The Nameless Monster

Когда Эндрю распахивает входную дверь, в участке стоит пронизывающий холод. Нил плетётся позади него. Он чувствует на спине обеспокоенный взгляд, словно настойчивое жужжание мухи над ухом — подобное вроде и не причиняет вреда, но этого достаточно, чтобы заставить кожу покрыться мурашками от раздражения. Нил знает обрывки прошлого Эндрю — он сам рассказал ему. Эндрю не хочет раскрывать свои грязные секреты или объяснять причину, по которой он избегает любых прикосновений, не связанных с насилием или проявлением силы, с которыми приходится сталкиваться на работе. Он не хочет объяснять, почему его сердце бьётся быстрее, чем должно, и как в его идеальной памяти старые воспоминания выжидают момент, чтобы напасть на него, когда он меньше всего этого ждёт. Он не хочет видеть ещё одного сломанного ребёнка. — Эндрю? — вопрос звучит мягко, но Нил не из тех, кто любит нежничать. Этот факт не даёт ему покоя, но он всё же бросает взгляд в сторону своего напарника. Конечно, тот всё ещё одет в простую толстовку с капюшоном. Наименее профессиональный гражданский консультант, которого Эндрю когда-либо встречал. Его лицо всё ещё покрыто косметикой, а Эндрю так и не спросил об этом. Его глаза всё ещё скрыты линзами, но Эндрю начинает казаться, что они действительно только для зрения и он был дураком. Нил — это жёсткие линии и острые слова, это ложь и правда, соединённые в одно целое, и он не нежничает. Но всё же он стоит здесь, в нескольких дюймах от него, и смотрит так, что Эндрю хочется его ударить. — Не смотри на меня так, — огрызается он, и, поскольку Нил крепче, чем все думают, он не вздрагивает. Он только моргает, меняет позу и пробует подступиться с другой стороны. — Конечно, мне просто показалось, что я увидел, как ты дрожишь, и я заволновался. Это были долгие несколько дней… И я не уверен, что ты справишься с этим, — остаётся недосказанным. — Я в порядке, Джостен, — отвечает Эндрю, возможно холоднее, чем следовало бы. Страха в голосе Дэн было достаточно, чтобы понять, что это дело слишком близко к прошлому Эндрю. Все здесь, кроме Нила, знают, что Эндрю — это бомба замедленного действия, которая вот-вот взорвётся снова. Он входит в комнату, где сидят остальные офицеры. Сет закинул ноги на стол, попивая кофе. Мэтт нависает над экраном, нахмурив брови, и, без сомнения, наблюдая за своей новоиспечённой женой, наполненный страхом и ожиданием. Какая же дерьмовая команда занимается этим. Глупый Ваймак, — подумал он и направился к большим серым дверям. Эндрю был готов ко всему, что на него обрушится, когда распахнул двери в комнату для допросов. Он даже отпихнул зашипевшего Нила, проигнорировав его слова о том, что они напарники, потому что у него действительно не было времени разбираться с ним прямо сейчас, все эти большие карие глаза и глубинное понимание, мать его. Он слегка вздохнул из-за раздражения, закрывая за собой дверь так легко, как только мог. Он не был настолько глуп, чтобы просто захлопнуть её, как большинство его коллег. Он проработал в полиции всего год, но за это время успел насмотреться на немалое количество сломанных детей, которые смотрели на него, точнее, смотрели на него через зеркало. Конечно, то, что он теперь офицер, не помогло остановить этот постоянно растущий список. Это питало злобного, мерзкого зверя внутри него, который в подобные моменты просил выпустить его на свободу, чтобы он мог разорвать каждого хищника в клочья. Но его прошлое также сделало его идеально подходящим офицером для подобных случаев. За столом сидела маленькая девочка в рваной и старой одежде. Её колени были подтянуты к груди, подбородок опущен вниз, а взгляд мгновенно переместился на Эндрю. Её карие глаза оказались слишком острыми для столь юной особы. Серое одеяло было обернуто вокруг её плеч, а в руках она держала кружку с дымящимся напитком. Рене присела рядом с ней, тихонько разговаривая, а Дэн примостилась слева от неё, но девочка игнорировала их обеих. Её тело напряглось, лицо старательно оставалось бесстрастным, но нижняя губа всё ещё слегка дрожала. — Эндрю, — поприветствовала Рене и встала на ноги при его появлении. Он быстро кивнул ей, а затем перевёл взгляд на Дэн, которая всё ещё пыталась поговорить с девочкой. — Прекрати душить её, Уайлдс, — процедил он и приподнял бровь в ответ на убийственный взгляд, который она ему послала. Она выглядела так, словно хотела сказать что-то ещё, но явно не собиралась терять свой профессионализм перед ребенком. — Мэдди, это Эндрю, он тоже здесь, чтобы помочь тебе. Ты можешь ему доверять, — мягко говорит Дэн, нежно положив руку на плечо девочки, совершенно не заметив, как та вздрогнула. — Зови, если тебе что-нибудь понадобится. С этими словами она