Замерзающая фея смеётся

Ещё в начале их обучения Гриффин предупредила всех поступивших — если сунутся в крипту без разрешения, она лично проследит за тем, чтобы пойманные вылетели из Башни с волчьим билетом вдогонку. Тут даже не работало классическое правило с тем, что не пойманная ведьма — не виноватая ведьма. Айси смотрит на чёрный провал лестницы, постукивая в нетерпении каблуком по плиточному полу. На шее висит целая связка амулетов, цепочки перекрутились между собой, звеня мелкими кристаллами и матовыми бусинами друг об друга. Во рту всё ещё остаётся горький привкус зелья, как бы Дарси ни старалась смягчить вкус, особо ничего не вышло, но невидимость работала отменно, а в самой крипте не должно было остаться отпечатков их магии. Идеально, только это и настораживало. Ведьма Льда чувствует, как на затылке иногда встают дыбом короткие волоски, выбившиеся из хвоста. Совсем не от страха, но от неясных предчувствий. В детстве она слышала о чём-то похожем от матери — та называла это ведьминым чутьём и с лихорадочной улыбкой смотрела на Айси, выплетая сложную вязь заклинания, чтобы сбить их преследователей со следа. Долгие годы это помогало им успешно скрываться от ищеек, сейчас Айси как ни силилась — не могла вспомнить ту длинную формулу. Слова путались, мешались, болотными огоньками ускользая в трясине воспоминаний, но отчётливо петляла дорожка из морозных следов. Ложных, искристых, белый снег так хорошо впитывал кровь… — Чёрт, когда в этом долбаном замке появится лифт? — выступившая из-за угла Сторми тащила в руках коробку со всем необходимым, встряхивая мелкими кудряшками, падающими ей на глаза. Она за последние пару дней почти не спала, а ещё так и не сказала им, за кем следила в Магиксе. У Дарси были предположения, но она их не озвучила, слишком занятая тем, чтобы их не накрыли к чокнутым пикси. Сторми поставила на пол свою ношу, тяжело дыша и потирая покрасневшие ладони. Терпеть не могла что-то носить в руках, предпочитая пространственный карман или наплечные сумки, а бесконечные переходы замка любили дурить ученицам головы тупиками и ловушками. — А где Дарси? — задав вопрос, она оглядела пристально длинную трубу коридора, щурясь из-за неяркого света чадящих факелов. Сестра отправила их вперёд, сама осталась в спальне, как будто доделывая что-то в спешке. Странно, всё нужное принесла Сторми, но Айси знала, что Дарси ничего просто так делать не будет. Не тот характер, не такая ведьма, чтобы забыть или делать всё в последний момент и спешке, когда можно что-то важное спутать или снова забыть. — Скоро должна подойти. — Ты думаешь у нас получится? — Сторми как будто самой смешно, что этот вопрос прозвучал только сейчас, когда уже поздновато сдавать назад. Ведьма Бури смешно морщит нос, нервно накручивая завитушку волос на палец. Это же она спросила, Бездна, как будто уже годы назад, когда они планировали стянуть Кольцо Солярии, предполагая, что в нём скрывалась великая сила. Так глупо, примерно как всё, что она делает в последнее время, но Айси не привыкла сдаваться и менять свои решения. Не сейчас — никогда. Знание, что сёстры не бросят, позволило дурацкому сентиментальному теплу разлиться патокой внутри. — Я, конечно, понимаю, что нас никто сейчас не услышит, но вы могли бы быть и потише. Ответ Сторми Айси прослушала, возвращаясь блуждающим взглядом от подошедшей Дарси ко входу и обратно. Их действительно никто не слышал, не видел, может, никто бы и не понял поначалу, что Трикс перестали быть собой, уступи они свои тела в неравной борьбе Прародительницам. Она почти видела, как старухи вытряхивают их души из тел — так срезают бирки с новенькой одежды. Другая пластика — более резкая, с непривычностью материальности кожи, змеистые разрезы улыбок — так и слышится каркающий смех и глаза как провалы древней крипты сумрачного замка. Страх, боль, осколки льда, выточенные во тьме и сухом ветре. Айси не страшно: меж лопаток скользит рука Дарси, следом за ними идёт Сторми, накладывая на вход сигнальное заклинание. Ступеньки без счёта мелькают быстро, почти