***
Арсений открывает тяжёлые глаза, со стоном переворачиваясь на спину. В ушах раздаётся мерный гул, от которого очень хотелось бы избавиться — раздражает неимоверно. Голова трещит, и боль разрывает черепную коробку; по ощущениям схоже с отходняком после пьянки с использованием волшебной пыльцы. Горло болит ещё сильнее — Попов дёргается от боли, когда пытается глотнуть слюну. В глаза будто песка насыпали, и студенту надо спать дальше, если бы мочевой пузырь не подавал звуки утопающего. Надо срочно спасать. Он с трудом меняет положение тела с лежачего на сидячее, громко кряхтя. Парочку раз изо рта вырываются жалобные стоны вперемешку с крепкими словечками, но старания не были напрасными — ноги оказываются на коврике (по крайней мере, Арс надеется, что это коврик). В комнате никого нет: стены плывут, как волны в магической реке бьются о берег, но студент не видит никаких очертаний людей. Он с огроменным трудом встаёт с постели, тут же приваливаясь к стене. Тошнота подкатывает к горлу, и Попов в очередной раз думает, что выходить на работу в трактир в таком состоянии было опасно; удивительно, как он вообще нормально провёл смену. В туалет хочется неимоверно. На живот давит — ещё чуть-чуть, и он обделается прямо в пижамные штаны. Ментал услужливо подсказывает направление затмевающемуся разуму. Дверь в туалет закрыта. Сначала Арс думает, что недостаточно сильно дёрнул её, потом приходит осознание, что в комнате кто-то есть. Он прикрывает глаза, кажется, на секундочку, но всё вокруг стремительно меняет свой цвет на чёрный, а обессиленное тело скатывается вниз по стене. Где-то далеко слышен звук открывающейся двери, но сил подняться уже нет. Антон сидит на унитазе, когда до слуха потоками воздуха доносится шелест в комнате, где спал Арсений. Он внимательно прислушивается к звукам: студент болезненно стонет (эти звуки Шастун слышал практически ежечасно) и хрипло матерится, очевидно поднимаясь с постели. Что ему пришло в голову? Антон тужится, пытаясь закончить свои дела быстрее. Когда он моет руки, ручка несколько раз дёргается, и до ректора наконец доходит почему. Мужчина подходит к двери — как оказалось, очень вовремя — и открывает её, потянув на себя. Антон выходит именно в тот момент, когда бледный студент собирается падать вниз. Шастун, одной мыслью кастуя поток воздуха в сторону Арсения, бережно поднимает его тело на себя: Попов, очевидно, похудел на парочку кило, потому что антоновские пижамные штаны в клетку совсем сползли, обнажая бледную кожу с дорожкой тёмных едва заметных волос. Антон Андреевич кладёт студента на пол (как хорошо, что в доме мага всегда чисто), даже не представляя, что надо делать и как действовать. Ректор легонько хлопает бедного и замученного Арсения по щекам, пытаясь привести в чувство, добавляет дополнительный кислород в лёгкие, чтобы студенту было проще оклематься. Через несколько минут тот открывает покрасневшие глаза, ставшие серыми (ментал даёт выразительный цвет, который может угасать при недостатке магии), и неосознанно смотрит по сторонам. — Арсений, что-то случилось? Ты ломился в туалет, — произносит Антон, тут же смущаясь: как-то глупо звучит. Попов сначала не понимает вопроса, а потом вспыхивает, как маков цвет. — Я… мне бы это… — студент мешкается, стыдливо отводя взгляд; обычно он без проблем говорит о таком, но ситуация неформальная. — Пописать… — А! Господи, — ректор подаёт ему руку, поднимая с пола. — Прошу. Туалетная бумага в ящике, если что.***
Антон много думает. Думает в своём кабинете – задолго до того, как они с Арсом (ректору полюбилось это сокращение, которое он услышал от Выграновского) встретятся в Новогоднюю ночь; думает несколько дней после, подписывая документацию по Магическому Учреждению. Убийца где-то рядом. Это тот человек, который знает о многом и многое умеет — ректору приходит на ум такой человек, но верить не хочется. Вопрос «как здесь оказался Арсений?» весьма насущный, но договор есть договор — тем более, Шастун сам предложил такое соглашение — и Антону просто не хватит совести узнавать об этом у студента. По крайней мере, из-за этого придётся раскрывать и свои