«Если бы можно было вырвать из груди сердце и на его место вложить холодную звезду, было бы куда лучше… А подчас и легче…» Эрих Мария Ремарк: Приют грёз.
Итэр не знает, что делать. Точнее знает, но делать этого совершенно не хочет. Он смотрит в тёмные глаза, чьи искры жизни были украдены бездной и просто хочет верить, что Чайлд — бесчувственное чудовище. Убийца. Злодей из детских книг. Но делать это с каждым разом всё сложнее. Рыжий демон с наглой улыбкой, в которую сложно не влюбиться. Самоуверенный и сильный. Таким он увидел его в первый раз. Во второй же, он был неловким, немного ехидным и любопытным. Он лез туда, куда его не просили, и следовал за ним по пятам, предлагая помочь ограбить банк родной страны взамен на интересующую его информацию. Сумасшедший. В третий раз Итэр увидел его жестокую сторону. Гнев одиннадцатого предвестника был подобен урагану. Неуправляемый и сметающий всё на своём пути. Злые слова до сих пор иногда всплывают в воспоминаниях, пробуждая старую обиду. После такого Итэр должен ненавидеть его. Только вот не может. Они оказалась слишком похожи. Оба обмануты Гео-архонтом и Синьорой. Оба одиночки застрявшие на чужой земле и оба готовые отдать все ради семьи, вплоть до жизни. Путешественник никогда не забудет маленького рыжего мальчишку считающего до десяти и истощённого их недавней битвой Тарталью, сметающего стражей руин и превращающего их в нелепые поломанные куклы. Не забудет то, как он позже изнемогающий от боли просил его передать брату игрушку и отвлечь, чтобы малыш не увидел его в таком состоянии. В тот день Итэра тронула эта забота. Это желание предвестника сохранить для ребёнка его хрупкое детство и наивную веру в то, что его старший братик всего лишь обычный продавец игрушек, а не интриган и убийца. В тот момент Итэр увидел настоящего его. И улыбка впервые была искренней. Потом, было чувственное прощание с маленькой рыжей копией предвестника, наивное обещание о скорой встрече в Снежной и клятва на мизинцах. Были сожаления Чайлда о невозможности проводить брата, тихий смех и договор о следующей битве, где на кону будет стоять его честь. Слишком много простого и человечного для опасного монстра. Тем вечером, путешественник увидел совершенно другого Тарталью. Мягкого, немного уставшего, без привычного ехидства, рассказывающего о своей родине и семье. Вот так всё как-то само и завязалось. Вечерние прогулки, посиделки у костра и тренировочные бои каждый понедельник в Золотой палате. Чайлд всегда оправдывался тем, что его сослуживцы невероятно скучны, а после шёл вместе с ним разгонять бандитов с какого-нибудь забытого всеми пляжа. В какой-то момент он и это говорить перестал. Просто встречал их с Паймон у главных ворот и спрашивал, какие на сегодня планы. Это быстро вошло в привычку. Но, доверять всё ещё было сложно. Так, однажды, на одной из дурацких миссий гильдии, за которую никто не хотел браться, они застряли в горах на несколько дней. Запас еды кончался, в пещере было холодно, а костёр совсем не грел. Итэр отдал свой шарф малышке Паймон, чтобы та хоть немного согрелась. Тарталья же тогда, как ему показалось, уснул. В тот момент Итэр позволил себе тихо всхлипнуть. Эмоции рвались наружу не то от усталости, не то от недостатка сна. На миг ему показалось, что они останутся тут навсегда. Что сгинут в этом не прекращающемся буране, и он больше никогда не увидит Люмин. Однако когда на его плечи упал мягкий, кем-то нагретый пиджак, он понял, что ошибся. Чайлд сел рядом, прижимая его к себе. Итэр спиной ощущал, как громко билось его сердце. Оказывается, оно у него тоже есть.«- Расслабься. Я просто хочу помочь. Нам обоим. Ты так стучал зубами, что даже меня разбудил, знаешь ли».
Он до сих пор помнит его сильные, горячие руки. То, как крепко он обхватил его талию, опираясь лбом на его плечо, вновь засыпая. Итэр помнит как у него тогда горели щёки. Как хотелось коснуться мягких, рыжих волос.«- Засыпай, засыпай маленькая птичка. Этой холодной зимней ночью тебе обязательно приснится весна».
