Великая иллюзия

Три меноса сидели на зеленой поляне на дальней окраине Руконгая, три меноса пили сакэ из подогретых плошек. Мелкая сушеная рыба, пряные водоросли, едамаме и соленые огурцы на узорной циновке, вокруг ― мухи, пчелы и бабочки. Три меноса грелись и благодушествовали. ― Когда поглощаешь душу, насыщаешь голод, ― сказал один. Выпили за душевное здоровье, заели сушеной рыбкой. ― Когда поглощаешь сильную душу, чувствуешь радость, ― сказал другой, щурясь на яркое солнышко. Выпили за силу духа, закусили травой морскою. ― А я никогда не ел шинигами, ― пожаловался третий. ― Салага, ― сказали двое. ― Сами салаги, обиделся третий. Выпили за вечную молодость, закусили огурчиками. ― Когда поглощаешь шинигами, чувствуешь в себе силу немереную, ― сказал первый. ― Мудрость невиданную, легкость неслыханную, будто крылья выросли, и сам стал каким-то другим, высшим существом, ― сказал второй. ― А что потом можно сделать с занпакто… ― вздохнул первый. Второй смутился и отвернулся. Первый скосил глаза в сторону и замолчал. ― Поэтому мы и пасемся вокруг Сейрейтея? ― полуспросил, наполняя плошки, третий. Двое важно кивнули, выпили за правильное питание, закусили солеными бобами. Посидели, поговорили о технике и сезонах охоты на шинигами, подъели рыбку, допили сакэ. ― Хорошо тут, тихо. Птички поют, однако, пора домой. Двое старших встали, отряхнули балахоны и полезли в небесную щель, третий остался сидеть, сыто разглядывая последний соленый огурец. Из-за кустов вальяжной походкой вышел лейтенант двенадцатого отряда Готей 13 Айзен Соуске, без занпакто, с кроткой улыбкой на добром лице: ― Доволен, враг рода человеческого? Менос пьяно шмыгнул носом и обиженно покосился, но ничего не сказал. Айзен опустился на циновку, поболтал около уха пустыми бутылками из-под сакэ, скривился, что ничего не осталось, огорченно поцокал языком, схватил огурец и с размаху засунул его в ножны. В ножнах хлюпнуло, менос хихикнул и превратился в лейтенантское непосредственное начальство, капитана двенадцатого отряда Урахару Киске. ― Спасибо, фукутайчо. Банкай у вас что надо, объявляю благодарность с занесением в личное дело. Можно подумать о премиальных. ― Сочтемся, тайчо ― Айзен поправил очки и мечтательно посмотрел в небо. ― Пригласите на чашечку чая? ― Не сегодня, ― Урахара встал на четвереньки и потер затылок. ― Пить-то пришлось по-настоящему, наравне с меносами. ― Кажется, сегодня я дома не ночую. Придется навестить Унохану-тайчо. ― Я даже знаю, что она скажет, ― хихикнул Айзен. ― Что видала она жертвы во имя науки, но чтобы выпить два ведра саке… надо быть настоящим фанатиком. *** За неделю Сейрейтей будто проветрился и засиял, как дом с чистыми окнами, казалось, даже небо стало ярче. Йоруичи начала улыбаться, ночным патрулям прибавилось работы: ловить любителей граффити, скандалить с пьяными и подмигивать влюбленным. Йоруичи даже забегала в гости. Айзен наладил массовый выпуск коммуникаторов в адских бабочках, и жизнь отрядов Готей 13 преобразилась: теперь Руконгай патрулировали по двое, а остальные, не занятые в генсее, предавались безделью или изматывали себя тренировками в казармах, готовые отправиться по тревоге к месту прорыва. Теперь Сейрейтей мог отразить почти любое нападение. Урахара блаженствовал в бочке с горячей водой. Наконец можно расслабиться, жаль, некого пригласить потереть спинку. Ведь это традиционная обязанность лейтенанта? Он представил себе босого Айзена в полотенце, роговых очках, с шайкой и подобострастной улыбкой и чуть не захлебнулся от смеха. Разговор с меносами оставил больше вопросов, чем ответов. Хотелось понять их цели, чтобы определить возможные схемы защиты от нападений, а оказалось, что для них шинигами – что-то вроде наркотика, поэтому, очевидно, охота будет продолжаться. Или лучше назвать это осадой? Он представил себе черное небо, изрытый окопами Руконгай и стаи меносов верхом на катапультах под белыми стенами, с флагами «Сейрейтей будет разрушен». Огрызки душ, запах гари и кислых портянок. Киске встряхнулся, отгоняя слишком яркую картинку, и попытался сосредоточиться. «Поглощение