тайны, а так жертвовать обычным молодым и перспективным магом ректор не имеет права. Одним вечером — примерно по окончании зимних каникул и праздников — магическая сова-фамильяр в клюве приносит письмо. Антон пальцами проводит по рельефу бумаги, ощущая инородное воздействие. Понятно, письмо зачаровано на огонь — собственная магия приятно жужжит в сердце, узнавая схожую стихию — а это значит, что оно сгорит после прочтения. Шастун хмурится: кому это вообще надо? «Убери Арсения Попова сам, либо уберу его я.» Пальцы дрожат. Огонь лижет руки, но не обжигает — у Шаста слишком высокая защита от пламени — и вскоре письмо сгорает полностью. Он с раздражением смахивает пепел с пальцев. Не надо было соглашаться работать с Арсением — тот сейчас в опасности. Боже, какой Антон идиот. Убийца просто взял и написал ему письмо. Зачарованное. С просьбой убрать Арсения. Единственного Арсения, которого Антон знал. Шастун больно кусает губу. Как бы печально ни было осознавать, Антон за Арсения беспокоится. Ректор не хочет думать о том, что его волнение существует не из-за того, что Попов его студент, а из-за нечто большего. — Пиздец, — тихо шепчет он, закрывая лицо ладонями. Он подзывает фамильяра — белые крылья хлопают за спиной ректора, и сова усаживается на его плечо. Антон поворачивает голову, глядя на статный профиль птицы. Та лупит глаза в ответ и приоткрывает клюв. — Сова-лупоглазка, — обращается Антон, — скажи-ка мне… где Арс? Работает, значит. А когда придёт? Вечером? Ну и прекрасно. Всё ясно — Шастун подойдёт к его комнате и поговорит с ним, а проблема будет решена. Автор письма не уточнял, каким образом надо убрать Арсения, а это значит, что ректор выберет самый лояльный способ. Он натягивает пуховик, выходя из помещения, предварительно открыв окно и выпустив фамильяра на улицу. Сова издаёт курлыканье, хлопает крыльями напоследок и исчезает в вечерней тиши. Антон подходит к комнате Арсения, а на душе отчего-то становится гадко. Ректор передёргивает плечами и смотрит на часы — он пришёл рановато, Попов едва ли закончил смену. Шастун собирается прогуляться по коридорам, но его внимание привлекает звук за дверью комнаты студента. Ректор приподнимает бровь: неужели Арсений пришёл, а он и не заметил? Антон Андреевич привлекает воздух, и магия подсказывает, что в комнате далеко не Попов — даже не кто-то из его друзей. Сердечный ритм на мгновение замедляется, а после сердце начинает панически колотиться в грудной клетке. Ректор на языке чувствует опасность. Вломиться сейчас в комнату будет равно серьёзной опасности — не зря магия внутри орёт об угрозе, стуча лапками по черепной коробке — но бездействовать неправильно. Антон прислушивается к звукам и решает ждать. Что-то катится по полу — бутылёк или пробирка — и звук треска стекла слышен, кажется, за километр. Стол или стул двигается с едва слышным скрипом, а Шастун догадывается, что на комнате использовано так называемое тихое заклинание, но оно отчего-то действует вполсилы, будто маг работает с ним очень редко. Обычно заклинание работает так, что в комнате стоит идеальная тишина — слегка неестественная для сильных магов, но вполне привычная для начинающих — и её ничто не может нарушить. Но те, кому позволено, могут говорить, не беспокоясь о конфиденциальности: всё равно никто не услышит. Оконная рама дергается пару раз со звучным скрипом. Антон сжимает в руке ключ от кабинета на манер оружия. Окно отворяется — поток воздуха резко ударяет в ноги через щель в двери, и магия урчит — затем слышится, как человек поднимается на подоконник, а после исчезает. Ректор дёргается и тянет ручку на себя. Заперто. Шастун мысленно зовёт фамильяра; через несколько минут за стеклом в коридоре видна белая полярная сова, грозно размахивающая крыльями. Антон открывает окно, запуская в помещение птицу. — Принеси ключ от комнаты Арсения, и осмотри его комнату, — просит он тихо, прислоняясь лбом к маленькой голове. — Будь осторожна, родная. Крылья хлопают — сова вновь исчезает в темноте. В комнате холодно и темно. Шастун передёргивает плечами, потому что холод никогда не был ему по душе: во-первых, магия огня