бегом. Крипта подавляла странно живой темнотой, скопившейся в щелях кирпичной кладки, искривлениями труб и неестественным жаром, как будто в подземной комнате горела добрая сотня костров. Они продвигались медленно, неосознанно сбившись теснее друг к другу — к отдалённо похожему на колодец квадратному провалу с обкладом из дикого камня. Ведьмы по своей природе оперируют негативными эмоциями: гнев, злость, гордыня, ярость, обиды — чем сильнее ведьма, тем лучше у неё должно получаться извлекать из них силу. Эта крипта же была словно переполнена дармовой энергией, но никто из Трикс не пытался зачерпнуть её. Может, не давало совершить самоубийственный поступок то самое ведьмино чутьё, но Айси только присоединилась к Дарси в раскладывании свечей, пока Сторми перебирала сдерживающие амулеты и воскуривала горькие травы, помогающие держать их отчаянное трио импровизаторов в защитном кругу от древней нечисти. Дым от них не завивался спиралями к потолку, а как будто растекался кругами, не рассеиваясь до конца, обозначая колеблющиеся границы защиты. Всего несколько минут и всё было готово — ведьмы зашли в круг, Дарси подожгла свечи. До пика Солнцестояния оставалось не больше пяти минут. Боль пришла первее зрения и слуха. Отчаянно пекло руки, туго обмотанные чем-то влажным и щиплющим кожу, саднило под многострадальными рёбрами и в лодыжках. Пробовать открыть глаза определённо было плохой идеей — веки будто суперклеем смазали и засыпали для верности сверху песком. Оставив попытки проверить зрение и осмотреть раны, Блум попробовала немного приподняться — двигаться тоже получалось с трудом. Не оставляя отчаянных попыток перевестись из состояния «слепая-глухая фея с подпалинами» в хотя бы полу-сидячее, она зло и обессиленно выдохнула — физические силы и без того невеликие снова были на нуле. Оставалось только думать о том, когда кто-нибудь зайдёт её проведать, но и тогда она не представляла, как на её пробуждение отреагируют. Разнести половину школы и покалечить директрису — не так уж и мало. Блум искренне надеялась, что обличать сразу никто не станет и ей дадут хотя бы объясниться, не сдав полиции или пришедшей в себя Фарагонде. Если она очнулась раньше неё, конечно, Глум ясно дала понять, что не скупилась на злость, вкладывая в магию весь их скопившийся негатив. Но хуже было то, что связь, выведшая из глубин подсознания, снова затихла. От Трикс ей сейчас не получить даже короткой весточки, связь с Айси снова оказалась оборвана, а из феи пламени создателя магической вселенной Блум резко перешла в положение новорождённого котёнка, не способного даже раскрыть глаза. Из плюсов — её не тянуло обратно в сон, но неизвестность убивала, как и вынужденное бездействие. «Если бы можно было воззвать снова к тому огню, который помог растопить лёд Айси и не дать ей замёрзнуть», — подумала она, вспоминая, как волна согревающего тепла прокатилась, казалось, прямо из сердца к её ведьме, обволакивая их обеих мягким контуром магии, не дающей замёрзнуть уже до конца и безвозвратно. Тогда у неё получилось это спонтанно, почти на инстинктах и голой сырой силе. Исцеляющие эффекты волшебства в Алфее первокурсницам не преподавали, только провели небольшой курс о восстанавливающих зельях, но Блум подозревала, что то, что породил в тот раз её огонь, ни на одно исцеляющее волшебство не походит. Она не знала, сколько времени прошло, прежде чем вернулся слух — слабое пиканье, возможно, каких-то приборов, как в земных больницах, принесло небольшое облегчение. Если бы ещё удалось открыть глаза и немного подвигаться, фея точно попыталась бы выйти из лазарета и добраться до выхода. Мысль о том, что Айси с сёстрами проводит свой обряд, жгла пустынными песками сознание, а она валялась в Алфее, не способная даже открыть глаза! Может, это было врождённое упрямство или крайняя живучесть фей как вида, но спустя несколько минут мутные контуры потолка стали ей наградой за усилия. Поворачивать голову оказалось и того мучительнее, но рядом с кроватью действительно стояли странные приборы, мигающие цветными