беффо, у местного лекаря, что в отличии от наших средств, трава Морила не сказывается на работе сердца. И сны кстати весёлые.
— Ага, но зачем ты всё время получается таскала с собой чёртов анестетик? - на его возмущение она хмыкнула.
— Ты очень многого не знаешь о владении Силой, мой дорогой братец, - насмешливо протянула. Его восклицания казались ей не очень то и обоснованными, учитывая, что в их трио обычно истерил Вильям.
Прежде чем черкануть по коробку, она серьёзно взглянула на Толю. Это далеко не первая подобная ночь. Виктория видела очень многое на фронте. Слишком много, чтобы спокойно жить с теми воспоминаниями, что для всякого проклятьем оборачивается во сне. Вспылили моменты, когда будучи всего-то рядовым на её глазах сослуживца растерзала нежить. Та страшная ночь в землянке, один на один с запахом смерти. Странно. Странно, что существо, лишившее собственноручно стольких переживает за кого-то. Но было так далеко не всегда.
Там сям, в закромах друг за дружкой вспыхивали образы. Вики в своей комнате в казарме, стоя на коленях не может оторваться от ведра, выливая туда всю муть и кажется собственные внутренности. Первое убийство скрутилось в желудке, лихо выталкивая всю пищу обратно на протяжении двух дней. Бессонные ночи, тошнотворные, кровавые крики орали целым хором в голове, как только Вики касалась подушки. Затем гибель близкого, пролитые слёзы в хлопковую больничную сорочку. Появление перчаток, как обязательного атрибута на холодных руках.
И Молчаливый. Тогда стрелка счётчика убийств начала в конвульсиях биться, и спустя пару заказов и вовсе слетела. Скольких жертв хранит в себе эта катана. Пусть даже под флейту, этот трагичный соловьиный вой, часть невинных улетучивалась. Но чем тухлее была личность, те тяжелее его душа. Поэтому треть из них была неподъёмная от тяжести груза, что таился в них, и единственный выход был: навсегда быть запечатанными в калёной стали. Чем больше душ в катане, тем безжалостнее, свирепее в бою был владелец. Их боль, страдания закаляли. От этого обычный человек не способен даже коснуться оружия. Он просто сойдёт с ума от их мук и криков о помощи. И ненависти.
— Анатолий, - тихо взывала. Его веки медленно приоткрылись, словно шторы. - Без твоего согласия…
— Какое к чёрту согласие! Он же не переживёт ночь эту, если руку не…- возмутился Алек, но сразу пожалел, когда Виктория медленно обернулась к нему через плечо, выжигая своими колючими глазами дыру на веснушчатой переносице.
— Без твоего согласия мы не посмеем этого сделать. Я лишь дам тебе раствор, который облегчит твои страдания и поможет дождаться смерти максимально безболезненно.
Толя издал полу стон, напоминавший усмешку.
— Вы с-сами сказали…что не отдадите меня в лапы Жнецу. Так…зачем сейчас эти прелюдия?
Ансберг поджала губы, кивая.
Чирк! Искры посыпались на перчатки, сразу исчезнув. Огонёк от спички жадно схватился за самоцветы. Те начали тлеть, испуская гипнотический шлейф дымка, который будто плыл в воздухе. Дурманящий запах чего-то терпкого, с нотками приторно сладкой лаванды окутал сознание и тело солдата. Он откинул голову на своеобразную подушку, прикрывая глаза и полной грудью вдыхал травяной морок. Виктория достала карманные часы, отсчитывая минуту. В это время все присутствующие, кроме Ансбергов, вспоминали молитвы, обращаясь к Всевышним.
Могучее тело Анатолия на глазах обмякло, как бумага, на которую вылили стакан воды.
— Приступайте. Если что, сразу за мной. Надеюсь, вы способны хотя бы контролировать кровотечение и пульс? - обратилась к санитару. Тот послушно кивнул, после чего Виктория сразу же покинула палатку.
Оскар, выйдя вслед за ней, хотел упасть лицом в сугроб и чтобы никто его не трогал. Но он удержался от соблазна, ограничившись бодрящими шлепками по щекам. Возможно, просто пылкий выдох, растворившийся в морозном воздухе, забрал весь груз. А впереди ведь ещё полночи.
