_________________________
Нил помнит воду. Она прохладная, плещется о берег и касается только пальцев его ног. Его голова покоится на коленях, пока он наблюдает, как солнце исчезает за линией океана на горизонте. Рука матери проводит по его волосам, нежный жест, который приносит ему утешение. — Абрам, — она бормочет себе под нос. — Уже поздно, нам пора возвращаться. — Я не хочу. Ему, должно быть, лет семь, точно не меньше, ведь его глаза уже слишком сильно потускнели. Его шрамы уже виднеются над вырезом футболки. Его мать вздыхает, прижавшись щекой к его волосам. — Твой отец расстроится, если мы задержимся, пойдём, Абрам. Она встаёт, смахивая песок с ног, и протягивает руку, он берёт её без вопросов, позволяя матери помочь ему подняться. — Помнишь, что я тебе говорила, Абрам? — спрашивает она, и он кивает. Потому что он никогда не сможет забыть. — Играй в его игру, — говорит он, играй в его игру, чтобы прожить достаточно долго и успеть победить его. — И? — И всегда носи маску, — заканчивает он. — Носи маску, чтобы он не смог вычислить тебя настоящего. У настоящего тебя есть слабые места. Настоящий ты — человек. — Хорошо. Мать крепче сжимает его маленькую руку, он не вздрагивает, потому что ей не нравится, когда он вздрагивает. Лицо его матери стало пустым, словно было высечено из камня, ему никогда не нравилась эта её маска. У неё их было слишком много. Скоро и у него будет.___________________
Нил видит кровь, она стекает по его предплечью. Она заслоняет ему обзор. Он чувствует вкус железа и вкус поражения. Но он продолжает идти, его тело теперь движется на автомате. Он понимает, что за ним уже нет хвоста. Он сплёвывает красную жидкость на землю. У него всё плывёт перед глазами, но он делает ещё один шаг вперёд. Он пережил и худшее, говорит он себе, он пережил и худшее. Он не может умереть, не сейчас, не после того, как он так долго добирался до этого момента. Не после того, как он потерял свою мать. Играй в его игру, играй в его игру, играй в его игру. Теперь он знает, он понял. Теперь он сможет выиграть.__________________________
Эндрю смотрит на дверь Нила дольше, чем нужно. Его не будет дома, ты что, идиот? Но может быть он там, может быть. Эндрю всё же достаёт пистолет из кобуры, снимает с предохранителя, выравнивает дыхание и прижимается ухом к двери. Он слышит слабый отзвук чьих-то мельтешащих шагов по гостиной, и это всё, что ему нужно, прежде чем он делает два шага назад и бьёт ногой в дверь. Та поддаётся с первого удара и дерево раскалывается под его тяжёлым ботинком, распахиваясь. Звук эхом отражается от стены, в которую врезается дверь, почти заглушая испуганный крик девушки, сгорбившейся в гостиной. Светлые волосы рассыпались по её болезненно бледному лицу, на котором отражалась паника, а глаза были устремлены на пистолет, который Эндрю наставил на неё. Эндрю требуется ещё несколько мгновений, чтобы понять, что пока он отвлёкся на её испуганное выражение лица, она вытащила пистолет из-за пояса своих леггинсов. Она направляет его ему в грудь, и её лицо теперь выражает лишь холод и равнодушие. — Еще один шаг, и я вышибу тебе мозги, — она огрызается, и Эндрю не сразу понимает, что он не только слышал её голос раньше, но и узнал его с поразительной ясностью. — Искорка, — отвечает он, встречаясь со злобными голубыми глазами блондинки, стоящей перед ним. Тяжелая сумка перекинута через плечо, макияж на лице превратился в беспорядок, она с лёгкостью держит пистолет, как делала это каждую ночь, которую он проводил с ней. Он также знает её как Элисон, лучшую подругу Нила. До этого у него не было возможности поговорить с ней по-настоящему. Теперь он думает, что, возможно, знает почему. Элисон приподнимает бровь. — Ты знаешь, я действительно надеялась на тебя, — рычит