огоньками, от которых к ней тянулись прозрачные проводки, обвивающие забинтованные по локти руки. Кто-то переодел её в больничную одежду — бежевая ткань сорочки выглядывала из-под одеяла в жизнерадостный цветочек. Рядом никого не было, только вид замотанных как у мумии рук удручал, и вряд ли в ближайшее время ей удастся наколдовать даже простенький огонёк. Надежда, что ей дадут уйти без препятствий, тоже казалась сомнительной. В горле царила настоящая Сахара — так хотелось пить, как назло на тумбочке стоял графин с водой, но приподняться с кровати пока не представлялось возможным. За размышлениями над своим положением Блум чуть не пропустила доносящиеся из коридора голоса. Судя по звуку, они приближались к лазарету. Поспешно притворившись спящей, она прислушалась к людям, которые говорили на повышенных тонах. — Девушки, ваша подруга находится в состоянии крайнего истощения, как магического, так и физического. Кроме того, она чуть не сожгла школу и покалечила директрису Фарагонду, за что мисс Блум ещё предстоит ответить! — Но нам нужно туда пройти, она всё-таки наша подруга! — кажется, это была Стелла, спорящая с целительницей. К ней присоединился ещё кто-то, уже не так настырно и громко — Блум напрягла слух, чтобы разобрать тихие слова: — Пожалуйста, мадам Бонар, дайте нам увидеться с ней. Возможно, мой отвар поможет Блум быстрее встать на ноги и рассказать, зачем она это сделала, — увещевающие мягкие нотки выдали говорившую — так в их компании могла общаться только Флора. Напористые Муза и Стелла шли всегда напролом, Текна была безукоризненно вежливой как с подругами, так и с учителями. Прилив нежности к Винкс от их заботы вызвал у Блум улыбку — соседки по комнате правда стали для неё хорошими друзьями, и ей было немного совестно от всех тайн, что она скопила и утаила от них. И если титул принцессы был верхушкой айсберга, то сговор с ведьмами, связь с Айси, погром в кабинете Фарагонды и сторона личности, где укрылась Глум, точно относились к тем глубинам, в которые их лучше было не посвящать. Не хватало только, чтобы девочки оказались втянуты в те события, которые она развязала! Вежливая просьба Флоры возымела над обычно непреклонной мадам Бонар гораздо больший эффект, чем пререкания Стеллы — целительница уступила с ворчанием, что навещать бессознательную пациентку верх бессмысленности, но всё же разрешила Винкс побыть с ней некоторое время. В лазарет они вошли не так шумно, как было в коридоре. Кто-то из подошедших погладил её по лицу, Флора, говорившая о каком-то отваре, начала пропитывать бинты прохладной жидкостью, приятно приникающей к коже. Блум хотела бы сказать, что зелья против огня дракона не особо помогают, но смолчала усилием воли. Девочки, видимо, насмотревшись на условно спящую подругу, снова начали негромко переговариваться. — Как думаете, она скоро очнётся? — Никто не знает, даже врач. Как и то, зачем Блум устроила пожар в главном корпусе и сражалась с Фарагондой. — Я пробовала расспросить Уизгиса, но он только сказал, что с этим будет разбираться совет школы, когда они обе очнутся, — Муза тоже пришла вместе с Флорой и Стеллой, устроившись в изножье узкой кровати, — вопрос только в том, когда это случится? — Судя по жизненным показателям Блум, у неё сильное магическое истощение, физические повреждения в виде значительного ожога рук, трещин в рёбрах и неизвестного поражения ног, возможно, от заклятия обездвиживания, — с каждым месяцем голос Текны переставал быть пугающе механическим, но зачитывала данные своих приборов она по-прежнему чётко и без эмоций, как колонку скучнейших новостей. До этого в своих попытках оглядеть больничное помещение Блум не заметила Фарагонды — все остальные койки были пустыми и даже без намёка на пребывание там хотя бы раньше присутствовавшей директрисы. Она меньше всего хотела сейчас отвечать на вопросы подруг, вместо этого жадно ловя крупицы информации из их разговора. Слова Музы о совете школы неприятно царапнули сознание — исключение, конечно, было самым малым, чем она может отделаться за сделанное, но