последовала за Рене из комнаты, почти не колеблясь, но всё же оглянулась через плечо, прежде чем выйти за дверь. Давным-давно Эндрю оскалился бы на такое явное проявление недоверия, но сейчас он старается быть лучшей версией себя. Так что он направляется к своему месту в обычном темпе, без излишней «нежности». Он уже чувствовал беспокойство, исходящее от ребёнка: она отказывалась встречаться с ним взглядом. Это никогда не было хорошим знаком, но она, кажется, менее напряжена с ним, чем с девушками. Он садится на стул и откидывается назад, закидывая ногу на ногу. — Как ты предпочитаешь, чтобы тебя называли? Девочка моргает, хмурится, а затем смотрит в пол. Очевидно, уже сочтя его не представляющим угрозы. Эндрю попытался понять, что это значит. Меньше триггеров? Или они касаются другого… — Они только что сказали тебе, — ответила она наконец. Подняв руку вверх, она потянула за свои длинные чёрные волосы, которые были туго заплетены, но некоторые пряди всё равно выпадали. Эндрю постучал пальцем по столу, заставляя её поднять глаза и на мгновение встретиться с ним взглядом. — Я спрашиваю, нравится ли тебе, когда тебя так называют? Она на мгновение открыла рот, но потом пожала плечами. — Я предпочитаю Мэдс. — Хорошо, Мэдс. Есть ли для этого причина? Напряжение в её плечах мгновенно возвращается. Эндрю проглатывает подступающую ярость, потому что то было прозвище, что-то, что они испортили для неё. — Хорошо, — произносит он, хватая ручку Рене и блокнот. Снимает колпачок зубами и начинает писать. Это, похоже, встревожило Мэдс. Она резко вскинула голову. — Я ничего не говорила! — И не нужно было, — спокойно отвечает Эндрю. — Я ненавижу, когда люди называют меня Эй-Джей, и мне не нравятся некоторые другие прозвища, — он предлагает ей правду взамен, прокручивает ручку в пальцах один раз, прежде чем взглянуть на кружку, которую она всё ещё прижимает к себе. Он замечает, что она не сделала ни глотка. — Что ты пьёшь? Мэдс прищурилась, глядя на Эндрю. — Я уже рассказала копам всё, что знаю, обещаю. Могу я, пожалуйста, просто уйти? Эндрю не дергается от её слов, он только тихонько хмыкает себе под нос. — Я совершенно уверен, что это не то, о чём я спросил. Напряжение и тревога, которые кипели под её кожей, наконец, достигли своего пика. Она вскочила на ноги и в отчаянии ударила ладонями по столу. Хотя Эндрю замечает, что дрожь в её губах усиливается, а в глазах появляется блеск. — Я знаю, что ты пытаешься заставить меня доверять тебе, но этого не произойдёт, ясно? Я ничего не скажу, и пошли все к чёрту за то, что обращаются со мной как с ребёнком! Интересно. — Сколько же тебе лет? — спрашивает он, стараясь, чтобы его лицо оставалось такой же безучастной маской, какой оно было до её вспышки. Она усмехается, когда начинают падать первые слёзы. — Мне девять. Но это не имеет значения, потому что папа сказал мне, что у меня старая душа. Я прожила много жизней до этой и все эти истории — часть меня. Папа сказал, что я, возможно, даже старше него, когда дело доходит до сути. Эндрю кивает, встаёт и кладёт блокнот на место. Он протягивает руку, словно хочет положить её на плечо Мэдс, но не прикасается. — Присядь, пожалуйста, Мэдс. Мэдс моргает на него по-совиному: — Почему? — Потому что мне нужно, чтобы ты дышала. Я вижу, что тебе страшно. Мне нужно, чтобы ты знала, что я не буду заставлять тебя говорить мне то, чего ты не хочешь говорить. Единственное, что меня сейчас волнует, это то, в безопасности ты или нет. Это всё, что мне важно, даже если это всё, что ты готова мне сказать. Тогда я сделаю всё возможное, чтобы ты получила то, что тебе нужно. Хорошо? — он сохраняет свой скучающий и беспристрастный тон, но последние несколько предложений говорит чуть жёстче. Он наблюдает, как напряжение начинает покидать её тело, а слёзы капают из глаз всё быстрее, когда она чуть ли не падает обратно на стул. — Спасибо, — говорит он, потому что она сделала то, что он просил. Он тоже садится обратно, убирая свою руку из её пространства, прежде чем снова встретиться с ней взглядом. — Ты в безопасности, Мэдс? Или когда ты выйдешь за эти двери, тебе будет угрожать опасность? Мэдс подавила всхлип рукой. Девятилетние дети могут так много врать, прежде чем сломаются. — Теперь я… Я буду, я обещаю, — она хватается за край стола. — Он просил всех только об одном: чтобы мы все подождали, пока он что-нибудь придумает. Но… но мне показалось, что я видела папиного ангела. Эндрю попытался сдержать гнев, который отразился на его лице; его пальцы сжались на ткани его униформы, нельзя срываться, нельзя, чтобы она снова замолчала. — Ангел твоего папы? — спросил он, и девушка судорожно кивнула головой, вытирая сопли рукавом. — Я… я была так