Скинь нюдсы

Они не всегда сходятся в бытовухе, но быстро подстраиваются друг под друга. Пете больше всего нравятся совместные завтраки. У Игоря больничный, у самого Пети бессрочный отпуск, и они могут лечь за полночь, потому что смотрели кино или просто засиделись за разговорами допоздна. Встают обычно ближе к десяти. Оказывается, Игорь умеет делать классные сырники, Петя готов их жрать каждое утро, очень вкусно. Особенно с тёть Лениным ежевичным вареньем. Это из детства что-то, наверное. Странно комфортным ощущается запах зубной пасты, звон чашек и тарелок, звук шипящего на сковородке масла. Будто впереди целые выходные, и никуда не нужно идти. Игорь всклокоченный, улыбающийся, в новых пижамных штанах (потому что Петя внезапно открывает в себе страсть спускать деньги на всякую ерунду, шатаясь по торговым центрам). Штаны - смешные, с принтом огурцов из “Рика и Морти”. Страсть спускать деньги, которых остается не так уж много - не смешная ни разу. Петя ловит себя на мысли, что живёт в попытках заполнить неясную пустоту, которая зовёт его в странные моменты. В предрассветные часы, бывает, он просыпается так, что заснуть уже невозможно и смотрит в потолок, ощущая потребность, которая вводит в смятение. Паника ползет по рукам, вверх, к шее, в горло затекая, сдавливая. Дышать становится тяжело, лежать тоже, хочется встать, в окно высунуться, вверх на небо посмотреть. Понять, что дальше будет. Отпуск не вечный, Игорь рано или поздно вернется к старой жизни. А Пете куда? От его прежней жизни ничего не осталось. От него самого - только воспоминания какие-то нечеткие, обрывки фраз, образы выцветшие. Быть тенью просто, плыть по течению - такое себе. Пете кажется, что он цвета свои растерял. Серый монохром. Это чё теперь, всегда так будет? Ни друзей у него, ни жизни нормальной, ни работы. К старой вернешься разве? Опять ведь на подвиги потянет, снова бон вояж прямиком в рехаб, где по которому уже кругу будут остатки души вытряхивать. Чтобы хоть как-то забыться, Петя лезет к Игорю под одеяло, руками по телу шарит. Тот ворчит, ругается хрипло, но все равно к себе Петю притягивает, ласкает горячими ладонями. Раззадорить несложно, самому завестись - еще проще. Это как вернуться к точке сохранения в компьютерной игре. С этого же всё начиналось: страсть животная, желание присвоить и в ответ нужным быть. Грубо, через физику, через телесное к душе прорваться. Прорвались, а дальше чё? Как устроить всё? Раньше думать не нужно было, ответ ясный: везде быть первым, лучшим, не останавливаться ни на секунду. Его несло в этой круговерти: девчонки, наркотики, рейды, сделки, деньги, много денег. Был в потоке, как нынешние инфоцыгане в соцсетях задвигать любят. Ну, у кого-то ретрит на Бали, а у него своя атмосфера. - А вдруг для меня жизнь нормальная и не подходит совсем? - решается спросить Петя, когда они гуляют по Александровскому. Игорь пожимает плечами. - Что значит нормальная? Мы ж менты с тобой. Да и вообще, Петь, кроме тебя никто этого решить не может. Ты вот сам как думаешь, подходит или нет? Неприятно колет, как в тину затхлую нырнул. Ну, а чего он ждал в целом? Что Игорь его отговаривать станет? Скажет, что Петя создан для нормальной жизни? Но зачем, если Игорь реально прав. Пете самому решать надо, а не надеяться, что Игорь его заплаткой станет. Тут бесполезно прохудившуюся крышу чинить, слишком много дыр, течет отовсюду. Только выбросить её и новой заменить. Работа долгая, кропотливая. Почему-то Пете казалось, что возвращение Игоря что-то решит, но (сюрприз) не решило. Хорошо вместе, да. Разговаривать, трахаться, гулять, в Икее шепотом друг друга материть. С Игорем тепло, но без Игоря вдруг как-то теряется всё, и Петя сам исчезать начинает. От мысли, что