Рюноске и Гин, Гин и Рюноске

Его не волнует, что женщина, с которой сегодня он делит постель, любит другую, хоть чем-то они похожи. Рюноске лежит на кровати, искоса поглядывая, как Ичие одевается. Не то, чтобы ему хотелось смотреть — явно нет, — не хватало того, чтобы блондинка прихватила с собой что-нибудь из его вещей. Хигучи с лёгкостью ловит этот взгляд, увы, больше не вводящий ее в краску, спокойно переносит стальной холод чужих глаз и только потом спрашивает об ещё одной, незримой участнице. — Гин… — Заткнись. Гин — победительница, которая не участвовала. Гин — девушка, с которой не хочется затыкаться. Гин — та, чувства к которой обсуждать одаренный не собирается. Дверь захлопывается с характерным звуком. Медленно выдохнув, эспер укладывает подушку на голову, сжимает ее уголки, прижимает к лицу. Ругает себя за плотскую слабость — расслабления она совершенно не дарит, все больше погружая в опустошение после. Рюноске все ещё верит, что усталость и чувство вины выжгут пресловутую стадию разбитого сердца, после которой наступит стадия невозможности влюбиться ещё когда-либо. Акутагава собирается тихо, оставляет на тумбочке купюру «на чай» обслуживающему персоналу. И так каждый раз. Гин больше не маленькая беззащитная девочка, Расёмон не служит им защитой. Теперь сестре вообще не нужна защита, как и его тепло. Может, видь он сестру реже, его сердце бы и успокоилось. Однажды придется испытать это, а пока Рюноске собирается как можно дольше делить с девушкой хотя бы крупицу жизни. Не ребенок. Даже если признавать не хочется, безмолвная тихая убийца — ровня ему. Единственная, с кем хочется быть союзниками. Эспер мешкается у двери и тяжело вздыхает. Осознавать природу своих чувств, не имея простейшей социализации, трудно. Прошло много времени, теперь Гин девушка, которую Рюноске даже не знает. Из общего у них только внешность и прошлое. В квартире сегодня темно и тихо, Акутагава даже медлит, нащупывая сестринский плащ на его вешалке. Рюноске давно не видит в девушке лишь сестру — но не настолько, чтобы смириться. Сердце предательски каждый раз пропускает удар, как и сейчас, когда парень видит ее на своем футоне. Гин открывает глаза, стоит услышать проворачивающейся в замочной скважине ключ. Медленно отчитав себя за то, что уснула в спальне брата, замирает, улавливая каждый шорох и шаг. Оборачивается только тогда, когда спину начинает невыносимо жечь от постороннего взгляда. Никто не сможет ответить, когда началась эта игра в молчание. Единственное, что Рюноске может рассказать — то, как гордость за сестру выросла в немое восхищение, потерю контроля и чувства, отныне лежащие грузом — слишком тяжелым для одного. Акутагава смотрит на нее сверху вниз, это единственное преимущество перед смущением, потому что Гин все ещё лежит на его месте в одной только пижаме. Он отводит взгляд первым. Слабак. — С твоим футоном что-то не так? В отрицании девушка мотает головой и продолжает молчать, понимая: если она позволит себе двинуться, щеки воспылают, захочется оправдаться. Брат понимает, поэтому и сдается. — Ладно, я просто хочу спать. И все же Гин краснеет и улыбается, бесстыдно наблюдая за тем, как юноша переодевается и педантично складывает уличную одежду на стул. Сегодня они не коснутся друг друга. Через год не смогут вспомнить и ночи, проведенной порознь. — Луна сегодня прекрасна. — Настолько, что умереть можно, — еле слышный ответ разрывает тишину.