взволнована, потому что папа сказал мне, что его ангел всегда будет присматривать за мной, если с ним что-нибудь случится, и он не сможет сделать этого сам. Скорее всего, отец умер, о матери пока ничего не известно, отмечает он. — Так что я думала, что, наконец-то, увидела его. Но когда я вышла, его там уже не было, я продолжала искать, но… — её плечи опустились. — Я заблудилась и не могла понять, где нахожусь, но потом я нашла свой старый дом. Мне там не нравилось, но я была напугана. Поэтому я пошла туда, потому что именно там я встретила Абрама и подумала, что это мой шанс найти его снова. — Там тебя и нашла полиция, — закончил он за неё. — Тебя вынудили быть здесь, вот почему ты не хотела говорить. Ему не нужно было видеть кивок Мэдс, чтобы понять, что он прав. За столько лет он был глубоко благодарен за лёгкую апатичную маску, скрывающую все его эмоции. Поэтому девушка перед ним не могла видеть ослепительную ярость, которая дышала ему в затылок. — Кто такой Абрам? Мэдс снова подняла взгляд, кровь отхлынула от её лица, оставив его неприятно светло-коричневым. Как будто только сейчас она поняла, что сказала что-то, чего не должна была говорить. Она издала звук, похожий на писк, и покачала головой. — Он не плохой человек, я клянусь. Но у него могут быть неприятности, если я скажу что-нибудь еще. Эндрю хрустнул костяшками пальцев под столом, ох, он уже слышал подобное раньше. — Как это он не плохой? Что он делает с тобой, Мэдс? Ты можешь сказать мне всё, что хочешь. Он не любит манипулировать детьми, но либо так, либо он сам разнесёт город на части, чтобы найти этого «Абрама» и потребовать от него ответов. Его ножи всё ещё теплятся на его коже. Прошло так много времени с тех пор, как он использовал их в последний раз. Но Мэдс говорит не то, что он ожидает. — Он спас меня. Всех нас. Он накормил нас, дал нам одеяла и избавился от матери. Эндрю делает паузу. — Матери? — повторяет он и наблюдает, как в глазах Мэдс растут стены. Женщины, решает он, это и есть триггер. Вот почему она отгораживалась от Рене и Дэн. — Эта мать причинила тебе боль? Мэдс кивает, её губы снова шевелятся. — Она заставляла нас всех делать плохие вещи, — шепчет Мэдс, и только сейчас он замечает, что её дрожащие пальцы покрыты шрамами, а ногти обломаны до неузнаваемости. — Она забрала у меня папу и сказала, что она моя мать. Но это неправда, потому что это не так! Папа очень любил мою настоящую маму, он всё время говорил мне об этом. Но мне приходилось слушаться, потому что я боялась, что она никогда не вернёт мне папу, если я буду плохо себя вести. Эндрю посмотрел на камеру наблюдения, зная, что остальные члены команды смотрят. Он практически видел, как их пальцы быстро печатают на клавиатуре и как они кричат, толкая всех вокруг. — Ты можешь рассказать мне что-нибудь о матери? Хоть что-нибудь? Например, что она носила или как выглядела? — он давит, потому что кто-то должен за это заплатить, кто-то должен страдать. Мэдс пожимает плечами, пытаясь скрыть страх, который овладевает всем её телом при упоминании этого имени. — Ей нравился красный цвет? Она постоянно носила его и заставляла нас носить его тоже. Она также любила ошейники, у каждого был свой. Шейла Джексон. Эндрю не может сказать, что удивлён. Видимо, кто-то уже вынес наказание. Он не может удержаться от лёгкой зависти. — Хорошо, спасибо, Мэдс. Я могу заверить тебя, что ты больше не должна бояться своей матери. Она больше и пальцем тебя не тронет. Мэдс кивает. — О, я знаю! Абрам сказал мне это после одного из моих кошмаров, они всегда были очень страшными. О, и он даже рассказал мне одну историю. Он очень добрый в этом плане, хотя Сэм обычно присматривает за всеми, она тоже довольно милая. Он не пропустил настороженный взгляд, который она бросила на него. Её недоверие к значку на его груди почти вызвало желание сорвать его, потому что её страх был не из-за тех, о ком она рассказала. Он был из-за него. Блять. — Ладно, Мэдс, я знаю, что ты считаешь этого Абрама хорошим человеком. Но мне нужно, чтобы ты рассказала мне о нём немного больше, чтобы я мог сам убедиться, что с ним ты в безопасности, хорошо? Или, что более важно, арестовать нахрен, думает он. Потому что даже если сейчас он «хороший», пройдёт совсем немного времени, прежде чем это изменится. Эндрю сглатывает, сопротивляясь старой панике внутри него и призракам рук, задерживающихся на его коже. — Но у него будут неприятности, — Мэдс говорит мягко, её руки нежно обхватывают кружку. — С ним безопаснее, чем с кем либо ещё. — Нет, — поправляет он. — Со мной ты в большей безопасности, чем с кем либо ещё. Эндрю сжёг бы этот ёбаный мир дотла, если бы это означало спасти ещё одного ребёнка, прежде чем жизнь сломает того навсегда. — Я