Справочник по уходу за цветками тьмы

застыла времени река, растаял замок в облаках ［ колдунья имя назвала... ］ ...крапива руки беспощадно обожгла 『･ ･ ･』 ［ упали слёзы на алтарь... ］ ...смолою чёрной стал янтарь 『･ ･ ･』 ударит колокол в набат и стены церкви задрожат на площадь люди поспешат ［ король бессильный... ］ ...от любимой спрячет взгляд 『･ ･ ･』 ［ лишь только свет коснётся скал и братья птицами вновь став рванутся ввысь, под облака — ночь перед казнью коротка ］ 『･ ･ ･』 элиза ждёт, летите к ней, одиннадцать белых лебедей сквозь ночь и день, сквозь свет и тень... ［ любовь сильнее всех смертей ］

***

Свет луны отразился в падающей на каменные плиты капле и вместе с ней разбился на миллион сверкнувших в темноте осколков. Плач сырых стен? Или слезы узника, запертого в проклятой темнице? — Ты один способен дать мне то, чего я так яростно жажду, — донесся до Ацуши негромкий, почти шелестящий, пронзающий насквозь и нагоняющий смутную тревогу голос. Федор стоял у него за спиной. И улыбался. Его улыбка — улыбка Чернокнижника, улыбка Дьявола — сковывала затылок Ацуши адским холодом. С ядовитого языка почти ласково слетело чужое имя: — Ацуши Накаджима. Мой ключ. При звуке заветного имени из тьмы сверкнули кровавые рубины — глаза жуткой твари — Белого Кирина с дремлющим внутри пустой души Драконом. Он — Король этой украшенной витражами преисподней, ужасающий, как бедствие, гордый, как стихия, порабощенный, словно дикое животное, — сидел на поводке Федора, не в силах противостоять, не в силах достичь желанного сокровища и изнывая от бурлящего под тлеющей оболочкой возбуждения. Его мучила жажда: лишенный права заглянуть в глаза Ацуши, лишенный надежды покорить его своим безумием, он страстно желал этого, пожираемый мерзкими мечтами. Накаджима знал: до рассвета ему не дожить. Эти демоны казнят его, не дав сделать ни единого глотка сладкой свободы, и запрут его душу, запрут саму его суть в ловушке кристалла. Словно одержимый возликует тогда Король — чудовищным будет миг его ликования. Объятый звездными парами Вселенной, Чернокнижник едва слышно усмехнется — предсмертное сияние Зверя в лунном свете укажет ему путь к заветному безгрешию и подарит лик Бога. ［ Как же хочется жить, жить, жить ; только бы время застыло, пускай оно умрет, пускай замерзнет, пускай поработится вечным льдом ; прощай, Осаму, (мой ангел смерти) ］ Восток сверкнул, рождая первый луч, вдали, за грядами гор, раздался рокот рассвета, и тонкая полоска света, проникнув через щель между пахнущих смертью плит, легла у ног Ацуши. Рука Чернокнижника дрогнула. Его сознания коснулся отзвук шуршащих перьев, раздавшийся за тысячи миль. Где-то за полотном морей и лесов окутанный пеленой туманов, пробужденный огнем Ангел Смерти расправил свои белоснежные крылья. Миг — и он воспарил, пронзив собою небеса; и он понесся пущенной стрелой: отступись, Чернокнижник, трепещи, Король, — мир не видал ничего сильнее любви.