Посмертная любовь

Сун Лань вернулся к четырём утра и, лишь слегка обмывшись, лёг спать. Он хорошо поработал и отлично очистил местность за ночь. Пока что путники и немногочисленные местные жители в безопасности. Разбудил его тихий голос. — Сун Лань? — Синчэнь тронул друга за плечо и поставил на пол рядом тарелку с парой жареных яиц, найденных случайно на низеньком садовом дереве, и всё той же сладкой кашей. Сун Лань проспал почти до полудня, а Синчэнь не будил его, хоть и знал, что нарвётся пусть и не на отповедь, но на осуждающие вздохи точно. — Можешь вставать. Я приготовил нам завтрак. Он успел скормить ещё две ложки Сюэ Яну в подвале — тот был настолько слаб, что даже не говорил с ним, да и еду проглотил с трудом. Нет, с ним нужно было что-то делать, иначе Сяо Синчэнь окажется повинен в смерти ещё одного человека. В ужасной, отвратительной и совершенно мерзкой смерти. Мужчина вздрогнул и открыл глаза, резко сел, хватаясь за лежащий рядом меч. — Что-то случилось? — напряжение и тревога, преследовавшие его, кажется, целую вечность, за последнюю пару дней ослабли многократно, но не отпустили до конца. — Нет-нет, ничего, — Сяо Синчэнь остался привычно спокоен, — просто ты спал, и я наконец-то смог приготовить поесть для тебя. Я ведь умею. Он успокаивающе сжал плечо друга и попытался опустить его обратно. — Не стоило утруждаться, господин, вам надо больше отдыхать. — Мужчина скосил глаза на тарелку и вздохнул. — Спасибо, А-Чэнь, — о нем так давно никто не заботился. — Моя каша всё равно не будет такой вкусной, как у А-Цзы, — засмеялся мягко. Они уселись завтракать. Передвинули столик поближе к садовой двери, чтобы дышать свежим воздухом, влажной зеленью. Еда, что бы ни говорил Синчэнь, была потрясающе вкусной, особенно для него, уставшего и давненько не евшего яиц. Вот так в покое делить пищу с другом, с любимым человеком, было чудесно и отзывалось давно позабытым теплом внутри. Хрупкой радостью. Тихонько зазвенела опустевшая посуда, Сун Лань налил им обоим чая, и Сяо Синчэнь приготовился к сложному разговору. Сейчас самое время. — Послушай, Цзычэнь, — сердце заколотилось, да так, что, казалось, Сун Лань должен был слышать. — Я всё думаю о Сюэ Яне... — Да? — он готов был слушать, хотя и несколько напрягся. От одного только имени уже не воротило, но может начать, если упоминать слишком часто. — Он гниёт в подвале заживо, — тихо продолжил заклинатель, — разве можно так с живым человеком? Всё, что он знал от наставницы, говорило, что — нет, нельзя, даже если человек злодей и убийца. Особенно, если сейчас он несчастный безумец, калека, что потерял рабочую руку. Сун Лань вздохнул и так и не притронулся к чаю. Посмотрел вдаль, в сад, окутанный лёгкой дымкой тумана, туман здесь частый гость. Сегодня погода была несколько пасмурной и прохладной, потому даже к полудню белый мрак не развеялся. — Значит, чтобы он не гнил, будучи живым, надо его убить, — пожал плечами. — Хотя я бы подержал его, пока сам не умрёт. Печати ещё жёлтые, — кивнул он на хоровод листов под потолком и на стенах. Впрочем, жёлтые это сильно сказано, чуть-чуть грязноватые скорее, выцветшие под солнцем. — Старейшина Илин сказал, что, пока они не утратят всякий цвет, силы в человеке ещё есть. Не знаю, правда, откуда у него столько духовной энергии, чтобы её отдавать. Синчэнь воззрился бы на него в ужасе, если бы мог, но сейчас ограничился только вздохом. Эта ненависть... Синчэнь не уверен, что сам мог бы когда-то такую испытывать. Он сожалел, ему было больно и страшно, но возненавидеть Сюэ Яна по-настоящему он так и не смог. Иначе попытался бы убить его, а не себя. — Не думаю, что это также то, что должно произойти с живым человеком, — он, не сдержавшись, поджал губы. — Нужно, чтобы он не гнил, Цзычэнь. Всё равно ему нужна помощь Сун Ланя, один он тяжело раненного Сюэ Яна из подвала не вытянет. Тогда ему помогла А-Цин, но тогда и Сюэ Ян был изранен, но жив, а не представлял собой полутруп. — Он вырезал весь мой клан, убил маленькую бродяжку и невесть сколько ещё невинных людей, убил меня, обратив в живого мертвеца, затем вас, господин, и вы все ещё испытываете жалость к этой мрази? То, что с ним происходит — мелочи, в сравнении с тем количеством боли, что он принёс в этот мир. Нужно было бы