Слова сказанные им в полудрёме, видимо, совершенно забывшим кто находиться рядом с ним, остались с Итэром навсегда. Были ли они частью колыбельной, сказки или простым пожеланием перед сном, сказать было сложно. Но с тех самых пор Итэр каждую ночь вспоминал их. Тот раз был первым и единственным, когда они так касались друг друга. Когда кто-то вообще касался Итэра «так». Тогда он понял, как на самом деле изголодался по простым ласкам, по теплу чужого тела рядом. По обычным объятиям. Ему до одури не хватало тактильных ощущений. И нет. Не тех пошлых, голодных и полных необузданной страсти. Тех, что мог подарить любой из его знакомых и совсем не знакомых, кому хватало наглости, разглядывать его обнажённый торс, пытаться коснуться или приобнять. Или пытаться присвоить. Он не вчера родился. Да, он может быть тихий и не любит много внимания. Может немного стеснительный и сдержанный, но он отнюдь не глупый. С Тартальей же, всё было по-другому. Он сам был другим. Взгляд его был любопытным, но не оценивающим. Когда он думал, что Итэр его не видит, то смотрел с какой-то странной нежностью и, с умилением. Словно он маленький, круглый цыплёнок. Иногда это бесило. Чайлд часто шутил, что он такой маленький, что ему бы хотелось Итэра затискать, однако личных границ никогда не переходил. Изредка мог дёрнуть за косу от скуки. Не сильно, лишь только чтобы привлечь внимание, которое так любил. Но в один день он исчез. Просто так. Молча. Не сказав не единого слова в их последнюю встречу. Исчез, оставив на прощание букет из стеклянных колокольчиков, звёздную ракушку и письмо, с обещанием когда-нибудь встретиться. Чайлд ушёл, так же как и появился. Так же, как уходит любой шторм, оставив после себя до странного неправильный штиль. Штиль от которого душа уже отвыкла. Потом… А что потом? Потом Была Инадзума. И Итэр просто потерялся в ней. Он был захвачен происходящим хаосом, в котором, стал не самым желанным участником для одних и главной фигурой для других. И, даже, когда он думал, что всё закончилось, находилась очередная проблема, которую, без Итэра решить не могли. Сначала была Татарасуна, потом Наруками, Ватацуми, Сэйрай и Цуруми. Где-то было сложнее, где-то легче. Где-то он спал не больше часа и то, под открытым небом, а где-то вообще бодрствовал несколько суток, опасаясь за свою жизнь. Но в моменты покоя, хрупкие и желанные, когда он, наконец, мог закрыть глаза не боясь больше никогда не проснуться, Итэр каждый раз повторял одно и то же. Странную фразу, которая почему-то так зацепила.«Засыпай, засыпай маленькая птичка. Этой холодной зимней ночью тебе обязательно приснится весна».
Как бы он не хотел её забыть, но попросту не мог. Всё же забавно, как его враг легко перестал быть тем самым врагом. Он не простил его за то, что случилось в Ли Юэ, но и ненавидеть больше не мог. Сердце слишком болело и ныло впервые дни после его ухода. Хотелось его вырвать и выкинуть, лишь бы избежать этой жуткой, неправильной тоски. Даже шумная фея не могла её прогнать. А после случился лабиринт. И вот они тут. Стоят и смотрят друг другу в глаза, не зная, что сказать. Совсем одни в огромной комнате. Синь Янь, Паймон и их маленького бумажного проводника выбросило из лабиринта, как только они активировали очередной механизм. Теперь они одни и путешественник не знает, что ему говорить. Чайлд наверняка уже слышал о Синьоре. Интересно, что он думает по этому поводу? Винит ли Итэра в её гибели? Да, он часто говорил, что она его раздражает, но они были союзниками. Служили одному делу как-никак. А теперь её нет. — Осторожней! Путешественник не сразу понимает, в какой момент, Тарталья хватает его за руку, пряча за собственной спиной. Он настолько утонул в своих размышлениях, что не сразу заметил митачурла с топором, что подло подкрался со спины, пока они глазели друг на друга. Всплеск воды, жалобный