Революционер

Впрочем… Можно было подождать и ещё чуть-чуть. Сказать, что высохший древний домик сгорел быстро, — ничего не сказать. Даже посреди пустыни, где время растягивалось до бесконечности и каждая секунда отдавала привкусом часа, а каждый час — сутками, домик сгорел по моим ощущениям за полчаса. Ну, точнее как «сгорел». Он перестал посылать в небо нужный мне сигнал, хотя чёрные тучки ещё долго висели над моей локацией, а белый дым от пепелища развеивался буквально за несколько секунд. Подцепив с собой раскладной стул, чемодан и химический генератор воды из вертолёта, я прошёлся вдоль деревушки и довольно быстро нашёл другой домик на высохших стропилах которого лежали изрядно высушенные и разлохмаченные временем и песком листы какого-то прорезиненного говна. Идеально. Немного обыскав домик на предмет съестного и питьевого и снова ничего не найдя, кроме огромного пляжного зонтика в подсобке, я просто бросил пару зажжённых спичек в комод с истлевшим тряпками. И ещё с полчаса наслаждался чёрным столбом дыма, уходящим в небо. На этот раз крыша была из каких-то современных, по меркам апокалипсиса, материалов и довольно долго сопротивлялась горению — нещадно чадила, плавилась, обтекала стены и мерзко воняла. В какой то момент мне показалось, что она сейчас зальёт и затушит пожар, но когда она занялась — ох, это было что-то с чем-то. Но и тут всё прогорело довольно быстро. Потягивая через длинный силиконовый шланг живительную влагу под зонтиком, рядом с горящим зданием я выждал где-то с час перед тем, как поджечь следующий, заранее найденный и обысканный дом. Логика у меня была несложная: завидев на посту дым, наши армейские ребята могли совершенно спокойно решить — ну горит и горит, чего суетиться. Завидев второй, местные наверняка бы напели им что-нибудь из разряда «горит тут целыми деревнями», так что второй пожар, образовавшийся из первого, — это ничего необычного. Но вот третий сигнал, да ещё и спустя какое-то время для них бы стал предметом уже куда более жаркого обсуждения. Я был более чем уверен, что кто-нибудь из моих друзей или просто ответственных товарищей вроде того же Молотова или Шанни могли догадаться, что лейтенанты, даже вывалившись из поезда, не пропадают просто так. Поэтому я с удовлетворением заметил небольшое клубящееся облако пыли — явный знак приближающейся машины. Я удовлетворённо сделал глоток из трубочки и расслабленно откинулся на жалобно скрипнувшую спинку раскладного стульчика — я почти дома. С характерным визгом задушенного бензинового мотора и знакомым воем раздатки ко мне подлетела и, характерно закозлив, встала с режущим уши скрипом колодок побитая жизнью военная «Нива». Но, когда лязгнул замок двери и с омерзительным скрипом пассажирской двери передо мной предстал боец в экзоскелете, я растерялся: — Чак?! Лис был в новенькой силовой броне, комплект которой показался мне до боли знакомым — и тут же я понял почему! Это же была моя броня, купленная за деньги Добба! Возмущаться, впрочем, не было никаких сил — потянув ещё раз через трубочку воды из гуська канистры, я схватил чемодан и медленно, если не сказать вальяжно, прошёл к машине. На передних местах сидели ещё двое служивых, но явно не нашей летучей дивизии, а местные. У них не было даже нашивок. — Я же говорил, это не спроста, — с нескрываемой гордостью сказал лис двум сопровождающим. — Кто это? — спросил его пассажир на переднем сиденье. — Лейтенант, — сказал он, отдав мне честь. — Рядовой, — приветствовал я его, салютовав ему в ответ. — Товарищи. Смотрю, мой «дымер-такси» прибыл? — Ха, — тут же ответил мне Чак, — можно и так сказать! — Что вы здесь делаете? — спросил меня местный вояка, судя по погонам — кто-то из сержантского состава, что сразу дало мне кое-какую-власть. — Жду, — спокойно сказал я. — Чего? — снова поинтересовался сержант. — Спасения своего! — не выдержал