она. — Действительно, блять, надеялась, что с Нейтом может случиться что-то хорошее, но, конечно, ты оказался таким же, как и все остальные. — О чём ты, блять, говоришь? — Эндрю хмурится. — Нейт с тобой? На заднем сиденье твоей грёбаной полицейской машины? Ты собираешься затащить его в камеру и устроить казнь, а? — Искорка, мне кажется, ты чего-то не понимаешь. Я просто искал Нила здесь. Взгляд Элисон на мгновение замирает, она слегка меняет позу, и Эндрю пытается игнорировать растущий ужас внутри себя. — Я нихуя не понимаю! Всё, что я получила, это телефонный звонок, который не имел ни малейшего смысла, что-то о тебе, крови и смерти, и теперь я должна найти его и надеяться, что не обнаружу просто безжизненное тело. Эндрю видит её дрожащие пальцы, слегка безумное и отчаянное выражение лица, видит её непролитые слёзы. Он задаётся вопросом, как сейчас он выглядит в её глазах. — Тогда помоги мне. Куда он мог пойти, если не сюда? — спрашивает Эндрю, медленно опуская пистолет. — Его тела не было на месте преступления, но мы нашли одиннадцать других тел, так что я не знаю, как далеко он мог уйти или насколько сильно он ранен. Что-то в глазах Элисон изменилось, её губы на мгновение сжались, пока она изучала его. — Элисон, у нас не так много времени, чтобы найти его до того, как это сделает полиция, и я не единственный человек, который знает, кто он на самом деле. Элисон моргнула, затем вздохнула и тоже опустила пистолет, покачав головой. — Значит, теперь ты действительно всё знаешь. И ты всё ещё хочешь найти его до того, как это сделает полиция? Не очень-то вы законопослушны, офицер Миньярд. — Да ладно, Искорка, думаю, мы уже выяснили, что я никогда таким не был. Что-то похожее на облегчение промелькнуло на её лице. — Хорошо, — пробормотала Элисон. — Ладно, мы сможем это сделать. Я могу работать с этим… Пока она говорила, Эндрю переключил своё внимание на остальную часть комнаты, ранее не заметив царящего здесь хаоса и беспорядка. Опрокинутые стаканы, открытые ящики, разбросанная по столу еда. Одежда, притащенная из прихожей, оружие на столе в гостиной. Эндрю открыл рот, чтобы спросить, но его прервал громкий треск. Звон разбитого стекла эхом разнёсся по всей квартире, и Элисон встретила взгляд Эндрю лишь на мгновение, прежде чем тот рванул на звук. — Это из спальни Нила! — крикнула она сзади, и Эндрю свернул за угол. Элисон следовала за ним по пятам, прежде чем он распахнул дверь самой дальней комнаты в коридоре. Он снова поднимает пистолет и старается держать Элисон позади себя, не обращая внимания на её протесты. За то время, пока Эндрю разговаривал с Элисон, солнце начало клониться к горизонту, оранжевый и розовый цвета окрасили небо, создавая жёлтый ореол вокруг силуэта перед ним. Нил стоит перед разбитым окном всего мгновение, спутанные и слипшиеся от крови волосы прилипли ко лбу, красные капли стекают по его лицу, по скулам, затем по челюсти и, наконец, капают на пол. Его толстовка разорвана в клочья, в прорезях видны глубокие порезы, пересекающие плечи. Его руки такое же месиво из порезов и ещё большего количества крови. Куски пуленепробиваемого жилета, который он дал ему ранее, были разорваны или порезаны. Его потрескавшиеся губы исказились в затравленной ухмылке, голубые глаза затуманены, ошеломлены и полны боли. — Нет, — прохрипел Нил, это слово прозвучало так отрывисто и резко. — Нет. — Нил, — выкрикивает Эндрю, прежде чем колени Нила всё-таки с дрожью подгибаются и он падает на землю с прерывистым стоном. Эндрю роняет пистолет и бросается вперёд, едва успевая поймать израненное тело Нила, а Элисон подбегает, чтобы положить ему под голову подушку. — Нил, Нил, ну же, грёбаный ты идиот, не теряй сознание. — …Дрю? — Нил шепчет, как будто не верит, что он настоящий, его губы покрыты коркой