знаю, ты думаешь, что этот человек хороший, Мэдс, но иногда люди не такие, какими кажутся, я уверен, ты это знаешь. Хорошие люди не прячут группу детей от полиции. Он должен был позвонить нам, чтобы мы могли оказать вам должную помощь. Эндрю ненавидит людей. Он ненавидит то, насколько все жестоки, злы и извращены в корне. Он ненавидит то, что знает, какой именно человек схватил эту девочку. Он ненавидит осознание того, что сидит в комнате, в то время как Бог знает сколько детей находятся в ловушке, в нескольких мгновениях от невообразимого ада. Наполненные надеждой, что они избежали одного кошмара, только для того, чтобы попасть в другой. — Мне нужна твоя помощь, Мэдс. Если Абрам хороший человек, то у тебя нет причин беспокоиться о нем. Она смотрит на него глазами, которые слишком стары для такого молодого тела. Она напрягается и тихо опускает кружку на стол, желание бороться медленно покидает её, и Эндрю ненавидит это, потому что чувствует себя ответственным. — Я буду помогать искать твоего папу, чтобы мы узнали, где он или куда он ушёл. Ты хочешь этого? — спрашивает Эндрю и это возвращает внимание Мэдс. Он видит искру надежды в её глазах, но отказывается позволить этому полностью завладеть ею и полностью уничтожить её, когда новости, которые он принесёт, будут плохими. — Я не могу обещать, что верну его тебе, Мэдс, ты должна это понять. Я лишь предлагаю помощь, чтобы выяснить, куда он отправился, хорошо? Надежда не покидает её лица, она утвердительно качает головой. — Пожалуйста, офицер Эндрю. Я знаю, что папа, возможно, физически ушёл, но он обещал, что всегда будет здесь, — она прижимает руку к груди, и он снова вспоминает главную причину, по которой он решил стать полицейским. Он поднимает руку. — Но в обмен мне нужно, чтобы ты рассказала всё, что знаешь об Абраме и где ты сейчас живёшь, хорошо? Если Абрам хороший человек, то с ним не случится ничего плохого. Это ложь. Он ненавидит лгать, но что-то ещё поглощает его. Мэдс колеблется, едва заметно покусывая нижнюю губу. Она несколько раз открывает рот, чтобы заговорить, но ничего не выходит, но потом она кивает, и Эндрю понимает, что победил. — У него голубые глаза, очень-очень голубые. Но однажды он признался мне, что они ему не нравятся, когда я рассказала, что ненавижу родинку у своей губы, даже если люди продолжают говорить мне, что она красивая. Он сказал, что чувствует то же самое по отношению к своим глазам, но что моя родинка — это часть меня и она не может быть плохой. Голубые глаза. Он пишет это на бумаге перед собой. — Ладно. Это хорошо. Спасибо, Мэдс. Есть что-нибудь ещё? — Э-э… — она нервно перебирает пальцами. — Он часто носит перчатки и закрывает большую часть своего лица при всех. Обычно он всегда одет в чёрное и носит с собой острые ножи, но затем он перестал носить их при нас. Голос у него приятный, как и глаза, но это всё, что мы видим, — она останавливается на мгновение, её глаза опускаются на руки, как будто она смущена. Эндрю чувствует, как больной шип словно режет его изнутри. — Но однажды мне приснился очень-очень страшный кошмар о людях, которые причиняли мне боль. Я проснулась от крика и всего прочего, и тут вбежал Абрам. Он всегда одет в чёрное, и я на мгновение испугалась его, поэтому он снял маску и пообещал, что будет рядом, чтобы защитить меня. Я спросила его, почему он прячется от нас, и он ответил, что не прячется. Просто так было безопаснее для нас, и попросил меня никому не говорить, как он выглядит, — она хмурится, маленькие брови сходятся вместе в замешательстве. — Я не могу… Было очень темно. Мне жаль, офицер Эндрю. Равнодушное лицо, но его сердце колотится в груди, потому что он так чертовски близко, что может попробовать это на вкус. — Ничего страшного, постарайся рассказать мне всё, что ты помнишь. Что насчет его волос? Есть ли у него какие-нибудь выделяющиеся черты, как, например, его глаза. Может быть, что-то вроде татуировки или шрама? Мэдс открывает рот в форме буквы О. — Да! Вообще-то он… За дверью раздался громкий хлопок, который прерывает её. Эндрю мгновенно вскочил на ноги с пистолетом в руках и повернулся лицом на звук. Он сделал шаг назад, пытаясь прикрыть Мэдс своим телом, но девочка уже вскочила со стула и забилась в клубок в углу комнаты. — Дэн, что, чёрт возьми, происходит? — кричит он в камеру, но в ответ получает лишь помехи. Ругаясь себе под нос, он направляется к двери. Он может запереть её и держать Мэдс в безопасности внутри… Слишком поздно Эндрю замечает резкий запах, проникающий через вентиляцию. Его тело слабеет, а хватка на пистолете ослабевает с каждым мгновением. Он едва успевает произнести искреннее «блять», прежде чем пол приближается к его лицу и наступает темнота.