стон зверя и звук секиры упавшей на деревянный пол — это всё, что услышал Итэр. Всего доли секунды хватило, чтобы водяной клинок предвестника вонзился в сердце зверя, разрезая плоть, как раскалённый нож масло. — Здесь не то место, чтобы витать в облаках, приятель, — Чайлд усмехается. — Да и в принципе, тут не стоит долго стоять на одном месте. — Чайлд, я… — Да? Итэр не понимает, что он сейчас хотел сделать. Сказать. Что он соскучился по нему? Узнать почему он исчез? Почему даже не пытался связаться? Сколько вообще он провёл времени в Инадзуме и почему даже не пытался найти? Да и, что он вообще тут забыл? Ведь они уже давно не враги. Точно не после всех совместных приключений. Точно не после той ночи в пещере! Неужели поэтому сейчас ему так обидно? — Ничего, — Итэр поджимает губы — спасибо, что спас. — Да не за что. — Предвестник пожимает плечами. — Будь аккуратнее. А то такими темпами я решу, что ты весь свой боевой потенциал растерял. А это, знаешь ли, будет очень обидно! Аякс беззлобно смеётся, хлопая его по плечу. В один момент, он задерживая руку, всего на пару секунд, словно собираясь ещё что-то сказать, но вовремя останавливает себя. — Нам следует идти дальше. — Итэр старается больше не смотреть на него. — Сам же сказал, что сидеть на месте не самая хорошая идея. — А, что насчёт твоих подружек? — Думаю они найдут нас сами, как только смогут попасть сюда. — Путешественник всё бросает на него взгляд, — Тебя же мы нашли. — И не поспоришь.***
И снова они вдвоём. И снова перед ними коридоры полные монстров и отсутствие времени, чтобы думать. У Тартальи каждое движение. Каждый шаг — смертельный танец. Безумный вальс. У Итэра тоже. Им не нужно говорить, чтобы предугадать шаг другого. Они кружатся в губительном вихре, лишь изредка оглядываясь друг на друга. Там где не успевает предвестник, инициативу тут же перехватывает Итэр. Где электричеству не хватает воды, чтобы захватить как можно больше врагов идеально ловит момент Тарталья. Они прижимаются друг к другу спинами, всего на пару секунд, но и этого хватает, чтобы быть уверенным, что другой всё ещё рядом. Всё ещё живой. Всё ещё сражается. Что никому из них не нужно ожидать подлости со стороны жестоких тварей. Итэр знает, что они защитят друг друга. И от этого спокойно. Сумасшедший бег и безостановочный бой. Алая кровь на клинках, стенах и полу сводит с ума. Сколько они уже сражаются за свои жизни? Пару минут? Часов? Дней? Всё слишком одинаковое, а чудовищам нет конца. Тарталья наслаждается битвой — для него это личный наркотик. Итэр наслаждается их странным союзом, для которого не нужно лишних слов, чтобы понять другого. Только вот силы уже совсем на исходе. Раны после битвы с архонтом не до конца затянулись. Плохо сросшиеся кости всё ещё ноют. Но в этом ведь нет ничего страшного, верно? Бывало и хуже. В разы хуже. Итэр не понимает, когда всё вокруг начинает темнеть. Неужели лабиринт решил усложнить и без того жестокие испытания? Лишить их возможности видеть врагов? Только вот почему-то хватка на рукояти меча тоже ослабевает. Он слышит голос Тартальи но не может разобрать, что тот говорит, что с ним случилось? Почему так хочется спать? Единственное что он видит перед собой в тот момент, обступившую их толпу монстров и напуганные глаза одиннадцатого. Забавно, оказывается грозный Чайлд Тарталья всё же умеет бояться.***