он просто заменил один наркотик другим становится жутко. - Не могу понять, - мотает головой Петя. Игорь, воровато оглядевшись, тянет его к себе за талию и утыкается носом в растрепанные волосы. Петя выдыхает, голову ему на плечо откидывая. Сплошные запрещенные приемы, которым невозможно противиться. - Я с тобой в любом случае. Даже если не в мою пользу решишь. *** - Ну ты и еблан! - злится Петя. В нём алкоголя уже через край, его мутит от выпитого и хочется проблеваться. В ушах шумит. Сколько он выпил? Да немного совсем. Игорь сидит под включенной настольной лампой, обложившись материалами нового дела, какими-то справочниками. Уставший, измотанный, в штанах с огурцами. Смотрит на него покрасневшими глазами, грустный, как псина побитая. Лучше бы не смотрел. Противно становится. Петя даже не понимает, кого больше в этой ситуации не понимает - себя или Игоря. И понимание того, что всё давно к этому шло, ни разу не делает ситуацию более простой. Он с Юлей куда-то смотался, пока Петя ему весь телефон оборвал. Нужен был Игорь, поговорить с ним, деть себя куда-то. Но у Игоря, внезапно, появилась жизнь, в которую Петю никто не приглашал. И 15 злобных пропущенных звонков от Пети. Петя в бешенстве, голову поворачивает, ловит свое отражение в зеркале в прихожке. Изменился, конечно: прическа уложена волосок к волоску, мягкий серый джемпер, темные джинсы, дорогое чёрное пальто. Снаружи красиво, а внутри гниль опять зреет. Хочется зеркало разъебать просто ради того, чтобы посмотреть на смесь крошева стеклянного и крови собственной. - Петь, тебе проспаться бы, - как-то холодно говорит Игорь. Петя истерически смеется, запрокинув голову. - Ну надо же, - икает, пальто пытаясь на вешалке пристроить, но оно всё равно валится на пол, а Петя уже вышагивает из туфлей, небрежно приминая задники пятками. - А поговорить? Расскажешь, может, чем ты там с этой… этой… шма… Заходится в дурацком кашле, давя рвотные позывы. - Не смей Юльку… - бубнит Игорь, вставая из-за стола и руки в кулаки сжимая. - Секундочку, майор, - паясничает Петя, скрываясь за дверью туалета. Они её поставили с Димой. Гром конкретно прихуел от такого расклада, когда вернулся (“А что, так можно было?” - “Да, болезный, можно было, прикинь”). Игорь морщится, слушая, как Петю выворачивает. Быстро на кухню за полотенцем идёт, потом ждёт под дверью и протягивает его выползающему на рогах из ванной Хазину. - Чё вы делали там? - утирается, весь вспотевший, дышит тяжело. - Юлька попросила в деле одном помочь, которое она для очередного сюжета прорабатывает. Я пошел, потому что без меня могла на неприятности нарваться. Петь… Да ты завтра даже не вспомнишь, что я говорил. Давай в душ лучше. - Я себя нормально чувствую, понял?! - задиристо орёт Петя, пытаясь отодвинуться от угрожающе нависшего над ним Игоря. Но тот проворнее, потому что трезвый: хватает Петю за запястья, выкручивая, на себя дергает. Близко так, что Петино дыхание влажным на лице оседает. Принял? Не принял? Игорь себя ненавидит за то, что думает об этом каждый раз, Пете не доверяет. Оно его грызет, это недоверие, будто нить какую-то между ними перегрызает медленно. Хотелось, чтоб как в сказке, ну, дождались же они друг друга? Дальше долго и счастливо должно быть, а у них почти сразу всё сыпется. Звук рассеиваемой магии в воздухе и два клинических идиота. Петю с цепи срывает после того, как он в Москву едет, чтобы дела уладить и окончательно вещи собрать. Перевестись в Питерский отдел труда не составляет, Юрий, хоть и говорит много и важно о том, что помогать Пете больше не будет, в беспроблемном переводе всячески содействует. Будто спешит Петю спровадить под Игоря ответственность. Из Москвы Петя возвращается повеселевший вроде, но и