***
План раскалывается вдребезги, когда Мирабель понимает, что Бруно на завтрак так и не пришёл. Место рядом с ней пустует, как и тарелка. Девушка не отрываясь смотрит на пустоту по правую от себя руку, и острое беспокойство пронзает всё её естество. Она настолько поглощена тревожными мыслями, что почти упускает из вида отсутствие за завтраком ещё одного человека. Место Камило тоже остаётся не занятым. Абуэла говорит, что, по словам Бруно, это утро идеально для нового предсказания, именно поэтому на завтраке его не будет. Объяснение, как объяснение, все быстро забывают об этом, потому что, где находится Камило, никто с той же лёгкостью сказать не может. Тут уже каждый спешит выказать своё беспокойство. Каждый, если не охает, то начинает причитать. Над Пепой по обыкновению занимается дождь. Мирабель не знает, что и думать. Они словно забыли, каков её кузен, он мог ради шутки заставить всех поволноваться, пропустив завтрак. Он может даже быть здесь на самом деле, просто спрятавшийся за обликом другого члена семьи. Мирабель бы не удивилась такому повороту. Но то, что абуэла сказала о Бруно. Удачное время для предсказания, серьёзно? Нужно быть глухим, чтобы не понять, что это не более, чем наскоро придуманная отговорка, дабы лишний раз не видеться с семьёй. Или, скорее, конкретно с Мирабель. Да, да, конечно, откуда им знать, в каком настроении Бруно вернулся с вчерашнего праздника. Как бы они узнали истинную причину его отсутствия, если даже Мирабель не может её с точностью назвать. Она всё это понимает. Но отчего тогда на душе так гадко? Почему пренебрежение им, так сильно ранит её? Сильнее, чем раньше. Ещё вчера она могла бы сдержать негодование, могла бы промолчать, но сегодня всё по другому. Не просто возмущение, но настоящая злоба распирает её. Она уже готова вскочить со стула, ударить ладонями о стол, накричать на невидящих ничего дальше собственного носа родственников, но вовремя, и, признаться, совершенно случайно замечает нахмуренное лицо своей матери. Она одна кажется хоть немного обеспокоенной именно отсутствием брата, а не племянника. Она одна, поджав губы, косится на его пустующее место. Что, в общем, не удивительно, мамита всегда относилась к Бруно теплее остальных. Она одна из немногих, если не единственная, кто не поливал его грязью, когда кто-то, нарушая запрет, произносил его имя. Да, она как и все старалась о нём не упоминать, но никогда в этом молчании не чувствовалось злобы, лишь застарелая скорбь. Она искренне скучала по брату и так боялась, что её младшую дочь ждёт та же судьба. Сейчас Мирабель как никогда ей благодарна. Лишь осознание того, что она не одинока в своём беспокойстве позволяет ей не сорваться на семье. Да, что с ней, в самом деле, такое?! Если она устроит сцену, то никому от этого хорошо не будет. Едва ли она что-то донесёт до родных криками, более того, этим она сделает только хуже. Косо смотреть будут не на неё, а на Бруно. Все вопросы с еле скрываемым укором тоже будут обращены к нему. Она чуть не сделала его и так непростую жизнь ещё сложнее, разве так поступают друзья? Нужно поскорее разобраться с этим странным чувством, пока всё не вышло из-под контроля. Весь завтрак Мирабель сидит как на иголках. Считает секунды до момента, когда выйдет из-за стола, пойдёт к дяде, попросит прощения за то, что случайно обидела или напугала, и всё станет вновь хорошо. Да, именно так всё и будет: неясное смущение пропадёт, они обнимутся, и всё станет по прежнему. О возможности иного исхода она и думать не хочет. Однако когда трапеза завершается, и все начинают вставать из-за стола, Мирабель вдруг чувствует нерешительность. Она хочет вновь увидеть Бруно, но внезапно понимает, что боится. Боится, что встретившись с ним лицом к лицу сегодня, будет вести себя так же как вчера. Вновь утонет в его глазах, настолько занервничает, что и слова сказать не сможет. Ладони потеют. Девушка остаётся сидеть на месте, в полной растерянности смотря на выход из столовой, через который один за другим выплывают люди. — Ты как? — начинает мамита, дождавшись, когда все остальные выйдут из комнаты. — Чего? — Мирабель разобрала вопрос, просто не знает, что ответить. — Ты