***
Арсений трёт лицо ладонями и смотрит внимательно в зеркало. Он опять не выспался, но тому была причина: голос Воли крутился в голове полночи (Попов не удивится, если преподаватель занёс ему эту мысль с помощью другого типа принуждения), не давая уснуть. До Арсения — как всегда с опозданием — дошло, что надо что-то делать со своими бесконечными сменами. Проблема лишь в одном: Попов слишком хороший сын. Нет, у него нет татуировки «Не забуду мать родную», нет, он не пишет ей письма каждую ночь — во многом из-за того, что они дорогие, да и когда писать, если он постоянно работает? — но он не оставляет её в той ситуации, в которой она оказалась. Арсений работает, как чёрт, во многом из-за мамы. Нет, даже не так, — он работает из-за её болезни. Циннвальдит — это такая болезнь, которая косила их волшебный народ несколько веков, пока один маг-целитель не придумал лекарство. И всё было бы хорошо, но цену лекарь просит просто внеземную. Лекарство избавляет от ужасающих симптомов (таких как медленное окаменение конечностей и органов, ужасающего кашля с кровью и выпадения всех волос на теле), но не вылечивает, поэтому принимать обычную на вид настойку болотно-зелёного цвета надо постоянно. Ради жизни матери Арсений не выходил из трактира первое время, спал на барной стойке по ночам, учил уроки между бесконечными заказами и подъедал за посетителями. Арсений думает о том, что помощь нужна была тогда, когда он медленно таял, а его магические способности истощали его организм. Но тогда люди не думали о спасении. Сейчас Попов работает во много раз меньше, чем несколько лет назад, но тем не менее часы нахождения вне общежития у него намного больше, чем у остальных учеников. — Надо попросить хозяина снизить часы работы, — говорит вслух он, умывая лицо холодной водой. Студент выходит из ванной комнаты через двадцать минут, выглядя чуть лучше, чем был. Проходит в комнату, и взгляд его зацепляется за зеркало: помятая футболка, испачканная зубной пастой (Арсений с удивлением замечает ещё пару пятен в районе живота и думает, что он наверняка что-то ел в общажной кухне и испачкался), и он ерошит собственную челку, проходя дальше. На улице морозно, но не холодно, — огненная стихия ждёт лета и жары, а не вот этого всего — и дует сильный ветер. Арсений думает о том, что воздушникам наверняка такое нравится. Сегодня к выходу Попов подготовился основательно: нацепил кислотно-зелёную жилетку с утеплением, поверх тёмную куртку, чтобы было тепло, а на голову надел шапку, чтобы холодный ветер не бил по чувствительным ушам. Он идёт по заснеженной дорожке, растянутой прямиком от магического общежития до училища, где у Арсения сегодня занятия. Попов прокручивает в голове расписание: огненные занятия, психология мага, менталистика и воздушные игры. Немного, но ощутимо: каждое занятие идёт примерно полтора часа, поэтому к Играм, которые стоят последними и требуют хорошую физическую подготовку, Арсений, дай Бог, приползёт. Он смаргивает взявшуюся из ниоткуда влагу с ресниц и поднимает взгляд на розоватое с оттенками фиолетового небо. Снег. Арсений улыбается как-то счастливо. Он не очень любит зиму, точнее, совсем не любит (огонь всегда негодует и даёт по башке, когда температура снижается до и ниже нуля), но снег — единственная радость в его жизни. Дорожки опять никто не посыпал, и Арсений в который раз спотыкается (ещё одна причина его нелюбви к зиме), но не валится на землю, а умело ловит баланс, не позволяя заднице оказаться поближе к снежному ковру. Он вспоминает о снегопаде, произошедшем всего неделю назад — том самом, когда убили его соседа, — но тут же отгоняет от себя мысли, ускоряя шаг. Арсений опаздывает. В училище тепло (Попов мысленно громко выдыхает, потому что огонь уже звонил в колокола и бил по ушам), батареи топят на полную мощность (стихия всё-таки недовольно скребётся, потому что настоящий, живой огонь её интересует намного больше), и Арсений поскорее скидывает куртку и запихивает шапку-гандонку в карман, прямо как в глубоком детстве, оставаясь в кислотной жилетке. Мимо проходит ректор (на этот раз в чёрном свитере, и студенты присвистывают: Шастун обычно (всегда) носит костюмы и меняет их, как перчатки, а тут вдруг балахонистая вещь по типу молодёжной). Мужчина останавливается около