Infra-green

Сергей уснул, не дожидаясь ответа. Ему хотелось отложить решение своей проблемы, внутреннего конфликта и просто отдохнуть от всего. Но это оказалось не лучшим решением. Сны стали гротексными иллюстрациями его переживаний. Сергей и Поэт о чем-то говорили в комнате, озаренной ярким солнечным светом, проходящим через зеленые занавески. Всё было так легко и радостно. Затем они занимались любовью прямо в кресле и Поэт нежно прижимал его к себе сзади. После этого Сергей проснулся - счастливый, но почти сразу же возникло ноющее чувство вины и он запретил себе радоваться, и снова поспешил заснуть, провалиться в беспамятсво и тайно надеясь вернуться в предыдущий сон. На зеленом покрывале рядом с ним лежал Олег - подавленный, грустный - все это едва можно было заметить на его лице, учитывая его характер, но Сергей видел, он давно знал Волкова. - Я долго не хотел говорить... Я и сейчас не уверен, что имею право... - Что, Олег? - Я считаю, что ты имеешь право распоряжаться своим телом так, как сам хочешь. Но всякий раз, когда ты работаешь, мне больно от мыслей о том, что ты занимаешься сексом с другими, что они прикасаются к тебе. И мне всё хуже, - Олег повернулся к нему и заглянул в глаза. - Я понимаю, что ты любишь только меня, но я ничего не могу с этим поделать. Сергей зарыдал, не выдерживая этого взгляда и доверия. Он совсем не был уверен, что все еще любит только Олега, и что вообще любит его, потому что любить можно только одного человека. Разумовский проснулся, чувствуя влагу на глазах. В комнате было светло, где-то в квартире слышались шаги. Сергей сел, опустив ноги на пол в полной обреченности. Разговаривать с Олегом не хотелось, но спать хотелось еще меньше. Пока Разумовский шел на кухню сделать чай или кофе, он решил, что в принципе ничего особенного не было. Вчера ему попался странный клиент, который решил трахнуть его в мозг вместо других мест, и после этого он загрузился - ведь раньше никто не позволял себе таких комментариев. Пока закипал чайник, его обняли сзади - крепко, тепло, нежно. Олег зарылся носом ему в волосы. Но от этого не возникло привычной защищенности. - Бессонница? - Нет. Я постепенно превращаюсь в жаворонка. Еще немного - и не смогу там работать, и что мне тогда делать для конспирации и утоления гиперсексуальности, а, Волче? - Дома будешь сидеть для конспирации. А для второго я буду притаскивать тебе смертников и заставлять их тебя трахать под дулом пистолета. - Какой ты коварный. Сергей повернулся, чтобы видеть лицо Волкова. - А если без шуток, то у тебя бывает ревность? - выпалил Сергей, не в силах терпеть неизвестность. - Когда ты думаешь о том, что меня кто-то трахает, или я кому-то сосу. - Серый, мы же говорили об этом. Я не ревную тебя. Какая разница, чей в тебе член или у кого ты сосешь? Главное - это то, как мы относимся друг к другу. И мы уже точно знаем, что тебе недостаточно меня в этом плане, у нас разная сексуальная конституция. Олег выглядел настолько спокойным и ласковым, что Сергей ему поверил и растаял в его объятиях, уткнувшись лбом в его плечо. В самом деле, как он мог повестись на провокации какого-то фрика, если секс действительно не имеет такого огромного значения, как о нем говорят, и если в их с Олегом отношениях главное - другое. Фоном мозг Разумовского работал, и работал не так, как ему хотелось бы. Он сравнивал. Прикосновения Волкова - приятные, но какие-то тяжелые, а прикосновения Поэта были легкие, как от падающего пера. И тот, и другой были красивы. А у Поэта еще были аристократические черты лица. С Олегом было чувство глубинной близости, общности, а с Поэтом - слепое доверие. Черт возьми. Это не то, о чем он должен был думать в такие моменты. Да и вообще. Около семи вечера