отрезать ему все оставшиеся конечности и закопать в землю, чтобы черви доедали, и даже это будет недостаточным отмщением, — он говорил это совершенно холодно и безэмоционально. — Он... — хотелось сказать «изменился», но это было бы неправдой. Или всё же правдой? Какой Сюэ Ян на самом деле-то? — Он болен, А-Цзы. Безумен, и я сам не знаю, когда это началось. Сейчас нужно забыть о том, что он сделал, и позаботиться о том, что он есть сейчас. Синчэнь совершенно не узнавал своего прежде мягкого и милосердного друга, что вместе с ним путешествовал, изгоняя нечисть и помогая людям. Как же сильно он страдал, что его характер потерпел такие изменения? Сун Лань грохнул кулаком по столу, посуда звякнула, подпрыгнув. — Прости, — тут же смерил гнев. Это было несправедливо, мягкосердечный Сяо Синчэнь ни в чём не виноват, напротив, такова его чиcтая душа, что не замутилась даже после всего пережитого. — Он — ничто. В нём не было человека с самого начала, Сюэ Ян — монстр и не заслуживает и капли вашей доброты. Пожалуйста, не заставляйте меня. — Тогда я сам сделаю это, — Синчэнь встал, собираясь без промедлений исполнить намерение. — Не в первый раз. Не мешай мне, прошу, иначе мы снова поссоримся. Как-нибудь, осторожно, подпитывая Сюэ Яна своей духовной силой, он его вынесет. Не сможет не вынести, это точно у него получится. А дальше, на солнце, в тепле и сухости, всё будет легче. — Нет! — мужчина вскочил, сдвигая в спешке столик. — Я вам не позволю. Он часто дышал и сжимал кулаки. Как же так, Сун Лань, неужели безумный злой мальчишка превратил тебя в это. В воплощение твоих страхов, в человека, которого в детстве ты боялся и презирал, ты стал тем, кого вызвался победить. Не этому учил убиенный наставник, не об этом мечтали воспитанники твоего монастыря, не этого хочет единственный друг. — Я... сам, вам нужен отдых, господин. Раз вы этого так хотите, я сделаю! Синчэнь остановился и, приоткрыв рот, беспомощно протянул другу руку. — А-Цзы, — он не намеревался манипулировать или заставлять, но выглядело всё именно так. — Ты не должен. Я уже не так слаб, как ты думаешь, и хочу этого я. Не мучай себя. — Я сделаю, — вновь повторил мужчина мягче, — вероятно, вы правы, господин, как бывали правы и всегда, просто я пока не готов принять этого. Возможно, для наказания вполне достаточно лишиться правой руки, быть проткнутым мечом и более двух недель в беспамятстве лежать в грязи и догнивать покинутый всеми, даже собственным разумом. Синчэнь пошёл за ним, так и держась за рукав, и отпустил только когда Сун Лань попросил. Он не следил, куда они идут, и понял только по скрипу колодезного журавля, что друг набирает воду в ведро. Сун Лань протопал к подвалу, уже не обращая внимания, следует ли за ним Синчэнь, но, оглянувшись, увидел, как тот с тревожным выражением лица застыл у двери. Блаженный дурак, нашёл себе очередную вшивую собаку и возится теперь. В мыслях он мог как угодно ругать друга, но злиться по-настоящему не злился. Мужчина спустился по ступенькам, стараясь не слишком вдыхать вонь, и вылил на Сюэ Яна сразу ведро ледяной воды. Тащить его на себе Сун Лань не слишком хотел, может, хоть очнётся. Однако тот даже не пошевелился, и мужчина на миг испугался, что опоздал. Представил, какое лицо будет у Синчэня, и поспешил вниз. Нет, только не смей сдохнуть сейчас! Пульс под его рукам слабо, но бился, а тело было неожиданно горячим, словно в лихорадке. Хотя, почему «словно», так и было. Раны на этой псине заживать-то перестали. Сун Лань, содрогаясь от омерзения, поднял юношу, обхватив поперёк тела, и взвалил себе на плечи. От воды тот стал почище, но не сильно. Одежду теперь только выбросить. Ну, или этому отдать. Сяо Синчэнь притоптывал на месте, с нетерпением прислушиваясь к звукам из подвала, и наконец заслышал тяжёлые шаги. — А-Цзы? Тебе помочь? — нос уловил приближение друга прежде, чем уши, и заклинатель успел резво отскочить от входа, но тут же протянул руки, ощупывая и грязную, затвердевшую от крови одежду Сюэ Яна, и мокрую теперь одежду Сун Ланя. — Все в порядке, не мешай, пожалуйста, — он бы хотел скинуть этот труп, но не мог в присутствии Синчэня, и потому аккуратно уложил у горящего очага, принявшись снимать одежду и грязные бинты. Вода не спасла от омерзительного запаха, и