Попова. — Здравствуйте, — кивает последний, трогая себя за всё ещё холодные уши. — Привет, Арсений, — дружелюбно здоровается Антон Андреевич в ответ, улыбаясь. — Как экзамен? Сдал? — Сдал, — Попов вспоминает о произошедшем и моментально вспыхивает, как зачарованная спичка. Что там Воля говорил про защиту? Мозг бьёт тревогу и умоляет не продолжать: а если Шастун всё-таки менталист? А если он разозлится? Но студент-менталист думает своей очаровательной задницей, проговаривает чудесное «глаза боятся, руки делают», и ловит взгляд ректора. — Вот чудик, шапку носит, а ушки все равно красные, — Арсений слышит голос ректора будто наяву, но губы его не размыкаются. — Что? — Ничего, — хмурится Антон Андреевич, качая головой как-то недовольно. Больше Попов ничего не слышит: наверное, пресловутую защиту возвращает на свои места. — Ладно, мне пора, — Арсений мечтает поскорее свалить, что он и делает. Не хватало ещё, чтоб Шастун что-то сообразил. Он отсиживает два занятия, ничего не делая и пиная огромные хуи (Арсений предпочёл бы сидеть на них, конечно, но кто его спрашивал), и краснеет, увидев Павла Алексеевича в коридоре перед менталистикой. Воспоминания кружат со всех сторон: Арсений может схватить их и притянуть, увидеть размытую материю и снять пелену с голубых глаз, чтобы увидеть. Студент решает быть послушным мальчиком в этот раз и усаживается в аудитории поближе к Воле. Тот удивлённо вскидывает брови, но ничего не говорит — Арс обычно прячется за чужими спинами в конце аудитории и частенько строит баррикады из магических учебников и книг (ей-Богу, как дитё малое, – часто говорил преподаватель, закатывая глаза) — и начинает занятие, рассказывая об основах представления. Если честно, Арсений понятия не имеет, при чём здесь психология и менталистика, но смиренно принимает эту информацию. — Я думаю, вы заметили, что у нас тема, приближённая к психо-, — говорит Воля, и Попов вскидывает голову. Услышал его мысли, что ли? Тут же вспоминается ректор и та утренняя ситуация. Арсений подавляет собственную совесть и пытается слушать мага-менталиста, а не собственный голос. — Менталистика плотно связана с психологией и психосоматикой, поскольку мы воздействуем на разум и психику объекта. Итак… Ах, так вот оно что, — думает Арсений, укладывая голову на ладони. Кажется, Попов впервые за года два улавливает суть занятия. Он выходит из аудитории с ощущением великого счастья и удовольствия и собирается отойти в туалет, чтобы справить нужду, но тут его слух улавливает едва слышные перешёптывания учителей поодаль, и неведомая сила заставляет остановиться и прислушаться. Арсений прислоняется к холодной стене, обшитой под тёмно-коричневое дерево. — Говорят, что пацан, его сосед-то, видел всё и молчал, — Арсений настороженно замирает. — Да ты что! — второй голос очевидно женский, и Попову бы уйти на этом этапе, но всё его тело будто сковывает. — А он-то сам… не того? — Может и того, кто его знает… — А я слышала, что убийца менталистов убивает, — голос понижается до того, что Арс не слышит, и он придвигается поближе к стене, прислоняя ухо, которое сразу же обдаёт холодом. — И магию высасывает… а потом горло перерезает… — И пацана, наверно, убить хотел, — голос дрожит и снова звучит на октаву выше. Попов отодвигает голову и вновь покрасневшее ухо от стены и обнимает себя за плечи. — Повезло ему… как бишь его, Арсений? — Арсений, — зовут откуда-то издалека, и студент резко поворачивается. — Чего такой дёрганный? Перед ним стоит Эд — тот самый парень, с которым недавно случилось ночное рандеву, — и Попов Богом клянётся, что на его теле появились новые наколки. Арсений протягивает руку, и Выграновский (фамилия всплывает в памяти неожиданно, но Попов не уверен в ней: память частенько подводит его в последнее время) жмёт её крепко. — Не выспался просто, — оправдывается он, и Эд недовольно цокает. — По тебе видно, братан, ну шо, когда спать будешь нормально? Небось ещё с кем-то по ночам встречаешься, — и парень вроде бы шутит, но Арсений как менталист чувствует лёгкую недосказанность. Тем не менее он беззаботно смеется, будто не слышал всего несколько мгновений назад о собственной возможной смерти — очередное напоминание о том, что ничто не забыто даже спустя неделю. Арсений уверен, что и через месяц