крови, и Эндрю думает, что она принадлежит самому Нилу. — Элли? — Да, я здесь, Нейт, — Элисон отвечает быстро, её пальцы дрожат, когда она возится с жилетом, всё ещё стягивающим грудь Нила. — Скажи мне, где ты ранен, Нейт. Ты должен сказать мне, где хуже всего. Стон, который он издаёт, не является ответом, но это хоть что-то. Эндрю присоединяется к Элисон, чтобы помочь снять жилет с Нила. — Ну же, идиот, она задала тебе вопрос. Где ты ранен? Голубые глаза Нила снова переходят на Эндрю, окровавленный палец дёргается указывая на бок, его рот едва открывается, прежде чем он снова шипит от боли. — Я принесу аптечку. Мне нужны ножницы, чтобы срезать с него толстовку. Элисон выбегает из комнаты и направляется обратно в гостиную. Нил не смотрит, как она уходит, вместо этого сосредоточившись на Эндрю, который подползает вперёд и обхватывает его лицо руками, пытаясь стереть кровь. — Давай, наркоман. Ты должен продержаться ещё немного, ладно, грёбаный ты идиот? Ты мне охренительно задолжал, и, если ты продержишься, я забуду о твоей поддельной личности, ясно? — Эндрю до конца не осознаёт, что говорит, слова быстро слетают с его губ, лишь бы опередить исчезающий свет в глазах Нила. — Просто останься ещё ненадолго? Еще ненадолго, чтобы я мог выбить из тебя всё дерьмо за то, что ты тут устроил, хорошо? Голова Нила слегка наклоняется в сторону, его губы едва подёргиваются, прежде чем он начинает бормотать себе под нос. — Что за… — слабо начинает он, но его прерывает кашель, и к месиву на его губах добавляется ещё больше крови. — Пиздецки жестокий сон. — Нет, Нил. Я здесь, ты жив, — хрипит Эндрю, но он видит количество крови, которая начала собираться на полу, и знает, что это не продлится долго. Нил слабеет по мере того, как он говорит, и Эндрю никогда ещё не чувствовал такой беспомощности. Не забирай его у меня. Не забирай его у меня, мать твою. — Останься, Нил. Давай, — шепчет он. — Останься со мной. В это мгновение Элисон вваливается обратно в комнату. Эндрю крепче прижимает Нила к себе, когда его глаза закрываются, и он позволяет своему сознанию наконец покинуть преследовавшие его сны и погрузиться в мирное небытие.____________________________
— …держи его ноги… — …ты ведёшь машину… отвали нахуй… — …Нил? Может… — …нет. Робин? Нейт… нет времени… аккуратнее… Нил чувствует, как его тело перемещают, чувствует, как руки обхватывают его конечности, но у него больше нет сил бороться. Он слышит слабое эхо хлопнувшей дверцы машины, и затем его голову кладут кому-то на колени. — Просто заводи машину, мать твою, Искорка! — кричит голос над ним, Нил знает, кто это, но невозможно, чтобы это было правдой. Эндрю больше нет. Эндрю не вернётся. Он потерял Эндрю. По крайней мере, Эндрю жив, и это делает каждую рану стоящей того, каждое болезненное ощущение, когда он пытается двинуться, причиняет меньше боли, когда он думает о том, что Эндрю сможет продолжить жить. В то время, как Натаниэль продолжит идти навстречу своей смерти, если не встретит её сегодня. Натаниэль думает, что слышит голос Элисон, но он не может быть до конца уверен, из-за крови, которая наверняка запеклась в ушах, и из-за болезненного звона в голове. Он всё ещё пытается пошевелить языком прилипшим к небу. Он хочет поговорить с ней, спросить, что происходит, но это слишком… Его сознание танцует на тонкой грани действительности, которую он вот-вот пересечёт, если его мозг не поймёт, что именно ему надо сделать в ближайшее время. Только когда он чувствует, как рука проходится по его волосам, Натаниэль заставляет себя открыть глаза. Прикосновение нежное, но слегка прерывистое: кровь, которая, он уверен, запеклась в его волосах, явно мешает, но человек, держащий его, всё равно продолжает. И всё же, когда Натаниэль открывает глаза, он видит Эндрю, и