Короли и Пешки

«Уметь забыться – вот девиз сегодняшнего дня, а бесконечные раздумья, право же, ни к чему!»

Э.М.Ремарк.

Храм Жертвы постепенно наполнялся людом. А точнее полубогами, магами, различными расами и людьми. Куда ж без них. Все до жути в красивых нарядах, должные отражать их принадлежность. Птица держался стороны вместе со своим братом. Его лицо выражало ярое безразличие к любому находящемуся здесь, даже пренебрежение. Он просто не мог понять этой идеи, пропитанной фальшем, напускным почитанием, пафосом. Слишком художественным. От этого ещё тошнее. Сам разодет в чёрный, свободного кроя костюм. Изюминкой был нижний слой: клетчатая водолазка, словно из шахматной доски сшили. Это не преднамеренная деталь, скорее какая-то неосознанная. На широких плечах, дабы придать Графу ещё более загадочный вид, покоилась длинная накидка из плотной ткани в цвет костюму. С большими пуговицами и аккуратным воротом. - Тебе тоже тошно? - подал голос брат. - Готов посоревноваться в этой степени, Алтан, - рядом идущий мужчина хмыкнул, с придирчивостью рассматривая вино в бокале, который он крутит в руке уже чёрт знает сколько, - Не надоело? Не налили тебе меньше. - Ц. Зал, словно кувшин, с каждой секундой наполнялся всё больше и больше. Храм находился на реконструкции, но никто не хотел жертвовать важным событием. Поэтому искусные своды исторического достояния завесили алыми, почти бордовыми тканями, что струились из под высоченных сводов и опадали на расписной пол водопадами. Решение придавало торжеству мистики, пропитанной запахом металла. Но это завешивание раздосадовало Птицу ещё больше. Так бы хоть любовался всем этим великолепием, а тут надувательство. Единственное напоминание об этом убранстве—пол. Его литая поверхность, начищенная до идеала перфекциониста, восхищала. На нём, словно художник разлил краску, а после разглядев в этой кляксе смысл, принял кисточкой растаскивать её. Так линии из сгустков буквально взрывались под ногами, расползаясь незамысловатой паутиной. Брат со скучающим видом оглядывал присутствующих. Его пиджак из гладкого чёрного вельвета бликовал на свету, а рубашка с золотой вышивкой слепила. Тот ещё стиляга. Обожает золотой и чёрный в одежде, всяческие узоры и всё в этом духе. Вычурность, которая порой пернатому мозолила глаз. А любовь к цветам, обрекла его на возникновение клички. Лютик. Угадайте кто её придумал? Ну конечно же Птица. Густое месиво начало рассасываться и, точно молекулы тянулись друг другу, чтобы собраться в пары для танца. Бал без танцев—фуршет. Тут то Разумовский и встретился с ним. То есть, с ней. Молчаливый стоял через несколько пар от него. Рядом с ним вилась молодая девушка с блестящими русыми волосами, в которых, как в вазу натыкали что было. Цветы, какие-то веточки и вся эта мишура. Корсет туго затянут, да так, что рёбра казалось все вывернуло, а вместо талии—неестественно выгнутая линия. Молодая леди находилась в лучшем своём расположении духа. Ещё бы, когда ей удалось стать парой в танце с Молчаливым. Виктория же источала меланхоличное равнодушие. И Птица про себя подметил, что и в мужском обличии она бесподобна. Ростом никак не отличалась, но почему-то её ноги, особенно в брюках, казались длинными, как лапы богомола, в которых можно запутаться. Разглядывая фигуру, пернатый пытался понять, как она формировала это. Пиджак чёрный, идеально лежащий на не по-женски широких плечах. Ни единой формы не показывалось, будто под белой рубашкой и жилеткой на серебряных пуговицах всё туго натуго