кто-то будет говорить об этом. Арсений физически ощущает, что эта ситуация не пройдёт мимо. Он знает, что все повторится. Арсений, сам того не осознавая, ждёт следующего убийства. — Арсюх, а давай оття… отпразднуем Новый год? — предлагает Эд. — У тебя есть какие-то планы? — Планов нет, — кивает Арсений. — А я не буду стеснять? Где празднуем? — Не будешь, — улыбается он, —в моей комнате, она больше, чем другие. — Так ты блатной, что ли? — вырывается изо рта Попова, и он чертыхается. — Прости. — Да ничё, ничё, — машет забитой чернилами рукой Эд, — привык я, зато реально места больше. Арсений не стал интересоваться и затрагивать тему блата: Эд сам расскажет, когда захочет. Тем более в голове черноволосого и голубоглазого студента с огромным чувством спасателя сейчас немного другое. И пацана, наверно, убить хотел… как бишь его, Арсений?***
Время течёт быстро, а в их мире — ещё быстрее, поэтому на дворе холодный декабрь с температурой ниже минус двадцати (теперь огонь по настоящему бьет по башке, и Арсений медленно сходит с ума от непрекращающейся головной боли), и жители их города наконец-таки понимают, что пора идти на рынки и в лавки для покупки новогодних подарков и прочих прелестей. С утра он натягивает уже две пары штанов: чёрное термобельё, а поверх облегающие джинсы такого же цвета. Обувает тёплые ботинки с мехом оленя внутри и надевает тёплую пуховую куртку на флисовую кофту тёмно-синего цвета. Арсений выходит из общежития, когда светает, — розовое солнце выходит из-за линии горизонта, согревая крыши домов, — на часах практически десять утра, и он мысленно негодует: с какого, спрашивается, он родился в, по факту, самом северном городке, имея при этом огонь в крови? Ладно, Арсений, подумай о том, что через полмесяца зимнее солнцестояние и ужасные ночи пойдут на спад, а там весна, там твой День рождения, а дальше лето, тёплое, жаркое, купание в речках и озёрах, прекрасное настроение и никаких грязных сугробов и подтаявших луж. Арсений снова скользит, но в этот раз позорно валится в сугроб (кто-то весьма умный просто раскидал снег с дорожек по краям) задницей и несдержанно стонет. — Су-у-у-ука, — скулит он, пытаясь подняться с сугроба, но его лодыжки и голые ладони тонут в рыхлом снеге. Арсений медленно тонет в сугробе, нелепо барахтаясь в снежной массе. — Тебе помочь? — слышится откуда-то издалека, и Арсений смотрит по сторонам. Ректор, стоящий в очень тёплом ватнике и укутанный по зеленые глаза серым шарфом, приветливо ему улыбается. — Если вам не сложно, — кряхтит студент, вытаскивая левую руку и тут же проваливаясь другой половиной тела в снег. Шастун действует оперативно: хватает замёрзшую и оттого покрасневшую ладонь, перенося вес тела на себя, и Арсений чувствует воздействие чужой стихии. Поток ветра ударяет в спину, и Попов летит прямо на ректора, обхватывая его замотанную шею руками. — Спасибо большое, Антон Андреевич! Вы меня прямо-таки постоянно спасаете… Арсений резко замолкает. Действительно, в его жизни ректора стало уж слишком много. Пазл в его голове не желает складываться: есть какая-то причина! — Да не за что, Арсений, — говорит Шастун, будто бы не замечая перемены в настроении студента. Попов думает о том, что его забалтывают, нарочно отводят внимание, понимает это, но ничего не предпринимает. — Ладно, побежал я, — Попову надо срочно слиться отсюда. Он явно осознаёт, что от него что-то скрывают, и это осознание бьёт по голове посильнее собственной и родной стихии огня. Ему становится дурно оттого, кто именно скрывает от него информацию. Арсений обещает себе, что разберётся с этим. Он ускоряет шаг и идёт в сторону оленьей упряжки, чтобы добраться до центра с многочисленными лавками и магазинами. Вокруг остановки уже собралась толпа магического народа: эльфийки и эльфы с длинными ушами, вылезающими из-под шапок, клыкастые упыри и целая куча магов (Арсений узнает парочку студентов собственного училища и сдержанно кивает). Наконец к остановке подъезжают несколько огромных саней, рассчитанных на большое количество существ — что-то типа зимнего общественного транспорта, ставшего для Арсения почти родным. Попов усаживается на одиночное место и пристёгивается: совсем скоро они рванут с огромной скоростью через заснеженные леса и поля, прямиком через фиолетовые и синие облака. Ветер задувает в ворот, и Арсений совершенно неспециально вспоминает про ректора — ещё одного владельца воздуха. У студента в голове вырисовывается план его будущих действий, и он закусывает губу. Арсений, ты действительно хочешь рискнуть? А не обожжёшься ли ты? — Не обожгусь, — хрипло и тихо отвечает он сам себе, прикрывая глаза. Ветер бьёт по ушам и щекам.***
