Замерзающая фея смеётся

— Ты не думаешь, что это затишье перед бурей? — А ты не думаешь, что в твоём возрасте лучше было бы сидеть тихо-мирно на пенсии? Фарагонда смотрит на неё с привычной укоризной, но Зельда сама привыкла не обращать внимания на её нудные сентенции и проповеди за годы этого отвратительно-терпимого знакомства. И на то, что они ровесницы тоже. Раз в неделю проходили их встречи для обсуждения очередной свары, устроенной её ведьмами и блескучими букашками из Алфеи. Заклятая подруга ограничивалась словами «возмутительно», «жестоко», «непозволительно» и «требую отчисления» — Зельда смехом, иронией и ответными выпадами. В последний раз дело дошло до порчи и какого-то цветочного сглаза, но всё закончилось порослью ромашек на стенах и выбитым окном. Мающиеся дурью Трикс и беспечные идиотки Винкс регулярно сходились в разрушительных стычках, но с недавних пор всё удивительным образом в их непрекращающемся скандале утихло. Остались только небольшие вспышки в Магиксе среди других учениц обеих школ, но старую фею это ничуть не успокоило. Она уже вторую неделю подряд изводит её своими подозрениями, теориями и надоевшим до мигрени «они что-то замышляют, Зельда». Гриффин признавалась, но только самой себе, что три несносные девицы — это самые талантливые и самые бедовые ученицы, когда-либо на её голову сваливавшиеся. То поссорятся с принцессой Солярии, то учиняют безобразия прямо в школе и глупо потом на них попадаются. Но она из раза в раз покрывает их перед Фарагондой, Саладдином, наказывает месяцами отработок, орёт и не гнушается выразить свой гнев поярче и подоходчивее, чтобы если и творили свои пакости, то хотя бы не попадались никому на глаза! Отпив из кубка, она внимательнее присматривается к своей собеседнице. Тёмные круги под глазами почти сравнялись с таковыми у неё, но были отнюдь не удачным гримом, а результатом явно многих бессонных ночей. Выражение лица почтенной директрисы было слишком на вкус Зельды встревоженным, но, может, отчасти она могла бы её понять. Годы, берущие своё, дурёхи-феи, ужасный дизайн Алфеи, Гризельда в помощницах и нежданно-негаданно объявившаяся наследница их давних друзей, которая регулярно встревает в неприятности. — Боишься, что доченька Оритела и Марион станет их новой мишенью? — кидает она пробный камень, провоцируя на ответ, но Фарагонда ничего не говорит, и Гриффин становится ясно, что это попадание прямо в яблочко. Что девочка, чьих родителей и планету они, хвалёная Команда Света, не уберегли, чудом спасшаяся на забытой Драконом Земле, летает туда-сюда беспечно, не зная, что её хорошенькая рыженькая головка уже на прицеле трёх очень жаждущих дармовой силы ведьм. Какая ирония, в самом деле! Она бы даже посмеялась, не будь так уверена, что пересечение дорог Трикс с Блум Спаркс совершенно не случайно. Кто бы что ни говорил, но судьба — вещь опасная, прихотливая и любит жестокие шутки. К наследницам не к ночи помянутых Прародительниц у неё было вопросов не так много, но к искрящей раздражением и тревогой приятельнице их накопилось чуть больше, чем ничего. — Фарагонда, почему бы не сказать Блум, кто она есть? Может, это убережёт её от большой беды? — склонив голову набок, Гриффин перекатывает на языке вкус гранатового вина и нелепое имя девочки. Блум — надо же было такое выбрать! Она бы поставила своё кресло директрисы, что нарёк её так Орител. Король Домино никогда не был в её глазах великим мудрецом, но хоть бы в таком важном вопросе посоветовался с умными людьми! Блум — цветение, слишком опасно граничило с Блейм — виной, а имя, как известно в любом измерении, могло задать вектор судьбе новорождённого, и такая опасная граница не казалась ей безобидной. Зельда несколько раз видела молодую хранительницу пламени издалека, но чувство жара и тогда пробрало её до костей. Огонь плотно сплёлся с её сутью — такое полотно не расплести, не вырвать нити магии, не убив и не забрав дар силой, который проклятием обернётся против победителя. Пожилая ведьма помнила и другого хранителя. Его огонь был куда чернее, но изначально лишь каплей, искрой, глубоко погрязшей не во Тьме, но в ярости и злобе, которые стали его колыбелью. И могилой. — Так ты ответишь, мм? — Нет, — слово упало между ними тяжёлым шаром, и без единой капли пресловутой вины, — пока Блум ничего не знает о своих силах, она в безопасности. Я изъяла все книги о Домино, её сестре, не оставила и малейшего намёка на то, кто она по рождению. Зельда удручённо вздохнула, допивая напиток под тяжёлым взглядом феи. Феи — ужасные на её взгляд создания, а Фарагонда ужаснее всех когда-либо встреченных. Может, потому они и