отторгала и не принимала низкие температуры, а во-вторых, воспоминания из детства всегда давали о себе знать. Он смотрит на занавески, которые развеваются и колышутся на ветру, и проклинает всю ситуацию. Времени проверять комнату нет — Антон не знает, где искать и что искать — но тревога и страх не отпускают ни на секунду. У ректора мелко трясутся руки, а дыхание спирает. «Арсений в опасности!», — кричит разум, и Шастуну неимоверно хочется защитить парня. В замочной скважине крутится ключ, и дверь отворяется. Арсений. Надо сделать так, чтобы он не пострадал. План приходит в голову будто по щелчку: заставить Арсения молчать и не дать ему поводов для паники. Антон поворачивает голову, замечая дрожащего и чуть покачивающегося студента около входа. Заболел, что ли? «Не надо было с голыми ногами на ветках сидеть», — думает Шастун. Арсений заходит вглубь темной комнаты, никого не замечая — ректор осведомлён о плохом зрении студента — и Антон оказывается за его спиной. Шастун подходит ближе, ощущая естественный запах магии и страх, исходящий от студента. Попов шатается все сильнее, и мужчина начинает понимать, что тот скоро свалится. Студент падает в аккурат на руки Шастуна, и действовать приходится быстро. Антон Андреевич накрывает его рот ладонью, потому что Арсений уже начал брыкаться и орать-мычать — ей-Богу, всего мгновение назад пацан был в состоянии несостояния — и шепчет на ухо: — Тихо ты, не брыкайся. Тут что-то не так, кто-то хочет тебя убить, Арс. Арсений затихает. Антон мысленно чертыхается. Изо рта вырывается практически нежное «Арс» — а все из-за того, что он переживает за студента. Когда Попов чуть не падает на пол со звуком последней умирающей нервной клетки Антона, ректор решает не испытывать больше судьбу и использовать магию. Мама всегда учила не показывать способности раньше времени, но в такой ситуации надо действовать быстро. Если честно, Антон Андреевич до сих пор не понимает, почему в тот злополучный вечер он посчитал, что они в опасности. — Полетаешь немного, ангел. Надеюсь, ты не боишься высоты? — ёб твою мать, что же он творит. «Какой, к хуям, ангел», — думает Антон. — Не… боюсь, — отвечает тихо так называемый ангел, и ректору слышно только из-за того, что уровень магии воздуха позволяет. Антону магия нравится. Нравится ощущение полёта, когда ветер бьёт в лицо; нравится тепло, которое постоянно выходит прямо из нутра в тот момент. Но больше всего в стихии воздуха его радует свободное падение и возможность летать, как сова-лупоглазка. Когда Арсений засыпает — в самом прямом смысле — на руках Антона, тому хочется заскулить. Студент выглядит как самое беззащитное существо на свете, которое надо оберегать и бесконечно любить. Антон доблестно лечит студента. Как полагается: с горчичниками, водкой (Арсений скулил и дрожал от холода, а ректор хотел умереть от жалости) и огромными кружками с клюквенным морсом (ради этого Шастуну пришлось вычитывать рецепт в старой маминой книге рецептов). Он уже начинает надеяться на скорое выздоровление студента, как тот просыпается ночью и начинает неистово блевать. Глаза у Арсения красные и воспалённые, а сам он едва держится: стоит на коленях около унитаза, а по факту лежит на ободке с помощью антоновской магии. Его спина, волосы и лицо мокрые от пота — ректору бы брезгливо отвернуться, но он не ощущает никакого дискомфорта. — Как ты? — спрашивает тихо ректор, когда Попов заканчивает. Студент поворачивается к нему, показывая зареванное лицо. — Да уж, не очень. Иди сюда. Арсений послушно поднимается — во многом благодаря магии воздуха — и подставляет лицо, чтобы Шастун вытер его влажным полотенцем.***