Арсений заходит в его любимую лавку Миши Боярского. Колокольчик приветливо звенит, оповещая мужчину о новом посетителе. Заметно похудевший с прошлой их встречи старичок выходит из маленького служебного помещения и приветливо машет рукой. — Арсюша, здравствуй! — Боярский подходит к Попову, шаркая, и обнимает его за талию. Арсений крепко обнимает старика в ответ. — Сколько лет, сколько зим… ты надолго? — Дядь Миш, я за некоторыми зельями да за зачарованными оберегами… — Давай выпьем чаю тогда, Арсений, ты же не торопишься? — Для вас я всегда свободен, вы же знаете, — Попов прикладывает ладонь к груди, и Боярский смеется. — Чертовка, — качает головой он. — Проходи. В служебном помещении пахнет чаем, табаком и магическими настойками. Если принюхаться, то можно ощутить присутствие огромного количества магии: оно как раз спрятано за «ошибочными» ароматами. Дядя Миша не так прост, как кажется: в своё время у него был один из самых высоких уровней в их городе, а сам он был величайшим магом. Арсений познакомился с ним, когда ему было семь, а Боярскому за четыреста-пятьсот лет; мужчина тогда выглядел лет на пятьдесят-шестьдесят, но маленький мальчик и тогда понимал, что считать стоит по-другому. Михаил Сергеевич (спустя уже месяц ставший просто дядей Мишей) научил Арсения многому и, по факту, заменил его непутёвого отца (потому единственную информацию от отца Попов получил в пять лет: пользуйся, сын, презервативами или не трахайся вовсе, иначе через полгода после будешь обременён кольцами и супружеским долгом), так что, да, студент ему действительно благодарен. Старик наливает чай из небольшого чайника в расписные чашки слегка дрожащими руками, но помощи не просит: он, как и сам учил Арсения, оставался, остается и останется сильным, несмотря ни на что. — Ну что, Арсений, рассказывай, — тянет добродушно Боярский, улыбаясь, — чего нового? — Много чего нового… Арсений рассказывает: про учёбу, про работу, про его самочувствие и экзамены, а под конец оставляет то, что было ему очень необходимо. Совет. Он знает, что Боярский за свою жизнь повидал многое. Он знает, что советы дядя Миша даёт просто охуенные, по правилу трёх "П": продуктивные, практичные, пиздатые. — Убили соседа моего, — подходит наконец Арсений к самому главному. Отчасти он предполагал, чем закончится их встреча, поэтому арсеньевский план начинал вступать в силу. Глаза боятся, а руки делают, поэтому студент продолжает, понижая тон: — Я видел это, дядь Миш… кто-то взял его руки и что-то шептал, как будто… как будто... — Как будто забирал его магию? — помогает вспомнить маг, обхватывая его холодную руку своей. — Да, — подтверждает Арсений, а потом резко замолкает. — Что? — мужчина наклоняется, заглядывая в его голубые глаза. — Я не могу вспомнить… — Кем был твой сосед, напомни-ка, — Боярский отстраняется и отпивает чаю. — Ментал и воздух, как у мамы, — отвечает он. — Тебе память подчистили, вот и всё, — мужчина качает головой. До Арсения наконец доходит. Вот почему он ничего не мог вспомнить, вот почему те воспоминания настолько размытые. Попов отчего-то был уверен, что ему нанесли психологическую травму, но всё оказалось намного проще. Он комично раскрывает рот. — А чего ты удивляешься? Тебе ещё и логическое мышление нарушили, небось. Судя по тому, что Арсений не додумался о стирании памяти, логическое мышление было нарушено, да ещё как!.. — Арсений, я ведь знаю, что ты хочешь сделать, сам такой же был… запретить я тебе не смогу, просто… просто будь осторожен, хорошо? Он кивает. Слова Боярского для него, как красная тряпка на быка — действуй. — Михаил Сергеевич, поможешь мне с оберегами и кое-какими заклинаниями? — Арсений встает из-за стола, залпом выпивая уже остывший чай. — Конечно помогу, Арсюша. Проходи.***
