Что ты чувствуешь?

Время неполноценных репетиций не прошло без пользы. Виктория обнаружила в себе новый талант, новую способность — она сильно увлеклась дизайном и решила, что, пока ребята играть и петь не могут, она имеет возможность их одеть, нарядить для будущих выступлений. Дамиано одобрил её идею с нарядами, Томас тоже был не против, а вот Итан, увидев наброски, запротестовал. Одежда была слишком открытой, конечно же, на это повлиял Дамиано, любивший выставлять всё напоказ, да Вик и сама от него особо не отличалась. Девушка тоже никогда не стеснялась оголяться. Итан наоборот всегда надевал блузы с длинными рукавами, минимум по локоть, без глубоких вырезов, и какие-нибудь брюки или джинсы, полностью скрывающие ноги. И дело было далеко не в стеснении. Вик предлагала наряд состоящий из полупрозрачной рубашки и брюк клёш с разрезами, оголяющими ноги практически до колен. — Пожалуйста, можно мне что-то менее открытое, — попросил Итан, он надеялся, что девушка не станет спрашивать почему, а просто согласится. Но в их спокойный деловой разговор встрял Дамиано. — Ты что, Итан, грех скрывать такую фигуру, — Давид усмехнулся, обычно он не позволял себе таких шуток про Итана, но сейчас прямо захотелось, она не несла никакого негативного посыла, Дамиано правда очень нравилось чужое тело. Услышав молчание Торкио, вокалист осмелел и шагнул вперёд, протягивая руку и проводя ей по спине парня, хотелось опустить ладонь к до самого конца, задержаться, заставить Итана нервничать, но барабанщик резко оттолкнул Давида, убивая его на месте взглядом. Он ненавидел, когда к нему прикасались так, когда заигрывали, не имея серьёзных намерений. Дамиано бесил его, когда вытворял подобное, и у Итана руки чесались ему врезать, точнее одна чесалась, которая не была повреждена. — Итан, пожалуйста, ради меня, просто померишь, а потом мы подберём тебе другой, — попросила Виктория, и Торкио не мог ей отказать, он просто надеялся, что ткань не будет так сильно просвечивать и никто не заметит то, что он так тщательно пытается скрыть. Прошёл почти месяц с момента неудавшегося концерта, рука Итана практически пришла в норму, как и голос Дамиано. За это время Торкио изменился. Он всё так же был тихим и молчаливым, но уже разговаривал с Вик и эмоции иногда показывал. Один раз даже улыбнулся, неосознанно, смотря на то, как Давид с Томасом дурачатся и танцуют. Вокалист увидел эту улыбку, и она крепко врезалась в его память. Парень очень мечтал увидеть её ещё раз. Виктория несколько раз гуляла вместе с Торкио после репетиций, и они разговаривали, просто ни о чём, не затрагивая каких-то больных тем. Итан рассказал ей о своём увлечении астрономией и космосом, и Вик с интересом слушала, как он говорит про звёзды. Ещё они много обсуждали их новые композиции, размышляя над текстами Дамиано и пытаясь понять, кто его тайная «Марлена», упоминающаяся то там, то тут в песнях. Иногда беседы доходили даже до религии. Это было интересной темой, сложной и неоднозначной. Постепенно Торкио превращался в обычного парня, каким и был до трагедии, конечно, он и раньше часто витал в своих мыслях и предпочитал одиночество, это никуда не делось, но он хотя бы теперь здоровался при встрече с ребятами, спрашивал иногда, как у них дела. Ещё одним важным моментом стало его общение с Томасом. Тот сам первый подошёл к нему, хоть и долго не мог на это решиться. Они разговорились о музыке, любимых группах, вкусы у них очень совпадали. Итану почему-то было легко с этим парнем, Раджи не спрашивал ничего лишнего, не давил, его компания приносила только удовольствие и спокойствие. С Дамиано всё было иначе. Его Торкио сторонился, потому что ничем хорошим их общение не заканчивалось. Давид обожал спорить, делать всё назло, выпендриваться, не слушаться, забивать на своё здоровье. Если парень хотел чего-то, он всегда этого добивался и неважно каким способом. Дамиано не следовал никаким правилам и был ужасно не тактичным и раздражающим. Итан просто пытался его терпеть и оберегать. Два совершенно разных чувства: ненависть и беспокойство смешивались в нём. Их общение, поведение практически не изменилось с тех пор, когда Итан увидел кашляющего кровью Дамиано. С того момента их отношения застопорились, но они много значили что для одного, что для другого.