Олег ушел, а Сергей бросился открывать диалог с Поэтом. И он чуть не подпрыгнул от радости, увидев, что тот ответил, и ответил умеренно дружелюбно. Anonymous: Вы все еще хотите встретится со мной? Поэт: С удовольствием. А что, вы решили рискнуть своей тайной? Anonymous: О какой тайне речь. Скажите, вы в каком районе живете? Поэт: /название/. Хотите на чай зайти? Anonymous: На чай. На кофе. На что получится и на что захотите. Кроме спиртного. Поэт: Вы могли бы приехать завтра к 19 на станцию метро N? Это в паре станций от меня. От туда я проведу вас к себе. Не хочу давать адрес, когда мне пишут с анонимного аккаунта. Anonymous: Договорились. Давайте встретимся между колеями. Поэт: Я буду ждать вас не больше 15 минут, если вы опоздаете. До встречи. Anonymous: До встречи. На этом Сергей уже не сдерживал себя и в прямом смысле танцевал в комнате. Внутри него всё сияло и ликовало в предвкушении встречи со странным клиентом, и он сам не понимал, почему так происходит, и чем этот человек был настолько хорош. После очередной рабочей ночи Разумовский так и не заснул от того, что ждал встречи с Поэтом. В тот день на работе он договорился о том, чтобы прийти попозже, а Олегу сказал, что на работу нужно пораньше. На месте встречи Сергей сначала услышал стихи. Они неуловимо просачивались сквозь общий шум, как будто транслировались по радио, и он почувствовал, что, даже если бы не знал, куда идти, то смог бы найти Поэта, ориентируясь на звук. Конечно, я подумал - это шутка; Наверное, одна из тех примет, Что у людей в теченье многих лет Держали ум во власти предрассудка. Зажег я лампу - шел уж третий час И в небо поднялось созвездье Льва. А пламя уже теплилось едва, Вот три пробило - и огонь погас. Когда Сергей подошел к Поэту, тот произнес последние слова. - Добрый вечер. - Здравствуйте, Рита. Рад видеть вас снова. Я догадываюсь, о чем вы думаете, и вы можете поцеловать меня здесь. Никто ничего не скажет, за это я ручаюсь. Сергей был уверен в том, что Поэт хорошо оценивает обстановку, что на него можно положиться. Снова безусловное доверие застилало ему разум, и только на окраине сознания мелькали мысли, что почему Поэт так считает, и что надо хотя бы смотреть по сторонам. Но Разумовский не смотрел по сторонам, а смотрел в зеленые глаза человека перед ним, и, конечно, он шагнул к нему и поцеловал его тонкие губы, и что-то как будто взорвалось у него в горле, от чего там стало сладко-сладко, а затем нечто лавиной протекло из горла в грудь. Поэт не ответил на поцелуй и даже не прикоснулся к нему, но все равно было так сладко его целовать. На них действительно никто не отреагировал. Поэт зашептал ему в губы: Прекрасный город - в бесподобном стиле, Какого мы не видели вовек: Взлетали ввысь величественно шпили И купола сверкали, словно снег. - Что это за стихи? - спросил Разумовский. - Я никогда не читал и не слышал подобных. - Лавкрафт, - ответил тот. - Но вы, наверно, и не изучали поэзию профессионально, чтобы ознакомиться со всевозможными видами стихов. А теперь давайте пойдем, это место - не самое уютное. К удивлению Сергея, Поэт повел его на выход из метро, и в ответ на вопрос пояснил, что если бы вместо него явился кто-то другой, или никто, то Поэт бы уехал на пару станций дальше и пошел бы к себе домой далеко не сразу, чтобы утомить шпиона, или тролля - кто бы это ни был. - А вы не могли бы просто его загипнотизировать, чтобы он ушел? - Мог бы, но наказать его - куда приятнее. Пока они ехали в автобусе, Поэт снова бормотал стихи. Где-то на пол пути Сергей не выдержал и взял его за руку - прохладную изящную руку с гладкой кожей, а тот мягко сжал руку Сергея в ответ. От этого простого, но столь близкого контакта у Разумовского растекалось что-то сладостное