_____________________________

Натаниэль не хотел отравлять газом полицейский участок, но у него уже не было выбора. В тот момент, когда он увидел Мэдс, сидящую в той комнате, её бледное лицо и дрожащее тело, его внутренности скрутило от ярости и страха, потому что сначала он подумал, что кто-то похитил её — или кто-то предал его. Маловероятно, но всегда возможно. У его отца открылись новые вакансии в штабе, так как он недавно заключил сделку с некоторыми местными бандами. Возможно, кто-то из них решил, что работы на Натаниэля больше недостаточно, и начал охотиться на более крупную добычу. Но… нет, Мэдс просто вела себя как обычный девятилетний ребенок и отправилась в погоню за призраком своего умершего отца. Видимо, у каждого были свои особенные проблемы с отцом. После того, как дверь захлопнулась перед его носом, и ему удалось предотвратить надвигающийся приступ паники, он подошёл к монитору, работающему в комнате. Взгляд Дэн был приклеен к экрану, транслирующему то, что Эндрю говорил молодой девушке. Она успела принять душ, — рассеянно заметил он. Это было хорошо. Натаниэль понятия, блять, не имел, как он должен был вымыть тринадцать детей, не имея проточной воды, тем более горячей. Так что Натаниэль со вздохом спрятал Нила подальше, потому что, чёрт возьми, он не позволит раскрыть себя так рано. Но, конечно, это должен был быть его напарник, с его дурацкими умением решить абсолютно любую проблему. Единственный человек во всём участке, от которого он чувствовал реальную угрозу, сейчас сидел в комнате с девочкой, которая могла указать пальцем прямо на Натаниэля. — Почему Эндрю? — спросил он, потому что катись всё к дьяволу. Мэтт, который стоял сбоку от Дэн, резко фыркнул. — Он необыкновенно хорошо ладит с детьми. — Хуёвые люди хорошо понимают детей, которые на полпути к тому, чтобы тоже стать такими же хуёвыми людьми, — Сет добровольно поднялся с дивана, рассеянно потягивая кофе из дымящийся чашки и игнорируя резкий взгляд, брошенный на него Дэн. — Она всего лишь ребёнок, — шипит она, позволяя яду просочиться в свой тон. Но, что любопытно, они ничего не сказали о комментарии про Эндрю. Натаниэль был удивлён, что его разозлило их отношение. Они знали то же, что и он, — что Эндрю вырос в приёмной семье. Этим он поделился с ним во время их новой игры «правда за правду». Эндрю никак не комментировал эту тему, кроме замечания про то, что это было дерьмово. Его лицо выглядело исхудавшим в лучах угасающего солнца того вечера, сигарета догорала в его пальцах, а в глазах плясали призраки и скелеты. Нил ничего не сказал ему в тот вечер, потому что они оба знали, как бессмысленно сожалеть после того, как всё уже произошло. Поэтому, видя такое вопиющее пренебрежение к прошлому Эндрю, не признавая, что он разбудил своих демонов прошлого ради незнакомого ему ребенка, в надежде помочь ей, Натаниэль пришел в ярость. Ему хотелось плеваться огнем, хотелось шипеть на их непонимание и также пренебрегать их историями. Это был бы справедливый обмен, подумал он. Но когда он сжимает кулак, а слова уже находятся на кончике языка, он чувствует лёгкое прикосновение к своему запястью. Это была Рене. Он удивленно посмотрел на неё, на её нежную, но грустную улыбку. Её глаза тоже показались сердитыми, может быть, только на мгновение, прежде чем карие радужки вернулись к своей обычной теплоте. Натаниэль знал, что Рене была бывшей напарницей Эндрю, и для человека, который редко мог сказать о ком-то что-то хорошее, тот по-своему положительно отзывался о ней. Друг, решил Натаниэль. Она была той, кто был другом Эндрю и, возможно, имела внутри тех же демонов. Натаниэль разжал кулак, беря свой гнев под контроль. Он повёл себя глупо, очень глупо, подставив себя под удар из-за человека, которым он должен был манипулировать, чтобы добыть информацию о бандах. Вместо этого он пытался защитить его честь. Даже мать ударила бы его за это. Вздохнув, он снова посмотрел на статичный экран телевизора. Эндрю говорил спокойным ровным тоном, его тело было свободным и не показывало ни малейшего напряжения, которое он, должно быть, испытывал. Нил даже почувствовал небольшой проблеск уважения к своему напарнику, когда тот уговаривал Мэдс успокоиться. Легко создавая комфортную позицию, похожую на ту, что предложил ей Абрам. Легко уговорил её, пообещав лучшую защиту — лучшую сделку. Чёрт, если бы Натаниэль не знал, что у него тринадцать детей, которые всё ещё надеются, что он убережёт их от тюрьмы, он мог бы просто позволить ей всё рассказать. Но копы набросятся на них в одно мгновение, и он знал, что его имя скоро всплывет, видел, как тело Мэдс зудит от желания взорваться. Ему осталось недолго до того момента, когда начнётся обратный отсчёт до его смерти. Поэтому он достал свой телефон и отправил Элисон смс. Нейт: на работе/в полицейском участке, нужен газ, будь здесь через пять минут или пришли кого-нибудь, кто сможет. действуй по протоколу. спасибо. Элли: что??? Элли: Нейт, ты где? Элли: иди нахуй Элли: я тебя ненавижу. Элли: это даже не мой рабочий номер, мудак. Элли: Нейт? Элли: Нейт??? Элли: ТЫ ПРОСТО НЕВОЗМОЖНЫЙ ЕБАННЫЙ МУДАК. ТВОЙ ТЕЛЕФОН ВИБРИРУЕТ. ОБРАТИ ВНИМАНИЕ. Элли: удивлена, что он вообще заряжен. Нейт: хватит терять время, поторопись. Элли: Чарли уже в пути, придурок. Элли: так что соси мой толстый резиновый член. Элли: ок, неважно, будь осторожен, ладно? Нейт: кстати, ты можешь вернуться домой пораньше? Элли: да, а что? Нейт: я тоже собираюсь отравиться газом, так что меня будет немного тошнить. Элли: хаха, отвали Элли: ты не смешной. Элли: Нейт? Элли: Нейт, я не смеюсь. Элли: блять, я пиздецки ненавижу тебя

