***
– Гладиолусы, Гинро-кун~ – подсказал Ген, когда мальчишка пытался описать ему бутоны, – цветы благородных храбрецов, которые готовы бездумно отдать свою жизнь во имя долга. Прямолинейная честность их души обозначает и бескорыстную любовь к чему-либо. Пойти спросить у Кинро про цветы? Скорее всего, заподозрит что-то неладное, ведь брат только перестал все время болтать про эти чертовы татуировки, убедив его, что он уже не верит в подобное. Почему-то хорошей идеей подумалось пойти спросить у Гена, ведь тот придавал цветам большое значение, как страж успел заметить: на мосту он остановил Магму с помощью магии цветов, да и будучи шпионом, сигналы подавал именно с помощью них. Это ведь не просто так, и Гинро даже придумал этому хорошее объяснение. – Ген, откуда ты знаешь значения цветов также хорошо, как и Рури? – удивленно спросил он, и наконец высказав свою догадку, – ты был жрицей в свое время? Менталист криво усмехнулся на подобное замечание, лишь загадочно пожав плечами. – Увлекался языком цветов когда-то, Гинро-кун. Довольно занятная вещь, скажу тебе~. «Точно был, просто не признается.» – окончательно решил Гинро, кивнув своим мыслям. Белокурый ушел лишь с двумя выводами по этому странному разговору. Первый: он боится Гена, потому что тот абсолютно точно обладает неведомой магией, которой владеют жрицы. Да, он всю жизнь уверен, что Рури тоже скрывает свое колдовство. Второй, самый значимый: и у Кинро, и у Кирисаме цветочные татуировки изображены в виде двух идентичных, сплетенных, темных гладиолусов. Это ли не знак?***
– Хэй, Кирисаме, тебе нравится кто-нибудь? – невзначай спросил Гинро прямо посреди разговора. Вопрос попал в цель. Воительница кажется такой серьёзной девушкой, а тут же покраснела, как помидорка. — П-почему ты задаёшь мне такой вопрос? — смущенно проговорила она, стараясь руками помочь притоку воздуха, — мне абсолютно никто... — Кто-нибудь высокий и сильный, но заботливый, — продолжал поганец, задорно улыбаясь, — с темными волосами, например... как мой брат? Бедняжка стала цветом вареной свеклы, отнекивалась, краснея все больше и больше. Минами всегда знала, когда дельце пахнет жареным, и, будучи хорошей журналисткой, всегда была на месте в нужное время. — Брось, Кирисаме, я же видела, как ты на него смотришь, — хихикнула блондинка, — вы прекрасно подходите друг другу. Минами хватило одного хитрого взгляда Гинро, чтобы понять, чего он хочет добиться. Она тоже любила красивые истории с хорошим концом, ее татуировка это подтверждала. Воин так и не узнал, что это за цветок, но он явно с давней поры современности. Честно говоря, бедной Кирисаме показалось, что злобные блондины сейчас больше похожи на змей-искусителей. Она побагровела, что-то пропищала и поспешно ретировалась, аж пятки сверкали. Гинро пообещал себе, что просто так этого не оставит. Но кое-кто уже явно был настроен против задумки, о которой даже не знал. Была у него особая чуйка на проделки маленького наглеца. — Оставь в покое Кирисаме, что ты привязался? В последнее время только и крутишься возле неё, — сказал Кинро, смеряя брата строгим взглядом. В голове что-то щелкнуло, и у Гинро опять тот хитрый взгляд в добавок к язвительной улыбке. Старшего он давно уже не пробивает, зато происходящее ой как его напрягает. Явно предвещает что-то плохое. — Она тебе нравится? — спросил блондин, локтем аккуратно тыкнув брата в бок, — скажи ведь, хороша! — Она — хороший воин, мне многому нужно у неё научиться, — завёл старую шарманку Кинро, от которой взвыть хотелось. Этот серьезный придурок совсем не видел девушек привлекательными, думал только о том, как самому стать сильнее, чтобы защищать других. Ух, как же с ним сложно, сил нет. — Воин хороший, а нравится? — Гинро опять повернул на нужную тему. Если брат подумал, что он так просто отстанет, то не на того напал. В словесных баталиях силёнок у него побольше, чем в физических. Кинро прекрасно знал, что младший мастер языком трепать, поэтому смерил его ещё более презрительным взглядом. В таких разговорах он участвовать не намерен. — К чему ты клонишь, Гинро? — спросил тот напролом. А в вопросах, заданных напрямую, увы, паренёк всегда попадался в ловушки. Не потому что Кинро специально их расставлял, подобно Гену, вовсе нет. Просто он сам по себе был таковым. Занудным и правильным, отлавливающим все несоответствия. — У вас с ней идентичные татуировки, а ты даже не замечаешь этого! — возмутился младший, обиженно потупившись, — тебе судьба шанс в руки даёт, а ты его не используешь! Кинро закатил взгляд, ощупав переносицу с тяжелым вздохом. Оказывается, он все никак не может успокоиться с этой дурацкой темой. — Гинро, — тон старшего пробудил неприятные мурашки, — так это и есть причина, по которой ты докучаешь Кирисаме? До сих пор не оставил бредовую идею? Я же тебе сказал, что все это — сказки. И ему пришлось слушать нравоучительные рассказы Кинро, затянувшиеся на час, после которых он пообещал, что больше не будет приставать к Кирисаме и навсегда отстанет с цветочной темой от окружающих, раз не может выкинуть ее из своей пустой головы. Надо сказать, подобное было сложно осуществить, особенно после раздражающего наблюдения через пару недель после разговора, которое подтвердило, что Кинро и Кирисаме будто назло начинают сближаться. Парнишку пожирали и зависть, и стыд за первое чувство. Брат, который говорил, что все это — глупости, сам стал очередным доказательством того, что долбанные татуировки работают. И что где-то на Земле запечатана в камень судьба самого Гинро. Как теперь оставить своё цветочное расследование?