это почти разрывает его на части. Ореховые глаза, всегда острые и анализирующие, смотрят вниз, а светлые брови слегка нахмурены, что является единственным проявлением переполняющих его эмоций. Мягкие светлые волосы, спадающие на лоб, чёлка, которая начинает отрастать, — Натаниэль жалеет, что у него не было возможности поддразнить его за это. Похоже, его воображение сегодня жестоко. — Нил? — в голосе нет мягкости. Но в нём слышится нотка беспокойства, которая в любой другой день заставила бы Натаниэля улыбнуться. Он хотел бы быть Нилом прямо сейчас. Он хотел бы, чтобы Эндрю действительно держал его сейчас в своих руках. Он хотел бы никогда не быть Натаниэлем Веснински, а всегда быть Нилом Джостеном и расти нормальным, жить обычной жизнью. — Нил? — Эндрю снова заговорил, и, возможно, на этот раз его голос был мягче. — Нил, ты меня слышишь? — Он потерял много крови, он не будет особо способен на что-то в течение некоторого времени, Эндрю, — голос Элисон доносится до него, он чувствует, как машина резко поворачивает, и удивляется, когда ненастоящий Эндрю крепче обхватывает его, чтобы он не соскользнул с сидения. — …Дрю? — удаётся выдавить ему, но у него ощущение, что он уже звал его раньше. Его память расплывчата. Он видит смутную далёкую фигуру, к которой он продолжает тянуться, и он знает, что уже делал это раньше. На краткий миг Натаниэль вспоминает, и единственное, что он может разобрать, это вид Эндрю, ломающего дверь с пистолетом, направленным прямо в грудь Натаниэля. Струны его тела дразнят этот образ, и он сглатывает желчь, которая начинает подниматься к горлу. Ох. — Нил? Что случилось? — снова доносится голос Эндрю, и от этого становится только хуже. Натаниэль думает, что он плачет сейчас, потому что это наконец произошло. Эндрю хочет его смерти, Эндрю собирается выследить его. Он… Натаниэль — нет, Нил — только и делал, что лгал ему. Эндрю даже не знает, кто такой Натаниэль, разве что кукловод, стоящий за аферами со всеми этими тайными личностями, в которые он втянул Эндрю. — Мне жаль, — шепчет он. — Мне жаль, мне жаль, я… О Боже, он снова плачет, он так давно не плакал. — Нил, остановись, — ненастоящий Эндрю держит его так крепко, так нежно, Натаниэль не думал, что кто-то будет держать его так когда-нибудь. — Нейт? Перестань себя накручивать, ты сделаешь только хуже. Элисон снова говорит с ним. Он скучает по Элисон, он скучает по Эндрю. Он скучает по маме. Стон вырывается из его губ, когда по телу проносятся спазмы боли. Он хочет схватиться за эти дурацкие галлюцинации, окружающие его, и смотреть, как они сгорают. Больнее только видеть их, чувствовать их и осознавать реальность. — Так больно, — еле выговаривает он. — Да, вот что бывает, когда ты позволяешь себе получить больше двадцати грёбаных ножевых ранений, Джостен, — Эндрю пытается казаться не впечатлённым и раздражённым, но ему это ужасно удаётся. — Ты даже говоришь как он, — бормочет Нил в ответ. — Это так больно. Глаза Эндрю темнеют, его взгляд устремляется вверх и фиксируется на ком-то другом. Натаниэль протягивает руку, чтобы прижать её к лицу, нависшему над ним. Настоящее или нет, но он сомневается, сможет ли он дотронуться. Когда Эндрю замечает это, он обхватывает его запястье и притягивает к своему лицу. Тепло, мгновенно расцветающее под ладонями Натаниэля, заставляет его глаза расшириться от шока, пальцы подрагивают и скользят по коже, которая не должна была быть материальной. Он настоящий, настоящий, настоящий. — Ты настоящий, — слова срываются с его губ, когда ореховые глаза впиваются в его собственные. — Ты здесь. — Конечно, я здесь, — отвечает Эндрю, как будто это должно быть очевидно, как будто Нил не предал его всего несколько часов назад и не стал совершенно другим человеком. Он чувствует, как слёзы стекают по его лицу и Эндрю стирает их другой рукой. — Почему? — прерывистый вздох срывается с его губ. Натаниэлю кажется, что он никогда не видел, чтобы Эндрю улыбался. Никогда не видел его настоящей улыбки, что так нерешительно пытается прорваться через его губы. Она настолько слабая, что он едва может её разобрать, но Натаниэль так долго наблюдал за ним, что не заметить её невозможно. — Потому что ты идиот, — начинает Эндрю, его пальцы успокаивающе поглаживают, когда сознание Натаниэля начинает угасать. — Я твой напарник, нравится мне это или нет.