Сеньор Горох

      — Мы будем целоваться! — радостно информирует меня Диана. Матюшки-батушки…       Жданова трясёт меня как безвольную куклу, чёлка моя покачивается маятником смирения, а сердечко бухает. Не суть важно с каким ударением, там и так и сяк подойдёт.       Я знал, что этот день настанет, я знал, что такое театральная сфера: скажут целоваться — целуемся, драться — дерёмся, раздеться — раздеваемся.       Ах, признаться, раздевание смутило меня ещё на вступительных: стоите вы все рядком в купальных костюмах, кто-то встаёт в позу «я профессиональная модель, смотрите»; кто-то скукоживается тающим снеговиком и прикрывается руками; а кто-то ведёт себя естественно, будто каждый день ходит на нудистский пляж.       Я относился к пограничному типу: вошёл в мастерскую, рисуя в голове разметку подиума, потом услышал ржач за спиной и сжался, хотя смеялись не надо мной. А потом забил и расслабился. Чего стесняться, если раздеты все. Мы ещё штуки всякие делали, руками биполярно двигали — чтобы координацию проверить; большие пальцы руки до запястья тянули. Я хрустнул на всё помещение суставом, обернулась вся аудитория.       — А может без этого прокатит? — я её бешеные руки останавливаю, отстраняю их от себя. — Там ведь необязательно?       — Серёжа, — Диана угрожающе сводит брови и морщит нос. — Это всего лишь этюд! Мы же не взасос, просто добавим чувственности, романтики.       Она мечтательно делает полувальсовый шаг в сторону, прикладывает руки к сердцу, ей-богу, как будто этюд уже начался. Дианкино бежевое летящее платье повторяет её движение и закручивается у колен.       — Это ведь встреча влюблённых спустя три года, это ведь невозможность снова быть вместе… — я сам не замечаю, как её голос становится всё громче и выше по звучанию, — потому что он женится на другой, но первая любовь — никогда не забывается, ярче её нет ничего больше! А она тоже его любит, а Нюра же её подруга!.. Господи!.. — Диана губу кусает, в глазах копятся искренние слёзы. Она уставляется в потолок, чтобы обратно впитались. — И это их последняя возможность снова ощутить дыхание друг друга на губах. А потом всё. Ничего.       Пустая мастерская отражает её слова звенящим эхом, я аж проникнулся и на пол присел аки зритель.       «В день свадьбы» Жданова выбрала, как только Фильштинский нас поделил на дуэты и трио — у кого как. Почему? Потому что это её, как там сейчас в моде, гештальт. Она рассталась со своим молодым человеком, причём рассталась весьма болезненно, полгода в депрессии валялась. Ещё и увиделись спустя это время — у него новая девушка, но пишет он в ночи Диане, как будто ей в кайф вообще. История не точь в точь, конечно, но вайбит прилично. А там экзамены, поступление в театральный. В общем, она тоже второй раз поступала, как и я.       Какой именно отрывок она выберет, я понятия не имел, пьесу открыл, прочитал действующие лица… и закрыл.       А потом – на тебе. Будем целоваться говорит.       Итак, время десять часов ночера. Я давлю зевоту в горле и параллельно грущу, что с Димой на пару не покурю сегодня. Грущу и зеваю я недолго — Жданова распахивает нахрен все окна настежь, – сука, и так холодно, людей нет, в воздух никто не надышал. Просыпаюсь я молниеносно, подскакиваю и срочно ищу свою толстовку на скамейке.       — Ты с ума сошла! — рявкаю я, цепляясь за толстый капюшон. В Питере всё холоднее и холоднее, я всё злее и злее, Диана всё улыбчевее и улыбчевее.       — Не спи, Горох, сделаем сегодня рисунок, текст хотя бы примерно запомним, — Диана дрожит и сводит челюсти, чтобы не стучать зубами и не показывать, что она проебалась. — Завтра на обеде повторим, вечером показываем.       Твою ж мать. Я толстовку отрываю от сердца вынужденно, потому что совесть загрызёт, и кидаю Диане в руки.       — Оденься, пожалуйста, — бурчу я. — Где там сценарий у тебя? Напечатала ведь?       Пока она роется в сумке — той самой женской бездонной сумке, где есть всё: от помады до ручного воробушка, — я спешно закрываю окна обратно. Она раскладывает по скамье распечатки, маркеры разноцветные поверх бросает и натягивает мою толстовку как свою.       — Спасибо, — она неловко улыбается, и я мысленно признаюсь себе, что она очень красивая. Неожиданно очень, потому что я после того как увидел Диму, не обращал внимания на простую человеческую красоту других людей. — Сначала просто почитаем или сразу репетировать начнём?       — Давай сразу, я хочу успеть пожрать, прежде, чем вырублюсь, — я беру свой экземпляр отрывка пьесы и прохожусь поверхностно взглядом. — Да, пойдёт. Погнали.        В начале Диана читает душещипательный монолог о том, как сожалеет, что бросила его-меня, что разочаровалась в том своём хахале, как до сих пор его-меня любит, как ей непростительно такое говорить почти женатому человеку…       — Не люблю ведь я её. Товарищеской любовью люблю. Жалею, — говорю я, руку у меня начинает потряхивать, сам диву даюсь. — Тебя люблю и…       Господи, как странно говорить это ей, особенно в глаза. Может сцену сделать так, чтобы я типа спиной к ней стоял? Какая пиздоёбень, мать моя.       — …всегда любил, — у меня впереди ещё много слов. Я не высказал того, что должен, обязан жениться, ведь не могу поступить так со своей избранницей. Сложно это, назад поворачивать. Даже когда понимаешь, что в тягость тебе эти отношения. Не хочешь ты их больше.       Диана окончания не дожидается, на свои речи тоже, видимо, плевала и, схватив меня за ворот футболки, резко тянет на себя. Я со своей паничкой опоздываю, даже желудок не скручивается улиткой и тело не окутывается ни жаром, ни холодом.       Я в её губы не врезаюсь только потому, что телефон тудум-кает уведомлением, разбивая тишину. У меня звук вечно на максимуме, поэтому это было громко и отрезвляюще. Диана остановилась опасно близко, проморгалась и, мягко отпустив меня, уткнулась в лист бумаги.       — Извини, — говорю я сдавленно, комок в горле проглатываю. Это ещё что было? Думать, что она сделала это исходя из своих чувств ко... мне, я не хочу. И запомните: что было на сцене, то остаётся на сцене. И в жизни у актёров то же самое: срётесь? Сритесь дальше сколько душе угодно, но на сцене вы лучшие друзья.       Я впопыхах разблокировываю экран и расслабленно вздыхаю. Дима пишет, сплю ли я. Ага, дождёшься.       «мы с Дианой Ждановой репетируем», – быстро строчу я и оборачиваюсь на неё – жива ли. Диана прикрывает лицо текстом, и я её понимаю.       «Что репетируете?»       «а, да там отрывок из пьесы. день свадьбы или типа того. сцена с поцелуем».       Блять, я не успеваю отфильтровать и отправляю сообщение как есть, без сокрытия информации, которая по праву считается здесь лишней. И удалить тоже не успеваю — сообщение прочитано сиюсекундно.       @sexy_pea да блять, я дебил