кажешься озадаченной, — говорит Джульетта мягко и ласково, начиная убирать со стола. — Ты встретила кого-то вчера? Тон последнего вопроса таков, что понять его неправильно невозможно. И Мирабель едва ли хочет обсуждать это с матерью. Особенно сейчас, когда голова занята другим. Однако даже так девушка не уходит, не бросает что-то краткое, по типу сухого "нет", она остаётся, потому что понимает, отчего мамита спрашивает об этом. Она беспокоится о брате, но сделать для него ничего не может, не знает что. А когда человек чувствует бессилие в чём-то важном для него, он не может просто смириться с этим, не может свыкнуться с обескураживающей невозможностью сделать хоть что-то, потому перенаправляет все свои эмоции и силы на то, что ему всё ещё подвластно. В случае с Джульетой это забота о дочери. — С чего ты взяла? — Мирабель и правда не понимает, чем дала повод для подобных мыслей. — Я не смогла тебя найти, когда начался звездопад, и подумала, уж не спряталась ли моя девочка дабы помиловаться с кем-то под звёздами? — пожимает плечами Джульета, будто её вывод очевиден. — Н-нет! — Мирабель искренне возмущена, она не миловалась ни с кем, она была с Бруно! — Маме можешь не врать, — говорит мамита отвратительно снисходительным тоном. — Когда мы с твоим отцом начали встречаться, я тоже очень стеснялась кому бы то ни было об этом говорить, но как видишь зря. В конце концов всё сложилось так, как и должно было. Что?! Она же сказала, что мамита ошиблась! Вот вечно она так, заботится, справляется о проблемах дочери, но никогда не слушает, что говорят в ответ. Желает помочь, но добивается лишь того, что Мирабель хочется сбежать в свою комнату и закрыться там. Юная Мадригаль уже готова разразился в отрицаниях и сбежать из столовой, даже успевает вскочить из-за стола, как пугающая догадка пронзает её разум. А что если… — Мам, — зовёт она, и голос её подрагивает от ужаса, — а как ты поняла, что, ну, папа тот самый? — наконец задаёт она вопрос и молится, чтобы её подозрения оказались ложными. На губах матери расцветает беззлобная лукавая улыбка. Мирабель физически больно от этого. — Не сразу, хотя мы с детства были дружны. Он постоянно попадал в передряги и всегда после этого приходил ко мне. Ел мою стряпню, и мы часами могли разговаривать сидя за столом. Не скрою, мне нравилось ему помогать, нравилось видеть улыбку на его лице, когда пропадали следы укусов пчёл или срастались сломанные кости, — она мягко улыбается, погружаясь в воспоминания. — Не скажу когда именно, но в один момент я поняла, что новой встречи с ним я жажду больше, чем всего остального. Я смотрю на него, и моё сердце начинает рваться из груди. Даже какая-то паника подкатывает к горлу. Я не знаю куда деть руки, глаза, но знаю, что хочу продолжать быть с ним рядом. Тогда я и поняла, что влюбилась в него и лишь его вижу своим мужем. А дальше ты знаешь: я призналась ему, он поцеловал меня... Мирабель не слушает дальше. Лишь невидящим взглядом смотрит на мать. Пальцы начинает бить мелкая дрожь. Худшие её опасения только что подтвердились. — Ты в порядке, милая? Ты что-то побледнела, — внезапно говорит Джульета, оказываясь совсем рядом, Мирабель и не заметила, как руки матери почти легли на её плечи. Из горла девушки вырывается нервный смешок, хотя в этой ситуации нет ничего смешного. — Да, всё хорошо, — выдавливает она из себя. — Я тут вспомнила, что у меня дела есть, я пойду, ладно? Не дожидаясь ответа, Мирабель выскакивает из столовой как ошпаренная. Выбегает в патио и останавливается в самом центре. Глаза широко раскрыты в панике, дыхание тяжелое, громкий стук сердца отдаётся гулом в ушах. Как такое может быть? Это же невозможно, мамита явно ошиблась! Мирабель явно ошиблась! Она что, не в своём уме, как она могла даже подумать о таком?! Она переводит взгляд на башню, где живёт Бруно, и всё становится только хуже. Паника захлёстывает её с головой. Воздух враз становится удушающим и спёртым. Ноги сами пятятся к входной двери. Хочется бежать далеко, далеко, пока все эти чувства не отстанут, не оставят её в покое. Мирабель разворачивается, готовая припустить со всей мочи, как сердце пропускает удар и уходит в пятки. В дверях