мечту быть хорошей феей Блум похоронила не так давно, чтобы не испытывать сейчас сожаление. Кольнула мысль о том, что этот совет мог сообщить обо всём и Майку с Ванессой, и реакция родителей, как бы она не представляла, оставалась непредсказуемой и устрашающей. — Можно спросить у мадам Бонар, но я бы не стала, она итак пустила нас сюда еле-еле и без разрешения Гризельды. Кто-то фыркнул на упоминание их завуча, наверняка Стелла, она же и ответила Флоре, не скупясь на язвительность: — К чёрту Гризельду, Флора, меньше всего нам нужно её разрешение, чтобы навестить Блум. Я уверена, — в словах солнечной волшебницы звучала стальная уверенность, — когда наша мисс огненная бомба проснётся, то объяснит, что произошло в кабинете директрисы. Кстати, старшекурсницы утром в столовой говорили о том, что Фарагонду перевели в центральную больницу Магикса. — Я тоже слышала об этом, — Муза, сидевшая в непосредственной близости от Блум, перебирала одеяло на кровати, собирая его складками у неё на коленях, — Мелинда со второго курса поделилась тем, что директрису еле успели вытащить из огня преподаватели, и ожогов на ней было гораздо больше, чем у Блум, но это может быть и сплетнями. — Это может означать только то, что огонь был совсем не обычным, раз их не смогли вылечить здесь, но какой силы должно быть пламя, чтобы ожоги от него не сходили так долго? — знакомое клацанье клавиатуры сопровождало слова Текны, она явно пыталась найти информацию на просторах сети, но не преуспела в этом, потому что обратилась к Стелле, деловито и, может, совсем немного недовольно: — Стелла, исходя из того, что свет и огонь имеют схожую природу, ты не могла бы предположить, что за силы должны были быть задействованы, чтобы нанести такой урон? Этот вопрос был опасным, Блум не могла этого не признать, но отчасти надеялась, что беспечность Стеллы проявится и в этот раз — фея Солнца и Луны, принцесса Солярии, она имела доступ к обширным знаниям, но пользовалась ими крайне редко и избирательно. В учёбе ей не помогало даже то, что она была второгодницей, блондинка с лёгкостью прогуливала и хватала дурные отметки, хоть на самом деле и умела многое, только не всегда это показывала. — Я не так много знаю об огненных феях, Текна. Большинство из них жили на Домино, которое уже больше пятнадцати лет как стало безлюдным шаром льда, — протянула она. Блум представила, как подруга складывает руки на груди и отворачивается в сторону, вздёргивая повыше подбородок. Она всегда делала так, когда затрагивали не очень приятные ей темы. Молчаливо обрабатывавшая руки Блум Флора заполнила повисшую после слов Стеллы неуютную тишину, не прерывая своего занятия: — Дома, на Линфее, нас учили противостоять огню, но я знаю, что с помощью него можно не только ранить, но и исцелять. — Это хорошо, но никто из нас не умеет управляться с огнём, так что информация бесполезна, — Муза резко встала с кровати, заставив цветочную фею вздрогнуть — она пролила немного своего зелья на постель. Флора не переносила резкостей, ссор и ругани, но время, проведённое в Алфее, немного её закалило — она негромко, но твёрдо возразила Музе, что хоть что-то знает об огне в отличие от самой музыкантки. Та явно этого не ожидала, но назревающую перепалку пресекла на корню целительница, выдворившая их всех из больничного крыла, обещая сообщить Гризельде, если они ещё раз явятся сюда и будут шуметь. Закрыв за Винкс дверь, женщина подошла к кровати, проводя какие-то манипуляции с приборами. Через некоторое время закончив дёргать трубочки и делать что-то с техникой, она не ушла, оставшись стоять возле постели. — Ничего не хотите сказать, мисс Блум? Паника, гадкая, как ледяной душ, заставила её буквально перестать дышать. Наверняка приборы показали, что она в сознании, и притворяться спящей уже не было смысла. Медленно открыв глаза, Блум увидела спокойную медсестру, методично колдующую над ней. — Пить, — хрип вместо нормального голоса был ужасным, но это правда было тем немногим, что фея могла чётко сказать. Мадам Бонар без колебаний помогла ей приподнять