Грабли

Поворачивается ключ в замке. Петя только закончил ужинать и домыл посуду. Игорь стоит в прихожей, стаскивая с себя безнадежно испорченные ботинки, все пропитанные темной липкой кровью. На скуле наливается лиловый синяк, губа лопнула, рукав куртки разодран, нос разбит, футболка черная, но видно, что тоже мокрая и вовсе не от воды. Он с тяжёлым грохотом роняет куртку на пол, шлёпает к ванной. Петя, вытерев руки полотенцем, берет себе чистую кружку и наливает чай из прозрачного чайника, дым лениво вьется, пальцы ощупывают теплую керамику, гладят. Пульс в глотке где-то по ощущениям, во рту сухо становится, в паху тяжелеет мгновенно, жарко становится. – Стой, – не просит даже, приказывает, и Игорь послушно тормозит у бортика с рукой, замершей на кране. – Иди ко мне. Игорь поворачивается и медленно подходит, встаёт, руки по швам, смотрит на Петю. А Петю ведёт, он жадно оглядывает ссадины, кровь, содранные в мясо костяшки. Каждую деталь подмечает: и пятно темное засохшее на шее у линии роста волос, и глаза потемневшие, и запах горький, железо вперемешку с потом. Ремень расстёгивает на своих штанах, неторопливо ширинку вниз тянет. Игорь смотрит на него исподлобья: – Петь, я грязный пиздец. Дай хоть сполоснусь, ну, по быстрому. Петя его не слушает, штаны с себя спускает вместе с бельем, позволяя им сползти до колен. Обхватывает ладонью полутвердый член, Игорю в глаза смотрит, не отрываясь, очень медленно губы облизывает. – Помоешься, когда разрешу. На колени. Рот шире, руки за спину. Петю прошивает каждый раз от того, с какой готовностью Игорь его слушается, хоть и может просто послать нахуй, расплющить головой о стену. Невыносимо, до звона в ушах, до дрожи по всему телу, его колотит как с отходняка. Игорь, убивавший людей голыми руками. Игорь, которого считают отбитым отморозком, с каким шутки плохи. Этот Игорь сейчас послушно стоит перед ним на коленях, открыв рот и преданно глядя в глаза. Петя не торопится, зарываясь пальцами во влажные волосы, оттягивая, заставляя голову назад запрокинуть. Второй рукой нежно разбитую скулу оглаживает, с нажимом, где всё сейчас такое больное и чувствительное. Игорь льнет к прикосновению, даже не поморщившись, и Пете от этого так хорошо. Его рот по-прежнему широко открыт, кровавая слюна стекает с уголков губ, к подбородку, пачкая и без того грязное лицо. У Игоря уже челюсть ноет, руки за спиной сведённые затекли, но он не двигается с места. – Нравится? – тихо спрашивает Петя. Игорь осторожно кивает, не закрывая рта. Петя ещё раз скулу оглаживает, а потом бьёт наотмашь. Звонкий шлепок и мычание Игоря, воздух раскалённый, футболка уже к спине липнет, член стоит так, что больно. Петя Игоря за волосы хватает, направляет, насаживает на себя, въезжая в открытый рот сразу, без предупреждения на всю длину, так что Гром давится, кашляет, спазмами сжимается вокруг члена. Петя бедрами двигает, сразу бешеный темп задавая, чтобы больнее по разбитой губе, по слюне и крови, все вперемешку. Игорь стонет, придвигается, пытаясь о его ногу притереться, как пёс на ласку напрашивается. – Какая же ты сучка послушная, - бормочет Петя. В другой день он бы пнул Игоря в пах за такую самодеятельность, но сегодня Гром искрит как-то по-особенному, и Пете хочется его таким сохранить, чтобы не зажимался, как иногда бывает, не пытался закрыться. – Красивая, послушная, охуенная сучка. Моя. Ногу вперёд выставляет, позволяя Игорю тереться, но хватку на затылке не ослабляет, держит крепко, трахая раскрытый рот. У Игоря шея блестит от кровавых слюней. Петя знает, что так их обоих надолго не хватит, поэтому оттягивает Грома от себя практически за шкирку. Видит взгляд дикий, отъехавший уже. Колени в стороны разъехались, руки так и держит за спиной. – Раздевайся, стойкий оловянный солдатик. Пока Игорь, тихо матерясь и морщась, стягивает с себя грязную одежду, Петя теплую воду включает. Моет его сам, ревностно проходясь мягкой мочалкой по всем ссадинам и синякам, ловя с разбитых саднящих губ тихие стоны. Смуглая кожа блестит от воды, от пены с запахом цитрусов, кровавые грязные сгустки уходят в слив. Вытирает мягким полотенцем, целует невесомо в краешек губ.