в груди. - У вас дрожит рука. Вы в порядке? "Потому что у меня колотится сердце от того, что мы держимся за руки", - подумал Сергей. - Возможно, я выпила слишком много кофе. От остановки до его дома они шли еще около трех кварталов. Разбитые дороги и детские площадки, мусор у дорог, старые здания с отваливающимися кирпичами на фасаде, алкаши на скамейках. У Сергея начиналось уныние от этого места и он сочувствовал Поэту, который был вынужден жить там постоянно. Они дошли до четырехэтажки, такой же ужасной, как и всё остальное, и поднялись до чердака. Поэт открыл решетчатую дверь. - Вы живете на чердаке? - удивленно и глупо спросил Сергей. - Да, так уж получилось. - Здесь так уютно! - воскликнул Разумовский, когда они зашли в квартиру. Поэт усмехнулся. - Какой чай вы хотели бы, Рита? Зелёный или ромашковый? Я могу добавить мёд, если вы любите сладкий. - Зелёный, пожалуйста. Без мёда. Как только Поэт поставил чайник греться, Сергей подбежал к нему и обнял сзади, прижимаясь щекой под шеей. Тот был тонким, почти как девушка. - Я скучал по вам. - Как так? Ведь мы виделись позавчера. Сергей не знал, что ответить на этот вопрос. Нормальные люди не начинают скучать так быстро, но он хотел встретится с ним всё сильнее и в конце концов это перешло в болезненную ломку. - Я не знаю. Иногда я могу долго не скучать, иногда начинаю скучать очень быстро. - Вы были одни всё это время, кроме работы? - Нет, - с заминкой ответил Сергей. Ему было неловко говорить о том, что он был с кем-то другим, и не хотелось возвращаться к предыдущему разговору. Поэт резко повернулся, положил руки на плечи Разумовскому и пристально посмотрел ему в глаза. То ли Сергей был так зачарован Поэтом, то ли это была игра освещения, но его глаза казались очень яркими на фоне сероватой комнаты и пасмурного неба за окном, где начинался дождь, и даже сияли зеленым. - Интересно, вы говорили ему обо мне? - Нет, я не рассказываю ему о клиентах. - Почему же, если он не против и это не заставляет его страдать? - Просто это рутина, в этом нет ничего интересного, - ответил Сергей, начиная чувствовать себя виноватым. Действительно, почему он скрывает перед Олегом значимую часть своей жизни, если они близкие люди? - И он не знает, что вы у меня? - говоря это, Поэт выглядел таким же спокойным, как и до этого, но из глаз струились ярко-зеленые полупрозрачные волны. - Нет, не знает, - и на этом чувство вины стало гораздо сильнее, потому что это уже не было работой, это было тайное свидание, которое он сознательно скрыл от Олега. Сладкая нега в груди сменилась давящей болью, но его все так же влекло к Поэту, было все еще приятно чувствовать его руки на плечах, обнимать его, смотреть в глаза... Сергей ни за что не отошел бы от него, если бы только тот сам не сказал это сделать. - То есть вы скрываете такую вещь, - медленно, с расстановкой говорил Поэт, пока его глаза сияли всё больше, - от вашего самого близкого человека? - Мы можем не говорить об этом хотя бы какое-то время? - спросил Сергей дрожащим голосом. - Конечно, как хотите, - прошептал Поэт, видя, что у того выступают слезы на глазах, и поцеловал его в губы, а Сергей был не в силах ему ответить, скованный от чувства вины и попытки запретить себе чувствовать то, что чувствовал. Поэт тем временем расстегнул его платье сзади - на этот раз обычное, свободное, до колен - и сбросил так же, как в прошлый раз. - Вы точно хотите этого, Рита? Если нет, мы можем прекратить и вернуться к чаю, - спросил Поэт, поглаживая его грудь - маленькую, но уже вполне женственную, привлекающую мужчин. - Да, я хочу этого, мне нравится всё, что вы делаете, - очень тихо ответил Сергей, обвивая руками его шею, целуя выступающие скулы, стоя на носочках. Поэт одной