дерганный, постоянно на иголках. На Игоря шипит без особых причин, всё его бесит, каждый шаг контролировать пытается. Поначалу к психологу ходит, что в Игоря вселяет надежду на то, что его попустит. Но всё вдруг рушиться начинает, да так стремительно, что Гром не всегда за переменами поспевает. Петя начинает домой пьяным приходить. Шумным, противным, задиристым в сто раз сильнее, чем обычно. Потом сеансы пропускает всё чаще и чаще, в итоге забив на них полностью. Нормально поговорить у них не получается: как только пахнет серьезным разговором, Петя спешно смывается до глубокой ночи, а потом снова по кругу. Ругань пьяная, посуда битая по углам, и пока Петя в спальне матерится, пересчитывая собой всё, что попадется под заплетающиеся ноги, Игорь с веником осколки собирает и думает, как бы Петину морду в стену не вмазать. Но утром они мирятся вроде, потому что Игорь не умеет долго злиться на него, а Петя отлично умеет забалтывать (и не только, отсос на кухне под столом, пока Игорь пытается не пролить на себя свой кофе, Гром до сих пор вспоминает с горящими ушами). И всё равно это колесо уже не остановить. Последней каплей, прорвавшей плотину, становится то, что Игорь просит Петю отдельную квартиру снять. Это Хазина отрезвляет немного, но совсем ненадолго. После хочется только больше обсираться, чтобы обиду скрыть и то, насколько сильно задело. - Стыдишься, сука? А кто у нас был весь такой прошаренный бисексуал? - Петь, да не стыжусь я. Это для твоего же блага. Ты базаришь, но если кто-то на тебя опять копать начнет, и наши отношения откопает, тебе же плохо придется. - Пиздёж! - Сам ты пиздёж! Очень по-взрослому. Они больно сталкиваются лбами, Петя ойкает. На Игоря смотрит пьяно, а Гром его по щеке ладонью гладит. Нежно так, Пете за себя мерзко становится. - Игорь, я щас блевану. - Твою мать! - Игорь его за шкирку дёргает, к туалету тащит. По спине гладит, когда он снова блюёт, согнувшись над толчком в три погибели. Потом сидят рядом, Петя Игорю на плечо голову укладывает и выдыхает рвано, чувствуя, как большая ладонь ему на затылок ложится. На следующий день в обед Петя забирает вещи. Квартиру ту же самую снимает, что и в первый приезд. Вместе они всё равно ночуют почти каждый день, чередуя квартиры. Пете хочется Игорю сказать, что он его теряет. Но Игорь такой ласковый, по утрам особенно, когда они лежат в обнимку в холодном утреннем свете. Петю всего гладит, носом в растрепанные волосы зарывается, лопатки трогает, позвонки нежно так пересчитывает. Будто Петя важен очень. Невозможно это все разрушить блядством своим. Петя изо всех сил себе о рехабе напоминает, о том, как Игорь чуть не откинулся. Он сам же свой выбор сделал, неужели теперь всё похерить хочет? - Петенька, какой же ты у меня охуенный, - горячо шепчет Игорь на ухо, его на себя укладывая и бедра вскидывая. Петя жмурится, выстанывая сладко, растекаясь, совершенно конечностей своих не чувствуя. Игорь его за поясницу перехватывает поудобнее, толкается сильнее, правильно, так, чтобы Петя канючил и умолял, и хватался везде, где можно, чтобы удержаться. - Хороший. Сладкий. Мой. Толчками каждое слово припечатывает. Мой мой мой мой. Словно заклинание, которое поможет Петю из лап зависимости вырвать. Чего тебе надо, Петенька? Как ещё сказать, что ещё сделать, чтобы ты в лес смотреть перестал. Там темно, демоны твои порвут на клочки кровавые и разотрут внутренности по траве болезненно яркой, по росе холодной предрассветной. -Скажи. - Блять, Игорь. - Скажи, - руки его удерживает, чтобы не мог к себе прикоснуться. Двигается лениво, бедра фиксирует. - Твой. Его. Или нет? Дальше уже всё быстро, как в фильме плохом. Петя вспышки у себя в голове ловит, как кадры смазанные. Переулок темный, трое