Спустя почти шесть часов Попов выходит из последней лавки, которую он должен был посетить сегодня. Подарки куплены, обереги зачарованы на, кажется, три года вперёд. Он устало, но довольно идёт, загруженный подарочными и обычными пакетами по голову. В этот раз ему удалось сторговаться и выбить неплохую скидку, поэтому в кармане оставалось несколько монет: не придётся рыться в кошельке, чтобы найти деньги на дорогу обратно. Он выдыхает пар изо рта, поднимая голову наверх. Тёмное небо. Где-то вдалеке первые намёки северного сияния — невероятно красивое зрелище. Если прищуриться, то можно различить звезды: они сияют ярко, блестят и переливаются, и в такие моменты Арсений не жалеет, что родился именно тут. Тут хорошо и спокойно, когда смотришь на это прекрасное небо, тут хорошо и спокойно, когда купаешься в Зелёной речке, вьющейся длинной лентой вдоль леса, тут хорошо и спокойно, когда… — Подожди! — кто-то хватает его за рукав куртки, и Арсений резко поворачивается. Перед ним стоит, ну, женщина без определённого места жительства: сальные кудрявые волосы, падающие на худые плечи, грязные лохмотья, висящие на тощем теле, безумный, лихорадочный взгляд, который пугает и затрагивает все струны нежной души студента. Единственное, что выделяется из общей массы — огромное количество цепей на шее (в одной из них Арсений узнает оберег, и внутри себя горько усмехается: не помог). Попова будто парализует. Дыхание замедляется, ноги становятся ватными, и он может просто стоять, бездумно протянув руки. — Послушай меня! Послушай! Опасность… опасность близка. Будь осторожен! Молю! Осторожен!.. Арсений выходит из транса, сжимает руки в кулаки, впиваясь ногтями в ладони и причиняя себе боль, и бежит что есть мочи, испуганный собственным состоянием и словами женщины. Он добегает до остановки, усаживается в сани, не думая ни о чём вплоть до прибытия к пункту назначения. Попов выдыхает, кажется, впервые, когда идёт по посыпанной песком дорожке около общежития. Он знает, что паника схватит его за горло уже в комнате, и старательно оттягивает этот момент, хотя сердце начало колотиться чаще ещё пару минут назад. Осознание приходит с опозданием, и Арсений, наконец, подозревает убийцу и его способности в нарушении логики и причинно-следственных связей. Раньше такого действительно не замечалось — Попов всегда быстро и оперативно реагировал на любую ситуацию. В комнату студент не заходит, а влетает. Хватается за горло, растягивая ворот футболки — воздуха не хватает. Ему страшно. Во многом из-за того, что он не знает обо всём, а это даёт лишние поводы для паники. Арсений залпом выпивает воду, дрожащими руками обхватывает стакан и залезает с ногами на кровать, не раздеваясь. Он глотает слёзы и сопли, сжимает острые коленки и пытается прийти в себя, подавляя всхлипы. Через час его отпустит полностью, но в данный момент Арсений должен избавиться от нежелательных эмоций, дабы не нарваться на неприятности: магия может стать неуправляемой, когда не ощущает внутренней силы хозяина, несмотря на кольцо-печатку, которое контролирует и сдерживает её. Попов кусает губы и перекатывается на бок, становясь совсем крошечным. Поджимает голову к ногам, обхватывает колени так, что становится видно только его тёмную макушку и тёплые носки на пятках. Студент много думает обо всем, в частности о словах женщины, неосознанно щипая себя. Наверняка от его рук останутся синяки на боках — боль не особо отрезвляет, но иногда Арсений грешит таким делом. Он тихонько плачет, пока не успокаивается и не засыпает. Спит он беспокойно, постоянно ворочается на постели (Попов не разделся и спит в джинсах и футболке — единственный элемент одежды, который он сменил), просыпается и хрипит что-то спросонья, трёт глаза и сильнее прижимает ноги к голове. Ближе к шести утра Арсений проваливается в глубокий сон, засыпая крепко. Он не слышит криков в коридоре, не чувствует опасности, ему не снятся сны — уставший организм, наконец, отдыхает и набирается сил, не тревожится ни о чем. Будят студента через примерно полтора часа. Арсений готов поклясться, что чувствует дежавю. Перед ним стоит Антон Андреевич. Выражение его лица нехорошее, и магия менталистики кружится по комнате, оповещая об опасности. Попов раскрывает глаза и хрипло спрашивает: — Что случилось? — Тебя вызывают на допрос. Ляйсан Альбертовну, магичку, которая расследовала дело об убийстве Димы Позова, убили.