не враждуют, а почти мирно сидят сейчас напротив друг друга, лишь изредка желая свернуть одна другой шею? — Судьбу не обмануть, Фара, — добавляет она почти жалостливо, не собираясь продолжать явно бесполезный диалог, — ты не первая, но и не последняя, а её высочество всё равно доберётся до этой тайны, сколько бы ты не прятала книг и не сдерживала её энтузиазм. Это ведь Огонь, — тонкая шпилька, кажется, уязвила истрепленные старые нервы, поэтому Зельда ушла, не прощаясь, пока в спину не прилетел очередной безобидный, но жутко назойливый сглаз. Фарагонда сняла очки, с раздражением глядя на кресло, которое занимала мгновением ранее Гриффин. Где-то в глубине души она, может, и признавала, что Зельда, демоны её побери, права, но в тишине ядовитой лужицей плескались последние слова. Такие невозможно точные и страшные слова. — Это ведь Огонь…будто я не знаю, Зельда, что сдержать ярость Дракона невозможно, она может принести много бед и горестей не только Блум, но и всем нам. И от них я и хочу её, всех вокруг уберечь, чего бы мне это не стоило. Тишина скалилась насмешливой полнотой луны в иссиня-чёрном небе. Так странно, что без единой звезды, но иногда в Магиксе случались и такие аномалии, например, накануне важных магических праздников. Уже час, как начался день Солнцестояния, и надо было бы не забыть предупредить за завтраком учениц, чтобы не отлучались из школы по пустякам. Фарагонда знала, что Зельда всё-таки держала своих невыносимых ведьм в какой-никакой узде, но лишних провокаций она всё же хотела бы избежать. И, возможно, поговорить с Блум тоже стоило — не просто так Винкс перестали регулярно попадать в лечебное крыло после перепалок с ученицами из Облачной Башни. Фарагонда собиралась выяснить причину этого феномена, но только после завтрака, до которого оставался жалкий остаток ночи и кусочек утра, которые ей предстояло провести вновь не смыкая глаз. Бессонница, как и постоянные опасения никак не желали её отпускать в сон, будь он хоть тысячу раз беспокойным. Блум не находит себе места. Проклятия так и сыплются мысленно ею во все стороны, будь рядом кто-то из монстров, непременно нарвались бы на жалящий сгусток огня. Утром Фарагонда, выглядевшая, как сказали бы на Земле, совсем хреново, предупредила их перед завтраком о том, что в Магикс лучше до завтрашнего дня никому не ездить. Стелла на осторожные расспросы хмуро протянула, что «ведьмы затевают на Солнцестояние непойми что, и лучше в это не лезть» и вернулась к своему завтраку, безрадостно поглощая овощной салат. Остальных этот ответ вполне удовлетворил, и после Винкс вместе со всеми потянулись толпой на занятия. Блум запомнила, как Трикс обмолвились, что в Башне в этот день занятия отменяются, и это даст им достаточно времени на обряд. Если бы ей хоть немного этой их уверенности, а лучше вообще перенестись прямо в крипту, чтобы не сходить с ума в Алфее от безвестности… — Блум, подойдите ко мне! — резкий окрик Гризельды было ни с чем не спутать. Нехотя отойдя от подруг, Блум, лавируя в толпе, продвигается на страшный для всех учениц Алфеи зов. Гризельда, мрачная заместительница директрисы вечной с папкой в руках и сжатыми в тонкую ниточку губами, ужасно похожа на начальницу военного училища. — Вас зовёт к себе директриса, прошу следовать за мной, — почти армейская выправка и полная бескомпромиссность только дополняют её образ командира на плацу. Блум торопливо машет девочкам, чтобы не ждали её, и спешит за своей провожатой. Визит к Фарагонде её настораживает, но даже в мыслях допустить, что её видели с ведьмами вместе в городе, страшно. Такое не оправдать случайной встречей, не извернуться и не придумать что-то убедительное. Обманывать директрису точно не проще, чем подруг, но от пустых размышлений пользы мало, а когда Гризельда впускает её в кабинет, закрывая дверь и оставляя их с Фарагондой один на один, придумывать что-то правдоподобное уже поздно. — Присаживайтесь, Блум, — Фарагонда вблизи кажется ещё более усталой, но посчитав, что говорить стоит как можно меньше, чтобы не сказать глупость, она просто кивает и садится на край оббитого красным плюшем кресла. Какое-то время они молчат — Блум, чинно сложив руки на коленях как примерная ученица, Фарагонда просто восседая за широким столом. — Как ваши успехи в учёбе? Вопрос кажется без подвоха и безопасным, на который она спокойно отвечает: — Хорошо, мадам, спасибо, что спросили. Мне пока плохо даются превращения, но с заклинаниями профессора Уизгиса всё гораздо лучше. — Я рада слышать об успехах каждой феи в Алфее, они меня радуют как директрису. Блум не понимает, зачем Фарагонда ведёт эту ненужную