“I cannot breathe without you being right by my side I’ll die,
So can you please come over closer. Hold me tight, right now”.
- Хорошо, но как я должен был это понять? Птица мерил шагами свой кабинет, заведя руки за спину и прожигая своими янтарными глазами дыру в Виктории. Та сидела на софе чуть дальше, скрестив ноги. - Как попытку предотвратить вооружённый конфликт. - Здорово, - остановился, прихлопывая ладонями, - А вы думали о том что своим «подарком» могли развязать войну. Уже открытую! - Вики поджала губы. - А что мне надо было? Сдаться им?! - Да вы даже не подумали о себе! Да, вы показали своё могущество, ставя их на место. Но какого чёрта я по прибытию должен узнавать от Оскара, что вы почти два дня провалялись в кровати из-за большой потери крови. При чём вместо того чтобы действительно восстановиться, продолжали работу. - Потому что это моя обязанность, - не выдержав встала со своего места, отвечая таким же злобным взором. Увидев это, Птица прокашлялся, вдохнул и выдохнул. - Увы, но если вы Виктория хотите продолжать вести их с могилы, прошу, не утруждайтесь, - вернул спокойный тон. - Хватит уже всем меня жалеть. Жива я, нормально всё. Вечно всё не то, высшим вам. Пашешь как конь—плохо. Расслабляешься—плохо. - Может быть другим вашим начальникам было плевать на ваше состояние, но мне нет. - Мне от этого надо сейчас плясать и радоваться? - фыркнула, на что он закатил глаза. - В принципе можете, если вам угодно. Это не запрещено, - Виктория ухмыльнулась и поклонилась. Издевается, чертовка. - На этом всё? - выпрямилась. Лицо не выражало ничего, только полную отстранённость. - Нет. Пернатый стоял около своего стола, опираясь об него руками. Он словно мялся на одном месте. Оттолкнулся руками, словно без этого не смог бы сделать и шага в её сторону. Вики замерла под этим тягучим мёдом в его зеницах. Подойдя к ней ближе, взял за руку, выбивая девушку из любого понимания. Эти перемены в настроении пугают. - И всё же, пока я был в отъезде, не произошло ничего катастрофичного. Нет жертв и перестрелок. Не беря в учёт вашу стычку. Благодарю, - улыбнулся. Но не так как обычно. Иначе! Добродушно и нежно. Запрещённый приём! Белоснежка оттаяла на глазах, посылая ответную улыбку. - Это мой долг. И притянув к себе, она оказалась прижата к его горячей груди и окольцована сильными руками. Виктория растерялась, замерла, не зная куда деть руки, но они нашли своё место на лопатках рыжеволосого. Острым носом бодал девичью шею, наслаждаясь запахом её тела. Этими духами и хвоей пахла вся её одежда. Почувствовав, что Вики расслабилась в его руках, позволил коснуться губами ранки под челюстью. По спине прошёлся ряд мурашек, заставивший дёрнуться и гулко выдохнуть. Девушка не видела лица Графа, но знала. Он улыбался, хитро, щурясь и довольствуясь произведённым эффектом. - Знаете, по-первой я думала, нет, даже была уверена, что вы взяли меня в советники забавы ради. Издевались, играли как на своём фортепиано. Мне казалось, я вам не нравлюсь. И каждое ваше действие воспринимала с подозрением. - Из-за чего? - Из-за своего отца. Мол, вам просто интересно посмотреть на его выродка. Бывший Разумовский выдохнул в шею, еле отнимая голову. - Глупости, Виктория. Ты думала себе глупости. Не успела ничего ответить. Губы ожог поцелуй. Всё треснуло внутри и с грохотом обвалилось. Словно это касание электризовало, ударило в голову перемешивая всё в кашу, не способную соображать. А сердце стучит, стучит, норовя пробить дыру в груди. Будто запертая птица в клетке рвалось наружу. Вот я, вся твоя, возьми меня! Губы слаще сахара. Он проводил по ним языком, аккуратно, даже ювелирно. Пальцы забежали в широкие рукава, чувствуя под собой холодные плечи. Скользил под тканью. Глаза полуприкрытые, а всё естество грызло любопытство. Что будет потом? И в его рыжей голове проносились мыслимые и немыслимые сюжеты. Пока лидировало то, что сейчас Виктория оттолкнёт его, отвесит пощёчину, со словами: «Какой