***
— Стоп-стоп. Нет, я не могу, - Элин поднялась со своего места, начиная хаотично мерить комнату шагами и глупо мотать головой. Олег испустил тяжёлый выдох. Ему уже тошно всё разъяснять раз пятидесятый наверное.
Покосился на Птицу, буравя недовольным взглядом. Тот же был невозмутим и терпеливо потягивал кофе. Но это так можно было подумать. На деле же его указательный палец беспощадно стучал по хрупкому фарфору, а кофе был настолько терпким и чёрным, что проглотив его, в голове одна мысль: только бы сердце не встало.
Волче устало зачесал упавшую чёлку назад. Его начал пробирать нервяк, выдающий с потрохами в одних резких жестах.
— Почему? - спокойно произнёс.
— Потому что всё это абсурд! Молчаливый—это Виктория. Бред, милостивый! Простите, ваша честь, но я не хочу стать его обьектом ненависти. И я ношу ребёнка, который в данном путешествии будет в опасности.
— Моя нервная система в опасности…- буркнул Волков.
— Что?
— Говорю, что с нами вы будете в безопасности.
— Сейчас никто не в безопасности, ваша честь.
— Олег, - внезапно отозвался Птица, явно с силой ставя кружку на столик. Мужчина как-то резко поднялся, изымая из рук слуги свой кафтан. - Это бесполезно. Мы лишь тратим наше время, - Волче рассерженно вытаращился на пернатого, одними губами произнося: «
Ты козлина пернатая, это была твоя идея сюда прийти за ней!». Но ворон продолжил собираться. - Мисс, - подошёл к Элин, заставляя ту неосознанно прижаться к спинке кресла. - Благодарю за вашу помощь. Потом сообщите адрес, куда прислать труп Вильяма Ансберга. Я лично позабочусь о том, чтобы государство оплатило похороны, - поклонился. - Доброго вечера-с, мисс Элин. Олег, за мной.
И он действительно развернулся, уходя в сопровождении звонкого стука каблуков об начищенный паркет.
— Ваше Величество! - внезапно вскрикнула служанка, будто ей с дури на ногу наступили. - Прошу, стойте!
— «
Вот же жук» - хмыкнул Олег.
Птица остановился перед самыми дверями. Слуги непонимающе переглядывались, но после кивка головой правителя как один покинули зал.
— Я вас слушаю.
— Неужели…нет, она не может…- рыжеволосый пожал плечами.
— Через несколько дней, а может и часов, узнаем, - женский руки сжались в кулаки, а глаза заблестели. - А может нам удасться предотвратить всё сказанное моим товарищем. Неоднократно. Ни я, ни он сейчас невластны над Викторией. Мой брат сообщил, что Вики хочет уничтожить моего отца, - дёрнул щекой. Элиния прижала руку к губам, сдерживая писк. - Знаю, звучит абсурдно, но зная её Силу, исключать возможность этого нельзя.
— Вы так говорите, будто сами того не желаете.
— Я желаю одного: спасти Вики. Ей нужна помощь. Я совершил опрометчивый и самонадеянный поступок, сейчас жалею. И хочу исправить. Неся месть, она погубит себя, - его голос не дрогнул. Он говорил прямо и ровно, глядя прямо в глаза. - Так что решайте. Либо вы идёте с нами, исполняя мой план, либо остаётесь здесь, продолжая вести себя как маленький ребёнок и ждать похоронки, - прочистил горло. - Через пять минут мой экипаж отходит. Волков, - Олег поднялся, кивая девушке.
Выйдя на улицу, разом втянули свежий воздух. За дверьми поместья цвели сумерки, расплываясь хмельным туманом над не прогретой землёй. Из чащи слушалось одинокое ауканье совы. Её зов как-то резко затмевал собой тихий свист ветра, шёпот старых сосен, и звучал в голове, в такт течения мыслей. Однако, под этот звук осознаёшь как пусто в голове.
