Еhtiros

       С того момента, как старшие офицеры покинули каюту капитана, прошло уже больше двух часов. В полумраке помещения Джим лежал на кровати и размышлял. Разговор с друзьями дался ему нелегко, ещё сложнее - принятое решение. Он никому не сказал, но был достаточно умён, чтобы понимать, что его товарищи что-то заподозрили. Хмурый и настороженный взгляд Маккоя, приподнятая в непонимании бровь Спока явно намекали об этом. Но если Джеймс Ти. Кирк принял решение - отговорить его уже не получится. Об этом свидетельствовал падд, лежащий на прикроватной тумбочке.        Заявление на увольнение с корабля “Энтерпрайз”. Отставка. Никаких полетов и исследований. Никакого космоса. Самый страшный кошмар для капитана Кирка.        Был.        Сейчас кошмаром представлялся разговор с Чеховым. Боунз заставил его дать обещание, что когда навигатор придет в себя - они поговорят. Что говорить в таких ситуациях Джим не представлял. В его жизни было много секса - он не мог представить себе жизнь без него -, но, пережив в детстве ужасы, какие многим и не снились, он ложился в постель только по согласию. Не важно кто это был - парни, девушки, другие гуманоиды, но всегда все происходило обоюдно. До этой злосчастной планеты. Нарушив свои принципы, Кирк чувствовал себя полностью разбитым.        Чувства Паши усугубляли всю сложившуюся ситуацию. Навигатор был ещё совсем юным, и капитан старался его опекать. Он нежно относился к энсину, но ни о каких чувствах не было и речи. А тут мало того, что Чехов признался ему в любви - в самом светлом чувстве, которого, как считал сам Кирк, он не достоин, так и в тот же день получил такую “ответочку”. Хоть, сам Джим понимал, что не виноват, но убедить себя в этом было сложно, а как убедить в этом Чехова? Он ведь возненавидит его, или самое страшное - разочаруется в любви, как однажды разочаровался сам капитан. Ненависть навигатора он сможет пережить, тем более уйдя в отставку, а вот принять то, что он возможно станет причиной разрушения этого светлого кудрявого солнышка, причиной разочарования того в жизни - этого он себе простить не сможет.        Сумрак капитанской каюты рассеивали лишь тускло горящая одинокая лампа над входом и бьющие в глаза ярко синим светом часы. Этот контраст хорошо отражал его внутреннее состояние: тусклый свет как отчаяние, затопившее сердце молодого капитана, а синий, режущий - как ненависть к себе и своему поступку, грызущая душу изнутри. Чтобы хоть как-то сбежать из этого мира Джим прикрыл глаза. Мерное гудение двигателей и систем корабля усыпляло, и кэп задремал.        Он стоял в палате у Чехова, только вошёл. Парень ещё не успел поднять глаз от падда, а Кирк уже подмечал, как тяжело тот дышит, как слабо двигаются его перебинтованные руки, бросались в глаза и не зажившие ссадины на лице. Но самым страшным стал взгляд. Голубые глаза распахнулись в ужасе при виде посетителя, приборы запищали, выдавая участившееся сердцебиение, дыхание стало быстрым, резким, прерывистым, а руки сжались в кулаки. А после эти прекрасные юные глаза затопила ненависть. К нему - капитану Джеймсу Ти. Кирку. И это причиняло такую боль, будто кости дробили изнутри.       - Паша…       Парень дёрнулся как от удара, весь сжался и, смотря исподлобья, забыв про субординацию, прошептал одно слово, которое разрушило капитана окончательно: "Вон". Шипящий голос полный презрения и злобы не дал Джиму шанса ослушаться. Он вышел. Стоя в коридоре, он слушал как за дверью за его спиной мечется и ревет как раненный зверь молодой парень, чью жизнь разрушил герой Федерации. " Вот как бывает..." - протянул внутренний голос в голове, а горькая усмешка расползлась по лицу. Вокруг суетились медики, звучала сирена, а капитан стоял и умирал изнутри у всех на виду.       