затянуто бинтами. Тренировки и закалка делали своё дело, ибо у Виктории и при обычном одеянии виден крепкий, натруженный стан, но не излишне. Довелось встретить женщин, тело которых потерпело какие-то мощнейшие превращения. Словно каждая мышца под кожей набухла и вот-вот взорвётся. Вики же это вытянутая, жилистая фигура, с аккуратной линией пресса. Птица успел за одну ночь всё подметить. Оркестр ожил, накрывая властной волной, утаскивая в состояние похожее на лёгкое подобие эйфории. Эйфории, потому что мозг будто отключался, вообще. Только движения тела, биение сердца. Нежная скрипка подыгрывала духовому оркестру, перебиваемый звуком шагов. Каблуки туфель мужчин и женщин издавали звук подобный ударам хлыста по плитке. Женские ручки взметнулась в элегантном взмахе вверх, а партнёры, уложив свои руки на тугие корсеты, качнули партнёрш, пуская в танец. С каждой нотной строкой все всё больше растворялись в танце, а Птица, как заворожённый, наблюдал за Викторией, чьё прекрасное личико скрывалось под маской. Не привычно наблюдать её в роли ведущего танца, ведь Графу однажды выпала честь станцевать. Тогда, в его руках она казалась тонкой и хрупкой. Отпусти чуть дальше и не успев словить бац! И рассылаться, утечёт из под пальцев, как этот горный ключ. Но сейчас она иная. Сейчас она Молчаливый, уже в руках которого находится дама. Она он вёл её уверенно, красиво, но без страсти. В то время пока выпрыгивающая грудь дебютантки рвалась от жара чувств. С придыханием проглатывала каждый миг, когда Молчаливый притягивал её сильнее и крепче обыденного. Он же двигался без всякого романтичного наплыва. Движения чёткие, ровные. Ни единого лишнего вздоха. Он завораживал этим. Словно кружа в своих руках девушку, это вовсе была не она. А куда изящнее предмет—шпага. Которой он умело владел, просчитывая каждый выпад и взмах. Но разность в том, что будь это оружие, Молчаливый бы совершал более восхищающие всё естество манёвры. И сам более трепетно относился к этому. Короткие, громогласные аккорды начали пульсировать над проплывающими парами. Никто уже не различал, что за инструмент начинал, то заканчивал свою игру. Только чувствовали ритм, эта дрожь с которой вздрагивали струны под смычками, которая по инерции передавалась всему залу. Златовласая ощущала вдоль своих лопаток ладонь Молчаливого. Ансберг вела дальше, но сейчас впервые её взгляд был устремлён прямо в одну точку. А точкой этой стал Птица. Он смотрел, следил за каждым манёвром. И встретившись с ним взором, за весь танец в груди что-то у Вики шевельнуло. А именно то как он смотрел. Либо Виктория привыкла к его взгляду, либо в нём что-то пропало, а что-то открылось. Стена надменности пала перед ней, обнажая тёплый, нежный взор. Или Вики хотелось увидеть в свою сторону такой, или Граф действительно так смотрел. А ещё пуговицы на пиджаке выгодно подчёркивали его талию… - Вы так прекрасно танцуете, сэр, - сладко протянула, нарочито медленно двигая губами. Оборвала всё к чертям. Оркестр вдруг вспыхнул руладой коротких толчков, под которые военный сделал несколько шагов на неё. Хотела что-то добавить, но парень, словно прерывая очередной поток слов, порывисто сделал движение. Леди с выдохом выгнулась, извернулась и выскользнула из его рук. Пленённая этой поволокой, с блестящими от восхищения глазами пыталась пробиться сквозь красные линзы маски. Он шагнул вбок, перехватывал её за талию, и вынуждая прогнуться. Изгиб поясницы лёг строго на его предплечье. И были бы руки чуть горячее, то возбуждение в женском