Когда Итэр вновь открывает глаза, вокруг всё тихо. Он укутан в чей-то пиджак и, этот кто-то очень нежно прижимает его к себе. Знакомый запах одеколона и крови будит его окончательно, а стук чужого сердца, совсем рядом нагоняет ностальгию. — Совсем сумасшедший? — Первое, что спрашивает Чайлд, видя, что он проснулся. — Почему не сказал, что ранен? — Я был ранен? — Недоумевающе произносит Итэр, смотря на знакомую красную ткань, туго обкинутую вокруг его бедра. В ней он узнаёт рубашку предвестника. Теперь, правда, бывшую. — Эх, — он устало вздыхает, — Так и знал, что ты без меня расслабился там и всю хватку растерял! Какой позор. — А вот не надо было так исчезать! Не сдерживает себя путешественник. Выходит резче, чем хотелось. Однако Тарталья на это лишь задумчиво хмыкает и замолкает. Итэр не видит его лица, но он нутром чувствует, что рыжий демон сейчас улыбается. — Неужели наш милашка герой по мне соскучился? — Смеётся предвестник — Я так польщён! — Да пошёл ты! Обиженно бросает Итэр, сильнее закутываясь в пиджак. Из-за потери крови его немного морозит. Да и отстраняться он совсем не спешит. Наоборот сильнее откидывается на чужую грудь, заставляя парня сзади ойкнуть. — Теперь узнаю своего приятеля. Тарталья нежно обхватывает его талию, притягивая ещё ближе, хотя куда уж. Итэр жмурится и мысленно говорит себе, что это не правильно. Что так быть не должно. Только вот на сердце всё равно от чего-то радостно. — Тут безопасно. — Замечает предвестник, — Скорее всего нам стоит остаться здесь до появления твоих друзей. Дальше в таком состоянии ты идти не сможешь. — А ты что? — Эй! — Возмущённо фыркает Чайлд. — Я конечно плохой парень, но не настолько, чтобы бросать раненного товарища в месте, где в любой момент может появиться толпа чудовищ. — У тебя, ведь, наверняка тут какое-то очень важное фатуйское дело? Разве я не прав? Зачем возиться со мной. — Не унимается Итэр. — Оно подождёт. — Тут же кидает в ответку Тарталья. — К тому же, ты один здесь не справишься. — Ну не знаю. Раньше же, как-то без тебя справлялся. — Ауч! Как жестоко! И они замолкают. Итэр честно пытается снова уснуть. Только вот никак не получается. Он смотрит на крепкие руки, обнимающие его. На переплетение мышц под светлой кожей. Считает шрамы, что рисунками созвездий рассыпались по предплечьям. Наверняка всё его тело покрыто ими. Путешественник уверен в этом. Вырвать бы сейчас себе сердце, чтобы не думать о том, сколько всего ему пришлось перенести. Сколько кровоточащих ран оставляла ему каждая битва. Как он вообще до сих пор жив? — Итэр. — Тарталья тихо зовёт его. — Ты…ты правда волновался когда я исчез? — Отчасти. — Неуверенно произносит Итэр. Щеки начинают предательски гореть. — Мне… мне очень не хватало тебя и твоих тупых шуток. — Хоть кому-то. — Он сжимает его сильнее. — Спасибо. Я рад это был услышать. — Кстати, насчёт Синьоры. Я хотел сказать… — Я знаю. — Как-то холодно отвечает он. — Если переживаешь, что я виню тебя, то зря. Ты здесь вообще не причём. Она сама знала, на что шла, когда стала предвестником. Так что, давай больше не будем об этом. — Хорошо. И снова тишина. Путешественнику всё это напоминает странный, абстрактный сон. У него столько вопросов, но как назло он не может разомкнуть губ. Столько не озвученных чувств, в которых сложно признаться даже самому себе. Тарталья давно не враг. Но другом назвать его тоже сложно. Приятель, простой знакомый или временный союзник? Тоже нет. Рыжий бес крепко засел в его голове. Как сорняк пустил корни. Только вот Итэру совершенно не хотелось теперь ничего менять. — Почему ты ушёл? — Тихо спрашивает Итэр, не надеясь на ответ. — Почему не сказал ничего? — Мне показалось, так будет лучше. — Он пожимает плечами. — Кому? Итэр резко подскакивает на ноги от возмущения, но тут же падает обратно. Рана даёт о себе знать. Тарталья не теряя ни секунду, ловит его усаживая себе на бедра. Теперь они смотрят в глаза друг другу. — Кому лучше, спрашиваю?! — Итэр не может сдержать эмоций. — Пришёл в мою жизнь, перевернул её с ног на голову, пошатнул все мои моральные устои и ушёл в туман! Неужели забыл, что обещал? Тогда в банке? Когда мы проводили Тевкра на корабль? Ты обещал показать мне Снежную! Помнишь. — Помню. — Он послушно кивает. — Но Итэр, я ведь говорил тебе уже, я злодей и… — Да никакой ты не злодей! — Не даёт договорить ему путешественник. — Так, просто вредная тарталетка с нездоровой тягой к битвам и дурной компанией! Итэр показательно надувает щеки и скрещивает руки на груди, показывая