***

Настал день, когда Виктория полностью подготовила костюмы и с радостью представила их ребятам, она хотела, чтобы они переоделись, и Дамиано с Томасом без всякого стеснения поснимали свои вещи и натянули новые. Итан, взяв свой костюм, отправился в туалет, чтобы переодеться. Никто не должен был видеть его голым. Торкио вначале рассмотрел, что подготовила ему Вик, всё совпадало с тем, что было нарисовано у девушки в блокноте. Сам костюм ему нравился, но парень не думал, что он в нём будет хорошо смотреться. Итан отвернулся от зеркала, расстёгивая рубашку и стягивая с себя. Торкио услышал громкий вздох, исходивший от двери, и понял, что за ним следят. В голове пронеслось: «только бы не Дамиано». Он знал, что Вик и Томас нормально отреагируют на него такого, но Давид — нет. А последний стоял в дверях в полном шоке, разглядывая чужое тело: спину и грудь, на коже которых имелась большая россыпь шрамов: здесь были и длинные, и короткие, практически незаметные светлые и широкие, толстые, слишком выделяющиеся. Он не ожидал, что Итан скрывает нечто подобное. Казалось, будто этот парень служил в армии и прошёл не одну войну, на ум Торкио приходила только эта профессия, связанная с такими повреждениями. Давид уже возненавидел то, что причинило Торкио столько боли, оставило все эти ужасные метки. Его отношение к парню никак не изменилось, Итан был для него таким же красивым, просто Дамиано захотелось узнать этого человека полностью, понять наконец, почему он такой, почему так себя ведёт. Вокалист сделал уверенный шаг вперёд и закрыл за собой дверь. Торкио напрягся и быстрее поспешил натянуть блузу. Он собирался прогнать Дамиано, но знал, что Давид не уйдёт, тот был слишком упрямым, только не стоило забывать, что Итан тоже. Он уже хотел наехать на вокалиста за визуальное домогательство, но тот опередил его вопросом. — Что это, Итан? Кто всё это сделал? — Дамиано говорил взволнованно, и Торкио не понимал, почему подобное вызвало именно такие эмоции у парня. Итан не хотел рассказывать, это заставляло его вспомнить те ужасные времена, но он догадывался, что Давид не отстанет, поэтому следовало открыть правду, хоть часть правды. — Попал в аварию несколько лет назад, — быстро ответил Торкио. Он ждал, пока Дамиано уйдёт, чтобы надеть штаны, но тот даже и не собирался оставлять его. Давид подошёл ещё ближе, разглядывая Итана в этой полупрозрачный рубашке, и ему очень сильно нравилось, хотелось дотронуться, если позволят, обнять, прижаться к этому телу и никогда не отпускать. Дамиано понял, что Итан пережил многое, ещё когда тот в первый раз показал ему свои истинные эмоции, в тот день, в который Торкио сломал руку, но сейчас Давид узнал ещё кое-что, и ему было так жалко. Вокалист ещё вспомнил свою тупую шутку, что такое тело грех прятать. Он не имел права говорить такого, он не знал, что одеждой Итан защищается от тех, кто мог бы просто посмеяться над этим, так же как и прячет свои эмоции, потому что боится, что его не поймут. Дамиано стоял несколько минут рядом с Торкио, тяжело дыша и думая, что бы такого сказать, чтобы загладить свою вину перед Итаном. — Прости меня, — Давид посмотрел в чужие глаза, — За все нервы, которые ты потратил на меня… Дамиано не закончил, потому что Торкио выгнал его словами. — Проваливай, мне не нужна твоя жалость, мне вообще ничего от тебя не нужно, самовлюблённый напыщенный урод, — это вырвалось само собой, Итан не хотел так резко обходиться с Дамиано, но чужой взгляд ему совсем не нравился. Давид смотрел увлечённо, с каким-то интересом, на его тело, и это казалось Торкио