же вы наглый и бестактный!». Но её тело, господи. Под его руками она дрожала. Ладонь мягко легла на его грудь, отнимая от себя. И Птица подумал, что только ему это далось так тяжело. Но нет, и это понял по сбитому, горячему дыханию, опаляющее его губы, что распалило ещё больше. - Нет. Я, - Белоснежка не могла сосредоточиться, собрать в кучу задатки разума, которые дико раздражали мужчину сейчас, - Мне боязно. Боязно от мысли, что я сейчас поддамся этому влечению, - вскинул бровь, не совсем понимая. Облизала губы, поднимая помутневший взор, - Вы получите своё, а на следующий день забудете. А я…я не смогу забыть. Сойду с ума от вашего холода… Сердце с жаром в груди содрогнулось. Он смотрел в эти смелые глаза и восхищался. Вот она, пылает и горит, лелеет и льнёт к нему, к его губам и ласке, но думает. Нет, не думает. Лишь говорит истину, обнажает душу и собственное сердце. Первая женщина, из тех кто однажды разделил с ним бессонную ночь, произнесшая эти слова. И сейчас в его глазах она ещё прекраснее. Ещё очаровательней. Ещё желание. Но как-то по-другому. Более трепетно и бережно. Желанна так, когда собственная тягость и вожделение уходят на задний план. Губами отыскал щёку, дыханием разметал жемчужные волосы. Поднялся к мочке уха, налившуюся кровью. - Я не могу забыть тебя ещё с рассказа твоего брата о тебе. Забыть тебя после того торжества, когда твой дух поразил меня, твоя стойкость, уверенность с которой ты покорно склонилась на колено перед мечом моей армии, прижав руку к груди и шепча клятву. Когда появилась здесь, ставя меня на место, - вздрогнула от вибрации, доносящаяся из-за его смеха. Покрывалась ажурным пятнистым покрывалом смущения, - И это жутко раздражало, невыносимо, - заворожено прижималась ухом ближе к его губам. Этот шёпот слаще, тягучее карамели. Глубже океанского дна, - Когда от одной мысли коснуться, сходишь с ума. В голове мелькнули слова Волкова, который как опытный врач ставил пернатому диагноз. Влюблённость. И тот отмахивался, показушно, чтобы только отвести от себя подозрения. Но ночью грыз собственную подушку. Не раз переворачивал что-то, после столкновения с Ансберг. Просто до невозможности бесило, что совладать с этим он не мог. Ни с головой, ни с телом. Ни с чем. Но в дороге было куча времени подумать. Возжелать и сорваться с этой цепи, удерживающая его всегда от каких либо чувств. Смириться. И сейчас, если Олег ещё раз это припомнит, Птица с гордой ухмылкой согласиться. - Я…опасалась этого. Этого чувства. Когда я день проводила без единого с вами пересечения, ощущала как думается проще, но этот эффект ничто, по сравнению с тем тяготение по всему телу. - Любовь подобна дереву: она растет сама собой, глубоко запуская в нас свои корни, и нередко продолжает зеленеть даже в опустошенном сердце, - его горячие руки скользили по ней неотрывно. Казалось, сделав это он закричит от боли, сорвав кожу которая проникала под её. Слишком долго изводил себя одной мыслью об этом, и сделать это сейчас—глубочайшая ошибка. - Виктор Гюго…Собор парижской Богоматери…- выдохнула прямо в губы и встав на носочки, завладела ими. Всем, без остатка. Вытиснула всё что было можно, погружая в агонию животрепещущего чувства. Вики была загипнотизирована этой любовной поволокой, тая в его объятиях. Всё ощущалось так остро, так непривычно. Она уже и забыла каково это. Какова эта дрожь в коленях, закипание крови в венах и головокружение, настолько пьяное и дурманящее, тягучее, что этот комок перетекал в жилах, оседая в области паха. Руки Виктории осмелели, начали жадничать. Зарылась в копне рыжих волос, сжимая у затылка, углубляя поцелуй. Птица в её власти расслабился и полностью отдался ей. Он знал, желал отдать этот вечер Вики. Тем более на задворках разума таилось самоуверенное предчувствие, что своё он возьмёт сполна. А сегодня ночью забудет о своём возбуждении, заботясь о её удовольствии. Да и по-правде о большем не смел просить. Потому что от этой инициативы