светскую беседу, расспрашивая её об успехах на занятиях. Вряд ли она приглашает каждый день кого-то на такие разговоры, чтобы спросить, трудно ли варить зелья на уроках Палладиума или отращивать слоновьи уши на парах у Уизгиса! Какое-то время они обмениваются бессмысленными фразами о школе, её подругах и успехах, пока директриса не отводит взгляд в сторону — и Блум безошибочно улавливает момент, когда должна вскрыться настоящая причина этого вызова. По-прежнему смотря в сторону, Фарагонда задаёт вопрос, перед этим кивнув чему-то своему: — Скажите, Блум, вы не пробовали узнать что-то о своём прошлом, раз уж осведомлены, что земной феей вы не являетесь? Простая фраза липким туманом страха опутывает сознание. Первым делом мысли начинают метаться в полном беспорядке под набатный стук сердца. Взять себя в руки сложно, почти невозможно, потому что возникает ощущение чего-то нехорошего, как перед ударом молнии в опасной близости от тела. Словно от ответа будет зависеть чуть ли не её существование. Надеясь, что пожилой фее перед ней не была видна эта буря эмоций на её лице, Блум негромко и растерянно роняет: — Я пыталась искать информацию о земных феях, директриса, но нашла только информацию о том, что их постигло какое-то несчастье, и на Земле из них никого больше не осталось. А большего я и не знаю, даже то, как я появилась в своей земной семье, — звучит почти жалко, но ей это должно быть на руку, чтобы отвлечь Фарагонду от другой опасной темы. В сущности, она и не врала — расспросить родителей не было времени, а о земных феях удалось найти только какую-то потрёпанную тонкую книжку, правда в которой густо замешивалась на мифах. Фарагонда буквально сканирует её взглядом не хуже сенсоров Текны, но когда идёт дальше и предлагает дать ей руку и обещает какое-то путешествие, открывающее тайны её, Блум, прошлого, фея на мгновение колеблется, думая о том, можно ли верить директрисе. Кажется, отношения с ведьмой сделали её слишком подозрительной, но выглядела бы она куда страннее, не соглашаясь узнать что-то о своём прошлом. Протянув ладонь, она позволяет Фарагонде подхватить её чуть выше локтя и утянуть куда-то резко вниз — в странную тёмную глубину. Проморгавшись, Блум еле сдерживает вскрик. Тёмные глубины преобразились в знакомые бирюзовые, в то ли телепортации, то ли иллюзии смешные рыбки точно так же снуют вокруг как и в реальном озере Роккалуче. Узнавание ошеломляет, но хуже только то, что она понимает, куда её ведёт директриса. В это сложно поверить, но она снова оказалась под сводами пещеры, где рассказывала ей об истории их семьи сестра. Непривычный яркий свет заливает тесное подводное пространство и слепит глаза. Блум почувствовала, как Фарагонда подтолкнула её вперёд, и сделав несколько шагов по песчаному дну, фея поняла, что по лицу текут слёзы. Дафна, всё в том же состоянии полутени себя прежней, стояла перед ней подобно изваянию — с большой шкатулкой в руках, которой Блум в прошлую их встречу не видела. Под резной крышкой на алой подложке лежала корона. Нет, не корона — венец. Из бело-голубого металла, с витым узором по ободу и крупным сапфиром в сердцевине. Её венец принцессы Домино, о котором в одну из встреч ей говорила сестра. Не эта её копия, точно созданная Фарагондой, а настоящая, которая пробивалась сквозь её сны, звала и дождалась первой встречи. Свет погас так же внезапно, как и погружались они в глубины этой иллюзии, стоило ей только протянуть к голограмме Дафны руку. Они вновь сидели в кабинете на своих местах. Фарагонда устало вытирала бисерины пота со лба и тяжело дышала. Дыхание Блум давалось так же тяжело, но по другой причине. Фарагонда всё знала и молчала, но об этом немного легче было думать, когда та не устраивала дурацкие шоу с иллюзиями, доверием и её погибшей сестрой. Огонь, когда-то подаривший жизнь вселенной, а не так давно гревший Айси на берегу озера, забурлил по венам вулканической магмой. — Блум, с вами всё в порядке? — Фарагонда заметила, что в воздухе что-то переменилось. Бросив тревожный взгляд на Блум, она впервые за много лет вспомнила, как раньше вздрагивала каждый раз, когда встречалась в бою с Валтором. Блум не слышала её слов и почти ничего не видела перед собой — зрение и слух размывались тьмой, она не чувствовала своё тело, но слышала тихий шёпот откуда-то изнутри: «Выпусти, открой все замки и будь свободной, ведь ты же Дракон» Последнее, что она запомнила, как ломались где-то далеко засовы, растворялись в потоках Огня злость, гнев, обида и непрошенные слёзы, даря ощущение полной свободы и незамутнённого восторга, за которым вскоре развернулась густая темнота.