теле подскочило бы вместе с шифоном её платья. Чуть наклонился, а та с жаром выдыхает. Летучим движением закинула ногу на его бедро. Игнорируя то, как именно она это сделала, перехватил у самой земли и вдруг подкинул вверх, к своей груди. Ахнув, молодая леди не успела понять, как её подняли и на вытянутых руках кружили в воздухе. Да настолько легко, точно та пушинка. Вновь опустив и уже покружив вокруг своей оси, позволил встать на ноги. Бёдра Молчаливого, гибкие и стройные, мышцы которых моментами красиво перекатывались. - Где вы этому научились? - не стерпела, хотя она и даже не собиралась заканчивать. - Думала, что вы не научены этому мастерству. - Я умею всё. - коротко ответил. Солдат вскинул руки вверх, и мисс сделала несколько шагов назад. Он надвигался, а та с упоением представляла, будто он хищный зверь, уверенный, что поймает свою жертву. - Прям всё? - флиртует. В открытую. Его ладонь на её лопатку. Взялись за руки, вскидывая их вверх. Девушка разочаровано выдохнула, ибо флирт не был поддержан. Вывела несколько капризных движений правой ножкой, взмахнув широкой юбкой. Скрипки согласно заулюлюкали, словно не пара подстраивается под музыку, а она под них. Пустились вместе в круг, размашистыми быстрыми шагами…И вдруг их раскидало в сторону, как песчинки на берегу, разбитые океанской волной. Молчаливый повернулся обратно: стремительный, загадочный. Девушка игриво поманила его пальчиком, а Виктория под маской усмехнулась этой пошлости, оказываясь в три шага рядом. Схватив за талию, наклонила трепещущее тело. Танец почти окончен. - Поцелуйте меня…- Ансберг опешила аж. Благо, маска подавляла ненужные выдохи. - Сожалею, нет, - было тяжело сохранять вежливость. В иной ситуации Молчаливый ответил хмурое: «Нет». - Почему? - разочаровано опустила бровки. Потому что мне придётся вас убить, если вы увидите моё лицо. - по спине прошли мурашки от этого тона. Грациозно вывернув леди и поставив на ноги, поклонился, дёргая за концы пиджака. - Благодарю за танец. Всё. Инстинктивно поклонившись головой, без всяких почестей покинул до слёз разочарованную, но разгорячённую принцессу. Она была настолько раздосадована, что аж хотелось расплакаться и притопнуть ножкой. Как же так? Обычно все эти манипуляции: вздохи, шевеление губ и томный голосок, безотказно работали на мужчинах. Забавно, проследив затем, как Молчаливый покидает танцпол, утекая из рук ветром, несущий в себе холод и безразличие, принцесса впервые ощутила, остро ощутила как без закололо самооценка, что вдруг упала ниже плинтуса. А вместе с этим обида и гнев. Стиснув зубы и сжав кулачки, сбежала прочь. Птица и Алтан всё это время стояли и наблюдали за этим. - Какой…непоколебимый индивид, - с каким-то удовольствием протянул мужчина. Граф хмыкнул. - Что есть, то не отнять. - Пусть присоединиться к нам на балконе. Я хочу закурить, - потеряв интерес к обстановке вокруг, монотонным голосом закончил. Не зря они братья, такие важные мины. Пернатый кивнул и те удалились. Молчаливый проследил взглядом куда они направились и чуть подождав отправился за ними. А именно поправив костюм после танцев, перед вторым сыном Кутха надо предстать в хорошем виде. Завернув за угол, заранее промоченной салфеткой прошёлся по туфлям, протирая острый носик. Виктория поправила специальные подкладки пиджака в плечах, делающие плечи шире. Расплела запутавшиеся серебряные цепочки на жилете и кивнув своим мыслям, широким шагом направился вслед. Платье может носить Виктория, но не Молчаливый. Молчаливый для многих