эта девушка свободно могла бы его избить. От этой мысли ухмыльнулся в губы. Ладони Разумовского плавно заползли под подолы кимоно, спускаясь вниз и сжимая упругие ягодицы. Тело змеи крепкое от бесконечных тренировок и этим манило ещё больше. Она с полустоном оторвалась от губ, глубоко вдыхая. Уста пухлые, цвета вишни. Личико до жути очаровательно, малиновое, особенно в области щёк. Подхватил на руки, унося в спальню. Усевшись прямо с Вики на краю кровати начал раздевать. Медленно, глядя в тёмные от возбуждения глаза, а Белоснежка ещё больше краской заливается от этого зрительного контакта, что был куда интимнее чем их наглые касания. Развязал пояс, откидывая как тряпьё в сторону. Плевать. Плевать. Выглянули ключицы и чуть приоткрылась грудь. Указательным пальцем коснулся сочных от поцелуев губ, ведя им по подбородку, спускаясь вниз к завязкам. А кожа под проведённой полосой пылала. Раз узелок, два. И костюм расправлен, открывая вид на округлую, аккуратную грудь, с выглядывавшими из под ткани бюста сосками. Притянул ещё ближе, оставляя влажный поцелуй на впадине между ключиц, прокладывая языком дорожку к одной из груди и сквозь ткань обхватывая ртом. Виктория змеёй выгнулась в пояснице, выдыхая жалобное: - Ах… Этот звук. Как же он хотел его сорвать с этих губ. Он мелодичнее, искуснее и искреннее любых других музыкальных композиций, которые и рядом не стоят с этим великолепием. Было, потянулся к плечам, чтобы скинуть кимоно, но его кисти остановили. - Не надо, - дрожащим голоском вымолвила. - Почему? - янтарные глаза блеснули немым вопросом. - Я не хочу, чтобы ты видел эти шрамы…- и Птица уже был готов возразить, сказать что её тело божественно, но не стал. Он не хотел напрягать этим, а ему надо было принести максимум удовольствия. Кивнул, а она в благодарности впилась в его губы. Для неё этот момент был важен и ценен, - Только… Немного отстранившись, закатала рукава, обнажив предплечья на которых поверх бинтов были прицеплены ещё и кожаные ремни с ножами. Пернатый был обескуражен этой неожиданность, но этот вкус опасности, её опасности, возбуждал ещё сильнее. Схватив за талию, перевернул, оказываясь сверху. Пока пальцами спускался вниз, осыпал нежными поцелуями шею. Найдя нужную точку меж бёдер, провёл по ней сквозь плотную ткань брюк. Вики под ним заёрзала, тяжело дыша. Скользнул под бельё, начиная ласкать её, а она энергично задвигала бёдрами. Насколько влажная была! Это не на шутку льстило мужчине. Отыскав клитор, усердно начал тереть, слыша как сдерживаемые стоны стали громче. - Не надо сдерживаться, страстная, - хрипло прошептал над самым ухом, наблюдая как лицо Виктории расслабилось, обнажая истинные эмоции. Готов поклясться, лучшего он не видел. Приподнявшись, сдёрнул с неё штаны, не так изящно как хотелось бы. Но Виктория с наслаждением внимала эти секундные резкости. Поцелуи напористее, мокрее. Дорожкой страсти спускались вниз по подтянутому женскому телу. Губы моментами замирали на тех точках, где кожа была немного повреждена. Запах крепкого кофе ударил в нос. - Ты пахнешь кофе, - прошептал. Вики глухо посмеялась, смущённо встречаясь с его разгоряченным взглядом. - Конечно, пахну…Я им тело натираю. В иной момент Птица бы устроил опрос, зачем и почему. Но когда под тобой лежит прекрасное создание, с помутневшим от страсти рассудком, думать ни о чём другом невозможно. Это запрещено. Хриплый смех сошёл на нет, превращаясь в растерянный, разомлевший стон, когда зернистый кончик языка коснулся влажных складок. Смаковала его имя на своих устах, заставив Птицу тяжело сглотнуть. Кажется, теперь своё имя по-другому он просто не сможет воспринимать. - Птица… - Повтори. Тон, впервые перенявший мольбу, чистую. Почти жалобно просил, и удалось выбить из уст это, только после повторного скольжения языка. Горячее. Глубже. От блаженства дёрнула бёдра, что вынудило обхватить их и крепко зафиксировать. Соскользнул коленями с кровати, стукаясь неприятно ими об