всем видом, что он глубоко оскорблён. — Как ты сейчас меня назвал? — Тарталья не сдерживает смешка. — Сам всё прекрасно слышал! — Кто бы говорил, самоуверенный ты зяблик! — Предвестник довольно скалится, хватая за бока пискнувшего Итэра и прижимая к себе. — Я как лучше хотел! Думаешь я не видел как на нас смотрят? Какими взглядами? Спаситель Ли Юэ и враг народа номер один вместе гуляют по ресторанам, шутят, гоняя местное ворьё и рушат постройки несчастных хиличурлов! — И что из этого? — Ты не слышал, что они начали говорить о тебе за спиной. — Тарталья качает головой. — И если за себя мне было плевать, то вот ты — другое дело. Мерзкие торгаши словно в один миг забыли, кто спас их шкуры. Сейчас мне кажется, что стоило их просто тогда убить. Слухов стало бы точно меньше. — Чайлд. — Да и в конце концов, ты просто заслуживал большего, Итэр. — Он утыкается путешественнику в плечо. — Вокруг тебя вечно кто-то вьётся. Например, этот чёртов, одноглазый павлин. Если встретимся, точно все перья повыдёргиваю. — Бедный Кэйя. — Просто он так бесит! Все эти его милые записочки, цветочки в конвертах, мол «презент для милого друга» или «В Мондштате без тебя слишком тихо», или «Дилюк по тебе соскучился». - Тарталья возмущённо всплеснул руками, — Он-то тут ещё причём?! Предвестник глубоко вздыхает, пытаясь успокоиться, в то время как сам путешественник последних сил пытается не рассмеяться в голос. Тарталья такой… Такой Тарталья. Итэру до сих пор не понятно, как в одном теле может уживаться бессердечное чудовище, живущее битвами и вот это вот улыбчивое и шумное создание. — Признайся честно, — Чайлд подозрительно прищурился, — этот внебрачный сын заоблачного перца, тоже на тебя глаз положил? Нет. Ну точно. Тут хочешь — не хочешь, а задумаешься о том, « А не прижать бы разок эту куколку к ближайшей поверхности?» — Чайлд! Не особо задумываясь, Итэр уже было хотел влепить наглецу не слабую затрещину, однако его руку тут же перехватили. Лучник усмехнулся, когда парень, явно не рассчитывавший такое, замер. Предвестник прикоснулся губами внутренней стороны запястья, где сквозь тонкую кожу был виден рисунок из переплетения вен и, лишь после отпуская удивлённого путешественника. — Но они хотя бы, в отличии от меня, не пытались разнести город к чертям со всеми его жителями с помощью древнего божества. Не говорили того, что сказал тебе в гневе я. Не причиняли боль и не обманывали. — Чайлд, тогда мы были лишь незнакомцами, которых случайно свела судьба. — Путешественник устало вздохнул. Предвестнику не стоило знать, насколько сильно на самом деле задели Итэра его слова и действие в тот роковой день. Только не сейчас. — И никто из нас в этот город не пришёл просто так. И у меня, и у тебя была конкретная цель. Только вот я случайно стал препятствием на пути к твоей. Тем, кто пустил коту под хвост все твои планы. Ты просто был зол. — Знаю, но с тех пор как мы сблизились, это не давало мне покоя. По сути я был готов убить тебя в тот день, а ты всё равно мне помог. Ты заботился о Тевкре, не требуя что-то взамен. — Чайлд нахмурился. — Хотя, ты всегда такой. Слишком добрый и мягкий. Но мне эта черта сразу понравилась. В этом есть своя прелесть. Он нежно коснулся губами шеи, оставляя на ней невесомый поцелуй. Итэр вздрогнул от неожиданности, но не отстранился. Он не хотел рушить столь хрупкий момент. Он желал этого слишком долго, пусть и признался себе в этом только сейчас. — После нашей битвы, ты не покидал моей головы. Словно приворожил. Я захотел узнать о тебе больше. И узнавал. С каждым проведённым днём вместе мне открывалось всё больше нового о тебе. — Он усмехнулся — Правда, моим товарищам это не нравилось. Они думали, что сблизиться с тобой — это мой план. Что вот-вот, и я перережу эту нежную шейку. Он снова целует. Аккуратно, мягко, словно дразнит. Итэр доверчиво подставляется под чужие ласки, позволяя на миг закрыть глаза, но тут же вздрагивает и замирает от ощущения острых зубов на кадыке. Не сильное давление будоражит до чёртиков. Кажется, ещё немного и они вопьются ему в горло, пуская кровь. Так вот как чувствует себя мышь в кошачьих лапах? — Но только вот я уже не мог так поступить.