это не мужчина и не женщина. Почему? Потому что пол—главная помеха многому. Когда ты женщина, всё гораздо сложнее. Это вам недозволенно, это не правильно и тысячи «не». А женщина по имени Виктория Ансберг ещё большая сложность. Мужчина тоже покрывается сразу тоннами стереотипов. Вики, создавая эту личность, знала, что если она хочет сделать его могущественным, непоколебимым, то никто, вообще, не должен даже и догадываться о возрасте, семье, поле. Вообще ничего. В этом деле нужно нечто, способное убивать, выполнять заказы, умеющие думать. Но не чувствовать. Максимум—быть пределом мечтаний романтичных натур, которые представляют под маской невероятно привлекательного, сексуального молодого человека, что ради той самой убьёт кого угодно. Романтично? А Викторию тошнит от этого клише. Но смешно становится тогда, когда люди всерьёз строят теории, почему Молчаливый скрывает своё лицо. Главная причина: нежелание, чтобы её грехи ложились поверх репутации. Никто не знает лица, имени и фамилии, значит можно творить что угодно? Однако Виктория использовала Молчаливого очень ювелирно. Он стал пропуском в успешную карьеру. Вики было тяжело пробиваться сквозь созданную репутацию, даже если она лезла из кожи вон. А о Молчаливом никто ничего не знает. И надо ли? Он исполнит всё, что вам надо на профессиональном уровне. В основном спрос был на заказные убийства, там и поднабралась навыков. И заказчиками были далеко нечистые и не бравые интеллигенты. Узнавая о их тёмных делишках, уже у Виктории находились рычаги давления. Много того, чего знает Ансберг, известно благодаря этой тактике. Поэтому создать идеальную почву для возвышения на верхушку стало куда легче. Так и появились враги. Но, если положа руку на сердце, Вики плевала на это. Глупо проживать жизнь, только ради чужого одобрения. Многим просто не выгоден ваш успех. Поэтому приходится искать лазейки. Молчаливый—это целый хитроумный ход.

***

Тёмная фигура выплыла из стен храма, проходя на балкон, где расположились Птица и Алтан, ведя ленивую интеллектуальную беседу. Молчаливый прокашлялся, приковывая внимание на себя. - Молчаливый, здравствуй. - хитро улыбнулся пернатый. Его брат сразу развернулся, давая себя разглядеть. - «Я думала что и у него будут крылья…» - Здравствуйте, ваше величество. Сэр, - склонил голову в сторону тёмноволосого, подавая руку для пожатия, - Разрешите представиться, Молчаливый. Служу солдатом и разведчиком при королевстве. - Добрый вечер-с, я знаю кто вы. Его голос соответствовал внешнему виду. Спокойный, низковат. Сам высокий, статный. Чёрные интересные косички, что были наверное длиннее волос Виктории. Но они не делали его образ романтичным. Скорее изюминкой, с оттенком мистики. Сын самого Кутха, что сказать. - «У них врождённая любовь к чёрному и золоту?» - усмехнулась под маской. Руку крепко пожали. - Алтан Дагбаев. Третий всадник. - «Всадник…Стоп…Я читала о четырёх всадниках. Всадниках апокалипсиса. Четырёх сыновьях Кутха…Готова поставить почку, что Птица всадник Чумы. Засекайте» - Поразительно. Вы, однако, очень красиво окутали Адрию своей тенью, - речь его неспешная, хорошо поставленная. Слушать было приятно. - Сочту за комплимент. - здесь она не юлила. Эти слова достаточно сильно тешили эго Виктории. А Птиц ухмыльнулся. Было приятно лишь думать о том, что Она его. Чувство гордости за ближнего умел испытывать. - Так-с, я думаю мне стоит обрисовать для вас ситуацию, - Граф шевельнул крыльями, хмурясь, - Алтан здесь не просто так. У нас есть подозрения, что