Infra-green

Они стояли в душевой. Сергей, морально опустошенный, обнимал и поглаживал Поэта, целовал его мокрые лопатки, не желая прекращать контакт ни на секунду, пока это было возможно. Ну точь в точь как девочка-студентка, только-только потерявшая невинность с любимым. Разумовский думал, что это тот еще мудак и моральный садист, и что зачем он вообще пошел к нему, и возможно, Поэт совсем расстроит его и что как он потом будет работать? Но при этом, уходить совершенно не хотелось. Поэт повернулся к нему и провел мокрой рукой по щеке, переходя на шею. - Вы знаете, Рита, это совсем неправильно. Нечестно, я бы сказал. Сергей болезненно зажмурился, ожидая новых нравоучений. - Вы довели меня до оргазма уже дважды, а я вас - ни разу. - Я совершенно не обижена по этому поводу, и я думаю, в следующий раз вы сделаете это. Поэт удивленно поднял брови. - Как? Вы хотите встретится со мной еще? - Да, если вы позволите, - Сергей посмотрел в глаза Поэту и коснулся пальцами его скулы. - Я не вижу смысла вам отказывать. Я только лишь беспокоюсь о ваших отношениях и о состоянии вашей нервной системы в условиях двойной жизни, которая неизбежно возникает, когда заводят любовника. - Как бы там ни было, это моя ответственность. - Справедливо. *** Пусть обстановка явно к тому не распологала - льющийся дождь посреди людной улицы, и пусть они были недолго знакомы, но Сергей чувствовал потребность это сказать. - Я люблю вас, - выдохнул он полушепотом, поднявшись на носочки. Поэт криво усмехнулся. Линия его рта - как нож по сердцу, а слова - и того хуже. - Вы в самом деле так думаете? В то время как живете с другим мужчиной, и каждую ночь отдаетесь другим? Или это такая игра, чтобы получить побольше денег? Если так, то можете не тратить силы зря - я беден. - Нет, это не игра, и это не то, что я думаю, а мои чувства, - Сергей сглотнул комок в горле, - к сожалению. - Я думаю, что вы заблуждаетесь, - глаза Поэта засветились зеленым и стали самым ярким, что было на этой омерзительно серой улице. - Потому что невозможно вести себя так при настоящей любви. Если бы вы любили, вы не могли бы прикасаться ни к кому, кроме меня. А так... Это просто увлечение. Возможно, вы еще слишком молоды для настоящей любви. Его голос был мелодичен и мягок, но как будто струился ядом, проникающим глубоко в душу Сергея вместе с зеленым свечением его глаз, - пронзительным, разъедающим, от которого хотелось закрыться, но было совершенно невозможно это сделать. Сергей любил эти глаза, но теперь у него был позыв закрыть их ладонью. Он чувствовал, что просто не смотреть в глаза Поэту - недостаточно, даже отвернуться было бы мало. - Вы не думаете, что некоторые люди могут любить нескольких людей одновременно? - спросил Разумовский слабым, дрожащим голосом - сам себе удивляясь. Что же происходило с ним, раз он так хотел оправдываться? - Что за вздор, - глаза Поэта засияли ярче, хотя интонации его голоса не менялись. - Любовь может быть только одна на всю жизнь. Вы только подумаете, готовы ли вы провести всю жизнь со мной, сделать для меня что угодно? Я знаю ответы на эти вопросы. Они шли к дому Поэта, разговаривая на ходу. Почти вся их одежда намокла от дождя, но Сергей не чувствовал ни холода, ни влаги. Его тело пронзала едкая мучительная боль, но он желал еще больше боли. Он хотел ударить себя, а еще лучше - чтобы это сделал Поэт. Вина заполняла сознание Разумовского, и все, чего он желал - это быть наказанным, но самым страшным наказанием для него было бы расстаться с этим мужчиной. Как он смеет говорить о любви, когда раздвигает ноги