____________________________
Эндрю не уверен, чего он ожидал, когда они с Элисон впервые приехали на конспиративную квартиру. Начнём с того, что она была небольшой, неприметной и находилась на окраине Балтимора. Другие дома в округе превращали этот район в тихий и причудливый квартал, что помогало Эндрю чувствовать себя немного спокойнее, когда он тащил раненого Нила в квартиру. Чего он действительно не ожидал, так это того, что на него уставится молодая девушка. Её кудрявые чёрные волосы были завязаны в тугой пучок, а большая толстовка с капюшоном скрывала её миниатюрную фигуру. Эндрю остановился на мгновение, но не стал оттаскивать Нила от неё, когда она с криком бросилась к нему, а её руки мгновенно ухватились за его перевязанное лицо. — Чёрт возьми, Элисон, ты не говорила, что всё так плохо, — воскликнула она, бросая обвиняющий взгляд на блондинку, которая протиснулась мимо них обоих. — Ну да, я как раз хотела рассказать об этом, а теперь заткнись и тащи его сюда, пока никто не увидел. С этими словами они прошли в помещение, и девушка — Робин, как теперь знал Эндрю, проводила их в свободную комнату, чтобы они могли положить Нила на кровать. Нил не подавал никаких признаков того, что снова проснулся, только тихонько фыркнул, когда его положили на подушки. Эндрю натянул на него одеяло, как только закончил перепроверять повязки, которые они с Элисон наложили ранее. — Мы больше ничего не можем сделать, — говорит Робин, стоя в дверях. — Вы, ребята, сделали всё, что сделала бы я. Эндрю бросил на неё вопросительный взгляд. Робин пожала плечами. — Раньше я хотела стать медсестрой, а мой отец был врачом. Я кое-что умею. И я продолжаю учиться с тех пор, как переехала сюда, — ответила она, а затем слабо указала на Нила. — Подумала, что это может пригодиться. — Почему? Робин сделала паузу на несколько мгновений, прежде чем ответить. — Я надеюсь найти способ отплатить ему, наверное. А, — подумал Эндрю. — Абрам всё ещё подбирает сбившихся с пути. Он сухо кивнул ей в ответ и заметил, что она не уходит, как он надеялся. Плечом она всё ещё опирается на дверь, наблюдая, как Эндрю придвигает стул ближе к кровати Нила. — У нас есть ещё одна комната, где ты можешь расположиться, — говорит она, когда Эндрю садится. — Подготовить её будет несложно. — Я и здесь буду в порядке. Робин бросает на него понимающий взгляд, затем кивает головой и скрывается за дверью. В отсутствии обеспокоенных взглядов Эндрю позволяет своему телу расслабиться, его голова опускается на руки, когда усталость окончательно овладевает им. Нил пока что в безопасности, думает он. Но он не имеет ни малейшего представления о том, куда им идти дальше. Нил даже не мог оставаться в сознании и воспринимать всё, что происходит в грёбаной реальности, не вырывая сердце Эндрю умоляющими глазами и прерывистыми стонами боли. Его сломанное «почему» постоянно крутилось в голове, его пальцы дрожали от боли, но всё равно тянулись к нему, к Эндрю. Всё это было реально для меня, — сказал ему Нил, перед тем, как отправиться на верную смерть. Эндрю не знал, чему верить, но после всего он не думает, что Нил притворялся. Протянув руку, он осторожно положил её рядом с неподвижной рукой Нила. Он смотрел на контраст белых бинтов и испачканных кровью кончиков своих пальцев. Кровь Нила. Она покрыла их около получаса назад. Но все же грудь Нила поднимается и опускается в ровном ритме. Он жив, а не лежит в чёрном мешке для трупов у ног незнакомца. Новые шрамы появятся на его лице и руках. Но он жив, он жив, он жив. Эндрю кладёт голову на край матраса, ощущая, как вес Нила слегка продавливает кровать, и позволяет себе закрыть глаза на несколько мгновений.___________________________