пол. Плевать. Но когда раздался в третий раз возглас, операция могла накрыться медным тазом. Ибо в штанах болезненно свело. Однако он вновь отбросил собственные ощущения, концентрируясь на Виктории. Руки Белоснежки метались по кровати. Правая схватилась за матрас, сжимая его до скрипа, а вторая нашла спасение в копне рыжих волос на затылке. Умолила ускорить движения, ловя на себя бесстыдный взор золотистых глаз. От этого всё было куда острее. Это ещё не учитывая того, насколько это состоянии забылось. А Птица наслаждался этим видом. Одним осознанием, что перед ним, задыхаясь от блаженства, вздыхала ранее недосягаемая Ансберг. Раздвинутые подолы кимоно, откинутое оружие в сторону. Обезоружена. Полностью. Тешила лишь мысль, что вся строгость, безразличность и официоз спали. Только страсть, с тёмными оттенками похоти. Вроде бы подчинённая, но она непокорна. Вольна и горда. Эта несостыковка, этот контраст будоражили Графа каждый раз при встрече с Викторией. Вот она, свободная птичка в погонах, кусает губы до крови, стонет и сжимает медные пряди своего предводителя. И он, властный командир, перед ней на коленях распластался. Недели назад оба были убеждены, ходили с гордо поднятыми головами, а сейчас склонялись и подчинялись друг другу. Не верили, что способны на такое. Вики не могла, изнемогала. Но этот холод на губах мешал, поэтому она позвала его. Увидев этот блестящий взгляд, он даже растерялся. Никто и никогда не смотрел на него так. Чуть подавшись вперёд, нежно обхватила его за щёки, притягивая к себе, увлекая в чувственный поцелуй, от которого свело дыхание у мужчины. Она смотрела в его помутнённые очи, любуясь этим угольными, широкими зрачками, показывающее всё животное, дикое желание. Бережно гладила своими ледяными пальчиками раскалённую кожу, запуская пятерню в медное каре, пропуская между пальцев и восхищаясь. - Ты такой красивый…- с воздыханием прошептала, счастливо улыбаясь. А птице не верилось, что она может быть такой. Эфемерной, хрупкой. - До тебя мне далеко. Его бёдра обхватили её собственные. Прикусил нижнюю губу, спускаясь пальцами вниз, проникая в узкое лоно. Заполнив её, настроился на неспешный, плавный, порой сбивчивый ритм. Выбивая эти чудные звуки, словно обнажал нежное содержимое её души, что крылось под жёстким панцирем. Но сейчас оно оголено и разбросано, как запах кимоно. В голове, осадок здравого разума, маячили гадкие мысли, что этот момент, их уверенные и жадные, изголодавшиеся касания ничто больше чем порыв, корни которого начинались от эмоционального всплеска. Другими словами—ошибка. Но ещё страшнее была мысль, что это очередное помутнение во сне, после которого она вновь подскочит в холодном поту на простынях. В одиночестве. Однако когда ком внизу живота словно задвигался и разорвался, всё ушло и растворилось. Бёдра подпрыгнули от оргазма, а поясница изогнулась в змеином танце. Жар медленно спадал, оставляя только неприятное последствие в виде пота. Но было так всё рано, ибо в попытке пошевелить ногами, те отозвались тянущей вниз тяжестью. Приятной истомой заполнилось всё тело, спустя столько времени по-настоящему расслабляясь. Птица уронил свою голову к щеке, оставляя трепетный, полный нежности поцелуй на щеке. Обхватив ту под поясницу, уложил вместе с собой на подушку. - А ты? - донеслось, тяжело дыша. Он улыбнулся, усмехаясь её заботе о его удовольствии. - Не беспокойся, Белоснежка. Вики проморгалась, пытаясь вернуть глазу фокусировку, но это было сродни невозможности. Весь организм поплавило от накатившего минуты назад оргазма. Рукой, приподняла ткань кимоно, чуть хмурясь. - Мне надо в ванну. - Не вопрос, - Виктория хотела сама подняться, но крепкие руки пернатого подхватили на руки. Губы сами собой притянуло к пунцовому личику, оставляя педантично-нежные поцелуи, а Белоснежка от этого довольно носиком сморщилась. Относя в ванную комнату, прижимал крепко к себе, вынося для себя несколько вердиктов: любить, не отпускать, помнить.