Чужих не бывает

Закончив работу на СТО, Ярослава не спеша шла домой. Не торопилась она потому, что было немного страшно возвращаться в родную квартиру. Вдруг Диана всё-таки сорвалась, и дома её ждёт привычно пьяное тело вместо матери. Разочаровываться не хотелось. Слишком больно, в конце концов. Конечно, как ответственная старшая сестра она должна была мчаться домой во весь опор, чтобы в случае чего Кириллу не пришлось оставаться один на один с шумной нетрезвой Дианой. Но за эту вечернюю прогулку, призванную оттянуть почти неизбежное, Князева съест себя с потрохами чуть позже. А пока можно ей хоть немного побыть живой, живой и уязвимой? Потому что, как только она войдёт в квартиру, места уязвимостям уже не останется, хочет Яра того или нет. Эйфория первой половины дня прошла, и надеяться на чудо становилось с каждым шагом всё сложнее. Трезвая мама — это далёкие детские мечты. А в реальности — алкоголизм Дианы, наркозависимость Анфисы и стремительно теряющий зрение брат. Из невесёлых дум Князеву выдернул женский крик, призывающий на помощь. Не раздумывая, девушка метнулась на голос. Пара щуплых гопников пыталась вырвать у светловолосой женщины сумку. Жертва с упорством, достойным лучшего применения, тянула означенный аксессуар на себя и, видимо, расставаться с ним не собиралась. Феерическая дура, подумала Яра, но ладно, предположим, адреналин. Девушка возблагодарила всех богов, что комплекцией мальчики явно не вышли — справиться с ними труда не составит. С рявком: «Вы чё делаете, ушлёпки?!» — Князева кинулась в драку. Хотя и дракой то, что произошло дальше, назвать было нельзя. Один убежал сразу, второй был, похоже, не таким сообразительным, и пару приёмчиков девушка на нём отработала. — Дополнительная тренировка никогда не помешает, — фыркнула Ярослава вслед хромающему горе-грабителю. — Женщина, вы как? — Э-э-э… Нормально, кажется, — растерянно пробормотала та. Какой голос, подумала Князева. С такими бы вокальными данными на телевиденье вещать или на радио. Хотя внешность всё-таки диктора новостей, как минимум. Светлые волосы, горящие то ли от испуга, то ли от гнева голубые глаза, фигура, насколько позволяла разглядеть приталенная кожаная куртка, — тоже вау. Эх, будь Яра постарше, обязательно бы рискнула. А так, скорее всего, без шансов — всё-таки женщина выглядела лет на сорок, и потенциальная невестка была бы старше обеих мам девушки. — Ну и чего ради вы в эту сумку вцепились? Там что-то особо ценное? — Ну… Кошелёк, ключи… Косметичка… — Да, косметичка — это самое важное, — фыркнула Ярослава. — То есть документов нет? И в кошельке небось не миллион. Так ведь? — Я вообще наличку не сняла… — О Господи, женщины, — Князева закатила глаза. — Давайте, я вас провожу, что ли? А то мало ли — вдруг они недалеко убежали. — Спасибо… — Яра. — Калерия… Калерия Викторовна. — Учительница, что ли? Услышав предположение, Калерия удивлённо приподняла бровь. — А как вы догадались? — Представляетесь по имени отчеству — либо большой начальник, либо преподаёте. Калерия Викторовна, на будущее: в таких ситуациях отпускайте сумку и хрен с ней, потому что некоторая гопота не только носит с собой ножи, но и умеет ими пользоваться. Косметичка и стопка тетрадок не стоят вашей жизни. — Я растерялась, — голос женщины почти перестал дрожать. — Да я поняла, что растерялись. Это естественно. Просто примите как факт: бросайте всё и бегите нахрен, а отбежав за угол, можно и ментов вызвать… Ну, то есть милицию, простите. — Спасибо, Яра. — Да на здоровье. Куда идём-то? — Тут недалеко. *** Проводив даму в беде до самой квартиры (вид родного подъезда вызвал у Калерии лёгкую панику), Ярослава отправилась домой. Теперь, пожалуй, нужно было ускориться — Кир, наверное, заждался. Но уйти далеко девушка не успела. Стоило немного отойти от дома Калерии, дорогу ей заступило двое незнакомцев. Под тусклым светом одинокого фонаря Яра почти не могла различить их внешности. — Поговорим? — начал тот, что повыше. — Не курю, — соврала Князева, нащупывая в кармане связку ключей. — Мы тоже не курим, — улыбнулся второй мужчина. Физиономия второго Ярославе вблизи совсем не понравилась: весь какой-то прилизанный, глазки масляные, бегают. — Курить — вредно, — улыбнулся тот, что начал разговор — видимо, за коммуникацию в их тандеме отвечал он. — Ага, пить — противно, а умирать здоровым — жалко, — буркнула девушка. — Чё надо? — Мы видели, как ты шваль эту разогнала. — Вы чё, крыша, что ли? — Девочка, это слишком примитивно, — фыркнул «коммуникабельный». — Примитивно, говоришь? Тогда вам-то какая печаль? — Ну, у нас к тебе предложение, — хитро ухмыльнулся «Прилизанный». — Ливера и почек? — Деловое. — Деловое — это хорошо. И какого рода? — Заработать хочешь? — оглядевшись по сторонам, спросил Коммуникабельный. — У меня есть