стоит Бруно. Старое пончо, крысы на спине, растрёпанные волосы, горящие зелёным глаза… Стоп, зелёным? Но ведь его глаза карие и горят лишь во время предсказания… Что-то здесь не так. Словно в подтверждение её догадки, образ дяди тает, а на его месте оказывается Камило. — Ты чего это бледнеешь, сестрица? Я уж думал тебя подбодрить, раз ты такая хмурая со вчерашнего дня ходишь, а ты… — тянет он в наигранной обиде. Со вчерашнего дня? Неужели он видел, как они с Бруно брели домой по разные стороны дороги? Неужто заподозрил что-то? — А ты, я погляжу, в хорошем настроении, братец, — копирует манеру речи кузена Мирабель, отчаянно пытаясь скрыть панику за безразличием. — Не скрою, — самодовольно ухмыляется он. Вот паршивец! Улыбается ещё. Видел ведь, что между ней с дядей что-то произошло, а всё равно им прикинулся. Подбодрить её хотел, как же! — Отчего же тогда тебя на завтраке не было? — Мирабель не придумывает ничего умнее, чем поддеть его в надежде не дать ему поддеть её, и по лицу Камило видно, что она достигает цели. — Дела были, — бросает он холодно, явно не желая раскрывать детали, затем протяжно зевает. — Ладно пока. Камило обходит её, направляясь прямиком к своей комнате. Мирабель смотрит ему вслед. И какие это, интересно, дела у него были с утра пораньше? Долорес в гомоне общего обсуждения вроде сказала, что слышала его где-то в городе. Она ещё лицо такое сделала, словно знала больше, чем говорила. Мирабель несомненно расспросила бы кузенов об этом, не будь у неё самой проблем по горло. А потому она отворачивается и бредёт прочь от дома. Встреча с Камило отрезвила её. Нельзя поддаваться панике. Нужно обдумать всё с холодной головой. Итак, по всему выходит, что она влюбилась в Бруно. Серьёзно? Как?! Как такое вообще возможно? Она же никогда не… думала о нём в таком ключе? Правда ведь? Да, Бруно всегда был для неё особенным. Он всегда выделялся на фоне других. Был ей гораздо ближе и родней. Но это ведь не делает её влюблённой в него! Они просто друзья: слишком похожие, чтобы быть порознь, и слишком отличающиеся от остальных, чтобы льнуть к кому-то другому. А ещё, когда она смотрит на дядю, то чувствует, будто оказалась дома. Бруно - это её маленькая семья внутри семьи. Он всегда поймёт, всегда поддержит. И к тому же он такой тёплый. Боже, порой так хочется заключить его в объятия и больше никогда не отпускать. Хах, а может это и есть любовь? Тогда прошлая ночь под звёздами мало что изменила. Просто в одночасье усилила все те чувства, что и так были в Мирабель. Ей всегда было приятно с ним находиться, она и так постоянно думала о нём, не только о том, как примирить его с семьёй, просто о том, что хочет быть с ним рядом. Ладно, последний рубеж. Последний вопрос, ответ на который определит, что она чувствует на самом деле. Если человек тебе нравится, ты же считаешь его красивым, верно? Считает ли она дядю Бруно красивым? Мирабель замедляет шаг, намеренно вызывая в памяти его образ. Отчего-то она не может представить его стоящим на месте. Бруно может показаться угрюмым и зажатым, но на самом деле он совсем не такой. Про таких говорят, что он готов обнять руками весь мир. В компании Мирабель он смеётся, постоянно не может уследить за громкостью голоса, когда о чём-то восторженно рассказывает, и его руки, живя собственной жизнью, обрисовывают каждое сказанное им слово. Мирабель бы соврала, сказав, что не готова смотреть на него такого вечно. Девушка тихо смеётся, хотя в ситуации по-прежнему нет ничего смешного. Она всегда прекрасно умела отрицать очевидное перед другими, но не перед самой собой. Пелена слёз затуманивает взгляд, и мешает разглядеть улицы родного города, в который она только что спустилась. Гомон многолюдных улиц заставляет Мирабель очнуться от проглотивших её мыслей и сморгнуть непрошенные слёзы. Люди снуют повсюду, и многие бросают свои взгляды на застывшую посреди дороги девушку. Эти взгляды словно заглядывают в саму душу, копошатся в ней, вываливают содержимое наружу. Сердце юной Мадригаль сжимается в болезненном спазме. Всё это так похоже на время, когда каждый считал своим долгом сочувствующе посмотреть на неё бездарную. Когда не проходило и дня без