я. — Можно мне уже залезть или вы так будете бензин жечь? Койот вылез, позволяя мне более-менее культурно отодвинуть его кресло и залезть назад к Чаку. Я тут же развалился на заднем диване и закинул чемодан в багажник. — Пожрать чего-нибудь есть? — Есть пара батон… — начал было лис, но я его перебил и молча протянул в его сторону раскрытую ладонь. Лис немедленно сунул мне пару каких-то брикетов, завёрнутых в плёнку, а койот как бы между делом похлопал водителя-пса по плечу и велел править до базы. Я же начал запихивать в себя живительные калории, тем более что у Чака нашлась и фляга воды — чистой, свежей воды, которую, впрочем, из-за напитости я растянул почти на всю поездку. Но в процессе у меня образовалась к нему несколько вопросов, и когда тело, распробовав и рассовав по закромам белки, жиры и углеводы, более-менее ожило, то первым вопросом было: — Почему ты в моей броне? Чак, уже было расслабившийся полученной за моё спасение амнистии, тут же поник: — Это не ваша, товарищ лейтенант. — Ага, а чья тогда? Я всего два таких комплекта видел. Точнее, покупал. — Это Добба, — неохотно пояснил Чак, сникнув ещё сильнее. И я сразу понял почему и сменил гнев на милость. Ведь почти всё время, пока я брёл по пустыне, моё сознание осознанно или не очень, блокировало тот факт, что в крайний раз когда я видел своего лучшего друга, он находился в крайне тяжёлом положении. И помочь ему я уже не мог. — Что с ним? — спокойно спросил я. — Он жив, — тут же заверил меня Чак. — Как он сам шутил, там ковки на пятнадцать минут, а слесарки на пару часов… — Он усмехнулся, но немного нервно, поглядев на меня, не оценившего шутку, и продолжил спокойно: — Рана была тяжёлой, но всё поправили. В Красноярске нашли специалиста по киборгам вроде него, и он восстановил электронику, а вот систему мышечного усиления Добб починил сам, придя в сознание. Осталось только изготовить новые пластины… той брони, что была у него под кожей. И как бы всё. Я слушал рассказ лиса, раскинув руки на заднем сиденье, и с виду был спокоен, однако мне было достаточно слов «он жив». Всё оставшееся время я убеждал себя, что то, что случилось, — моя вина. Но Чаку об этом я рассказывать, разумеется, не стал. — Звучит обнадёживающе, — улыбнулся я и вернулся к прошлой теме: — И ты взял его броню на погонять, пока он ковырялся у себя в собственных кишках? — уже немного строже сказал я. — Он сам мне её отдал, — уверенно сказал мне Чак, заглянув прямо в глаза, чтобы я сразу понял — не врёт. — Отдал и сказал, чтобы я сделал всё возможное для того, чтобы найти вас, товарищ лейтенант. Я улыбнулся чуть откровеннее, чтобы бывший бандит хоть немного остудил тот накал пафоса, с которым он заговорил, и это сработало. Тон Чака тут же сменился на довольный, весёлый и даже по-детски восторженный. — Он сказал, что хрен вас кто удержит и убьёт и что вы без мыла как змея… — Всё-всё-всё, — перебил я его. — Я понял, что он там про меня говорил. Тебе хоть немного помогли? — Да как же, дождёшься от них, — махнул лапой Чак. — У них «ситуация» на мосту через Енисей. — Что за ситуация? — Не знаю, я вас искал, — признался Чак, но в наш разговор вклинился койот с переднего пассажирского сиденья и доложил по форме: — Группа террористов захватила единственный в этом районе железнодорожный мост через Енисей! Его держат заминированным и требуют от вашей армии отдать им весь вагон с вооружением и боеприпасами! — Хрена себе, — искренне удивился Чак. — Оптимисты, — согласился я и обратился к сержанту: — Но, кажется, я знаю, кто это. Можем сразу к ним поехать? В ответ наш водитель усмехнулся: — А там мимо и не выйдет! С этими словами мы съехали с обочины остатков дороги и вывернули в сторону пересохшего русла Енисея. В начале манёвра нас хорошенько встряхнуло, словно «Нива» забилась в эпилептическом припадке, но затем, когда кончились пятна остатков асфальта, ехать