работа. — Так мы поболе чем месячный оклад предлагаем, — заговорщическим шёпотом пояснил Прилизанный. — Периодически появляться в определённой точке и заниматься спортом. Как ты там сказала: «Дополнительная тренировка никогда не помешает»? — Ну, допустим, сказала, но вы пока ничё конкретного не предложили. — Какая нетерпеливая девочка, — осклабился Прилизанный и попытался приобнять Яру. — Девочек в борделе найдёшь, — рявкнула Князева, выворачивая запястье мужчины. — Тихо, тихо, мой друг погорячился, — Коммуникабельный выразительно зыркнул на спутника. — Чё ты нервная такая? — Прилизанный потирал пострадавшую руку. — Не люблю, когда хмыри всякие руки распускают. — Да понял, понял. Нет — так нет. — Мой приятель погорячился. Он больше не позволит себе таких… Вольностей. И мы просим прощения у… Как вас зовут, милая девушка, умеющая за себя постоять? — Коммуникабельный примирительно поднял руки. — Милые девушки в кабаре канкан пляшут. Ярослава. А теперь больше конкретики, господа. А то пока вы лясы точите, я жопу отморозила. Князевой было по-настоящему страшно. Именно страх она маскировала нарочитой грубостью. Яра знала: даст слабину — эти двое точно сожрут, особенно скользкий типок, не знающий меры в использовании геля для волос. — Конкретики — так конкретики, — пожал плечами Коммуникабельный. — Ярослава, давай, встретимся завтра днём, мы тебе всё и расскажем. Мы — люди приличные, понимаем, что на тёмной улице дела не решаются. — А у нас с вами пока дел никаких нет. Послушайте, вы же явно меня дожидались. Нахрена? Выкладывайте да и разойдёмся. Чё кота тянуть за яйца? — Как скажешь. Мы предлагаем тебе участвовать в боях, не совсем легальных, разумеется, но хорошо оплачиваемых, — Коммуникабельный замолчал, позволяя девушке осмыслить услышанное и среагировать. — Вот оно чё? А что за бои? Какой вид единоборств? — Смешанный. — Тотализатор, что ли? — деловито уточнила Князева. — Он самый. — И что мне за это будет? — Хорошие деньги. — Хорошие деньги, дядь, понятие растяжимое. Насколько хорошие? — Ну, в случае выигрыша за бой три косаря, не деревянных, разумеется. — А проигрыш не оплачивается? — Почему? Честный косарь. Ярослава задумалась. У неё Кирилл, которому нужно спасать глаза, и тёмная опасная работёнка, которая позволит ей оплатить операцию. С другой стороны, деньги можно попросить у мамы, Полинки, Незабудки, в конце концов. Ну, попросит она, и что? Отдавать-то как? А не отдать Яра не сможет — себя уважать перестанет. — Ну и по какой системе высчитываете турнирную таблицу? А то, знаете, неохота проиграть один бой, а потом обнаружить, что всё нужно начинать сначала. — Предусмотрительная девочка, — улыбнулся Коммуникабельный. — Такая система нам невыгодна. Вы приедаетесь публике. Поэтому предлагаем пока контракт на десять боёв. Дальше всё будет зависеть от твоих успехов, популярности и личного желания. — Так просто? — Ну да. — А где подвох? — А подвох в том, что публика у нас серьёзная, дерёмся не по-детски. — А, то есть в случае чего вынесут меня ногами вперёд? — Ну, врать не будем, такое тоже случалось. Не ногами вперёд, конечно, но в реанимацию наших бойцов увозили. А там уж, сама понимаешь, выживают не все. — Значит, десять боёв с вероятным летальным исходом? Как оплачиваете? — На руки, после каждого боя. На этот счёт можешь не переживать, — Прилизанный попытался приветливо улыбнуться — получилось больше похоже на акулий оскал. — Знаешь, Ярослава, у тебя перед некоторыми нашими бойцами есть одно преимущество, — снова заговорил Коммуникабельный. — Вес, что ли? Ну, если ты в боях не первый год, должен понимать, что это преимущество легко компенсируется скоростью соперника. Поэтому всё относительно. — Что же, отсутствие излишней самоуверенности — это хорошо, — потёр руки Коммуникабельный. Прилизанный молча кивнул. — Ну так что, согласна? Яра понимала, что творит несусветную хуйню, но, кажется, ей и правда помогает сама судьба. Пусть и таким небезопасным способом. И кто она такая, чтобы отпихивать любезно предоставленный шанс? — Ну… — осторожно начала девушка. — Можно попробовать. Предусмотрены у вас какие-то тренировочно-показательные? Вдруг я вам не подойду? Одно дело — гопников раскидать, а другое — с профессиональным бойцом в ринг выйти. — А как же без этого. — И даже оплачиваемый. Свои пятьсот за показательный получишь, — алчно ухмыльнулся «Прилизанный». — Куда и когда подъехать? — А что у тебя с работой — уйдёшь или будешь совмещать? — С работой решу, когда с вами к чему-то придём. Ближайший выходной, если что, у меня в среду. — В среду мы тебя и ждём, вот по этому адресу, — Коммуникабельный достал из кармана блокнот и ручку и накарябал пару строк. — Часика в четыре. — Ну, в четыре — так в четыре, — Ярослава забрала бумажку, попрощалась и неторопливо, чтобы не выдать