Спустя практически две недели Арсений просыпается с чувством полного выздоровления. Воздействия магии студент не ощущает. Только комфортная легкость, отсутствие боли и озноба. Голова не болит, не кружится, поэтому Попов наконец-таки рассматривает комнату, в которой он находится. Сквозь плотные светлые занавески на окне едва-едва пробивается солнечный свет. В воздухе не летает пыль — очередное подтверждение того, что воздух – это одна из стихий Антона. Арсений рассматривает светло-голубые стены и красивую полярную сову, изображённую на картине. Он встаёт с постели, окуная ноги в мягкий ворс белоснежного ковра (Арсений так не может, у него всегда не очень чисто), потягивается, тут же обнаруживая, что одежда не его. «Неудивительно, — думает он, — я здесь болел хер знает сколько времени». Дверь легонько приоткрывается, и в комнату входит ректор. Боже, как он хорош! Эта очаровательная вьющаяся чёлка, этот яркий блеск зелёных глаз, эта мягкая, чуть большеватая футболка голубого цвета с желтой надписью Astronomical и тёмно-синие джинсы, подчёркивающие просто охуенные длинные шастовские ноги — всё смотрится так гармонично, что у Арса приоткрывается рот. — Ты чего встал? — лицо ректора резко меняется с радостно-воодушевлённого на испуганное и взволнованное. — Тебе плохо? — Нет, мне очень хорошо! — радостно щебечет Арсений. Антон вопросительно приподнимает бровь, а выражение лица прямо-таки говорит: «Волшебной пыльцы нанюхался, что ли?». — Мне кажется, что я полностью здоров. — Ты хочешь есть? — Э-э, — тянет Попов, — хочу, но сначала хотелось бы в душ, если честно. — А, да, конечно. Я постирал твои вещи, они были немного грязные, — признаётся Шастун. — А сколько я проболел? — Две недели, — отвечает ректор. — Я побоялся применять заклинания или давать тебе зелья, мало ли аллергия. — И правильно, — одобрительно качает головой Арсений. — Я жёсткий аллергик и многое не переношу. Спасибо большое за всё, Антон Андреевич! Вы меня спасли. — Можно просто Антон, — на свой страх и риск озвучивает свою мысль ректор. — Всё-таки, мы с тобой не просто знакомые, согласись? Арсений проходит в ванную, параллельно разглядывая обстановку. У Антона весьма неплохой вкус, надо сказать — может, он пользовался услугами дизайнера? — и достаточно чисто. В комнате практически так же светло, как и в спальне; Арсению нравится. Он оставляет на раковине стопку чистых вещей: футболка, свитер, штаны и бельё — всё, что он носил во время последней смены в трактире. В голову приходит осознание, что на работу он не ходил, нагло прогуливая (работодатель понятия не имел, что Попов заболел), а предупредить хозяина студент не додумался; видит Бог, он просто не знал — события в его жизни развиваются чересчур стремительно, предугадать невозможно. Арсений тяжко вздыхает. Душевая кабинка большая и вместительная. На полочках стоит шампунь и гель для душа; Арсений отчего-то радуется, что ректор не из тех, кто пользуется жижей «Очко волка восемь в одном». Студент открывает баночку и нюхает: пахнет сосной и мандаринами. «Хорошо, — думает он, — аллергии не будет.» Попов намыливает руки шампунем и начинает тщательно промывать голову и волосы — те спутались и выглядели сальными (Арсений презрительно фыркнул, когда увидел своё отражение в зеркале, и поспешил уйти подальше) — потом спускается ниже, хорошенько растирая место за ушами. Там постоянно собиралась какая-то грязь. Арсений касается живота, и в голову приходит совершенно неуместная мысль. Он гонит её подальше, стараясь думать о другом, но навязчивая идея не собирается покидать голову. Внизу живота собирается узел, а кровь приливает к члену. Последняя нервная клетка уплывает в слив вместе с остатками шампуня — Арсений обхватывает член кольцом, начиная надрачивать. Страх быть пойманным велик — это чересчур возбуждает Попова. Он двигается быстрее и интенсивнее, шлепки гулко разносятся по ванной комнате, потому что рука то и дело соскальзывает из-за быстрого темпа. Арсений несдержанно стонет, тут же затыкая рот ладонью — не хватало ещё, чтобы ректор застал его в таком положении. Он водит свободной рукой по животу и мнёт соски, чувствуя приблизившийся оргазм. Крышу напрочь сносит, и студент скулит от удовольствия, забив на все нормы приличия. Кончает он неожиданно: сперма горячей струйкой попадает на стекло душевой кабины и на кусок мыла, лежащего на краюшке снизу — то скатывается и падает вниз с громким стуком, ударяя Арсов мизинец. — Ай, бля-я-я-ять, — стонет он от удовольствия и боли одновременно. Становится стыдно. Арсений выходит из душа весь покрасневший — видит Бог, не от высокой температуры воды.