__________________

Ускользнуть из поля зрения других офицеров никогда не составляло труда. Он сказал Рене, что идёт в туалет и принялся за работу. Его собственной команде не потребовалось много времени, чтобы собраться вокруг участка. Он вставил в ухо наушник, который носил с собой, и услышал голос Чарльза с другой стороны. — Мы закончили. У тебя есть десять минут прежде, чем они начнут просыпаться, босс. Сегодня только Чарльз, ладно, с этим можно было смириться. Его план действий в чрезвычайной ситуации был не самым продуманным, и прижавшись к кабинке туалета, планируя отравить своих коллег газом, он немного волновался, что это не сработает. Неважно, у сына Мясника не было времени сомневаться в своих силах. — Встретимся в переулке, — огрызнулся он. — Понял. Натаниэль вытащил наушник из уха и засунул его в карман. Он надел на лицо противогаз, который спрятал в столе Эндрю несколько месяцев назад. Вышел из уборной, бросив взгляд на камеры, чтобы убедиться, что они выключены. Прижавшись спиной к двери, Натаниэль несколько мгновений разглядывал неподвижные тела офицеров участка. Он почувствовал лёгкое самодовольство от того, что Шина оказалась лицом в своём обеде. Сука. Не теряя времени, он дошёл до комнаты для допросов и распахнул дверь. Проходя мимо заснувшего отряда Эндрю, он мысленно пожалел только Рене. Он подошёл к большой автоматической двери и та открылась. Как раз вовремя, чтобы Натаниэль успел увидеть, как Эндрю падает на пол, а его пистолет с грохотом отлетает в сторону. Он стиснул зубы от досады, стараясь не поддаваться своему телу, стремящемуся подбежать к Эндрю. Мэдс сидела в углу. Её хрупкое тело свернулось в клубок, и он мог видеть, как она дрожит, поэтому он постарался, чтобы его голос был мягким, когда он двинулся вперёд. — Мэдс, это я. Она вскинула голову, уткнувшись лицом в край рубашки, как он учил всех детей на случай, если произойдет что-то подобное. Ну, не совсем подобное. Скорее, он планировал это на случай, если его отец совершит налёт на базу, и Натаниэлю придётся уничтожить его людей, дабы вытащить детей. Но сейчас это тоже сработало. Он не был грёбаным идиотом, у Натаниэля всегда были запасные планы, и пошли все остальные к чёрту, если думали иначе. В свою первую ночь здесь он заставил Чарльза и Сэм подключить рассеиватели к вентиляционным отверстиям, а во вторую — позаботился о том, чтобы спрятать противогаз. Позаботился о том, чтобы пошутить по этому поводу, чтобы, если Эндрю наткнётся на противогаз, он мог улыбнуться, мог рассмеяться, и Эндрю не стал бы задавать вопросов. Он ненавидел, ненавидел это. Отказывался смотреть на блондина, который был без сознания позади него. Мэдс, однако, теперь выглядела так, словно собиралась что-то сказать, и он покачал головой. — Не говори, я должен вытащить тебя отсюда, хорошо? — его голос был приглушен из-за маски, но она всё равно кивнула и поднялась на ноги. Он быстро повернулся к ней спиной и она запрыгнула на него. Как тогда у Джексон, когда у неё была вывихнута лодыжка. Её маленькие ручки обвились вокруг его шеи и она уткнулась лбом в его спину, когда он сказал ей продолжать прикрывать лицо. Натаниэль всегда был быстрым, чем он мог бы гордиться, если бы у него была хоть капля гордости по отношению к себе. Это пригодилось сейчас, когда он бежал наперегонки с оставшимся временем вынужденного сна своих коллег. Он наблюдал за каждой неподвижной фигурой в участке и знал, что у этого будут чертовски неприятные последствия. — Они мертвы? — прошептала Мэдс, прижавшись к его шее. — Нет, Мэдс, я бы не причинил вреда таким людям, как они. Я же говорил тебе, только плохим людям. Она кивнула. Доверие ребенка не должно заставлять его сердце болеть так, как сейчас. Когда он открыл заднюю дверь, Чарльз прислонился к стене переулка с сигаретой в зубах. Его взгляд метнулся к Мэдс, повисшей на Натаниэле, и он облегчённо рассмеялся, бросив сигарету на землю. — Конечно, это была ты, — сказал он, улыбнувшись, потому что, каким бы раздражающим не был Чарльз, у Чарльза всё ещё были три младшие сестры и жажда жестоко убить любого, кто считает, что трахаться с детьми — хорошая идея. Натаниэль передал ему Мэдс. — Я собираюсь привлечь кого-нибудь из полиции, думаю, я смогу убедить кое-кого помочь мне вытащить детей, устроить их в лучшие дома или ещё куда-нибудь. Обсудим это позже, — он поднял руку и снял с лица противогаз, а из кармана вытащил наушник, затем сунул вещи в руку Чарльза. Мэдс нахмурилась, и хотя время Натаниэля сокращалось с каждой минутой, он всё же сделал паузу. — Что случилось, Мэдс? — Эндрю был не прав, — сказала она медленно. — Я знала, что он ошибается. — Что? Мэдс медленно нахмурилась и застенчиво улыбнулась. — Он пытался доказать мне, что ты плохой человек, но я знала, что он не прав. — Ох… — он почувствовал себя так, словно из его легких вышибло воздух. Он был кем угодно, только не… — Спасибо, Мэдс. А теперь идите, вы оба. С этими словами Чарльз отсалютовал ему двумя пальцами, не обращая внимания на резкость в голосе Натаниэля. Он поставил Мэдс на землю, взяв её за руку, чтобы не вызвать подозрений. Натаниэль был занят тем, что пытался сглотнуть комок в горле, пока смотрел, как они уходят. — Я могу попытаться задержать старика как можно дольше, — сказал Чарльз, прежде чем скрыться из виду. — Он будет в ярости. — Не надо, — огрызнулся Натаниэль. — Предоставь это мне, а теперь иди и отведи её в более безопасное место. Он перережет тебе глотку за считанные секунды, не будь ёбаным идиотом. Может быть, хоть раз Чарльз понял смысл сказанного, потому что он ничего не ответил. Натаниэль повернулся, чтобы снова открыть дверь в участок, использовав рубашку как единственную защиту от густого газа. Он надеялся, что не проснется с пулей в голове.