На этот раз Натаниэль просыпается в постели, стены вокруг него мрачно-серого цвета, а простыни, натянутые до подбородка, обычные и белые. Его тело болит, но голова, наконец-то, достаточно ясная, чтобы мыслить здраво. Воздух вокруг него затхлый и пыльный, он находится в комнате, которой давно не пользовались, стены голые, потолок незнакомый. Паника — первая эмоция, которую Натаниэль испытывает впервые за долгое время. Но он пытается отбросить её как бессмысленную — если бы его забрал отец, он бы не лежал в кровати. Его отец, сколько Натаниэль его знал, никогда не был сторонником комфорта, даже если это было просто показухой. Он дёргает рукой, но не чувствует никаких наручников, так что это не полиция. Ещё одна проблема, которая пока не настигла его. Задыхаясь, Натаниэль пытается приподняться так, чтобы заставить себя сесть. Но план рушится, когда всё его тело пульсирует от боли, а воздух с хрипом выходит из лёгких. Его глаза опускаются вниз, и он не может ничего разобрать сквозь белое одеяло, укрывающее его, но взгляд натыкается на что-то другое, чего достаточно, чтобы снова выбить воздух из его лёгких. Потому что на краю его кровати лежит спящий Эндрю: его рука покоится в дюйме от руки Натаниэля, светлые волосы разметались по матрасу, а его голова опущена на другую руку. Его грудь поднимается и опускается в ровном темпе, губы слегка приоткрыты, а ресницы чуть касаются щеки. Натаниэлю требуются все силы, чтобы не протянуть руку и не дотронуться до него, не провести пальцем по коже, чтобы убедиться, что Эндрю настоящий, а не галлюцинация, навеянная кровопотерей. — Эндрю, — удаётся прохрипеть ему. Слова получаются хриплыми и тяжёлыми, но Натаниэль не хочет испугать Эндрю своим прикосновением. Пальцы Эндрю дёргаются рядом с его собственными, ореховые глаза на мгновение приоткрываются, всё ещё затуманенные сном. Натаниэль ёрзает, всё ещё пытаясь приподняться на кровати. От этого движения Эндрю отшатывается назад, быстро моргает, затем морщится и поднимает руку, чтобы размять шею. — Блять, ненавижу когда всё затекает, — ворчит он, передёргивая плечами и по-прежнему не глядя в сторону Натаниэля. Тревога продолжает захлестывать его тело, а разум пытается воспроизвести в памяти моменты, которые произошли до этого, но они всплывают лишь по кусочкам. Эндрю знает всё. Эндрю видел, кто он такой. Эндрю пришёл за ним. Это не удивляет его. А вот что удивляет так это то, что он вспоминает, как Эндрю врывается в комнату Натаниэля с пистолетом, направленным ему в грудь, и Натаниэль всё ещё не мёртв. Я твой напарник. Он моргает. Эндрю знает всё, и Эндрю пришёл за ним. Но сейчас они оба всё ещё здесь, сидят в пыльной комнате, живые. — Перестань так напряжённо думать, мне не нужно, чтобы ты снова потерял сознание, — бормочет Эндрю слева от него. — Это дерьмо уже надоело. Натаниэль уставился на него в ответ, потому что теперь Эндрю смотрел прямо на него. Его тело пусть и не до конца расслабленно, но он удивительно спокоен, учитывая сложившееся обстоятельства. Я всё ещё твой напарник, нравится мне это или нет. Он опускает глаза на другую руку Эндрю, до сих пор лежащую на матрасе, видит свою собственную, совсем рядом, и подавляет желание преодолеть это расстояние. Наконец, он заставляет себя заговорить. — Ты здесь. Эндрю моргает. — Да. — Ты