собственного волнения, пошла в сторону дома. *** Девушка подходила к подъезду с тяжёлым сердцем. Конечно, ничего не мешает ей отказаться после пробного боя, но Князева уже сейчас знала: не сможет. Слишком удачный шанс заработать нужную сумму быстро и… Почти без проблем. В конце концов, драться ей придётся не впервые, только теперь не бесплатно. О Кирилле, маме и Полине Яра старалась не думать. Может быть, ей повезёт, и бои не превратят её в котлету или, что ещё хуже, в бессловесный овощ. Здесь остаётся уповать только на удачу и собственные навыки. Если всё выгорит, семья даже, возможно, ни о чём и не узнает. А если нет… Ну, ей будет уже всё равно, скорее всего. Вопрос только один — с кем останется брат, когда её вынесут вперёд ногами. И, чёрт возьми, что будет с Дианой? Диана… Наверняка, очередной вечер разочарования. Надеяться, конечно, хочется, но Яра уже давным-давно не верит в сказки. А всё-таки как же хочется надеяться… Князева приложила магнитный ключ к домофону и вошла в подъезд. У родной двери девушка стояла секунд тридцать, не решаясь повернуть ключ в замке. Наконец, собравшись с силами, она открыла дверь и тихо зашла в квартиру. — Диан? — Яська, — встречать Князеву, к её удивлению, вышла Полина. Сердце Ярославы рухнуло вниз. — А ты чего тут? Где-то пиздец? — шёпотом уточнила девушка. — Ну, пиздец, только не у вас дома, а у нас, но все живы. Я тут методично ввергаю Диану в охуенез. А вообще, к тебе пришла. Стало легче, но ненамного. — А в чём заключается ваш пиздец? — спросила Яра, избавляясь от рюкзака и куртки. — Ты проходи, щас всё расскажу. — А где Ди? — На кухне, медитирует над духовкой: запекает картоху с бёдрами. Будешь жрать? — Полин, я отработала смену, а по пути домой отбила какую-то тётку у гопников. Конечно, буду. — Ты цела? — Полина шагнула к Яре и повернула её лицо к свету. — Да всё со мной нормально. Господи, мне даже не прилетело. Два щупленьких хмырёнка, — отмахнулась Ярослава и, наклонившись к уху Зеленовой, уточнила. — С Ди всё нормально? — Трезва как стёклышко, — кивнула Полина. — На этот счёт можешь не волноваться, по крайней мере, сегодня. Князева облегчённо выдохнула. — Ты вернулась, — Диана вышла в коридор и улыбнулась дочери. — Ага. Чуть-чуть подзадержалась, правда, но не сильно. Ты Кирюху покормила? — Естественно. Покормила и отправила в ванную. По идее, он скоро оттуда извлечётся, а я пойду подтирать лужи, потому что с собой он взял два кораблика. — О-о-о, — протянула Яра, предвкушая локальное наводнение. — Вы хоть это, пол застелили? — Да, но, скорее всего, тряпка уже мокрая насквозь. — Ну, это не смертельно. Но если он давно там сидит, можно его поторопить, а то вода остынет — простудится. — Тоже верно. Можешь, кстати, постучаться к нему. Он тебе обрадуется и выскочит. — Ща, — Яра отставила берцы и, подойдя к двери в ванную, постучалась. — Кирю-у-ух, пустишь меня ручки помыть? — Неть, пока не выиграю сражение, — раздался из-за двери категоричный голосок. — А что за сражение? — Между пиратским бригом и испанским галеоном, — отрапортовал Кирилл, сопроводив ответ смачным «Быдыщ!» Как могла догадаться Князева, пиратский корабль только что дал решающий залп. У испанцев не оставалось никаких шансов, потому что её братишка всегда выступал на стороне пиратов. Через пару минут дверь открылась и на пороге показался Кирюша, замотанный в огромное полотенце на манер халата. — Мы выиграли. Ванная в твоём распоряжении. — Вот уж спасибо, а то пришлось бы идти ужинать, не помыв руки, а это? — Яра выжидающе замолчала. — Негигиенично, — дополнил мальчик. — Моя умница, — Князева чмокнула брата в нос. — Именно, негигиенично. — Ди, тут действительно озеро! — крикнула девушка, шлёпая носками по одной большой луже. — Мой руки и за стол, а с этим я сама разберусь! — Спасибо, а то я зверски голодна. — Не трудно догадаться, — Диана показалась на пороге ванной. — ЁПРСТ, — присвистнула женщина. — Яська, тут Великие озёра, никак не меньше. Как ему всегда это удаётся? — Талант, который мы с тобой в силу возраста про… Кхм, пролюбили, — вспомнив, что братик всё ещё не убежал к себе, Яра вовремя подобрала эвфемизм. — Это квалификас-сыя, — улыбнулся Кирилл, в улыбке не хватало одного клыка. — Ки-и-ир? Ты где зуб потерял?! — Яра с умилением посмотрела на брата. — В садике выпал. Щас, — мальчик, шлёпая босыми ногами по полу, унёсся в детскую. — Вот, смотри, — вернувшись так же быстро, он протянул сестре раскрытую ладонь, на которой лежал трофей. — Я его сам вырвал. Он шатался-шатался, я и вырвал. — И что, совсем не плакал? — Неть, а зачем? Это не больно. Раз, и всё. А мама мне за этот зуб монетку дала. В копилку. — Э-э-э… Монетка — это хорошо. Я тоже дам тебе монетку. Только после того как опустишь её в копилку, ручки помой, ладно? — Ладно. Князева вытащила из