шинигами дает экспоненциальный всплеск силы и приводит холлоу в состояние эйфории. Качественный скачок силы… поглощение… то есть, душа съедается, силы сливаются, и происходит что-то вроде взаимного катализа, или слияния двух половинок критической массы, или... Сколько интересных возможностей», ― он глумливо ухмыльнулся, представив себе, какие эксперименты по слиянию шинигами и холлоу можно поручить Куротсучи. Вода в бочке начала остывать, но вылезать не хотелось, Киске лениво гладил себя, проклиная слишком живое воображение. ― Интересно, что они болтали про занпакто? В дверь тихо постучали. ― Тайчо, как насчет чайку? ― Чайку ему. Может, еще со сладостями? Помыться не дают, ― хозяин боролся с полотенцем. ― вот всегда так, сначала чайку, потом другое, третье, и ведь не выгонишь… ― Айзен разглядывал его с восторгом первокурсника, которому показали банкай: ― Спинку потереть? Урахара прищурился: ― Как-нибудь в другой раз, ― отбросил полотенце, растрепал мокрые волосы и накинул юкату. *** По кухне летала муха, большая неуклюжая толстая муха, раздраженно жужжала и все время обо что-то стукалась. Айзен наблюдал за ней с любопытством, Киске она раздражала. Чайник зашумел, закипая, его подсвистывание сливалось со звоном цикад за окном и шелестом крахмальных хакама. Хозяин заваривал чай, гость наслаждался звуками. ― Что теперь будет с институтом? Вас что-то не видно. Надоело? ― Разве такое может надоесть? ― перезвон посуды, плеск льющегося чая. ― Работа идет, у нас есть план, мое постоянное присутствие необязательно. ― Но без вас там очень тихо, все сидят за столами, уткнувшись в бумаги, и что-то сосредоточенно пишут. Один Куротсучи… достал меня своими требованиями закупить оборудование и реактивы, ― Соуске потянул к себе плошку с печеньем. ― Так закупи. У нас же есть деньги. ― Ага, если каждому закупать, то никаких денег не хватит. К тому же, он псих. ― Скорее, сумасшедший ученый. Я бы ему помог. Завтра зайду, посмотрю, что он там делает, ― муха свалилась в чашку, Киске встал, чтобы выплеснуть ее и взять новую. Соуске прикусил данго и с легким сожалением подумал о том, что в науке Урахара, пожалуй, сильнее его, а, может, и сильнее всех. Кто еще может выудить решение из кучи мусора, разрозненных, почти несуществующих фактов, когда остальным даже невдомек, что это факты. Киске собрал коммуникатор, можно сказать, из ничего, из одного желания и отчаянной необходимости, перерыл архивы, использовал все ресурсы до предела и даже больше, ловил подсказки из воздуха. Использовал даже его. Айзен усмехнулся и подлил себе чаю. Держал паузу, любуясь точными резковатыми движениями вечного соперника. Теперь, когда Киске удалось вызвать в нем что-то похожее на уважение, смешанное с восхищением, он будто впервые разглядел его. Это было ново – интересоваться кем-то как человеком, а не инструментом для достижения цели, деталью рамы монументального полотна «Великолепный Соуске». Образ голого Киске там, в прихожей, когда он на минуту растерялся, не зная, что делать с полотенцем ― то ли вытирать волосы, то ли прикрывать бедра, не шел из головы. Хороший у него соперник. ― Как твой разговор с меносами? Что-нибудь придумал? Поэтому тебя не видно? Сидишь на кухне, в тайне от всех делаешь бомбы? Для захвата и переустройства мира? Идеалист, ― теперь эта идея его забавляла. ― А ты пришел посмотреть? Или присоединиться? ― Урахара почесал нос. ― В тебе раньше не было страсти к авантюрам, ты всегда полагался на иллюзии вместо того, чтобы пытаться что-то изменить на самом деле. ― Может, ты заразный? А и правда. Страсть Киске к изменению мира умиляла до легкой зависти. Сам Соуске считал себя гением порядка и эффективности, добиваясь поразительных результатов в пределах системы. Урахара менял существующий порядок вещей так легко, как заваривал драгоценный китайский чай с рисовыми зернами. И в этом тоже был вызов. ― Ну, разве что, ― хозяин ухмыльнулся и выволок из-под стола пачку бумаги. ― Да, наверное, ты прав, из этого может получиться бомба. Или что-то совсем другое. Или вообще ничего. Меня зацепила идея объединения сил шинигами