здесь будет четвертый брат. Четвертый всадник, - Молчаливый дёрнул челюстью. Четвёртым всадником был Смерть. Если теория их верна, то пазл, складывающийся в голове очень верен. Ведь Птица как-то обмолвился о том, что ему рассказал Посланник, а именно что один из братьев строит козни. - Молчаливый…кхм, не молчите, - замялся от сказанной тавтологии, звучавшая даже иронично. - Я думаю. Первое: Кутх наверняка осведомлён о проделках своего сына, тогда напрашивается вопрос: почему не приняты меры, которые помогли бы его остановить. И, следующий вопрос, даже догадка: вдруг он осведомлён, знает, но специально не предпринимает. - Алтан чуть поёжился от этого глухого голоса из под маски. Странно слышать речь, но не видеть как её произносят. Так ещё и таким голосом. - Верно, и весьма логично. - одобрял Птиц, хмурясь ещё больше. - Но, тогда возникают две теории. Одна лучше. - как обычно везде есть те самые: одна хорошая, вторая плохая. - Первая, - Алтан, - Отцу просто интересно за этим наблюдать. Так сказать, хочет проверить на что мы горазды. Вторая: брат марионетка, а у Отца свой план. Следовательно, поэтому не предпринимаются никакие меры. - Именно. Только, зачем тогда посланник сообщил об этом? Наверняка это было бы тайной. - Птица. - Слишком много «но», - тяжело выдохнул третий всадник. - Зачем Вы здесь? - Молчаливый, сложив руки за спиной, повернул корпус в сторону Дагбаева, явно удивлённого от вопроса. Вида, конечно же, не подал. - Не поймите меня неправильно. Я пытаюсь понять логику. И вижу лишь то, что Граф обладает всеми нужными навыками, с помощью которых он справился бы самостоятельно. - как раз-два отчеканил. - Одна голова хорошо, две лучше. У меня есть на то причины, Молчаливый. - серьёзно ответил рыжеволосый. Молчаливый же просто пожал плечами. - Вы видите во мне врага? - Алтан проникся интересом, покрытый оттенком вызова. Встал в похожую позу. На это Ансберг склонила голову вбок. - Для меня все являются врагами, пока я лично не удостоверюсь в обратном. - А если Я вас уверю в другом? - облокотился об стену, прикуривая сигарету. - Разве «вы» и «лично» слова синонимы? - Достаточно, - Граф сделал сильный мах крыльями, от которого двое чуть не свалились, - А то… - Ничего ты нам не сделаешь, - хором. Алтан и Молчаливый покосились друг на друга, а после пожали руки. - Беру свои слова обратно, коллега. - разыгрывали сценку, а Дагбаев поразился тому, что этот…тип, умеет шутить и иронизировать. - Так, дезертирством занимайтесь без меня. Вообщем, если он будет здесь, нам необходимо хоть что-то узнать. И обезопасить всех. Этот тихоня обезумел. - Что ж, тогда я пожалуй пойду высматривать нашего ненаглядного. Ещё свидимся, - и Алтан двинулся обратно, за ним Молчаливый. Но потом второй немного отстал, а когда спина с косичками и вовсе пропала за поворотом, Виктория резко остановилась, вскидывая руку с иглой. - Убит. Наклонив голову вбок, прошептала. Птица вскинул ладони вверх, капитулируя, когда тонкое лезвие было приставлено к шее. - Опасная, - усмехнулся, довольно щурясь. - Хватит меня рассматривать. Толпа не слепая, надумает чего не надо. - с угрозой. - Например? - «Ему весело?!» - Что глава государства—гей. - Разумовский расплылся в плутовской улыбке, выхватывая оружие. - Ради такого не грех. А рассматривать, что ж…- обошёл со спины, и Вики подумала , что он уходит, но, - Рассматривать тебя мне больше нравится без одежды. - горячий шёпот над самым ухом. И воспользовавшись своей способностью, в мгновение ока исчез. - «Скотина пернатая!»