Сирена?... Джим подарвался, обнаруживая себя в капитанской каюте, все в том же тусклом освещении, к которому теперь прибавился слегка светящийся комм. Вот оно что - вызов, не сирена. "Хотя - подумал Кирк, взглянув на экран, - Лучше бы сирена. "       - Я тебя слушаю, Боунз. Смысла бодриться не было, лучший друг знал его лучше, чем он сам. А потому голос был явно уставший.       - Джим, пацан пришел в себя, состояние удовлетворительное. Завтра планирую перевести его в каюту.       - Я тебя понял. Поговори с ним, как врач, а я тогда завтра…       Перед глазами снова встала картина: стоящий на коленях Паша, широко распахнутые глаза, слегка безумная улыбка. Спустя время в памяти всплывает все больше и больше подробностей: скопившиеся в уголках глаз слезы, слегка липкая от пота кожа, капли крови, ярко горящие веснушки…       - Джим, черт бы тебя побрал, ты меня слышишь?! Ты уверен, что тебе не нужна психологическая помощь??       - А, да. Не переживай, Боунз, я справлюсь. Не в первый раз мы попадаем в передрягу.       Голос капитана выдавал противоречивые эмоции. Леонард был весьма озадачен сложившейся ситуацией и не знал, как правильно ему поступить. С одной стороны его обязанность как СМО следить за здоровьем экипажа, и с этой обязанностью он справлялся. Все члены десанта в удовлетворительном состоянии, завтра они отправятся по своим каютам для восстановления. С Чеховым он совершил практически чудо, а капитан и вовсе отделался парой царапин. Но как друг он ненавидел всё произошедшее: лучший друг в депрессии, а у парня, к которому весь экипаж уже давно успел привязаться (сам Маккой не исключение), может быть серьёзный ПТС. И всё это сильно давило на врача. Осложнялось это и тем, что, по факту, Джим совершил преступление. Мальчишка имеет полное право подать рапорт, и тогда Кирку грозит трибунал. Доктору следовало поговорить с Павлом, узнать, планирует ли тот заявить о произошедшем. Но сделать это нужно аккуратно, а вот с этим могут быть проблемы.       Так и не придя к какой либо стратегии поведения, Маккой отправился в палату навигатора, решив действовать по ситуации. По факту юноша сейчас представлял жалкое зрелище - побитый, весь в бинтах, растрёпанный и в больничной одежде. Но, вспоминая каким Чехов вернулся на Энтерпрайз, доктор гордился собой.       - Как вы себя чувствуете, энсин?       - Не знаю… - Голос был тихий, но крепкий, что не могло не радовать. - Тошнит, живот тянет, в голове туман. - Доктор, проверяющий показатели, замер.       - Ты помнишь, что произошло? - В голосе медика засквозила призрачная надежда. Если Павел не вспомнит, что с ним произошло, то для капитана нет никакой опасности. Но, с другой стороны, Джима от внутренних терзаний это не спасет. Да и что будет, если воспоминания когда-нибудь всё же вернуться? Мысль доктора была прервана коротким кивком. Немного помедлив, Паша выдохнул тихое "помню". У Маккоя засосало под ложечкой. - Что именно ты помнишь? Давай по порядку.       - Всё: транспортировка, падение, капитан, погоня, драка… - Навигатор замолчал. Взгляд его забегал, кожа покрылась краской от шеи и до кончиков ушей, монитор загорелся, выдавая участившиеся сердцебиение. В руках он мял кончик больничной простыни. Всё это явно указывало на высшую степень волнения и смущения парня, но облегчать ему задачу Маккой не спешил: для доктора было важно, чтобы Чехов сам всё рассказал. - А потом было, ну… Секс? - Вопросительная интонация и растерянный взгляд придавали энсину ещё более жалкий вид. Он запустил петярню в свои кудри. - Уверен, капитан уже всё вам рассказал… С ним же всё в порядке!? - Чехов резко вскинулся, снова заставив приборы зайтись в тревожном писке. Глаза его выражали полнейшую панику, у доктора возникло чувство, что парень готов прямо сейчас сорваться и броситься спасать капитана. "И правда влюбился… " - подумал Леонард - "Вот ведь мальчишка, и когда только успел?! "       - Этот сукин сын и не из такого дерьма выбирался. Но меня сейчас больше волнует ваше состояние, мистер Чехов. Я подлатал вас настолько, насколько смог. Но теперь мне нужно четко понимать, что именно происходило с вами на планете. Показания Джима не сходятся с тем, что показывают трикодеры и анализаторы. Так что вам придется подробно все мне рассказать.       