рукой спускал с него трусики, другой рукой поглаживал его спину, и едва сдерживался, чтобы не задать вопросы, следующие из фразы Риты. - Пожалуй, мне тоже нужно раздеться. - Да, конечно, я пока достану всё, что нужно, - с этими словами Сергей полез в рюкзак, достал презервативы и смазку и положил их на тумбочку. Поэт оказался очень худым, но подкачаным, хорошо сложеным, и Сергея влекло к нему с непреодолимой силой, он хаотично целовал его тело и гладил везде, куда руки дотягивались, и каждое прикосновение отзывалось наслаждением в его сердце. Когда они оба были на диване, Разумовский уже не знал, чего хочет больше - отдаться Поэту или целовать его всего. А он позволял себя ласкать, но сам почти не прикасался к Сергею, а через какое-то время неожиданно быстро надел защиту, взял его руки и прижал к дивану, заставляя Разумовского упасть на спину. Сергей не ожидал такого напора от этого деликатного человека и заворожено следил за его действиями, позволяя себя брать во всех смыслах этого слова, послушно раздвигая перед ним ноги. Одновременно с тем, как он почувствовал губы Поэта на своих губах, он почувствовал его в себе с лёгкой болью - но так даже лучше, пусть эта боль отметит их первый раз - и двинулся навстречу, отдаваясь и раскрываясь, и отвечая на поцелуй. Волна желания заставила Сергея выгнуться и прижаться к Поэту. Он медленно, осторожно двигался, пока они целовались, а затем спросил: - Вам комфортно? Может, стоить добавить смазки или двигаться мягче? - Всё в порядке, - ответил Сергей и с болезненной жадностью поцеловал его рядом с губами. - Я думаю, что об этом вы ему тоже не расскажете, - Поэт говорил очень четко, как будто они не трахались, а пили чай, и внимательно смотрел в лицо Разумовскому. - Не все вещи достойны того, чтобы быть услышанными близким человеком, да, Рита? Сергей болезненно застонал, чувствуя и вспышку вины, и желание, и любовь. Да, в этот момент он признался самому себе, что был влюблен в Поэта, и это было настоящей изменой Олегу, и тот перестал быть таким близким, каким был изначально. Он не знал, что ответить, но отметил, что член в нем стал твёрже. Поэт двигался так же медленно, так же жестко сжимая его запястья, и нежно целовал его лицо. - Вы знаете, что вашему мужчине будет очень больно это знать, и поэтому вы скрываете это. Ложь во благо. Сергей зажмурился, выгибая шею назад, закусил губу. - Но это называется "измена", как бы вы себя не оправдывали, - продолжал Поэт почти ласковым голосом. - Может, лучше рассказать, пока не поздно? - Я специально его спросил, и он сказал, что вообще не ревнует меня, - спросил Сергей несчастным голосом. - А что бы он еще вам сказал? Он ведь не хочет, чтобы вы волновались. Ложь во благо, - ответил Поэт и запечатал его губы поцелуем. Сергей понял, что Олег действительно мог скрывать от него свои чувства, чтобы не вызывать у него страданий, дискомфорта, и что на самом деле Волков может чувствовать что угодно, любую боль. А так же Сергей понимал, что несмотря на это, он всё равно не откажется от встреч с Поэтом, и почувствовал себя ублюдком, которого невозможно исправить. Ком в горле взорвался и Разумовский зарыдал, не позволяя себе издать ни звука, чтобы это не звучало как омерзительный плач. Поэт посмотрел на него и вдруг стал двигаться быстро, рвано, стонать, и Сергей понял, что тот кончает, и стал покрывать поцелуями его шею и лицо, которое стало таким красивым от удовольствия. После оргазма тот отпустил его руки и лег на него, а Сергей наконец обнял Поэта, пытаясь просто наслаждаться им, пытаясь перестать плакать. Он понял. Поэт кончил от того, что Сергей плакал от чувства вины. Его страдания - это то, что возбуждало его больше всего. И Разумовский не знал, что с этим делать.