***

Само торжество заключало в себе дань уважения к богам, считающимися тёмной стороной. А также поклонение их детям. Поэтому приглашали сюда далеко не всех, так как подобное считается нечестивым. Бал сопровождается после культовыми танцами, под светом луны, который преломлялся в алом кристалле. Этот гранатовый свет освещал пятёрку танцовщиц в красных обрядовых нарядах, которым больше нескольких веков. Их головы накрыты тканью, лишь нижняя часть лица выглядывала из балахона. Это символизировало полную отдачу себя во власть Тёмных. И лишь уста их открыты, чтобы молвить молитву. Девушки плыли по литой поверхности, словно лебеди. Плавно, почти не касаясь пола и только их подолы яростными волнами бились друг об друга. Их называли Служительницами. В конце происходило жертвоприношение. Каждый брал специальную иглу и колол палец другого. Это сейчас и происходило. С подушечек из красного бархата Молчаливый взял инструмент, разглядывая. И вздрогнул. Это была непростая игла. В это время подошёл Птица, с которым они договаривались, что колоть будут пальцы друг друга. И это было логично в глазах окружающих, так как Молчаливый даже перчатки не снимал в обществе. Пернатый заметил дерганность подчинённой. - Птица…- донёсся тихий шёпот из под маски. - Я знаю. - в руках у него была игла Виктории. Он заподозрил всё до этого, теперь понятно почему забрал её у Вики в коридоре. Ансберг одним движением пальца изъяла из своего рукава другую, а эту иглу спрятала в другом. Ловко и незаметно. Все затаили дыхание. Не двигались. Пока специальный инструмент отбивал последние удары до полного захода луны. Тогда кровь каждого присутствующего потечёт по металлу и сольётся в единый сосуд. Последний удар. После этого по залу прошёлся туман шёпота и тихое попискивание резало уши. Служительницы поочерёдно подходили к каждому, собирая кровь в изогнутую колбу. Мужчина аккуратно стянул перчатку, но не полностью, только безымянный оголил. Не дёргая, даже нежно размял подушечку пальца беловолосой, наблюдая как под ледяной кожей набухала кровь. Проколов, показалась гранатовая бусинка, которая сразу соскользнула в сосуд. Служительница поклонилась и двинулась дальше. Сзади подошёл Алтан. - Видел? - Да. - еле пошевелил губами рыжеволосый, начиная более внимательно вглядываться в толпу. Молчаливый же прошмыгнул в другой конец, чтобы отвоевать лучший угол. Хотя, только потом понял, что понятия не имеет как и кого надо искать. Церемония подошла к концу. Вновь зажглись свечи, а оркестр заулюлюкал. Всё напоминало переход от зимы к весне. Когда ещё не так давно всё было скованно в голубые оковы холода, морози. Всё казалось чужим, диким и неизвестным. А после всё взорвалось цветами, теплом. Запахло жизнью. И действительное чудо в этом—бутоны, что облупили ветви деревьев, появились в том холоде. Но вот те трое даже при всём этом празднестве остались в том крамольном мире. Вроде, на них тоже падали охровые лучи, их уши слышали сладкую песнь. Но тень отбрасываемая ими синяя от холода. Лбы сморщены в поиске четвёртой тени. Виктория в обличии Молчаливого привлекала взгляд, поэтому взяв бокал вина, решила зайти за алый занавес и наблюдать оттуда. Воровато оглянувшись, проскользнула за него, чуть ли не стукаясь сразу лбом об строительные леса. Перешла на другой бок, начиная наблюдать. Порой что-то бубнила, когда чьи-то спины перегораживали обзор. Потом со скуки начала их пересчитывать. - Скука…скука…ух ты! Тоска зелёная… Переминаясь с ноги на ногу, отклонила чуть клюв маски, потягивая алкоголь. Вернув всё обратно, повернулась. А стакан с грохотом выпал из рук. И разлетелся вдребезги. Тысячи и тысячи осколков фонтаном отскакивали от пола. - «Нет…бред какой-то!» Не веря своим глазам и чувствуя как сердце перестало биться в груди, выскочила с другого конца. Сделав неопределённый зигзаг по залу и достигнув нужной точки на ней же и замерла, позволяя многим узреть себя. Если секунды назад она отрицала Его присутствие, то сейчас ей до зуда в костях хотелось, чтобы не показалось. Это так странно. - «Это был точно он! Или…я вижу то, чего нет?» - истерично оглядываясь, вздрогнула и ушла обратно в тень. Мало будто глаз здесь. Пусть прошло столько лет, но она помнит. А собственные слова издевательским отголоском прозвучали где-то на конце сознания.