- Тарталья отстраняется. — Да и, знаешь ли, ненавижу такие грязные приёмы. Играть роли так утомительно, а вот честная битва насмерть куда лучше. Наверное, поэтому некоторые предвестники на дух меня не выносят. Как думаешь, м? Он звонко смеётся, откидываясь спиной на старый ящик и с вызовом глядя на Итэра. Но есть в этом смехе что-то не правильное и фальшивое. Болезненное. Счастливые люди так не смеются. А путешественник молчит и не знает, что ему следует сказать теперь. Что сделать. В голове улей жужжащих пчёл из мыслей и он не понимает, как их успокоить. Итэру хочется злиться, кричать и плакать одновременно от обиды и гнева. — Поэтому я и решил уйти. — Тихо произносит предвестник. — Мне казалось, что так будет правильнее. Что ты сможешь забыть меня и жить себе спокойно, а я снова вернусь к своим злодейским делишкам. Такой был план. Он пожимает плечами. Итэра аж передёргивает от этого. Внутри начинает разгораться пламя чистого гнева. Как он вообще может так легко относиться к этому? — А что дальше? — Сдерживаясь из последних сил, спрашивает он. — Ты так спокойно принял это? Неужели так просто взять и стереть всё из памяти? Забыть? Или я настолько мало для тебя значил? — Не неси чушь! Тарталья чуть ли не подскакивает в гневе, но вовремя вспоминает, что Итэр сидит у него на руках и чуть успокаивается, делая глубокий вдох. — Я думал о тебе каждый день! О том, правильно ли поступил, оставив тебя одного и, даже не объяснившись. — Он кривит губы в болезненной усмешке. — Но поздно уже было что-то менять. Да и знаешь, как говорил засранец Дотторе: для плохих парней хорошего финала не существует. — Идиот. — Шепчет в ответ путешественник, качая головой. — Самый настоящий идиот! Сложно было понять, о ком говорит Итэр. В этот момент его гнев просто сошёл на нет. Он просто берёт Тарталью за плечи, несильно встряхивая. Это уж лучше, чем ударить. А путешественнику ох, как сейчас этого хочется. Первый раз, то он его руку перехватил. — Я ведь так и не смог. Не сумел забыть тебя. Ночами спать не мог, пытаясь понять, что не так сделал? В собственных чувствах, как муха в паутине запутался! Так что не работают твои планы. С первого раза нужно было это уяснить. — Ого. — Ого? — Итэр начина снова начинает беситься. — Это всё, что ты можешь сказать. Серьёзно? — Нет. — Чайлд довольно скалится. — Ещё могу помочь выпутаться из той «паутины мыслей». — Он по-хозяйски устраивать руки на чужой талии. — Ну, в качестве извинений. Правда, не в этом мрачном подвале. В синих глазах лучника блестит лукавый огонёк, заставляя Итэра сдаться, меняя гнев на милость и тихо рассмеяться. Он нежно проводит руками по крепкой груди, останавливаясь на плечах, а после невинно чмокает в губы, тут же отстраняясь. — Если у меня на твоё: «потом» настроение будет. — Эй! А говорят молния два раза в одно место не бьёт! — Врут. Итэр счастливо улыбается и снова тянется за поцелуем. Сначала слегка касается чужих губ, кусает и просит большего. Запускает пальцы в густые, рыжие волосы и нагло тянет их, когда предвестник сам пускает в ход зубы. — Не дразни меня. — На одном выдохе произносит Тарталья. — Держать себя в руках, с такой красоткой у себя на коленях, довольно сложно. А здесь не то место для таких развлечений, как я уже говорил. Да и ты ранен. — Оу. — Итэр всё же останавливается, не скрывая удивления. — Не ожидал, что ты это умеешь. — Эй! Не сравнивай меня с животным! — Он возмущённо хмыкает — Поверь, контролировать я себя прекрасно умею. Хотя, признаться честно, есть соблазн посадить твою маленькую упругую попку на мой член прямо здесь. Но я всё предпочту разложить тебя на мягкой кровати. Но если ты так уж хо… Ай! Ладно, ладно! Молчу. Чайлд недовольно