обидным, а вокалисту обидными показались его слова. Раньше, когда Итан хранил все эмоции в себе, он не позволял себе такого. Дамиано ушёл и больше к Итану не подходил, не хотел тревожить. Ну, ещё его задели чужие ругательства. Он не испытывал жалость, здесь было что-то другое, он просто желал исправиться, стать лучше, извиниться, наладить отношения, а получилось вот что. Торкио быстро натянул штаны и вышел к Вик, той очень понравилось, она даже и не разглядела через рубашку его шрамы. Итан переодевался обратно в туалетной кабинке, чтобы ситуации которая произошла ранее не повторилась. Он осторожно стаскивал костюм, когда услышал, как дверь открылась. «Да вы издеваетесь», — воскликнул про себя Торкио. Обязательно кому-то нужно было вломиться. Он остановился и замер, пытаясь понять, кто это. Итан услышал до боли знакомый кашель, звуки отхаркиваний и всхлипы. Это был Дамиано, и тот думал, что находится один. Торкио беззвучно встал на унитаз, чтобы понять, что происходит. Давид стоял напротив раковины, а в ней ужасающими красными пятнами была разбрызгана кровь. Вокалист прислонялся головой к зеркалу и громко всхлипывал, понимая всю катастрофу ситуации, кажется, это было не просто кровоизлияние голосовых связок, или он своим ужасным поведением и не следованием инструкциям врача добился того, что ему нельзя будет теперь вообще никогда петь. Итану сразу же захотелось поддержать парня, но, во-первых, он был полуголым, во-вторых, после его слов Дамиано скорее всего не хотел его видеть, и, в-третьих, было странно если бы он сейчас вот так появился. Давид ещё покашлял, умылся, натянул улыбку и отправился в зал для репетиций. Итан быстро переоделся и поспешил туда же, надеясь, что вокалист ещё не уехал. Торкио срочно нужно было отвезти его в больницу, чтобы узнать насколько всё плохо. Дамиано сидел и о чём-то болтал с Вик, и Итан выдохнул. Он был уверен, что сегодня сможет поймать Давида и узнать о его здоровье. Вокалист принципиально не смотрел на барабанщика, и Торкио знал, что ему придётся извиниться. Для Итана это действие являлось сложным, но возможным. Парень со всеми попрощался и отправился на выход к машине, садясь и дожидаясь, пока Дамиано выйдет. Итан тут же подъехал к нему, открывая дверь. — Садись, — приказал Торкио, но от Давида не было совсем никакой реакции. — Дамиано, пожалуйста. Вокалист ещё несколько минут игнорировал его, но потом взорвался. Он сейчас был на нервах, и любое давление, да ещё и после оскорбления, воспринималось им в штыки. — Ты говоришь, что я самовлюблённый напыщенный урод, но посмотри на себя, Итан, чем ты думаешь. Знаешь кто ты? Избалованный сынок богатеньких родителей, разъезжаешь здесь на своей крутой тачке, плюёшь на остальных, думаешь, что все будут тебе подчиняться, потому что у тебя якобы тяжёлое прошлое. Заебал уже строить из себя мученика, — выплюнул Дамиано. Он даже не представлял, насколько больно делает Итану. Если бы на месте Торкио была Вик, она бы переехала сейчас Давида на этой самой машине, а затем сдала назад и сделала бы это ещё и ещё раз. Барабанщик просто сжал зубы, принимая оскорбления, и повторил: — Сядь, пожалуйста, в машину. Поедем в больницу, — Итан сдерживался, скрывал свои настоящие эмоции. Даже после всех этих слов он просто хотел помочь этому парню. Дамиано заткнулся, успокаиваясь, и тихо залез в автомобиль. Ему правда нужно было в больницу. Торкио больше не сказал ни слова. Просто довёз и молча сопроводил до кабинета, садясь рядом и ожидая приговора. Врач долго и усердно осматривал горло Давида, сделал томографию и наконец вынес вердикт.