жалостливого упоминания о её ущербности. Если бы Мирабель могла, то убежала бы, провалилась бы под землю, лишь бы не ощущать все эти наполненные состраданием взгляды. Она хочет закричать во всё горло, завопить, чтобы все отвернулись, перестали пялиться на её душу, но понимает, что не может. Девушка оборачивается и смотрит на дом, что остался вдалеке. Касита всегда служила надёжным убежищем от внешнего мира, всегда можно было разрыдаться, лежа в постели, и быть уверенным, что тебя не пожалеют, но поддержат, укроют мягким одеялом и убаюкают перестуком половиц. Остаётся лишь надеяться, что она сможет проскользнуть мимо домочадцев незамеченной, потому что ещё и их участливых взглядов она точно вынести не сможет. — Ты домой? — раздаётся над самым ухом голос Долорес и своей внезапностью заставляет Мирабель вздрогнуть. — Нет, — выдавливает из себя Мирабель, пытаясь быстро и незаметно утереть слёзы, будь её фраза чуть длинней и голос надломился бы. — Тогда и не ходи туда пока что, — советует Долорес даже не посмотрев на неё. — А что случилось? — говорит Мирабель прочистив горло. — Камило вернулся. А ты знаешь маму, она сразу причитать, тут же и тучи показались, но это ещё цветочки, она пока не знает... О! Проговорился таки, я думала, он дольше продержится. — О чём проговорился? — на автомате спрашивает Мирабель, думая лишь о том, как побыстрее убраться отсюда. — Что дома не ночевал, — отвечает Долорес, и вот это уже заставляет Мирабель обратить больше внимания на диалог. — Как не ночевал? Чем же он занимался? — всё же юная Мадригаль остаётся верна себе, беспокойство о членах семьи всегда было её неотъемлемой чертой. Долорес смотрит на неё так, будто это очевидно. Нет ну, по правде говоря, есть одна догадка, но это из ряда во… — Оу, — только и может ответить на это Мирабель. — Именно, — тянет Долорес с улыбкой, эта ситуация её, по всей видимости, изрядно веселит. — И ты слышала это? — спрашивает Мирабель, вдруг догадавшись, что если да, то она вполне могла засвидетельствовать и процесс создания своего младшего брата. — Хм, — пожимает она плечами, дескать эка невидаль. — Я привыкла уже. Теперь Мирабель не уверена, что на самом деле хотела это знать. Позволив себе переварить новую информацию, юная Мадригаль решает побыстрее распрощаться с кузиной. Долорес держать язык за зубами не умеет, а Мирабель, так вышло, едва ли хочет знать с кем именно провёл ночь её кузен. Но это разумеется не главная причина. Когда тебе нечего скрывать, очень легко забыть о близости человека способного узнать всё. Мирабель с новой силой хочет скрыться ото всех. Уйти туда, где никто её не услышит и не увидит. Нужно найти место, где даже слух кузины её не достанет. Ответ находится на удивление быстро. Тогда, у реки её нашла абуэла, не Долорес. А когда они втроём с Бруно вместе вернулись к развалинам дома, кузина была удивлена так же, как и остальные. Значит, есть надежда, что даже у способности Долорес имеется предел.***
Под ногами скользят и гремят каменные обломки. Каждый шаг, как игра с судьбой, не поскользнётся ли, не упадёт ли. Тонкая полоска неба над головой не несёт света. Солнце не в силах пробиться в расселину между двумя горами, единственный путь из Энканто. Отвесные скалы уходят ввысь, доставая до самого небосвода. И нависают, давят на крохотную девушку, пробирающуюся меж них. Где-то впереди плещется река. Мирабель не слышит журчания воды, но знает, идти осталось недолго. В очередной раз чуть не падая, она клянёт проклятые слёзы, что мешают разглядеть дорогу. Но вытирать, смаргивать их не спешит. Держит глаза открытыми, старается сдержать непрекращающийся поток. Борется за каждую слезинку. Ведь если она не сможет справиться с простыми слезами, то как ей совладать с чувствами, что поселились в её груди? И как её угораздило только? Дела едва начали налаживаться, так нет, надо было всё испортить. Что ей делать теперь? Как она Бруно в глаза смотреть будет? Будто в ответ на вопрос на девичье плечо ложится рука. Мирабель не сдерживает вскрика. — Прости! — раздаётся испуганно за спиной, и девушка оборачивается. — Я не хотел пугать тебя! — Бруно, самый настоящий, выставляет вперёд руки и широко раскрытыми