айкает, когда красный как рак от таких слов Итэр кусает его за плечо. И совсем не важно, что он первый полез его целовать. Говорить такие вещи, как минимум не культурно! И рожа сейчас такая довольная. Он ведь нисколечко не раскаивается за сказанное. Вот точно. — Знаешь, если честно, мне казалось, что я тебя раздражаю. Хотя, твою подружку я точно бешу. Вдруг тихо произносит Чайлд, чувствуя, как путешественник, делая вид, что он ужасно оскорблён похабными предложениями Чайлда, наконец, устраивает голову у него на груди. — Скорее, я просто относился к тебе с опаской. — Хмыкает в ответ Итэр. — Знаешь ли, не каждый день человек, который, собирался оторвать тебе все конечности, оказывается не плохим парнем и даже предлагает перемирие. А насчёт Паймон — она просто волнуется. — Понимаю. — Он аккуратно обнимает Итэра. — У меня предложение. Давай как закончим с этим лабиринтом и разберёмся с твоей травмой, сходим на горячие источники? Или в ресторан? А может лучше всё вместе? Итэр улыбнулся. Он смотрел на него из-под опущенных ресниц, такого счастливого и увлечённого. Даже не думающего о том, что они могут тут умереть. Нет, он даже мысли такой не допускает. Как и сам путешественник. Они обязательно выберутся из этого места. А потом будут гулять по Инадзуме с утра и до позднего вечера, наслаждаясь вкусной едой и временем проведённым вместе. По крайней мере, звучит это очень красиво, да только вот, как быстро это счастье закончится? В какой момент он снова проснётся один? — А потом можно будет снять номер, и тогда я… - Чайлд. — Тихо зовёт его Итэр. — Ты ведь снова уйдёшь, да? Последние слова он произносит, даже не шёпотом — одними губами. Он уже знает ответ на этот вопрос. Но, надежда ведь должна умирать последней, разве не так? — Итэр. Чайлд ласково касается золотых волос. Путешественник закрывает глаза, чувствуя, как сильно бьётся в груди так надоевший комок мышц, без которого, наверное, было бы легче. — Мне придётся, рано или поздно. Сам ведь знаешь. - Знаю, но — Итэр сглатывает, — но я так не хочу этого. — Оу, поверь, я бы многое отдал, чтобы составить тебе компанию в твоих приключениях –предвестник улыбается — Да и приглядывал бы за тобой, а то день только начался, а ты уже вляпался в очередную проблему. Эй, не кусайся! — Просто я не хочу снова проснуться в одиночестве. — Тихо бормочет Итэр, но Чайлд его прекрасно слышит. — Обещаю, я больше так не поступлю. — Он пальцем рисует крест в области сердца. — Клянусь, оставаться с моим солнышком в Инадзуме, так долго, как только смогу. — Чайлд, какое ещё я тебе солн… — А когда придёт время уходить, — он не дал Итэру закончить — я больше не буду решать за нас двоих. Не буду убегать. Тарталья мягко касается его подбородка заставляя взглянуть на себя. Он касается чужих губ в лёгком, невинном поцелуе, который слишком быстро перерастает в страстный и несдержанный. — Помни, теперь ты никуда не денешься . — На одном выдохе произносит он, отстраняясь. — И, как бы всё не сложилось, я буду рядом. Ты ведь познакомишь меня со своей сестрой, когда найдёшь её? Договорились? — Конечно. — Итэр уверенно кивает, не пряча радости. — Спасибо, Чайлд. Тихо шепчет Итэр и закрывает глаза. Эмоции становиться сдерживать сложно. Он тихо всхлипывает. Да, он обязательно познакомит их с Люмин. Скорее всего, он ей тоже понравится. Он думает, что они смогут найти общий язык. Правда придётся потерпеть её колкие шуточки, и напоминание о том, как Итэр зарекался никогда не влюбляться. Сон медленно утягивает его в свои объятья. Видимо кровопотеря более серьёзная, можно предположить. Если уж даже это утомило его настолько, что он начал опять вырубаться. Надо же было так утонуть в собственных мыслях, чтобы не заметить раны. Да ещё и в таком опасном месте. — Поспи немного. — И снова объятия и нежный поцелуй в макушку. — Тебе стоит отдохнуть, а я посторожу нас. — Засыпай, засыпай, — с улыбкой произнести Итэр, — маленькая птичка. Так