голову и отпить из кубка немного прохладной воды. Это было несказанным облегчением, но целительница всё так же ждала от неё ответов. — Я не помню, что случилось, но девочки говорили о том, что я ранила директрису Фарагонду, — она старалась проговорить это как можно жалобнее и испуганней, решив притвориться, что ничего не помнит. В сущности, она почти не кривила душой — действительно ведь не помнила, а Глум и Винкс не сказали так уж много. На её счастье, мадам Бонар как будто бы поверила ей, потому что не кинулась с обвинениями и подозрениями, наколдовав себе стул и степенно, почти как Текна, дополнив для феи картину произошедшего. — После страшного взрыва в центральном крыле педсостав и я в том числе примчались на звуки сражения. Там мы обнаружили на месте кабинета директрисы горящие руины, где вы, Блум, своей атакой пробили щит мисс Фарагонды залпом огня невероятной силы. Должна заметить, что выглядели вы не так, как обычно, и явно потратили на эту атаку слишком много сил. Мадам Гризельда вытащила вас обеих из огня, после чего мы поспешили в лазарет. Остальные преподаватели погасили, хоть и с трудом, вызванный вами пожар. Мисс Фарагонда, если вам интересно, сильно пострадала, её пришлось переправить в Магиксовский госпиталь. Короткий рассказ врача не дал новой информации, но дал время на то, что придумать внятный ответ на скрытый вопрос о том, что произошло до того, как прибежали преподаватели. — Мадам Бонар, я не знаю, что сказать. Как я могла атаковать директрису? И что вы имели в виду, когда говорили о том, что я выглядела не так, как обычно? — Блум состроила расстроенное и потрясённое лицо, отвлекая её на описание того, как она выглядела в бою. Женщина поджала губы, замолчав на некоторое время, но ответила ей, хоть и крайне нехотя: — Ваши крылья, мисс Блум, перестали быть похожими на фейские, стали заострёнными, как у хищной птицы. Отмечу и то, что в новой трансформации ваши одежды стали тёмно-синими, а глаза сменили цвет на ярко-жёлтые, с вертикальным зрачком. Вы смеялись, уж извините, как настоящая ведьма и кричали директрисе, что она вас обманула. Больше я ничего не могу вам рассказать, но смею отметить, что вам придётся держать ответ перед советом школы и мадам Фарагондой за то, что вы сделали, даже без учёта вашего странного состояния на момент боя, — закончив рассказ маленькой отповедью, она встала и ушла куда-то вглубь лазарета, подразумевая, что помимо провинившейся ученицы у неё есть и другие дела. Блум искренне обрадовалась, что она не стала задавать ей другие вопросы. Немного приподнявшись, девушка прикрыла глаза, сосредоточившись на том, что услышала. Физически она была не то чтобы здорова, Текна говорила о сильном магическом истощении, и времени до того, как явится Гризельда, было не так уж много. Она не считала доброту целительницы безграничной, а с Гризельды станется устроить ей теперь сладкую жизнь. Если бы только у неё получилось вызвать хотя бы слабую волну того исцеляющего огня! И, как назло, попытавшись нащупать связь с Айси, она только зажала в невидимом кулаке бессмысленную пустоту. Это было похоже на загонную охоту, в которой ей была отведена роль лисицы, преследуемой сворой голодных и злых гончих. Западня, из которой не представлялось возможным выбраться без серьёзных потерь, но она обязана была постараться что-то придумать. Окна в лазарете были высокими и округлыми, больничное крыло располагалось в одной из башен, похожих на шахматные фигуры, и солнечный свет заливал помещение слепящими лучами. Узнать бы точное время, но часов поблизости не наблюдалось. От собственной беспомощности она уткнулась в подушку и зарычала, жалея, что не может стукнуть по ней рукой. Раздавшийся грохот, кажется, от разбитого стекла, был оглушителен. Обернувшись на звук разлетающихся по полу осколков, фея подавила порыв по-девчоночьи взвизгнуть, вскинув победно нерабочие конечности. Пробивший дыру в окне Дракон, которого она подарила Айси, и на которого ей жаловалась Сторми, стремительным болидом рванул к её кровати, радостно рыча в ответ.