кармана джинсов десятирублёвую монету и протянула её брату. Мальчик, не забыв поблагодарить, понёс своё сокровище в детскую, где на комоде его ждала свинья-копилка. Наконец, вымыв руки, девушка добралась до кухни. К радости Яры, Полина уже успела разложить картошку по тарелкам. — Поля, я на тебе женюсь, — хищно оскалилась Князева, плюхаясь на табурет. — Ну, готовила не я, а Диана, — Полина села на стул, который всегда занимала на их кухне. — А тут всё просто — на Диане я жениться не могу, сама понимаешь. А вот на тебе — с удовольствием, потому что я умираю с голоду, а ты обеспечила мне большую порцию еды. — Вот так всегда. Готовишь, а все лавры достаются кому-нибудь другому, — деланно возмутилась Диана, входя на кухню. — Окстись, женщина, если бы я сказала, что хочу жениться на тебе, это было бы очень нездорово. Даже Кирюха уже не заявляет, что собирается на тебе жениться, когда вырастет. — Ну да, недавно он провозгласил, что хочет жениться на Поле, — серьёзно сказала Диана. Полина прыснула. — Вот оно как? — Яра сделала вид, что расстроилась. — Ну что ж, Поль, тогда мне ничего не остаётся. Кроме как снять свою кандидатуру — не выдерживаю конкуренции. — Ну да, с таким знатным кавалером тебе не тягаться, — Зеленова взялась за вилку. — Так где пиздец? — осведомилась Ярослава, утолив первый голод. — У нас. И мамы. Князева выронила вилку. — У мамы Анфисы, я имею в виду, — быстро добавила Полина, торопясь успокоить подругу. — Ты прости, Полинка, но что может быть пиздецовее её зависимости? — Яра тяжело вздохнула и отвела глаза. — А вот тут начинается кулстори. Нет никакой зависимости, прикинь? — Чё? Ди, где твой охуенез? — Мой охуенез уже был, — пожала плечами старшая Князева. — Полинка пришла где-то час назад и… В общем, её распирало. Дети, чай будете? — А как же, — бойко согласилась Полина. — Тем более с твоим наполеоном. — Где наполеон? — Ярослава принялась оглядывать кухню. — Нигде наполеон. Это тизер, — рассмеялась Диана. — Ему ещё пропитаться надо, поэтому до утра вы без тортика. — Ну вот, так всегда. Только губу раскатаешь и тут же обратно закатывать, — Полина скорчила женщине рожицу. — Закатывать, закатывать. Машинку дать? Или вручную справишься? — Бе-бе-бе, — Зеленова высунула язык. — И чё? — Слушайте, давайте, вы этот вечный спор, что первично «бе-бе-бе» или «И чё?», На потом оставите! — возмутилась Яра. — Круг не имеет начала, — хором ответили невыносимые женщины. — Да-да, изящная формулировка! Но блин… Поль, что там с Анфисой? — Прости, Ясь. И правда, не время дурошлёпить, просто у нас это… Нервное, что ли? В общем, слушай… *** — Охуе-е-еть, — ошарашенно протянула Яра, услышав запутанную историю Полининой семьи. — Вот и мы с Денисом сказали примерно то же самое — охуеть не встать. — Диан, ты шибко потрясённой не выглядишь, — девушка посмотрела на мать, домывавшую посуду. — Чем, по-твоему, я должна потрясаться больше всего? — Ну, не знаю… Тем, например, что у Полины и Дени разные отцы. — Что они разные, я, положим, знала. — Серьёзно?! — хором воскликнули девушки. Диана спокойно пожала плечами. — Знали все, кроме нас? — нахмурилась Полина. — Ну, так уж и все. С транспарантами ваши родители, конечно, не ходили, но близкие знали — я, Марина Витальевна, Эмилия, Николай Иванович. Может быть, Людмила Фёдоровна ваша догадывается, но она никогда ни о чём не спрашивала. — Короче, все, кроме нас, — повторила Зеленова. — Ну, директор ваш, опять-таки, ничего не знает. Я как-то первого сентября рядом стояла с администрацией, вы классе в третьем, что ли, были. Так он отмечал, что вы с Денисом уж очень непохожи. У Борзовой был такой покер-фейс, что… В общем, я так понимаю, она догадывается, Савченко — нет. — Ну офигеть теперь. Наш Терминатор, кстати, сыграла в этой истории не последнюю роль. — Как так? — хором уточнили Князевы. — Родители и их третий когда первый раз разбежаться решили, Борзова случайно стала маминой жилеткой. А потом такая приходит к их третьему и говорит, мол, Васька, делайте что-нибудь, хоть втроём любитесь, но чтобы аттестат Воробьёва не загубила. Ну, они восприняли этот совет буквально, — Полина нервно засмеялась. — Кто бы мог подумать, что наша Борзова такая мировая тётка! — с восхищением в голосе выдохнула Яра. — Мировая, мировая, — подтвердила Диана. — Если бы не она, не факт, что вас запихнули бы в один класс. — А вот это что-то новенькое. Расскажешь, Ди? — Ну, когда вас в садике по разным группам определили, у вас же трагедия была… — И не говори, — хихикнула Ярослава, вспомнив, как возмущённо называла маленькую Лужину козой, за то что Полина, попавшая с Ритой в одну группу, начала с ней дружить. — Ну да, ну да. И Аня была дурой, и Рита — козой. В общем, мы подумали, что второго такого потрясения вы не переживёте да и незачем. И тут Анфиса говорит, у