ты мне тогда сказал. — Запомнил, что ли? — Удивляется Чайлд. — Удивлён. — Что это значит? — Ничего особенного, на самом деле. Мне мама просто в детстве однажды колыбельную спела. — Тарталья хмыкнул. — Тогда зима выдалась особенно жестокой. Несколько дней подряд бушевала сильная буря. Из дома было не выйти даже за водой. В одну из таких ночей я просто не мог уснуть. Я боялся, что это никогда не прекратится. Сейчас точно не могу сказать, что именно меня так встревожило, я ведь был ребёнком. У взрослых и детей разные страхи. Скорее всего, я думал, что буря будет вечной. Что мы обречены быть погребёнными под снегом и о нас никто не вспомнит. — Жуткие мысли. — Я всегда был странным ребёнком. — Он тихо рассмеялся. — Тогда она мне её и спела. Сейчас я, конечно, большую часть забыл, но вот эта фраза запомнилась мне надолго. — И почему же? — Она полна надежды. Чайлд замолкает. Он делает глубокий вдох и Итэр чувствует, как вздымается его грудь. Видимо он думает, что ещё можно сказать. Что добавить, чтобы не показаться слишком сентиментальным, ведь для того образа, который он создал, это совершенно не подходит. Только вот, ему нравится такой Чайлд. Именно такой. Высокий, красивый, с наглой ухмылкой и крепким телом покрытым множеством грубых шрамов. С россыпью веснушек на плечах и глубокими, тёмно-синими глазами, которые многих пугают своей пустотой. Ему нравится его открытость, буйный нрав, безбашенный характер и жуткая целеустремлённость. А ещё ему нравится то, что под всей этой маской скрывается живой, пусть немного странный, но человек. Со своими страхами, ворохом мыслей и тревогами не дающими спать. И Итэру безумно нравится, что он один из немногих, кто знает это. — Я понимаю, о чём ты. — Итэр мягко улыбается, целуя чужие ключицы. — Иногда надежда единственное, что у нас есть. Единственное, что придаёт сил, вставать по утрам и двигаться дальше. — Эй, просил же не дразнить. — Чайлд сдержанно смеётся. — Просто в тот момент, мне показалось, что тебе это было нужно. Да и не хотелось оставлять тебя наедине с тяжелыми мыслями. — Я рад, что ты тогда был рядом. — Я тоже. Теперь отдыхай, а то выглядишь так, будто вот-вот вырубишься. — Он обнимает Итэра крепче, удобнее устраиваясь на полу. — Я пригляжу за обстановкой, можешь не переживать, лучик. — Дурак. — Пряча улыбку, бурчит Итэр. — Но, спасибо. Ещё раз. Путешественник, наконец, уверенно закрывает глаза, чувствуя под собой горячее живое тело. Улыбается от тихого, но безобидного ворчания предвестника, который обещает припомнить ему это, как только они выберутся отсюда. А они обязательно выберутся. Итэр в этом уверен. Они ведь теперь вместе. Он прижимается крепче, обхватывая руками мощный торс, чтобы случайно не соскользнуть во сне. Хотя, скорее всего Тарталья и так не даст ему это сделать, вон, как крепко держит. Интересно, как он будет объяснять это Паймон и Синь Янь? Фея скорее всего будет кричать и протестовать требуя от Чайлда клятвы, что он ничего с Итэром не делал. Что не заморочил ему голову. Путешественник улыбается. Он ещё помнит, когда они только начинали общаться, он вечно подшучивал над маленькой феей, а та в свою очередь была не прочь подстроить какую-нибудь гадость предвестнику, безобидную, но всё же. Например, лягушку за шиворот. Правда сваливала это всё потом на Итэра. — Кстати, зови меня Аякс. Это моё настоящее имя. Слышит напоследок он тихим шёпотом, перед тем как окончательно провалиться в сон. Чувствует, как волос касаются чужие губы, словно говоря в этом немом жесте о доверии и любви. Им больше не нужно, что-либо скрывать или чего-то бояться. Даже самих себя. Собственных чувств. Итэр знает, чтобы не произошло — они обязательно отыщут друг друга. Даже если их дороги разойдутся, они всё равно будут искать встречи. А когда наступят тяжёлые времена, они будут на одной стороне. Он в этом уверен. Уверен в Аяксе.«Засыпай, засыпай маленькая птичка. Завтра обязательно наступит весна».