Впряжённые кони тихо фыркали, переминаясь с ноги на ногу, вечно отмахиваясь от чего-то, заставляя густую гриву подлетать в воздухе. Сопровождающий отряд солдат послушно стояли у своих лошадей, перекидываясь незамысловатыми предложениями. Кучер топтался в двух метрах от подъехавшего экипажа, пытаясь поджечь сигарету. И когда слабый огонёк всё-таки вспыхнул у него перед носом, всё будто остепенилось. Подозрительно тихо, подозрительно хорошо дышится, подозрительно красивый пейзаж. В нашей жизни не может быть что-то просто так. Все мы запуганные и зашуганные маленькие существа, привыкшие искать во всё подвох. Наверное он проник под кожу, точно тухлый запах рыбы после чистки.
— Знаешь, чего я сейчас хочу? И могу исполнить? - Внезапно отозвался Олег. Птиц вопросительно поднял бровь. - Макнуть твою довольную рожу прямо в эту клумбу. Я убил столько времени и нервных клеток на эту, эту…Её! Пока ты по-барски сёрбал кофеёк. Зачем тянул?
— Это психология, Волков. Надо было накалить обстановку, а после резко сгладить. Эффект на лицо.
— Браво, в следующий раз ты будешь разговаривать.
— Следующего раза не будет.
— Мг, - хмуро промямлил военный. Птица сжал челюсти, барабаня ногой об плитку. Повернулся к другу, стоящего в метре от него. Тот уже который день колется.
— Ты всё ещё злишься?
— А ты догадливый.
— Я уже признал свою вину и извинился, - неожиданно подпрыгнул голос.
— Молодец.
Птица было открыл рот для очередной череды оправданий, но в итоге единственное, что он из себя выпустил—воздух. Он неожиданно почувствовал себя уставшим, особенно какая-то часть мозга, отвечавшая за выстреливание аргументов. И когда тот хотел обратиться за новой партией, лавочка оказалась закрыта, конвейер не работал, а на складе только эхо. Содержательно.
Отступать никогда не было в его правилах. Эта изворотливость, хитрость всегда служила опорой во многом, запасным выходом при экстренных ситуация. И чувствовать полное атрофирование этих двух было неожиданно больно. Поэтому рыжеволосый схватился за одну догадку, скорее надежду, как за спасательный круг.
«Быть может, так надо. Он имеет право на меня злиться. Хотя бы за это. Либо я теряя сноровку»
Гнусному молчанию не было суждено долго длиться. На крыльцо вышла Элин, укутанная в несколько тёплых накидок, под которыми одета колючая серая шинель. Сзади девушки стояла мадам Нуланд, чей взволнованный блестящий взгляд был виден даже сквозь чёрную вуаль.
— Я готова, - выпалила служанка, сжав выданный свёрток. Предводитель кивнул, сразу же двинувшись к своему скакуну.
Олег напоследок откланялся хозяйке поместья, пока к экипажу подбежал кучер, отворяя дверь. Волков подал девушке руку, помогая взобраться по ступенькам внутрь, и когда осталась последняя, Элин не удержалась:
— Скажите, я сделала правильный выбор? - замерев в проёме, прошептала.
— Глупо судить сейчас, однако чтобы утешить себя, вы можете вообразить себе, что происходящее сейчас единственно верное, - глухо отозвался Волков, прежде чем закрыть дверцу.
Внутри кареты было удивительно тепло. Сиденья мягкие, стены обшиты тем же приятным шершавым материалом. На противоположной седушке сидел солдат в чёрном форме, с красными вставками. На голове странной формы шлем.
«Чернознамённый»
Тот лишь коротко кивнул, на что Элин хмыкнула, неловко кивая в ответ. Тут неожиданно поддалась вперёд, норовя налететь на соседнюю стенку, когда экипаж тронулся. Военный предугадал это, поэтому во время аккуратно словил девушку. Служанка так же резко плюхнулась обратно, забавно бурча, в конце опомнилась:
— Б-благодарю.
Опять кивок. От накатывающего беспокойства и раздражения её начала спасать нападающая сонливость, так что спустя меньше минуты голова девушки уже безвольно лежала на подголовнике.