__________________________________

Эндрю Миньярд проснулся оттого, что чьё-то лицо было слишком близко к его собственному. Поэтому он сделал единственное, что умел, быстро отреагировав. Он ударил кулаком вверх, наслаждаясь задыхающимся от боли вздохом, который раздался при соприкосновении с плотью. Эндрю дёрнулся, оттолкнувшись ногами, чтобы сесть на корточки, но из-за головокружения он потерял несколько секунд драгоценного времени. Он очень быстро перестал наслаждаться слабыми ругательствами сзади, когда понял своё невыгодное положение. Вместо этого он развернулся, собираясь бросить через захват того, кто решит, что подойти к нему — это хорошая идея. — Эндрю, ты в порядке, — знакомый голос прозвучал в его голове, когда глаза начали проясняться, и он осознал, что находится в комнате для допросов. Холодная плитка упиралась ему в колени. Он взглянул на Сета, который закрывал лицо: кровь сочилась между его пальцев. — Ублюдок! — крикнул Сет, но Мэтт уже был рядом, слегка спотыкаясь, но всё же сумев оттащить его назад. — Ты сумасшедший ублюдок. — Сет, — Рене, которая стояла позади него, шагнула к нему. Её рука нависла над его плечом, но не коснулась. — Эндрю отключился последним и сейчас, вероятно, решил, что ты нападающий, отступи. — Её слова были спокойными и произнесены обычным тоном, но он не пропустил скрытую за ними угрозу. — Эндрю, я могу помочь тебе подняться? Он ответил жёстким кивком, стараясь не поморщиться, когда она руками обхватила его плечи и помогла подняться на ноги. Его память медленно возвращалась к нему, пока он моргал сквозь туман в своём сознании. Нил, Нил раздражал, Нил всегда был раздражающим, а еще «Red Luxury», звонок, Дэн, свидетель, свидетель…? — Мэдс. Осознание этого пронзило его, как молния. В его апатии появилась редкая трещина, и он оттолкнул Рене, чтобы повернуться к углу комнаты, где она была до того, как он отключился. Его желудок сжался, когда там никого не было - пустое место, которое заставило его внутренности скрутиться от ужаса. — Рене, скажи мне, что она тут, — прохрипел он. Выражение лица Рене было достаточным ответом. Нет, только не снова. — Мне жаль, Эндрю, но мы не… кто бы ни пришел. Я думаю, они пришли за ней. Его ноги снова почти подкосились, а ладони сжались в кулак. Блять, он подвёл ещё одного, подвёл еще одного ребёнка. Ещё один ребёнок должен был умереть. Даже хуже, чем умереть. Он облажался, он облажался, он облажался. Он уже представлял себе её лицо в какой-нибудь газете, большие карие глаза, когда-то невинные, её тело в морге, осквернённое и мёртвое. Потому что Эндрю был недостаточно быстр, потому что он был неудачником, еще одним неудачником… — Эндрю! — голос Рене снова прорвался сквозь вихрь его мыслей и в то же время острая боль пронзила его руку. Он и не заметил, как ударил кулаком по столу. — В таком состоянии ты ей ничем не поможешь, тебе нужно успокоиться. Мы найдем её. — Не говори ерунды, как будто это уже предопределено, — огрызнулся он. — Она собиралась разоблачить того, кто это был, и они убьют её в качестве урока. Рене смирила его пристальным взглядом. — «Не говори ерунды, как будто это уже предопределено» — это то, что ты только что сказал, Эндрю. Они не причинили ей вреда до этого, и нет никакого способа узнать, сколько нападавший знает или слышал. — Они знают достаточно. Эндрю покачал головой, его ногти впились в ладони, пока он пытался успокоить своё тело. Попытался дотянуться до апатии внутри себя и накрыть ею ярость, которая разрывала его по швам. Он делает прерывистый вздох, его тело горит, а разум всё ещё пытается вернуться в строй. — Все отключились? — спрашивает он, когда, наконец, почти уверен, что его не накроет снова. Рене кивает, но не успевает ничего сказать, как через открытую дверь доносится голос Дэн: — Где Нил? Нил. Эндрю резко обернулся на внезапное напоминание о своём напарнике. На мгновение новая мысль овладела и без того перегруженным разумом Эндрю: а что, если они схватили и его? Часть его сказала, что это иррациональная новая мысль. Но это не помешало ему выйти из транса и только ускорить шаг, когда Мэтт резко вдохнул и ответил: — Я не знаю. Он толкнул дверь и ввалился в участок, его глаза сканировали комнату за комнатой, стол за столом. Его сердце колотилось в грудной клетке, и он не мог понять, с каких пор его так чертовски волнует благополучие Нила. Потому что он был его напарником и он не был… Он завернул