глазами подстреленной лани глядит на неё. — Что ты здесь делаешь? — возможно, говорит Мирабель слишком резко, потому что дядя вздрагивает и втягивает голову в плечи. — Тебя ищу, — выпаливает он всё так же испуганно. — Как ты понял, где меня искать? — теперь Мирабель следит за своим голосом, старается сделать его мягче. — Ну, дома тебя не было, — голос его дрожит, — а когда ты была расстроена в прошлый раз, я нашёл тебя именно здесь. Повисает тишина. Мирабель тяжело дышит, смотря на Бруно, что поджимает губы, подбирая верные слова. — Ты плакала? — наконец выдаёт он и сжимается ещё сильнее. Мирабель ничего не отвечает, лишь утирает ладонью мокрую щёку. Это риторический вопрос. — Прости, это я виноват. Я вообще тебя искал, чтобы извиниться. Я не пришёл на завтрак. А я знаю, как ты волнуешься, когда я не прихожу на завтрак. Так что, в общем, прости, пожалуйста. Я не хотел заставлять тебя волноваться, — всё это Бруно говорит глядя в пол, он не в силах выносить вид заплаканных глаз племянницы. — Но почему тогда ты не пришёл? — Мирабель почти шепчет, она так устала за сегодняшний день. — Я… Вчера… — Бруно заламывает руки. — В общем, не знаю, что вчера произошло, но это явно тебя напугало, и ты молчала, почти не смотрела в мою сторону. А это на тебя совсем не похоже, вот я и подумал, что будет лучше, если я... не приду, — если сначала он пытается выплеснуть все мысли в один момент, тараторит, то под конец его голос замедляется, стихает, почти переходит на шёпот. — А я думала, что это я тебя напугала, и поэтому ты не пришёл, — говорит Мирабель, и её голос вновь набирает силу. — О нет, я скорее боялся, что ты теперь со мной разговаривать не захочешь, вот и… Он смолкает, а Мирабель не сдержавшись прыскает со смеху. Бруно с опаской исподлобья глядит на неё. — Дураки мы оба, — констатирует с улыбкой она. Наконец Бруно, хоть и неуверенно, но улыбается тоже. Действительно дураки. Внезапно средь серых скал глаз Мирабель выхватывает яркое пятно. Жёлтая бабочка, символ избавления от одиночества. Такие кружили вокруг них с абуэлой, когда они, примирившись, заключили друг друга в объятия. Такая же сейчас, трепеща крыльями кружит над ними с Бруно. Мирабель выставляет руку вперёд, она, конечно не Антонио, но, может, бабочка её поймёт. И она понимает, медлит пару мгновений, но быстро снижается. И вот Мирабель уже держит красивое насекомое на пальце, как причудливый перстень. — Бруно, — зовёт она шепотом, боясь спугнуть гостью. Он медленно подходит и пристраивается рядом. Тоже заворожённо смотрит на бабочку. — Красавица, — выдыхает Мирабель, может, чуть громче, чем следовало, и насекомое взмахнув крыльями поднимается в воздух. Но девушка даже не успевает почувствовать разочарование, ведь бабочка, не проведя в воздухе и пары секунд, приземляется на Бруно, прямо на кончик его носа. Юная Мадригаль не может сдержать улыбки и смеха, глядя на удивлённое лицо дяди. Воистину бабочка — символ избавления от одиночества. Они с Бруно были одиноки слишком долго, слишком долго были не такими на фоне семьи, они заслужили повстречать друг друга. По первой удивлённый Бруно тоже начинает смеяться. Такое бабочка сносить уже не готова, она покидает их, взмывая в воздух и растворяясь в тени скал. Но она не оставляет после себя грусть, лишь счастье осознания, что двое паршивых овец на самом деле не одиноки в этом мире. Мирабель вновь переводит взгляд на Бруно и понимает, жёлтая бабочка неспроста повстречалась им здесь. Она показала юной Мадригаль, что новая переменная по сути ничего не меняет. Да, в груди поселилось странное непонятное чувство, но зачем с ним бороться. Важно ли, влюблена она в Бруно или нет, если ей просто приятно быть подле него. Так пусть сердце поёт! Пусть потеют ладони! Пусть она не может отвести от него взгляд! Важно лишь то, что она сможет быть с ним рядом, сможет смотреть на его сияющее счастьем лицо, сможет радоваться вместе с ним его успехам. А больше ей ничего не надо. Так она подумала, а потом, может, она поддалась моменту, может, просто почувствовала, что должна это сказать. Так или иначе слова сорвались с её губ прежде, чем она успела их обдумать: — Кажется, я влюбилась в тебя.