меня, мол, в школе районной, куда дети наши приписаны, связи старые, всё устроим. Мы скооперировались и пошли. Приходим к вашему суровому завучу. Борзова как заправский Терминатор выдаёт: «Чего тебе, Воробьёва?» А Фиса начинает строить глазки и ныть, что, мол, Людмила Фёдоровна, миленькая, не за себя прошу, за детей! Все трое громко расхохотались. — Я и не знала, что мама так может. — Я тоже не знала, что Анфиса так может, — Диана собрала кружки и снова наполнила их чаем. — А вот Людмила Фёдоровна ваша, по-моему, знала, потому что рявкнула: «Воробьёва, прекращай ныть! Говори по существу, чего тебе надобно!» Ну Фиса и говорит, глазки в пол опустивши: «А нельзя ли детушек наших…» «Общих?» — деловито уточняет Борзова. «Ну, почти… В один класс определить?» «Фамилии!». Слушайте, ваша Борзова на флоте не служила? — уточнила Диана, делая глоток. — Потому что я её тогда впервые увидела и перепугалась жутко. А я вообще мало чё боюсь. — Ну, ты побаивалась бабушку, — хихикнула Яра. — Твоя бабушка была моей хтонической фигурой. Ничё не знаю, — отмахнулась Князева-старшая. — И мою побаивалась, — добавила Полина. — А это вторая хтоническая фигура, поэтому тоже не в счёт — как-никак, строгий преподаватель. Ты вообще представляешь, насколько твоя бабушка сурова, когда входит в лекторий? — Не, она белая и пушистая. — И не дай Бог тебе узнать! — Диана передёрнула плечами. — Бли-и-ин, Марина же моя родная бабушка, — взгляд Зеленовой на секунду остекленел. — Поль, всё нормально? — напряглась Яра. — Не обращай внимания. Позднее зажигание сработало. Вот мы столько раз слышали, что у неё сын есть, а не видели никогда… — Где она, с кем она, что с ней, об этом узнать не пытайся. Это была просьба, и ваших родителей, и самого Васи. Я его, если что, видела только мельком, — пояснила Диана. — Да, мне ещё долго переваривать эту историю… — нахмурилась Полина. — Думаю, это нормально, — Ярослава сжала ладонь подруги. — Ты ещё стойко держишься. А могла и истерика случиться, — улыбнулась Диана. — Ди, ты же знаешь, я не по этим делам. — Ну да. Хотя это и не очень хорошо. — Почему? Какой толк бить посуду и орать? — С точки зрения решения проблем — никакого. А вот с точки зрения организма, которому ты позволяешь выплеснуть напряжение, очень даже большой. Ну, знаешь, чисто с медицинской стороны. — А-а-а. Ну, я не умею. — Ни ты, ни Фиса, ни ёжик, — тяжело вздохнула старшая Князева. — Лучше было бы, если бы мы все, как бабушка Мила и Денис, делали «Фыр-р-р»? — Опять же, с позиции эмоциональной разгрузки — да. В том и дело, Полинка, что у вас в семье две крайности — либо берсеркствуют, либо… Вымораживаются. В теории должна быть золотая серединка, но у вас никто не умеет. — Чего нет, того нет, — пожала плечами Полина, признавая правоту Дианы. — Так что там с Борзовой? — вернулась к теме девушка. — Ну, мы такие: «Зеленовы, Лужина, Князева и Прокопьева». — А она не уточнила, сколько Зеленовых? — Нет. — А то мама могла бы сказать: «У меня мальчик и… М-маль… Девочка». — Нет, такого повода Борзова Фисе не дала. Хотя, возможно, потому и не дала, что хорошо знает твою маму. — Слушай, Ди, — Ярослава с интересом посмотрела на мать. — Ум-м? — Вот мы с Полей и Денисом друг друга знаем с пелёнок. Сколько себя помним, мы семьями дружили. А как так получилось? — О, это ещё одна прекрасная история. Мы с родителями, значит, переехали сюда буквально перед моими родами. Я родила, выписалась из роддома, ну и как где-то даже порядочная мать, с тобой регулярно гуляла. Детство Васи и Анфисы прошло в нашем доме. Собственно, съехала Анфиса, только после того как за Серёжу вышла. Но как-то так получилось, что с ней до родов я не пересекалась — выходила очень мало, а потом она и переехала. Васю, как уже сказала, замечала издали — видный парень. Короче, однажды, когда родились уже вы с Денисом, — Диана посмотрела на Полину, — я гуляла с Ясей и ко мне прицепилась тётя Света, а тётя Света, вы знаете, это умеет. — Она суперчеловеколюбива, — фыркнула Яра. — Не то слово. Она, значит, меня увидела и давай костерить: «Вертихвостка малолетняя! Чему дитё научишь? Сама недавно из пелёнок вылезла!» А я пузырь из жвачки выдуваю и выдаю: «Как чему научу? Пить, курить, материться, бить татуировки на ж-жопе», — последнее слово женщина произнесла особенно выразительно. — А вот татуировки на жопе у меня ещё нет. Не порядок, Ди, — деланно возмутилась Яра. — Ну, к чести меня сказать, материться и курить я тебя тоже не учила — ты с этим сама справилась. — Что есть, то есть. — В общем, тёть-Света так офигела, что даже на какое-то время замолчала. И вот я только заканчиваю свою отповедь, наслаждаюсь триумфом, так сказать, и выруливает из-за угла Фиса с двойной коляской — к Марине Витальевне пришла. И просто сходу, вместо «здрасте»: «Тёть-Свет, как