бугаев его охаживают по ребрам и животу, до кровавых соплей, по подбородку красное стекает. У Пети сил нет ксиву в кармане нащупать, слова в глотке вместе с дыханием застревают. - Найду, суки! - хрипит, когда шаги и смех уже затихают вдалеке. - Каждого найду, пиздец вам. Игорь ушибы и ссадины обрабатывает, разглядывая хмурого Петю. Петя сидит на бортике ванной в своей квартире, раздетый, пытается Игорю в глаза не смотреть. Из крана кипяток льется, пар горячим на стенах оседает, по зеркалу стелится. Больно. Везде. Игорь его в кровать укладывает, целует в макушку. Петя подушкой накрывает голову, когда слышит, как входная дверь захлопывается. Громко, как выстрел. *** - Игорь, падла, стой, - висит на нем, когда Игорь из клуба выходит, взбешенный зверски. Похуй ему, кто там смотрит или слышит. Ну да, вмазался немного, и чё. Он так, для проформы, стресс снять. Игорь вот и довел его до хуйни такой рожей своей хмурой и нотациями постоянными. И квартирами этими раздельными, и недоверием. - Ты выбор свой сделал уже, давай, продолжай, еблан, - Игорь его плечом оттесняет, и Петя, на ногах плохо стоящий, к стене приваливается. - Меня только не втягивай! Петя нагоняет Игоря, тормозит, на себя дёргая, смотреть заставляя. Чё он видит? Петя лохматый, щеки горят, глаза вытаращенные, рубашка порванная. И под носом красное опять. - Ты сука, - тяжело выдыхает ему в лицо Петя. - Я тебя ждал, в хуйню эту на полгода ввязался, где об меня ноги тёрли как об тряпку! А ты теперь нос воротишь? В глаза, блять, смотри. Я не Юлька конечно, да? Со мной свадьбу не сыграешь. И не Дима. И не Игнат даже, связями полезный. Нихуя у меня не осталось, ты только. А я тебе не сдался, получается? Так и будешь на меня как на больного смотреть, в вещах моих шариться, прятать как петлю за воротник? Игорь отворачивается. Его так трясет, что он ещё немного и готов Пете в табло прописать. Сдерживается с трудом, винить же себя потом будет за лицо его разбитое, оно у него только зажило недавно после той дурацкой потасовки. То, что он с первого же раза, как решил в Петину сумку заглянуть, нашел там зиплок с порошком в потайном кармане - не его вина. И с квартирой разве проеб был? Он только ради Пети это и затеял, ему самому насрать уже, кто и что скажет про них. Трое утырков, подло напавших на Хазина, про которых выяснить не удалось вообще ничего: кто они, какой месседж несли, почему избили только… Игорю плохо становится от одной мысли, что Петю там зарезать могли. - Петя, у тебя с башкой проблемы, - Игорь снова начинает уходить. - А я не доктор. Я когда говорил, что любой твой выбор поддержу, не пыль имел в виду! Компания подростков, курившая недалеко от клуба, свистит и улюлюкает им вслед. Потом аплодируют ещё, когда Петя Игорю нос разбивает, в очередной раз его догнав и ударив неожиданно. Игорь голову запрокидывает, кровь ладонью зажимает. Петя смотрит на него, гордо выставив подбородок, ждёт, что в ответ получит. У него в крови пыль, и ему сейчас вообще ни разу не стыдно быть избитым на глазах у каких-то случайных зрителей. Но Игорь только руку от лица отрывает и кровь по лацкану петиного пальто вытирает широким размашистым жестом. Кто-то восторженно ржет "Пиздец!". Видно, не за Петю там болеют. Правильно, Петя на себя тоже не поставил бы. А Игорь вот поставил, но ошибся. - Бывай, дядь, - выплёвывает в спину Игорю Петя и, сунув руки в карманы пальто, шагает обратно. Туда, где грохочет музыка и никто не знает, что он только что натворил. *** "Игорь, ну прости" "Ты нахуя замок сменил? У меня вещи там!" "Я прокапался, от стаффа избавился" "Ну вот чё ты как сука? Я скучаю" "Игорь, я уже два месяца чистый. Хочешь справку? Ну прости тупого, погорячился. На звонок ответь!" "Падла ты. Ненавижу".