стало полегче, так что водитель поддал газу. Постепенно степь переросла в поля с очень редкой растительностью, потом начали появляться деревья, и в конце концов пересохшее русло через Енисей окружили самые настоящие деревья, поддерживающие своими корнями берега некогда величественной реки. Об этом её свойстве — величии — тоже было что сказать, потому что с каждый пройденным километром речка-вонючка становилась всё больше, пока заплесневевшая гладь воды не стала шириной с пару-тройку автомобильных полос, из-за чего ехать становилось немного сложнее: русло то и дело теснило нас к берегу и древний внедорожник начал часто зарываться в песок. При появлении на горизонте огромного железнодорожного моста пёс-водитель не справился с управлением, и машина увязла в жидкой грязи. Воя раздаткой, авто надёжно село на пузо, отчаянно вращая в жидкой грязи всеми четырьмя колесами. Первой идеей было извлечь авто при помощи доспеха, надетого на Чаке, но против встал водитель «Нивы». — Она и так на ладан дышит, и дно переварено, а он её просто сходу поломает! — Да и доспеху жидкая грязь не полезна, — поддакнул Чак. — Лучше так дойдём. — А на машине не проще? — не понял я. — Пять минут тащим, остальное едем. Не? — Так мост захвачен — нам в любом случае в обход ехать, а так мы просто напрямую дойдём. Приняв этот аргумент, мы с Чаком оставили местных бойцов спасать «Ниву» из ила, а сами двинулись к мосту пешком. На протяжении всего пути Чак выпытывал у меня о приключениях после «десантирования» с поезда. Я честно описал бо́льшую часть событий, но ни про мародёров, ни про вертолёт я не проронил ни слова. Это следовало хорошенько обмозговать, прежде чем сообщать вообще кому-либо; и, если уж на то пошло Чак менее всего подходил для того, чтобы делиться подобной информацией. Однако, глядя на ажурную махину моста, я задумался: что делать, если «ситуация», которую разгребает Молотов, связана с теми ребятами, у которых я «гостил»? Вулин ещё при мне звонил кому-то и, несмотря на всю свою привычную миролюбивость, кому-то что-то приказывал на повышенных тонах. Именно приказывал. Как говорится, случайности не случайны. Путь по остаткам русла был грязен и скользок, ил мерзко вонял. То тут, то там торчали какие-то остатки металлоконструкций — то ли бывших тут с войны, то ли ещё раньше. Слева, вдалеке, виднелись ржавые остовы пары речных судов, а где-то посередине бывшего фарватера из грязи торчало что-то типа ограды, которая при рассмотрении оказалась погребённой в грязи баржей. А справа от нас возвышалась конструкция железнодорожного моста. Мы с Чаком переглянулись и двинулись вперед. Сначала казалось, что ничего страшнее, чем перепачкаться в вонючем иле, нам не грозит, однако очень скоро стало понятно, что это не так. Чавкая по дну реки, я чуть не растянулся в иле и тине, споткнувшись о тонкую синтетическую сеть, подло притаившуюся в грязи. Матерясь, я выбрался из этой вонючей ловушки и двинулся было дальше, но тут же попался в точно такую же сеть. Через какое-то время я понял, что это тонкое, не гниющие, усеянное чешуей и костями погибшей рыбы нейлоновое говно тут повсюду. Причем Чак от них не страдал: броня рвала тонкий нейлон, как туалетную бумагу. Броня, блин, моего самого большого друга. И вообще, если чего-то на дне было больше, чем сетей, то это шин и покрышек — характерные, покрытые илом и песком бублики лежали и торчали тот тут, то там. Но они, в отличие от сраного нейлона, хотя бы не мешали идти. Выбираясь из очередной сети, я раздражённо покосился на мост — наверное, я представляю для подопечных Вулина презабавную картину. А в том, что это подопечные Вулина, а не просто рейдеры, я уже почти не сомневался. Обычные рейдеры уже бы по нам стреляли. Однако уже к середине моста я был изрядно затрахан — просто поразительно, насколько дно реки было засрано нейлоном. Наконец я не выдержал: — И зачем людям было столько сетей? Ведь, судя по кучам чешуи и костей, их никто не доставал. — Не знаю, — покачал головой Чак. — Наверное, такие вещи были очень дёшевы, и если они теряли сеть, то просто брали новую. — Дебилы, — мрачно констатировал я. — Неудивительно, что они в конце концов свалили и оставили нас тут всё разгребать. — А мне кажется, — вздохнул лис, — что они оставили, нас как эти сети. Им было просто похер, что с нами будет. Я удивлённо покосился на рыжего — честно говоря, я не ожидал от него такой трезвой и, в каком-то смысле слова, философской мысли. Хотя, конечно, сравнение с вонючим забытым нейлоном было неприятным. Обогнув остов десяти-одиннадцатиметрового катера, увешанного всё теми же вездесущими сетями, и перебравшись через вонючий проток русла по крыше кабины — то ли «Зила», то ли «Урала», мы вышли к середине моста. Здесь мы с Чаком огляделись — на мосту мелькали фигурки захватчиков. Оружия и вправду видно не было, поэтому я решил подойти поближе к опорам — снизу, вдоль моста, было видно что-то типа наезженной колеи, а это значило, что хотя бы там не будет блядских сетей. Конечно, рейдерам на мосту будет проще в нас попасть, но нейлоновые «растяжки», спрятанные с грязи, уже довели меня до озверения. Опять же, я успокаивал себя тем, что можно будет, если что, укрыться под полотном моста, а не торчать посреди грязи, как муха на клеевой ловушке. Однако сверху на нас поглядывали довольно равнодушно — ползущие по грязи, мы явно не представляли угрозы. На нас просто то и дело кто-то косился. Но не более. А мы, в свою очередь, убедившись в отсутствии угрозы, переключили внимание на преодоление свалки на дне. Так, придерживаясь нейтралитета с морфами на мосту, мы прошли ещё сотню метров — практически без приключений, даже мразотная сетка попалась мне только один раз. И, когда мы огибали очередную бетонную опору, проходя мимо вертикально торчащего из грязи остова трехосного грузовика — видимо, когда-то прилетевшего сюда с моста, — я отвлёкся на его угрожающе нависающую раму. Поэтому я не сразу заметил диверсантку, которая забралась по опоре моста почти под самое полотно. В отличие от Чака. — Эй, а это что?! — И лис сопроводил свой вопрос указующим движением лапы в сторону кошки. Отвлёкшись от живописных останков разбитого грузовика, я не сразу понял, что происходит, а поняв, ударил Чака по лапе. — С ума сошёл?! Но было поздно — подглядывающие за нами рейдеры на мосту заметили движение лапы и забеспокоились, начали метаться по полотну моста. Раздались крики — и я увидел, как диверсантка, упёршись наплечником брони в бетон опоры, вскинула оружие — раздалась серия выстрелов, и на мосту кто-то жалобно тявкнул. Но это не спасало ситуацию — сверху уже орали, поднимая тревогу; план Молотова, а диверсантка, очевидно, была его частью, полетел под откос. А я с Чаком так и замер, вцепившись ему в лапу и непонимающе вертя головой. В чувство нас вернул громкий и очень мощный хлопок — в городе любой взрыв рикошетит от строений, и ты слышишь бас сразу, а в открытом поле, как сейчас, звук просто уходит, растворяется. Однако моего опыта хватило, чтобы понять — на мосту, возле берега, бахнуло что-то от нескольких десятков килограммов взрывчатки до полутора центнеров. Одновременно пара взрывов разной мощности бахнула слева и справа от нас. Рейдеры подорвали мост. Судя по характерным низкоскоростным хлопкам и мутным белёсым облакам, какой-то самопальной гадостью. От удара конструкцию моста слева от нас встряхнуло на бетоне опор, и вниз перхотью полетели металлические балки. А вот справа — с протяжным воем не выдерживающего нагрузки металла ближайший пролёт сложился в виде буквы «М» и с какофонией металлолома рухнул на дно. Земля под нашими лапами вздрогнула, и это, вместе с жалобным криком диверсантки, вернуло меня в реальность. Обернувшись на крик, я увидел, как