так можно? Не успела я съехать — вы уже себе другую вертихвостку нашли?» Поворачивается ко мне и выдаёт: «Нефиг присваивать мои лавры!» Девушки снова рассмеялись. — Чё ты шаришься по моему району? — пробасила Яра, передразнивая образцовых гопников. — Ну, примерно так и было, чуть, конечно, поинтеллигентнее, потому что Фиса — девочка-девочка, но суть такова. Пока мы выясняли, чей всё-таки район… — Вы ссорились? — удивилась Полина. — Да нет, конечно, разговорились о колясках, кому сколько лет и месяцев, кто под пелёнками… А надо сказать, что и ты, Яська, до этого хныкала, и Поля возмущалась. Денис как золотой ребёнок спал. — Ничё не знаю, мы были идеальными детями, — безапелляционно заявила Полина. — Самыми лучшими, — Диана с нежностью посмотрела на девочек. — Были и остаётесь. Ну так вот, пока мы болтали, вы лежали, друг другу агукали и успокоились совершенно. Плюс две Яськины погремушки перекочевали к тебе в коляску. — Я уже в… Сколько мне было? — Князева младшая вопросительно посмотрела на мать. — Одиннадцать месяцев. — Я уже тогда знала, как подкатывать к девушкам. — Кобель, — фыркнула Полина. — Не кобель, между прочим, а щедрый галантный кавалер, — Яра взлохматила волосы подруги. — Яська, я потом это не расчешу! — Я тебя расчешу, если сама не справишься. Так что там было, Ди? Прости, я тебя перебила. — Ну вот, вы, значит, наладили свою коммуникас-сыю, как говорит Кирилл, и тут выходит Марина Витальевна. А я тогда уже училась на первом курсе и Золотову боялась как огня. У нас все её боялись — что-то на уровне академического инстинкта. Направляется к Анфисе, а я пытаюсь мимикрировать под обстановку и по-тихому свалить. Я, пискнув: «Здрасте, Марина Витальевна», отхожу на десяток метров, и тут вы начинаете реветь дуэтом. Кристина и призрак, ёпта! Денис просыпается и, естественно, подключается. Фиса с коляской подъезжает к нам. Вы прекращаете, успокаиваем на три голоса Дениса. Снова расходимся. Дуэт плакальщиц исполняет свою арию на бис. На этот раз возвращаюсь я, снова успокаиваем Дениса, потому что вы замолкаете сами. Пробуем разойтись в третий раз, история повторяется. Тут уже Марина Витальевна выдаёт: «Князева, а вы погулять-то успели?» «Нет», — честно говорю я. «Ну пойдёмте вместе», — безапелляционно заявляет Золотова. — Охренеть, — удивлённо произнесла Яра. — «Охренеть» было, когда нам пришло время всё-таки расходиться по домам, потому что вы расставаться никак не желали. Пришлось вас укачивать и разлучать спящими. Через пару дней мы встретились в парке, и наша песня хороша. В итоге договорились гулять вместе. Так всё и началось. Потом я познакомилась с Серёжей, с его родителями, я их познакомила со своими. Так как-то и спаялись. Но у вас, девчонки, это была любовь с первого взгляда. Ярослава приложила все усилия, чтобы, услышав последние слова, удержать лицо, а потому не заметила, как порозовели щёки Полины. — Вечер о-о-охуительных историй, — справившись с собой, подытожила Яра. — Фиса — Незабудка, у неё нет зависимости, а Эмилию вы подозреваете в… А в чём, собственно? — На самом деле, вариантов несколько. Сложно сказать без консультации психиатра, — Диана нахмурилась. — У неё может быть биполярка, какое-нибудь шизоидное расстройство — их на самом деле дофига… Блин, хрен её знает. Так или иначе, она может быть опасна и ей определённо нужна помощь. — Ди, пиздец по части менталок необратим, да? — в глазах Полины плескалась боль. Да, Эмилия лишила их с Денисом матери на долгие четыре года, но, если её действия — результат помешательства, она всё ещё останется любимой бабушкой. — Ну почему необратим, Полинка? Во-первых, стоит исходить из диагноза. Во-вторых, даже если всё очень серьёзно, возможна ремиссия. Скорее всего, ей придётся принимать какие-то поддерживающие препараты, но она вполне может выйти на ремиссию, — женщина успокаивающе сжала руку Зеленовой. — Думаешь? — Ну, скорее всего. Большую-то часть времени она адекватна? — Ну да, — кивнула Полина. Яра чудовищным усилием подавила зевок. — О-о-о, кому-то, кажется, пора баиньки, — прокомментировала Диана. — Я домой, — Полина встала со своего места. — Куда? Поль, ну что за фигня? — Диана положила руку девушке на плечо. — Во-первых, начало двенадцатого. А во-вторых, кто-то, кажется, хотел завтракать наполеоном? Оставайся. Я вам даже утром какао сварю. Хотите? — Хотим, — с одинаковым энтузиазмом отозвались дети. — Ну вот и нефиг нафиг. Полина рассмеялась и хотела, было, обнять Диану, но подумала, что это поставит Ясю в неловкое положение. — Кто первый в ванную? — уточнила женщина. — Пускай, наверное, Яська — она всё-таки с работы. А я чашки помою, — Полина пошла к раковине. — Это пожалуйста, а то я чёт заебалась, — Диана широко зевнула. — Пойду, загляну к Кирюхе и тоже на боковую. — Чёрт, я забыла прочитать ему