за угол и обнаружил тело Нила, распростёртое на полу, на полпути из туалета. Кофейная кружка разбилась вдребезги в его безвольной руке — большая часть осколков была на самом Ниле. Его ноги всё ещё оставались за порогом уборной: одна возле раковины, другая чуть ближе к стене. Он выглядел как идиот, как всегда. Прилив облегчения, который почувствовал Эндрю, был тем, в чём он никому не признался бы. Он опустился на пол, смахнув разбитые осколки стекла так быстро, как только мог, прежде чем осторожно просунуть руки под Нила и перевернуть его на спину. Эндрю был почти шокирован тем, насколько лёгким был парень. Как только он расположил его должным образом, он протянул руку и прижал пальцы к пульсу Нила, почувствовав, как равномерно бьётся его сердце. Эндрю судорожно выдохнул, прежде чем пульс ускорился под его прикосновением. Стон, трепещущие глаза и внезапное движение руки к горлу Эндрю — вот что встретило его. Нил двигался слишком проворно для человека, которого только что отравили газом, как он надеялся, в первый раз. Но у Эндрю были подозрения о том, что его партнер может так отреагировать. Поскольку их разговор месяц назад заставил Эндрю поверить, что он не так беспомощен, как кажется. Поэтому он выставляет другую руку, чтобы принять удар на неё. Удар вышел тяжелым, и Эндрю на мгновение оцепенел, прежде чем смог обрести голос. — Нил, это Эндрю. Ты в участке, в Балтиморе. Очевидно, он сказал что-то не то, так как лицо Нила исказилось в ярости. Его ледяной взгляд устремился на Эндрю, а рука потянулась к чему-то, и через несколько ужасных мгновений Эндрю понимает, что Нил вооружен. — Нил, — повторяет он, потому что, если Эндрю плевать на то, вооружен Нил или нет, он знает, что другим нет. — Нил, прекрати, ты в безопасности. Позади него раздаются шаги, а Нил не останавливается. — Нил! Это Эндрю. Ты в безопасности, — шипит он, почти отчаянно. Сопротивление прекращается. Почти так же быстро, как и началось, и Эндрю обнаруживает, что смотрит на Нила, или, вернее, на того, кем Нил был до всего этого. Затем он моргает и в этих ярко-карих глазах снова появляется кролик. Нил возвращается через несколько коротких вдохов, его представление снова возобновляется. Не в первый раз, Эндрю думает: кто ты, блять, такой? Шаги, раздавшиеся сзади, затихают. Нил прерывисто вздыхает, его рука всё ещё крепко обхватывает запястье Эндрю, настолько болезненно, что это заставляет его кости скрипеть. Ещё одно движение, и Нил сломал бы ему руку. В то же время он замечает, что не отпустил Нила, всё ещё цепляясь за его плечо. Их глаза встретились и они одновременно отпустили друг друга. — Ни хрена себе! — Мэтт задыхается. — Нил, ты… Но он не успевает договорить, потому что у него подкашиваются ноги, и его рвёт на пол. Эндрю смотрит на него с отвращением: нехорошо, совсем нехорошо. Но это также означает, что токсины покидают тело. Эндрю оглядывает себя и Нила, но он чувствует себя нормально, и Нил тоже вроде бы в порядке. Но это, вероятно, потому, что они проснулись последними. Звуки сирен мало способствуют снятию растущего напряжения. Поэтому, в последний раз проверив Нила, он встаёт на ноги. Несколько мгновений он бесцельно спотыкается, натыкаясь на стулья и столы своих коллег, пытаясь вернуться на своё место. Рухнув на серый стул с прерывистым вздохом, он борется с нарастающей панической атакой. Ты найдешь ее, дыши, чёрт возьми, просто дыши. Но на него смотрит призрак голубых глаз, голубых глаз слишком маленького ребёнка, которого он обещал уберечь, а его тело нашли через день. Блять, блять, пожалуйста, только не снова. По иронии судьбы, именно записка спасла его от срыва в том месте, где он меньше всего хотел бы этого. Его взгляд зацепился за оторванный листок бумаги, невинно лежащий на его рабочем месте. Он рванулся вперёд, потому что он знал, что его не было здесь раньше, он, чёрт возьми, знал… Он хватает записку, поднимая вверх, и проглатывает желчь, ползущую по горлу. Дорогой офицер Эндрю, встретимся в Самкон-Хилл, сегодня в полночь, у старого торгового центра. Только ты, я буду знать, если ты приведешь кого-то ещё или предупредишь кого-нибудь о том, куда ты направляешься. Думаешь, я шучу? Попробуй. Она в безопасности, и останется в безопасности, с твоей помощью или без, Миньярд. — «Абрам» P.S. — Надеюсь, это достаточно хорошая альтернатива телефонному звонку, извини, просто у меня нет привычки давать свой номер незнакомцам.