и холлоу, и не надо хихикать. Теперь пытаюсь придумать, как это можно сделать с нашей, так сказать, стороны, и что может получиться. Бумага покрывалась схемами и расчетами, Соуске то терял, то подбирал нить рассуждений, наслаждаясь легкостью, с которой это получалось у капитана и досадуя на то, что ничего не может добавить. Хотя, похоже, это и не требовалось: одно его присутствие, кажется, стимулировало поток идей. Хозяин довольно жмурился, хрустел печеньем, роняя крошки на стол, смахивал их, размазывая тушь; на отдельном листе рос список заданий для шинигами Института. ― Уф, кажется, на сегодня все, ― Урахара встал, чтобы помыть и убрать посуду, и долго, с наслаждением потянулся. Под тонкой юкатой напряглись мускулы. Айзен не глядя скатал в свиток план работ, подержал тугой цилиндр, поглаживая пальцами, и спрятал за пазуху. *** Остатки трапезы на низеньком столике, соевый соус и кисть для письма. ― Йоруичи-сан, почему вы меня не любите? ― Соуске-кун, а за что вас любить? ― она рисовала у него на груди цветы вишни, постепенно спускаясь ниже. ― За мое искусство, ― он легко провел пальцем по ее щеке, тронул мочку уха. Рука с кистью дрогнула, размазав бутон. В открытое окно ворвался ветер, зашелестев свитками на стенах и растрепав ее волосы. ― За это я с вами сплю, Соуске-кун. ― А за что вообще любят? ― он опрокинул ее на спину, обмакнул палец в соевый соус и вывел на плоском животе иероглиф «Ай» - любовь. Йоруичи невесело усмехнулась. ― Кто знает? Я ― нет. ― Какая жалость. За мои достоинства можно было бы ожидать вечной любви и беззаветной преданности, ― он начал тихонько вылизывать ее живот, превращая «любовь» в «брать» и «когти». ― Будьте осторожнее с желаниями, Соуске-кун. Иногда они сбываются, и результат вам может не понравиться. ― Зато тогда можно будет расслабиться и захотеть чего-нибудь еще? ― он тихо лежал рядом, уютно устроившись головой у нее на груди, и почти равнодушно шептал: Ты отбросила полог И ветреной ночью Залучила к себе ночевать. И тогда на рукав мой с Небесной реки Луна опустилась тихонько**. ― Вот уж не думала, что вы романтик, Соуске-кун, ― она рассеянно погладила его по лицу, зарылась пальцами в волосы. ― Вы вообще мало обо мне знаете, Йоруичи-химэ. Может, оно и к лучшему. *** Институт оживился, шинигами забегали, в глазах заблестел азарт. Один Маюри сидел, мрачно уставившись в одну точку, запустив пальцы в сальные лохмы и что-то бормоча. Столы вокруг пустовали. ― Куротсучи, зайдите ко мне. Дверь кабинета лейтенанта и по совместительству замдиректора института захлопнулась. ― Фукутайчо, ― Маюри обшаривал взглядом кабинет, упорно стараясь не смотреть в глаза. Интересно. Соуске решил выдержать паузу. ― Это не я! ― жалобно протянул бывший стажер. ― Я их не брал! Честное шинигамское! И вообще это было давно… ― одними губами. Взгляд Айзена потяжелел. Ему становилось все интереснее. Какого меноса Куротсучи имеет в виду? ― Садитесь, Маюри. Не надо так нервничать. Ну что вы, в самом деле, как вчера родились. Ну взяли вы их, да? ― стажер сел на краешек стула и безнадежно кивнул, уставившись в угол. ― Но вы же собирались вернуть? Шепотом: ― Да. ― И вы не замышляли ничего плохого, просто хотели поскорее закончить работу по плановому проекту, так ведь? ― Да, ― еще тише, и голова почти коснулась грязноватых колен. ― В таком случае, ― Соуске вышел из-за стола и присел на корточки, приобняв его за плечи, ― мой долг ― скрыть ваше должностное преступление. Я не напишу об этом в рапорте, ― знать бы еще, о чем, ― не передам по инстанции и не буду ходатайствовать о вашем немедленном увольнении, ― худая спина с острыми лопатками у него под рукой мелко затряслась. ― Более того, ― голос Соуске стал совсем ласковым, ― мы закупим оборудование и реактивы из вашего списка, ― он тихонько провел ладонью вдоль выступающего позвоночника, еще, и еще раз, пока дрожь не унялась, пока стажер не поднял лицо, еще в слезах, не в силах поверить счастью, ― чтобы вы могли продолжать работу с наибольшей отдачей. Я в вас верю. ― Фукутайчо… ― Куротсучи наконец смог вздохнуть. ― Естественно, мы с вами