сказку! — всплеснула руками Ярослава. — Он компенсировал мультиками, — улыбнулась Диана. — И так намотался, что быстро вырубился. Я, когда лужи убрала, заглянула к нему, телек работает, Кирюха спит. Поэтому не переживай, о мытарствах Урфина Джюса он сможет узнать и завтра. — Пойду, маме позвоню, предупрежу, что у вас останусь, — с этими словами Полина, справившаяся с посудой, взяла со стола мобильник и вышла из кухни. Яра, пожелав Диане доброй ночи, отправилась в ванную. *** — Как ты, Поль? Девушки лежали в обнимку на большом диване Ярославы. — Как я… Знаешь, когда вот охуел, а выхуеть обратно не можешь, — Полина рассеянно запустила пальцы в волосы подруги. — То есть вроде бы мне и радоваться надо, ну, что мама не наркоманка и, как Денис говорит, всё обратимо, но… Ахуй мой, кажется, только растёт. А теперь ещё знаешь, что думаю? — Что? — Что из-за меня Денис остался без отца. Ну, Сергей, видимо, устал воспитывать не своё и уехал, оставив даже родного. — Что? Поль, к бесоёбствам Сергея ты вообще никакого отношения не имеешь! — в голосе Яры удивительно смешались убеждённость, боль и возмущение. — Он сам выбрал свалить. — Я и говорю, заебался. — Как бы то ни было, твоей вины в этом нет. Сергей — взрослый человек, и это только его решение. И ты же слышала, Диана говорит, что все знали, что ты не Серёжина, и он тоже знал. Ты же помнишь, он всегда был мечтой, а не отцом. Значит, нигде его не дёргало, что ты фактически Васильевна, — Князева хихикнула. — Полина Васильевна. А что, звучит. Думаю, там в другом причина. — И в чём же? — Не знаю, солнышко. Возможно, он не мог видеть Анфису наркоманкой. — Он сваливать стал раньше, ещё до её отравления. — В любом случае, Полинка, что бы в нём ни болело, вы с Денисом тут ни при чём, — Яра поцеловала подругу в нос. — Предатель, — зло выплюнула Полина. — Никогда его не прощу. — Я тебя понимаю. Я тоже Смирнова не прощу. Девушки какое-то время помолчали. — А с мамой что будешь делать? — тихо спросила Яра. — Ох, я… Набесоёбила, ну, резкостей ей наговорила, сказала, что простить не смогу. — А не сможешь? — Яська, мне больно, четыре года было больно, ты лучше всех об этом знаешь. Но она мама, и я её люблю. Конечно, «она мама» — это далеко не всегда аргумент, чтобы простить — мы об этом с мамой Ирой говорили сегодня. Но в случае Анфисы… Блин, вот что я ей? Она четыре года провела в вакууме, при этом видела нас с Денисом каждый день, но не могла даже обнять. Но как могла участвовала в нашей жизни. Помнишь, как она мне почки выбила? Девушки рассмеялись, вспомнив эту Полинину формулировку и предшествующую ей ситуацию. Тогда Эмилия подписала за Полину годичный контракт с брендом подростковой одежды. Одной из вещей, которые Зеленова должна была рекламировать, оказалась крайне неудачная зимняя куртка, едва прикрывающая почки. Увидев Полину в этом шедевре дизайнерской мысли, Анфиса села на коня и заставила дочь переодеться. Полина не знала, что мать сказала Эмилии, но уже на следующий день бабушка сообщила ей об отмене сделки. А тем же вечером Полина подошла к Анфисе с сакраментальным вопросом: — Это ты мне почки выбила? Женщина поперхнулась водой, которую пила. — Ч-что, прости? — Ну, почки. Бабушка разорвала контракт. Я теперь смогу носить нормальную куртку. На это Анфиса облегчённо выдохнула и улыбнулась. — Да, твои почки — это, конечно, и смешно, и грустно, — кивнула Яра. — Ну, если бы мама не рявкнула, было бы только грустно. Послушай, можно долго рассуждать на тему, что она могла сделать, чего не могла… Но… Блин, четыре года страха и одиночества. Я вообще не понимаю, как она взаправду на какую-нибудь дрянь не подсела. — К счастью, у неё был Фикбук, потом появились Хвост и Боец. Была работа. Помнишь, это Незабудкино постоянное «Перевод горит»? — Сегодня он тоже горел, — флегматично подтвердила Полина. — Помнишь, как у Фрая — «Горящие переводы сами собой формируются из инфомусора в моей голове»? Вот, кажется, у мамы так и происходит. — Ну, если судить по Фисиной художке, в генерации перевода участвует явно не инфомусор, — прыснула Князева. — Как говорит мама, кофеин и никотин. — Постоянные сопереводчики? — Подозреваю, что да, — нахмурилась Полина. — Чёрт, Яська, я уже очень давно не видела, чтобы она дома ела что-то, — девушка схватилась за мобильник. — Поль, да ты что? Начало первого! Они с Денькой спят, наверное, давно. — Когда я звонила предупредить, что остаюсь, мама сказала, что этой ночью ей не до сна. Опять, блять. У неё как-то дохера часто свет после полуночи из-под двери пробивается. Надо Дениса сагитировать и пилить её налаживать режим питания и сна. — Ну, или, хрен с ним, хотя бы сна. Потому что если спать нормально начнёт, то и жрать — тоже. Если что, я в деле. — Спасибо, Ясенька, — Полина приложила трубку к уху. — Да, солнышко, — раздался