А кони несли их вперёд, буйно рассекая воздух и унося всех в безвозвратность.
Мадам Нуланд, стоящая всё это время на крыльце, наблюдала с замиранием сердца, чувствуя свою бесполезность и ничтожность перед всем этим миром и единственное, что она могла сделать, нарисовать воображаемый крест на фоне уходящего состава, да обратиться к богу.
***
В таверне творился пьяный хаос. Солдаты белых фигур тут и там слонялись, воспевая похмельные, до ужаса пошлые и заурядные песенки, поднимая стаканы с пивом над головами. Напиток хлёстко проливался на всех и каждого. У них был пир, самый настоящий. Как и везде на севере дома выполнены в скандинавском стиле, из хорошей сосновой древесины. Жаль смотреть на эти обляпанные, блестящие жирным блеском столы. Но бармену было как-то всё равно. Многие за время оккупации свыклись, да и что им оставалось? Только протирать бокалы с невозмутимым видом. Пытаясь нащупать хоть намёк на то, что всё нормально.
Дальние столики тоже были заняты. Там хмуро восседали бородачи, пиля взглядом гуляк, особенно вон того, запрыгнувшего на бочку и пару секунд назад лапающего бедную официантку.
— Mikä sääli! Ottaisin aseen.
— turpa kiinni. Mulle riitti viime kerralla. - мужчина с светло-русой бородой тяжело выдохнул.
— Missä on meidän, kun tämä helvetti on ohi!
— Эй, викинги, - мужики вскинули головы. Перед ними отколачивались пятеро. У одного под глазам фингал синие василька, у другого такая харя красная. - Чего вы тут охаете, да кудахчете, - его дружки сзади едко посмеивались. - Ну ни чо, скоро мы вас научим нормальному языку, фирштэйн?
— ilkeä paskiainen, - буркнул бородач, поднимаясь изо стола. Что-то оккупантам не понравилось, ибо говоривший внезапно скривился. Видимо не в первой ублюдком по фински называют.
— Ах ты морж…мужики, видимо его другу было мало…самим захотелось…
Угрожающе закряхтел. От алкоголя его голос напоминал скорее скрип от наждака об стекло.
А этим шакалам только дай повод, кулаки то чешутся. Но и местные жители не промахи. Бородачи поднялись со своих мест. Между ними казалось воздух электризовался и начнёт скоро искриться, но вдруг двери таверны скрипнули, впуская во внутрь пришедшего. Все на автомате устремили взор на вход. Не стоило.
Дверцы туда-сюда пошатывались за пришедшим, словно стеснительно скрепя. Фигура военного как-то зачарованно, совкая ногами по полу вошла. Замер, очерчиваемый жёлтым светом. Что-то ритмично закапало на пол. Хлюп-хлюп. Глаза каждого упали к ногам гостя. А после уже сердца ушли в пятки.
Под солдатом образовывалась алая лужа крови. Дёрнулся, падая прямо на колени, хватаясь за горло и что-то кряхтя.
Кто-то двинулся в его сторону, чтобы хотя бы понять что происходит.
— Эй, парень.
Но вышедший сразу отпрянул, завидев как нечто чёрное расползается по телу полу-живого, распространяясь чернильными щупальцами прямо под кожей. Тело на глазах сохло.
Солдат резко вытащил из кобуры пистолет, нашпиговывая подыхающего свинцом. Мерзкие звуки прекратились и пьяница уже возрадовался, горделиво оглядываясь, мол он решил неожиданную проблему, только вот в следующую секунду послышался тонкий свист, а затем хруст. Нечто мелькнуло перед глазами. Наверное это заставило надменность сойти с лица мужчины? Поэтому половина его туловища упала на пол отдельно от ног, извергаясь кровью.
Паника не успела начаться. Ей даже не дали чести элегантно войти, окутывая собой всех и вся.
Ведь туда расслабленной походкой вошла тьма в идеально сидящем чёрном кафтане с вышивками на груди. С зажатой катаной, по которой тонкой струйкой стекала бордовая, ещё горячая кровь.
— Никогда не думал, что люди празднуют свои похороны.