в порядке? — Натаниэль должен спросить. Его не удивляет, когда Эндрю раздраженно смотрит на него. — В сравнении с тобой — вполне. Натаниэль кивает, теребит край одеяла, стараясь не обращать внимания на жгучую боль в груди и учащённое сердцебиение. — Кевин? — Наверное, всё ещё на месте преступления. — Конечно. Эндрю больше ничего не говорит, его глаза медленно изучают лицо Натаниэля. Его губы сжаты в тонкую линию, и он не может понять, почему именно — из-за беспокойства или из-за гнева. — Почему ты не с ним? — спрашивает он. — Я ушёл, чтобы найти тебя. У Натаниэля пересохло во рту, его пальцы дрожат, сжимая одеяло. Он ждёт, что Эндрю сорвётся, что Эндрю начнёт кричать, но он просто неподвижно сидит. Натаниэль чувствует тепло, исходящее от его тела, и ему требуется больше сил, чем он хочет признать, чтобы не потянуться и не притянуть Эндрю к себе. — Ты не должен быть здесь, — говорит он тихо. — Ты мне ничего не должен. — Я в курсе, — огрызается Эндрю. Это первое проявление настоящих эмоций с тех пор, как он проснулся. Последнее, что он хочет сделать, это удерживать Эндрю. Напряжённость всего разговора уже говорит о том, в какое положение их поставил Натаниэль. Они никогда не смогут вернуться к тому, что было, занавес уже открылся, и всё, что осталось, — это Натаниэль. Окровавленный и грубый, совсем не похожий на того человека, которого знал Эндрю. — Ты ещё можешь передумать, — прошептал он, не в силах встретить взгляд Эндрю. — Если ты ещё не передумал, Эндрю, я… — Нил… Рука Эндрю вцепилась в простыню. Натаниэль всё ещё не может поднять взгляд. Слова, которые он действительно хотел сказать, наконец, срываются с его губ. — Я уже давно решил, что хочу, чтобы ты был тем, кто меня уничтожит. Это единственное, что я могу сделать, чтобы отплатить тебе… — Заткнись, блять, — перебивает Эндрю сквозь стиснутые зубы, его голос грубее и злее, чем раньше. Этого достаточно, чтобы Натаниэль вздрогнул. — Даже не думай заканчивать это грёбаное предложение. — Энд… Тёплая рука накрывает его собственную, она нежная и мягкая. Это прямо противоположно ярости, исходящей от человека рядом с ним. Он слышит, как скрипит стул, когда Эндрю встаёт, тянется пальцами и обхватывает подбородок Натаниэля, заставляя его поднять взгляд на пылающие ореховые глаза. — Я не потеряю тебя снова, — говорит Эндрю. Он не может дышать. Потому что он хочет, чтобы это было правдой, но этого не может быть. Эндрю не может… — Ты даже не знаешь, кто я! Как ты можешь так говорить? Как ты можешь даже просто смотреть на меня сейчас? — Натаниэль знал, что его слова звучат жалко, должно быть, он тоже выглядит жалко. Блять, как он жалок. — Я лгал тебе, снова и снова, Эндрю. Я сын Мясника. Ты понимаешь, что это значит? Эндрю молча смотрит на него, но всё же не отстраняется. Он изучает Натаниэля взглядом, прежде чем, наконец, слегка пожать плечами. — Ты довольно дерьмовый лжец. Натаниэль покраснел. — Что? Ты догадывался? — Нет, — уточнил Эндрю. — Но все истории, которые ты мне рассказывал, не были далеки от правды, не так ли? Твой страх перед Мясником, твой гнев по поводу того, что случилось с твоей матерью. Блять, ты появился у меня на пороге, называя себя монстром, это всё было ложью? Игрой? — Это всё ещё не было полной правдой, — слабо покачал головой Натаниэль. — Тогда почему ты мне не сказал? Это заставило его поднять голову и посмотреть на Эндрю в недоумении. — А как ты думаешь, Эндрю? Лицо Эндрю по-прежнему остаётся равнодушной маской, но Натаниэль чувствует, как рука Эндрю проводит по его щеке, когда он произносит следующую фразу. — Ты сказал мне, что для тебя всё реально. Ты солгал? Ему требуется несколько мгновений, чтобы понять, о чём говорит Эндрю. Воспоминания о том, как Кевин выносил Эндрю из здания, и выражение предательства