Грабли

Юля и Петя не убирают третью подушку, даже когда проходит больше года со смерти Игоря. Даже наволочку на ней не меняют, так и остается синяя в мелких звёздах – та, что была на кровати в их последний раз втроём. Утром, торопливо, по быстрому. Игорю нужно было бежать в участок, но он все равно не удержался, когда две пары рук начали ласкать его, два тела прижиматься, два рта жадно смыкаться вокруг члена. Он гладил то одну макушку, то другую, жмурился, улыбался. Перед ними после на коленях ползал, припадая по очереди. Слушая стоны, признания жаркие, похвалу пылкую. Смотрел, как они целуют друг друга, ждал, когда и его поцелуют с невыносимой нежностью. Подушка его запахом пропиталась, но запах выветривается потихоньку. Пьяная Юлька плачет в неё, оставляя следы черные от растекшейся туши. Петя ночами со своей подушки переползает на синюю в звёздах, утыкается носом, вдыхает, содрогаясь от всего невыплаканного. Думает, думает, думает бесконечно о том, как Игорь в то утро ушел, поцеловав их на прощанье и обещая, что вечером он обязательно придет пораньше. Что они закажут огромную пиццу, откроют ту бутылку дорогущего чилийского вина, которое Димка подарил. – И обязательно посмотрим эти твои клубничные ночи, – говорит Юльке, улыбаясь, снова в поцелуй затягивая, пока Петя на плече у него виснет, жарко в шею дыша. – Черничные, – улыбается Юлька. – Презики купи, кончились. И молока кокосового, хочу кашу на завтрак. А вечером Федор Иваныч позвонил, глухо бормоча в трубку чушь какую-то несусветную. – Стреляли? – теряется Петя. Юлька рядом, на столе пузатые бокалы расставляет. – Ну он в порядке? В какую больницу подъехать? А потом оседает вдруг на пол, трубку роняет. – Петь? – подскакивает Юлька, обо всем сразу забыв. В глаза его вглядывается и сразу все понимает. Свечи по квартире расставленные горят, и курьер в дверь звонит. А они на полу, схватившись друг за друга, рыдают, как дети маленькие. В годовщину его смерти смотрят "Черничные ночи" вдвоем, методично набираясь тем самым чилийским до пьяного отчаянного смеха, плавно перетекающего в слезы. Петя осторожно Юлю на кровать укладывает. Волосы ее по истертой синей в желтую звёздочку ткани разметались пожаром алым. Она после смерти Игоря и блондинкой была, и брюнеткой, но Петя попросил тихо, смущаясь, пальцы её целуя осторожно "Верни как было". Этого мало, очень мало, и это глупо, и не вернёт ничего. Но так легко представить, глядя на ее красные волосы, что вот сейчас сзади горячее поджарое тело навалится, пока он с Юлькиного лица соленые дорожки сцеловывает. Что в ухо шепнут: "Петь, какой ты", и Петя зайдется в хриплых стонах, а Юлька будет вторить. Но их только двое.