на том конце провода истерично бодрый голос. — Скажи, пожалуйста, что ты сегодня ела? — Э-э-э? — Содержательно, мам. Хорошо, поставим вопрос по-другому: ты сегодня ела? — Полинка, ты чего не спишь? Завтра в школу, — попыталась перевести тему Анфиса. — Не-не-не-не-не, ты стрелки-то не переводи! Спать мы непременно ляжем! Так всё-таки, ты сегодня ела? — В кофе, который я пью, есть сахар. — Меня этот ответ не устраивает, — категорично отрезала Полина. — Если что, Яся укоризненно поджимает губы. — Лосёночек, ну что ты начинаешь? — Начинаю. И продолжу. В общем, так, в холодильнике суп с курицей и гречка с мясом. Иди пожри по-человечески! — Хорошо-хорошо, дочь, — слишком быстро отозвалась Анфиса. — Не «хорошо-хорошо», а отрывайся от монитора и двигай на кухню. — Ну, страничку добью и пойду. — Не прокатит. Вставай прямо сейчас. А то нам с Яськой придётся одеваться, тёмной ночью идти домой, контролировать тебя. В итоге мы поздно ляжем спать, проспим первый урок, Борзова рассвирепеет. Ко второму мы, конечно, придём, но будем варёные, понахватаем двоек. Мам, тебе оно надо? А всё из-за того, что в кузнице не было гвоздя, то бишь кто-то не поел. — Маленькая шантажистка, — рассмеялась Воробьёва. — Не шантажистка вовсе. Я просто обрисовываю тебе перспективы. — Понимаешь, Поль, если я сейчас поем, меня сморит и доперевести за ночь не успею. — Когда тебе сдавать? — Послезавтра. — О Господи, твой переводческий перфекционизм доведёт тебя до истощения! Потому что ты же хочешь за ночь перевести, потом два часа поспать и по тридцатому разу редактировать текст, так? Анфиса покаянно вздохнула. — Ма-а-ам, я с тебя не слезу. — И я, — буркнула Яра. — Ладно-ладно, уже встала. Но, лосята, это нечестно. — Вполне себе честно, — не смутилась Полина. — Спасибо, мам. — За что? — За то что всё-таки пойдёшь и поешь. Денис спит? — Вырубился. — Надеюсь, ты последуешь его примеру. — А знаешь, да. Потому что слова в буковки уже не складываются, но сначала и правда поем. — Тогда приятного аппетита и доброй ночи. — Вы тоже не болтайте до утра. Вы ещё растущие организмы и вам надо спать. Спокойной ночи, лосята. Полина отсоединилась, отложила телефон и удобно устроилась на руке Яры. — Сама ты как, Яська? — Всё ещё хуею с истории, которую ты рассказала. А ещё очень устала. Зато знаешь, тётка, которую я сегодня отбила… У неё та-а-акой голос. А внешность… В общем, будь я постарше, попыталась бы взять телефончик. Краси-и-ивая, — протянула Князева. — Яська, ты кобель кобелём, — беззлобно фыркнула Полина. — Если б, Полинка, ты её увидела, меня бы поняла. — Может, и поняла бы, но разве что с эстетической точки зрения. Хотя, по-моему, тебе просто нравится волочиться за девушками. — Нравится. Я никогда этого не отрицала. Попробуй, может, ты тоже найдёшь в этом что-то. — Не-а, ты же знаешь, я, как ты говоришь, прискорбно гетеросексуальна. Яра уже научилась не слишком остро реагировать на подобные реплики. Ну да, Полина гетеросексуальна. А Князева, к своему несчастью, нарушила первую заповедь лесбиянки — никогда не влюбляться в натуралок. — Вообще, я тебя не о посторонних женщинах спрашивала, — вернулась к изначальной теме Зеленова. — Как ты себя чувствуешь по поводу того, что Ди пытается в ремиссию, и вот этого вот всего? — Боюсь надеяться, Поль. Ни обид, ни мыслей о прощении у меня нет. Я просто боюсь надеяться. Домой с СТО-шки шла медленно-медленно. Не хотелось прийти и увидеть, что… Она сорвалась. Ну, то есть я буду её поддерживать, конечно… Но чувствую себя, знаешь, как будто подо мной бомба, а я на ней сижу и не представляю, сколько ещё на таймере осталось. Тяжело вздохнув, Полина обняла подругу. — Ну, пока мы с ней сидели, она не подавала никаких признаков тремора или желания выпить — ничего такого. Может, Ди и выскребется, — ободряюще улыбнулась Зеленова. — Вот я и говорю, боюсь надеяться. А насчёт обиды… Ты же помнишь, что я маме говорила — для меня Ди как бы двоится. Трезвая Диана — мама, которую я не прекращала любить. Пьяное тело — это просто пьяное тело, к моей матери не имеющее никакого отношения. Ничего не изменилось. Возможно, было бы дилеммистее, если бы в пьяном состоянии она делала какие-то жуткие вещи… Ну, знаешь, как все представляют алкоголиков: буянят там, дерутся, обвиняют в своих бедах всех вокруг, стёкла бьют, газ открытым забывают или под себя ссутся… Ничего ведь такого не было, нам с Кирюхой повезло, ну, если можно так выразиться. Она даже никогда меня из-за ситуации со Смирновым не упрекала. Только, знаешь, наблюдать её пьяной изо дня в день всё равно было дохуя тяжело. Это болит. Но если это исчезнет… Поль, я просто хочу, чтобы мама вернулась. — Мы все хотим, Ясенька, — Полина поцеловала подругу в волосы. Так они и уснули, в объятьях друг друга и с надеждой на лучшее завтра.