Маккой видел, как Павел напрягся, тому явно не хотелось обсуждать произошедшее, но под строгим взглядом врача, он все же сдался. Навигатор повторил историю Джима, все сходилось до нитки. Единственное, что радовало Леонарда - пацан не воспринимал случившееся как изнасилование. Напротив, он переживал, что это он набросился на капитана. На этой ноте док прервал речь русского гения.       - Думаю, вам нужно обсудить это с самим Джимом. Сегодня ты ещё побудешь под наблюдением врачей, а завтра, если всё будет в норме, я отправлю тебя в каюту. Неделя карантина для всех членов десанта - личное указание капитана. Думаю, он зайдёт к тебе завтра. Ты же не против? - Внимательные глаза медика подмечали мельчайшие изменения в мимике энсина: шок, радость, паника, нежность. Адский коктейль. Леонард был уже не молод, жизнь его изрядно потрепала до того, как он нашел свое место в жизни, а потому в любовь он не верил от слова совсем. Но глядя на этого кудрявого паренька, который остался жив лишь чудом, а уже вновь готов ринуться в бой, чтобы защитить своего капитана, но смущается от мысли, что ему придется поговорить с ним один на один, сердце черствого доктора наполняется нежностью. Может что из этого и выгорит? Как лучший друг Кирка, Лен знал, что тот не делает различий между полами, просто женщины народ более разговорчивый, вот и сложилось у всех впечатление, что Джим прожженный натурал. Хотя это совсем не так. А его переживания на счёт состояния Чехова подталкивали Маккоя к некоторым размышлениям.       Павел покачал головой, его мысли также занимал легендарный капитан. Он в пол уха прослушал все дальнейшие указания врача и, дождавшись пока тот выйдет, прикрыл глаза, погружаясь в легкую дремоту.       Утром следующего дня Леонард, ещё раз поверив показатели Чехова и отправив его в каюту, пошел к капитану. Воспользовавшись своим кодом доступа, он оказался в обители Кирка. В помещении стоял полумрак, беспорядок всё ещё был на своём месте: разбросанные вещи, целая батарея пустых бутылок, возле одной из стен всё ещё лежали осколки чего то, что раньше было подарочной статуэткой, на столе лежал падд. За эту деталь и зацепился доктор. Вчера падда не было, да и лежал он странно правильно, не вписываясь в окружающий хаос. Когда Маккой взял гаджет в руки, тот загорелся эмблемой Звездного Флота, которая через секунду сменилась открытым документом. Бегая взглядом по строчкам, СМО не заметил, как сзади появилась фигура капитана, а потому мужчина вздрогнул, когда над ухом прозвучал голос Джима.       - Это будет правильно. - Лен развернулся и вперил недоверчивый взгляд в лучшего друга. Правильно?! Что он несёт?! Он годами грезил о космосе, а теперь просто откажется от всего? Видимо уловив что-то, Кирк продолжил. - Я знаю, что ты считаешь, что я спятил, но я принял решение. Я не смогу находится рядом с ним, зная сколько боли причинил. Я сойду на какой-нибудь далёкой базе Флота, осяду там в штабе и больше не причиню никому проблем.       