кошка, видимо приложившись о бетон головой, теряет сознание и вот-вот рухнет вниз с высоты хрен знает какого этажа. Я бросился вперёд, ещё сам не понимая, что я буду делать: ловить бойца в доспехе, летящего с шестого-седьмого этажа, — безумие. Когда я подскочил к бетону опоры, молясь, чтобы наш пролёт не сложился, как соседний, диверсантка окончательно отключилась и камнем полетела вниз. Я почувствовал, что у меня под хвостом все сжалось. Нас спасли блядские сети. Видимо, когда вода стояла выше, они цеплялись за шероховатый бетон, и когда диверсантка летела вниз, то зацепилась об одну из таких «коллекций». Сети буквально выступили в роли аэрофинишеров авианосца — диверсантка дёрнулась и изрядно потеряла в скорости падения. А ещё это позволило мне успеть поймать её. Однако ловить тело в броне всё равно было неприятно — когда кошка рухнула мне на лапы, я просто физически ощутил, как мой позвоночник послал меня нахуй. — Обалдеть! — выдохнул Чак, когда я опустил находящуюся без сознания Диверстантку на землю. — Сударь, — страдальчески отозвался я. — Вы мудак! Раз в броне, мог бы и поймать её! У меня спина не казённая! — От сударя слышу! — виновато отозвался лис. — Я даже сообразить не успел… — Ну, тогда хоть сейчас не тормози! — огрызнулся я и кивнул на лежащую без сознания диверсантку. — Бери её — и ходу! Чак с готовностью кивнул и, помогая мне подняться с грязи и поднимая кошку в броне, спросил: — Куда? — Подальше отсюда! — торопливо-раздражённо отозвался я и с опаской покосился на мост — сверху с натуженным металлическим скрежетом летели отдельные балки и гулко бумкали о дно реки. — Понял! — торопливо кивнул Чак и, подхватив раненую, поспешил подальше от моста, а я заковылял следом. Теперь уже некуда было торопиться — мосту конец, а значит, и планам Молотова. В подтверждение моих мыслей где-то вдалеке с берега, на котором были наши основные силы, донеслись приглушённые расстоянием трески нескольких очередей. Мы замерли — больше стрельбы не было. Чак выжидательно покосился на меня, и я, пользуясь старшинством, уверенно кивнул: — Вперёд. Мы прошли только полпути. — Думается мне… — вздохнул Чак, делая первый шаг вперёд, — Молотов будет в ярости… — А ведь ты так ему помог! — не удержался я от едкой подъёбки. Лис виновато промолчал. Когда мы отошли на безопасное расстояние, я спросил: — У тебя есть аптечка? — Нет, — удручённо покачал головой лис. Подойдя к раненой, я оглядел её, насколько позволяло моё скудное медицинское познание, — на лбу, слева, кровоточащая шишка, но при этом дышит ровно. Когда я поднял веко, зрачок тут же отреагировал на свет — значит, мозг не повреждён. Я хмуро глянул на Чака — тот следил за моими действиями, словно за шаманом. — Пошли. Чем раньше она окажется у врача, тем лучше. Оставшееся расстояние до берега мы шли молча — однако, словно повинуясь вселенскому закону кармы, после того как мост был взорван, мне практически перестали попадаться сраные сети. Теперь шли поля из разнокалиберных шин и россыпей щебня. Сказать нечего — баланс кармы в природе был соблюдён. Из этих размышлениях меня вывело изменение дна под ногами — вместо грязи и ила пошёл ровный песок с торчащими из него пластиковыми и стеклянными бутылками. Я поднял взгляд и осмотрелся — мы вышли на берег моста как раз к тому моменту, когда все мои приятели и знакомые отбежали от него на приличное расстояние и скрылись в складках местности. Чак тут же побежал к ним, а меня дёрнуло посмотреть на мост — проверить, не остался ли кто там, или, может быть, наоборот — кого-то надо было добить. Но оказалось, что посмотреть на него в сборе мне пришлось в последний раз. Одну из несущих балок поглотила белая вспышка. Время остановилось, но недостаточно, чтобы я сумел хоть что-нибудь предпринять. Ударная волна из плотно сжатого воздуха ударила меня, как тепловоз, — я ничего не мог ей противопоставить.