становимся соучастниками, и если эта история выплывет, отвечать будем вместе, по всей строгости. Увольнением может не ограничиться, не исключено, что придется отправиться на перерождение. Вы понимаете, какие обязательства это на вас накладывает? ― Стажер обреченно кивнул. ― Потому что если я увижу, что вы пренебрегаете своими обязанностями, моим долгом будет дать делу ход, ― голосе Соуске звучал тихо и монотонно. ― Мы с вами должны быть абсолютно лояльны друг к другу, вы понимаете это? ― Еще кивок. ― Не слышу! ― Да, ― поникшие плечи, руки комкают ткань хакама. ― Превосходно. Я знал, что вы умный молодой человек. Я вообще люблю иметь дело с умными людьми. Хотите чаю, Куротсучи? Давайте обсудим вашу работу по последнему проекту капитана, кажется, он называется Хоугьеку. Маюри опять схватился за голову и забормотал, как в общем зале: ― Мне надо меноса для опытов, а отдел снабжения не дает, говорит, большой очень, в смету не лезет, а тайчо говорит – научись решать свои проблемы, мне нужен результат… а мне надо меноса, надо проверить… ― Давайте по порядку, ― Айзен уселся за стол, передвинул бумаги, положил голову на руки и приготовился слушать. ― Тайчо поручил мне самую ответственную работу ― узнать, какую функцию при поглощении шинигами исполняет занпакто. Я проработал несколько гипотез по разным направлениям, а именно, поглощение через рот, что не согласуется с данными наблюдений и, предположительно, не может давать описанного тайчо эффекта. То есть, если все так просто, зачем меносы напустили столько туману, почему темнили и запинались? Соуске попытался сообразить, что еще можно сделать с занпакто, но его мысли не шли дальше банального «совершить сэппуку или использовать по назначению». Жизнь в Уэко Мундо начинала его решительно интересовать. ― Ну не для боя же! Я поднял документы за последние две тысячи лет, нигде ничего подобного не упоминается, ― Куротсучи снова схватился за голову и вырвал клок волос. ― Остается несколько правдоподобных версий, и мне надо меноса, ну ладно, пусть не меноса, хоть завалящего большого холлоу, ― в голосе появились плаксивые нотки. ― Не отвлекайтесь. ― Да, несколько вариантов. Судя по тому, что говорил тайчо, наиболее вероятно, что они или используют его в эротическом контексте, или как-то в сочетании с дыркой холлоу. Эксперимент должен быть относительно прост: берем меноса, фиксируем на стенде, смазываем занпакто и засовываем ему в… ― Куротсучи… ― Айзен попытался собраться с мыслями. ― Вы вообще думаете, что говорите? Это же дикость какая-то. ― Фукутайчо, ― обиженно прищурился Маюри. ― В науке нет места понятию «дикость». Мы ставим эксперимент, на основании результатов делаем выводы, вот и все. Дайте мне меноса, и Урахара-тайчо получит свой ответ. ― Дырку от холлоу он получит, а не ответ. ― А? ― Что же мне с вами делать? ― Как что? Обеспечить эффективную работу, вы же обещали. Говорили, что мы теперь одна команда и должны помогать друг другу. Кроме того, это полезно для отряда и института, если это Хоугьеку получится и будет иметь успех, нам увеличат финансирование, ― он что, подмигнул? ― Ладно, Куротсучи, я предоставлю вам меноса… вне сметы, в порядке частной, так сказать, инвестиции. И как инвестор, буду рассчитывать на вашу лояльность. Вы будете держать меня в курсе дела и докладывать о состоянии работ – лично – до завершения проекта. Глаза стажера засияли детским восторгом, рот приоткрылся. ― Спасибо, фукутайчо! ― Вы согласны? ― Ну, конечно! Когда будет менос? ― В течение двух недель, может, месяца ― я вам сообщу. Опыт будете проводить на дальнем тренировочном полигоне. Предварительно изучите вопрос, что может произойти с занпакто от такого контакта, примите меры предосторожности. И не болтайте, пусть это будет наш маленький секрет. Куротсучи вытянулся и отсалютовал. ― Да, еще минутку. Сделайте мне одолжение, помойтесь. И обращайте больше внимания на личную гигиену. Как ваш лейтенант, я обязан следить за чистотой в отряде. Как партнер… хочу получить максимум удовольствия от нашего сотрудничества. Вы свободны. ____________ ** Рубоко Шо, Эротические Танки