Перед глазами Маккоя со скоростью звука пронеслись картины, как Джим доживает свои дни где-то на пустой планете в одиночестве, строча отчеты для флота. А Энтерпрайз дальше бороздит космос. Без Кирка. А после погибает где то в далёкой системе без удачливости своего потрясающего капитана. Как странно будет команде обращаться "капитан" к кому то другому. А что будет с Пашей? Этот лучезарный парнишка, который своим оптимизмом может поспорить с самим Джимом, не будет больше сиять своей улыбкой на весь мостик, не будет больше радостно провозглашать своё коронное "капитан на мостике!". Почему то Маккой был в этом уверен. А сам Леонард? Куда ж он без своего лучшего друга, по совместительству его личного шила в заднице? Ведь именно Кирк заставил снова почувствовать себя живым, дал то самое эфимерное понятие дома. Да, доктор ненавидел космос и всё, что с ним связанно, всё эти болезни во мраке… но только на Энтерпрайз он чувствует себя дома, только этих людей он может назвать своей семьёй, раз уж на Земле его никто уже не ждёт. И всё это благодаря этому несномному выходцу из Айовы. Так что будет с хмурым саркастичным врачом без этой ходячей неприятности и по чистой случайности его лучшего друга и капитана корабля? Ответить на этот вопрос Леонард не мог.       - Боунз? - Обеспокоенные голубые глаза дали понять доктору, что пауза затянулась. Он встряхнул темноволосой головой, отгоняя неуместные сейчас размышления. Сейчас его задача попытаться образумить капитана, заставить спокойно поговорить с Чеховым и не делать глупостей. А отставку Леонард считал огромной глупостью.       - Если ты считаешь, что я позволю тебе это сделать, то ты ещё больший глупец, чем я думал. - С Кирком можно было не церемониться в выражениях, да и не собирался Маккой расшаркиваться. - Без Джеймса Ти. Кирка Энтерпрайз не Энтерпрайз. Сотни людей служат под твоим началом, зная, что чтобы не случилось, капитан не бросит. Наизнанку мир вывернет, сдохнет, но не бросит! А сейчас? Ты просто собираешься сбежать. Бросить нас, бросить корабль. Меня. Спока. Чехова. И если ты думаешь, что уйдя в отставку, ты сделаешь кому-то лучше, то ты очень сильно заблуждаешься! Молчи! - Жалкая попытка Джима вставить хоть слово, не привела ни к чему хорошему. И так взведенный Лен, дрожал от сдерживаемой ярости. Кулаки чесались преподать парочку уроков этому эгоистичному ублюдку. Но нужно было взять себя в руки. Сделав глубокий вдох, доктор продолжил свою пламенную речь. - Раз уж решил бежать поджав хвост, то хотя бы найди в себе силы посмотреть в лицо пацану, за которого ты так печешься. Но, если ты все таки слишком эгоист, чтобы так себя травмировать, то я тебе расскажу, что ты там увидишь. Слепое восхищение. Вечную панику за то, что с тобой что-то случится. И вину за то, что он соблазнил тебя. Не веришь?! - Джим и вправду стоял с открытым ртом, слушая эту отповедь. - Первый вопрос, который Павел задал мне вчера был "что с капитаном? ". Малец винит себя в произошедшем, боится, что ты не захочешь его видеть. Не находишь ничего общего?! - Маккой выдохся. Последние пару дней вышли более напряжёнными, чем он хотел бы. А вразумлять полоумного капитана и вовсе работенка не из лёгких. Он подошёл к шкафу, где ещё виднелись остатки спиртного. Сделав глоток, доктор продолжил. - Не веришь, иди к нему. Я устал спасать твою задницу, но разрушить жизнь Чехову я тебе не дам. Мальчишка без памяти влюблен, а ты тут мучишь себя вопросом быть или не быть. - Ещё один глубокий вдох. - Иди к нему, Джим. Не мучай ни его, ни себя. Ни меня.       Кирк не ожидал такого от лучшего друга, но на удивление это сработало. Собственно, как и всегда. Не зря же об их тандеме ходили легенды по кораблю. Застыв в тишине на несколько минут, мужчины думали каждый о своем. Первым отмер капитан: он подошёл к, опустившемуся в кресло, Леонарду и протянул руку к бутылке. Помедлил секунду и отпрянул, запустив пальцы в золотую шевелюру. А после, кивнув каким то своим мыслям, молча вылетел из каюты, оставив доктора одного в полумраке. Маккой прикрыл лицо рукой и сделал ещё один глоток.       - Идиот…