под множеством других мужчин? Как он смеет желать быть с Поэтом, когда у него стабильные отношения с Олегом? - Я думаю, что я готова провести жизнь с вами. - Вы дууумаете?! - с насмешкой передразнил Поэт. - Право, Рита, давайте закончим этот бессмысленный разговор. Разумовский ничего не ответил, пытаясь не заплакать. Пока они говорили, он по привычке сканировал окружающее пространство и очень вовремя заметил то, что было нужно. Горячие пальцы Сергея сомкнулись на холодной руке Поэта. Разумовский потянул этого растерявшегося человека в узкую, поросшую мхом подворотню. Очень странно, но чувство вины слабело и пропадало с каждым шагом Сергея, как будто дождь смывал его боль. Когда они оба оказались между двумя стенами и отошли на несколько метров от улицы, Сергей повернулся к Поэту и обнял его так крепко, что почувствовал стук сердца. - Я не отпущу вас, пока сама не захочу. - Может быть, вам лучше пойти к вашему мужу и сказать ему это? Сергей не видел глаз Поэта, уткнувшись лбом ему в грудь, но был абсолютно уверен, что они вспыхнули, как и чувство вины Разумовского. Он отодвинулся от Поэта, продолжая его обнимать, и посмотрел в глаза - сияющие зеленым, действительно. - Я хочу быть с вами, - ответил он тоном, не принимающим возражений. Поэт странно на него смотрел - строго, но с болезненным желанием, которое Разумовский чувствовал, оно как будто пронзало его насквозь. Его пальцы впились в шею Сергея, а другая рука поползла под юбку и нижнее белье, и жестко сжала член холодными пальцами. - Вы хотите быть со мной? Значит, вы будете моей даже здесь. Разумовский хотел ответить, но не смог - настолько сильно Поэт сжимал его шею. Всё, что он мог - это принимать его действия и смотреть ему в глаза - уже почти не строгие, полуприкрытые - от желания или усталости, черт его поймет, но такие же безумно зеленые на бледном лице, сероватом в полумраке подворотни, при пасмурной погоде. Поэт умело двигал рукой, так же крепко сжимая его шею, и облизнул губу кончиком языка. Он дразнил? Сергей двинулся вперед, чтобы поцеловать, но всё, что ему позволили - это миллиметр движения. - Если вы меня любите, то вы будете делать то, что я хочу. И сейчас я хочу, чтобы вы не двигались. Сергей замер, смиренно и грустно глядя в зеленые глаза напротив. Если он не послушается, то Поэт уверится в том, что Рита его не любит, и это будет невыносимо. Но это было такой очевидной, грязной манипуляцией. Олег никогда так не делал, никогда не заставлял его сделать что-либо для доказательств любви. Но мысли об этом смазывались, путались, не задерживались надолго в голове Сергея, потому что взгляд Поэта и его чертовы руки забирали всё внимание. Разумовский чувствовал сладостное напряжение, и ему было тяжело дышать от жесткой хватки на шее. Еще немного - и он кончит, но не этого он хотел больше всего, - а поцеловать этого прекрасного садиста, прижаться к нему. Однако, всё, что ему позволил Поэт - это оргазм - быстрый, почти болезненный, на фоне темных пятен перед глазами от нехватки кислорода - сжав его сильнее обеими руками. Сергей беспомощно извивался перед ним, раскрывал рот как рыба, пытаясь втянуть воздух. Поэт ослабил хватку. Кашель, долгожданный вдох и головокружение от кислородного опьянения. Слёзы - и черт его знает, от страданий или гипоксии. И почти сразу - холодный, жесткий, мокрый поцелуй, на который не было сил ответить. Сергей обнимал Поэта ослабевшими руками и чувствовал, что его лишили самоконтроля - не только психического, но и физического. И он не имел ни сил, ни желания обдумать это, и тем более сопротивляться.