- «Это был солдат, высокий, крепкий стан. Шоколадные локоны и голубые, ясные, точно летнее небо глаза. Красивый, умный, честный, добрейшей души человек. Был»

Но почему сейчас это «был» так опровергается? Почему это «был» вдруг теряет свой смысл и вычёркивается из характеристики? Этот образ, спина, весь он возник громадным пятном прошлого над настоящим, и, возможно, это пятно перечёркивало будущее. Вроде исчезло, как и не было, но след остался. Словно печать на коже от раскалённого олова. Плеча кто-то касается, и Виктория автоматически двигает рукой, дабы осадить неизвестного, но увидев перед собой янтарные глаза, останавливается. - Мне кажется или тебе ну уж очень хочется убить меня? - иронизировал Птица, отводя Ансберг к выходу. - Что-то случилось? - Да. Это был он. Четвертый брат, - его птичий нос озарился голубым контуром, а из ноздрей начал клубится горячий пар. Вышли на улицу. - Почему тогда мы уходим? - Алтан остаётся, мы кое о чём договорились. А ещё нам пора. - увиливал. Но Вики было на это всё равно, так как голову насиловал другой вопрос, волнующий её куда больше.

***

Ей было неспокойно. Конечно будет неспокойно после такого открытия! Всю дорогу назад Вики сжимала в руках маску, и с хмурым взглядом наблюдала, как из под колёс кареты утекала дорога. Висок, которым она опиралась на окно, порой неприятно саднил, когда попадались ямки. С такой же скоростью из головы вытекали минувшие воспоминания. Раньше светлые, почти хрустальные, они резко меняют свой вектор направления и теперь их чистые воды сливаются со всем тем мутным потоком. Ей не было обидно, неприятно. Нет. Было страшно. Страшно, что этот человек, когда-то был тем, с кем Вики была сама собой. Он знал, прекрасно знал её принципы, устои. Ключ размышления и спектр формирования эмоций. И это было страшно. Да, прошло много лет и Виктория могла с уверенностью сказать, что если рядом поставить её «сейчас» и «тогда», то единым останется только внешность. На тот момент Молчаливого не было. Была Вики, пытающаяся прорваться сквозь стены, выстроенные родителями, а точнее отцом. Птица всё это время сидел напротив и молчал, лишь ненавязчиво подглядывал, контролируя состояние возлюбленной. Он чувствовал, видел это. Возможно надумывал, но его часто посещала мысль, что Вики ему не доверяет. Или того хуже — боится. Нет, она не отстраняла. Даже наоборот, льнула к нему. Но каждый раз обнимая, особенно со спины, ощущал как все мышцы её тела напрягались и становились до жути твёрдым. Так странно, когда до этого они в открытую флиртовали друг с другом, она без всякого стеснения отвечала тем же. Но сейчас всё иначе. Будто…боится сделать что-то не так? Очень мало говорила, а хотя…было ли о чём? Белоснежка показала ему свои шрамы, рассказала в ту ночь важный аспект своей жизни. Но не более. Словно тот прилив ушёл, оставляя бухту мёрзнуть на ветрах. Пусть так, пусть Вики не говорит. Ему это не нужно. Ему нужна она. И Птица впервые не страшился этого. Наоборот, гордился собой, за это чувство. Глупо? А он чувствует себя победителем. Не вспомнит, да и наверное не было подобного, чтобы он кем-то настолько восхитился, настолько возжелал. И вкус достигнутого оказался куда слаще, томиться на кончике языка. Тут он кое что вспомнил, оглядываясь в окно. Разумовский развернулся, стуча в стенку дилижанса, заставляя кучера притормозить. - Прогуляемся? - Прогуляемся. Надев маску, она вышла за ним. Не спрашивая куда они идут, зачем, просто шла. Шла за ним. Под ногами жалостливо скрипел снег, казавшийся сейчас фиолетовым под светом луны. На нём лежали чёрные тени от стволов сосен, иголочки которых спали под морозным покровом. А они всё шли и шли. И вот, видимо, пришли. Перед глазами всё словно заискрилось, открылось и расширилось. Виктория быстро стянула маску и прикрыв глаза, упоённо глотнула свежего воздуха. Запах хвои щекотал нос, а ночь, её