на его лице, слова, которые Натаниэль торопливо произносит в надежде, что он поймёт — что не ошибается, если думает, что каждый его момент с Эндрю был самым настоящим, что было в его жизни. — Нет, — он задыхается. — Боже, нет, Эндрю. Я никогда не думал… я… ты заставил меня чувствовать себя таким настоящим. Ты сделал меня живым, каждый момент с тобой я был не просто сыном своего отца. Я просто… был. И я не хотел тебя терять, я не мог тебя потерять. Я не мог никого потерять, — он бормочет, чувствуя, как пальцы Эндрю проводят по повязке на его щеке. — С тобой я не чувствовал себя монстром. Напряжение, которое Эндрю нёс в себе, покидает его, он слегка хмурит брови и проводит пальцем под нижней губой Натаниэля. Его глаза медленно следуют за этим движением, как будто у них есть всё время в мире. — Я тоже, — произносит Эндрю так тихо, что Натаниэль чуть не упускает это. Лишь через мгновение до него доходит, что сказал Эндрю и его глаза расширяются. Но прежде чем он успевает ответить, Эндрю говорит. — Я просил тебя позволить мне помочь тебе, и я говорил серьёзно. Ты мой напарник, Нил. И я не потеряю тебя снова. Карие глаза встречаются с льдисто-голубыми, и Эндрю постукивает пальцем чуть ниже своего глаза. — Больше не надо прятать Натаниэля, Абрама, Нила — кого бы то ни было. Мы поговорим обо всём. Я всё ещё пиздецки зол, но я знаю тебя. Твоё имя, блять, не имеет для меня значения. Сейчас этого достаточно. — Хорошо, — шепчет Нил в ответ, переплетая свою руку с рукой напарника. Эндрю придвинулся ближе, его глаза опускаются на губы Нила, и Нил делает то же самое. Теперь его сердце учащённо бьётся по другой причине. Потянувшись, Нил пытается зарыться пальцами в волосы Эндрю. Неверие, надежда и безошибочное желание обрушиваются на Нила. Но прежде чем они успевают это сделать, раздаётся громкий стук в дверь, и в комнату вбегает Робин вместе с Элисон, которая идёт чуть позади. — Он проснулся! — радостно восклицает Робин, убирая с дороги недовольного Эндрю. В её руке чашка с холодной водой, которую она передаёт Нилу. Элисон становится по другую сторону кровати, когда Нил пытается дотянуться до чашки. Он видит полоски белых бинтов, которые тянутся вверх по рукам и вокруг груди. Болезненная пульсация, охватившая большую часть его тела, заставляет Нила представить, как должна выглядеть его кожа сейчас. — Всё не так плохо, как ты думаешь, — говорит Эндрю, как будто читая мысли Нила. — Для того, кто отбился от одиннадцати вооружённых людей, ты, по-моему, просто ходячее грёбаное чудо. Обхватив пальцами холодный стакан и неуверенно потягивая воду, он качает головой. — Нет, — начал он. — Им приказали привести меня живым, я полагаю, что мой отец хочет собственноручно перерезать мне горло за то, что я предал его. — Что ж, полагаю, нам нужно перерезать ему горло первыми, — говорит Элисон ровным тоном рядом с ним, затем тянется рукой и треплет его по волосам. — Но сначала тебе нужно отдохнуть и подлечиться. О твоём отце мы побеспокоимся позже. Нил открывает рот, чтобы возразить, но рука Эндрю закрывает его прежде, чем он успевает это сделать. — Нет. Она права. Сначала вылечись, наркоман, а потом мы придумаем, как убить твоего отца. — Мы? — бормочет Нил под рукой Эндрю и наслаждается тем, как тот закатывает глаза. — Да ладно, у меня есть опыт убийства дерьмовых родителей. Я нужен тебе в этом деле, хочешь ты это признавать или нет. Нил слышит свой смех, прежде чем вообще осознает, что смеётся, но он не останавливает это, позволяя себе хихикать в ладонь Эндрю. Наконец, к нему приходит облегчение. Он жив, и Эндрю тоже. И Эндрю здесь. Эндрю хочет быть здесь с ним. — Хм… — вмешивается Элисон. — Я знала, что ты мне нравишься не просто так, — говорит она, указывая пальцем на Эндрю. — Ты самый хуёвый коп в Балтиморе.