волшебство забиралось куда-то под кожу. В самые недры сознания, начиная хозяйничать. Вики огляделась. Они стояли на отступе, похожий больше на снежную шапку. Земля шла вверх, поднималась в небеса и подняв вслед за ней голову, Виктория захлебнулась. Небо. Насколько оно бескрайним было! Этот океан, покрытый молочной дымкой, что проплывал над белёсой макушкой. Эти пурпурные волны, несущие миллионы малюсеньких, еле заметных искорок. Они забирали тебя, заставляли тонуть. Почему эта неизвестность так красива? Многие говорят: там ничего нет. Только звёзды, и те пустышки. Но как же! Как же проста суть, ведь ничто—это всё. Всё! У людей есть манера, когда долго горевал, после назвать это ничем. Но тогда это было миром, всем. Сегодня это ваша жизнь, без этого вы задыхаетесь. А завтра—ничто. Ничто—это ящичек, в который мы вчера сложили всю свою жизнь. Так и небо. Там нет ничего, но каждый мечтает им стать. Потому что становясь нечем—вы становитесь всем. Птица наблюдал издалека за этим безмолвным, детским восторгом. И для него не было прекраснее чем Вики сейчас, ведь в её глазах была вся вселенная. Все эти звёздочки светились в бордовой радужке. Она вбирала в свою грудь весь этот хвойный ветер. Такая маленькая перед всем этим миром, но бесконечная перед ним. Её фигурка на фоне этой небесной могущественности была ничтожной. И в этом ее бессилии была та самая тайна хрупкости, что и в цветах, распускающихся в полумраке, и в парящем свете луны. Глядела в это кобальтовое полотно и не понимала, на кой чёрт вообще все переживания? Горе от ума. И все страхи улетали, уплывали вместе с ленивыми облаками. Повернувшись и встретившись с золотыми глазами, свело щёки. Хотелось улыбаться. Улыбаться так сильно, чтобы все знали, что в тот момент она чувствовала. И сейчас Птица в её горящих очах казался чем-то немыслим, будто это он подарил ей это небо. Чувство, что весь этот горизонт принадлежит ей. И это так странно. Парадоксально, когда действительно владеющий этим видит в этом пустышку. Ему это надоедает. И вот в чём прелесть бедности. Каждая вещь кажется всем. Тем, без чего ты умрёшь. С любовью тоже. Ей нельзя упиваться, баловаться ей. А мечтать о ней. И мечтая, каждый из нас становится на голову выше. И всё красивее, когда оно в мечтах. Потому что нереально. А Птица смотрел и смотрел. Но не на небо. Вики озиралась, видя позади себя пропасть. Рискнуть ли? И прямо глядя в его глаза он влечётся теплом в них и рискует. Бежит вперёд и прыгает. Эта идиотская, сумасшедшая, нет, конченая, мысль казалась такой…необходимой? Ей нужно, хотелось этого. И этот примитивный пример станет для неё чем-то новым. Прыгая, решала для себя, что если поймает, то её доверие к нему будет беспрекословным. И летя в пропасть она знала, знала, что словит. Просто надо было хоть как-то оправдаться перед самим собой. И вот когда сильные руки кольцом обхватывают женскую талию, разворачивая к себе и прижимая, Вики чувствует себя самым необходимым. Самым нужным. Поднять глаз не может от ветра, бьющего по глазам в полёте. Лишь чувствует бешеное биение его сердца и этого достаточно. Сверх того. Его чернильные крылья настолько красивы, могущественны и неповторимы. В них отражалось небо, в них отражалась ночь. В них отражался весь мир. И сейчас он светился морской лазурью. А Вики так сильно любит море…Перья перебивались между собой, шепча что-то. Сейчас это казалось самой нежной колыбельной. Сделав элегантный пируэт в небе, приземлились на тот же уступ. Прямо в сугробы. Конечно же, специально. Как два маленьких дитя валялись в снегу, поражаясь тому, насколько свежей, цвета изумруд, была под ними трава, что спала под белым покровом. - Ты меня любишь? - покачал головой. - А ты меня? - Нет. Какое счастье, не правда ли? - Великое. - Ведь в таком случае с нами ничего не может случиться, а? - Ничегошеньки, - сказал он и нашёл в снегу её руку.