заклинатель всё не мог понять, в чём дело, пока не разрезал бинты. Гангрена. Чёрная, бурая, зелёная и зловонная. Ублюдок и правда гнил живьём. — Ну и мерзость, — мужчина замотал тряпкой лицо и открыл садовую дверь, чтобы хоть глаза не слезились от этого мерзкого, чуть сладковатого запаха разложения. Тело юноши было покрыто розовыми, влажными, а местами и красными кровоточащими пятнами. Так бывает, если человек долго не шевелится и постоянно лежит. Такие раны сами себя разъедают аж до кости. Сюэ Ян был худой, бледный и изможденный, горел в лихорадке, и только это отличало его от трупа. — Что там? — заволновался Синчэнь. — Давай я его помою, А-Цзы, я умею. Я уже ухаживал за ним, ты ведь знаешь. А ты пойди, приготовь травы, я скажу, какие. Он держался, чтобы не сбежать от зловония, на одном желании помочь. Да и то через несколько минут привык. Мужчина промолчал и прошёл мимо. Пошарил по полочкам, отыскав бутылочку вина, сначала сделал глоток, а потом, вернувшись — плеснул вино на гниющую культю. Суэ Ян тихонько заныл и дёрнулся, так и не открывая глаз. Ещё живой, собака. До носа Синчэня донёсся резкий запах алкоголя. Неплохо, но едва ли этим спасёшь гниющую руку. — Если мы снимем печати, всё заживёт, — тихо сказал заклинатель, нащупывая пульс на запястье Сюэ Яна. Частый и очень слабый, даже чувствительные пальцы мужчины смогли прощупать не сразу. — Иначе он умрёт, А-Цзы. Бессмертные не болели, и раны у них, даже серьезные, не гноились и заживали быстро, но это только если в тебе достаточно духовной силы. Вся же сила Сюэ Яна уходила на поддержание Синчэня. Ничего, он-то как раз справится. — Нет! Он должен отдать силы, чтобы хоть частично исправить то, что натворил! Если этому уроду суждено умереть — значит, пусть умрёт! Да почему Синчэнь такой? Как можно любить и жалеть лютого врага? — Нет, не умрёт! — вскричал Синчэнь, вскакивая и кидаясь к выходу. Он споткнулся обо что-то, ведь дороги, как обычно, не вспоминал, только стремился поскорее добраться до комнаты, увешанной печатями. Сун Лань показывал их однажды, многие были не слишком высоко. — Он всё уже отдал! Обшаривал стены, кипя от злости — непонятно, на кого, Сюэ Яна, что заставляет их вновь ругаться, даже не приходя в сознание, на жестокого Сун Ланя или же на себя, что не может взять контроль над чувствами — и наконец схватил бумажку. Сорвал, смял в кулаке и бросил на пол. Рядом обнаружилась вторая, и её он тоже бросил, разорвав перед этим на половинки. Да что это такое?! Почему за Сяо Синчэня постоянно должны жертвовать другие люди?! Почему он не отвечает за себя же, что это за злая судьба? Мужчина дёрнул за верёвочку, и весь полог печатей рухнул вниз, а Сюэ Ян внезапно сделал громкий хриплый вдох, будто с его груди убрали огромный камень. Сяо Синчэнь же тяжело осел на пол, почувствовав, как силы, что его поддерживали, понемногу утекают. Он и не замечал, как хорошо держался — сейчас чувствовал не слабость даже, а просто... обычное своё состояние. В меру уставший, немного голодный, дрожащий от злости и беготни. Однако звуки, что начал вдруг издавать Сюэ Ян, наполнили сердце необычайной радостью. Тем более удивительной, что оживал его кошмарный враг. — А-Цзы... — протянул он виновато через несколько секунд, поднимаясь на ноги, и двинулся по стеночке обратно в кухню. — А-Цзы, прости, я обидел тебя. Он застыл на пороге и поклонился, вытянув руки вперёд. — Нет, — мужчина коснулся его плеча и постарался обнять, — вы не виноваты, господин, просто всё так несправедливо. Так не должно быть. Как вы себя чувствуете? Печати... перестали действовать, может, стоит прилечь? Я приготовлю чай. Синчэнь послушно обнял его сам и приник головой к плечу, возвращая ласку. Он правда почувствовал себя хуже, но не настолько, чтобы с ним носились, как с маленьким ребёнком. — Нет, я в порядке, А-Цзы, в порядке, — заверил друга. — Давай лучше я пока помою Сюэ Яна, а ты можешь приготовить чай, если хочешь. Только принеси мне воды. И переоденься. — Он несмело погладил мужчину вдоль позвоночника. Какой же он всё-таки хороший, его друг. — Нам обоим будет приятнее от этого, правда? Сун Лань вздохнул и кивнул, это привычка, конечно же, слепому не нужны его телесные знаки. — Хорошо, А-Чэнь, только будь, пожалуйста, осторожен, этот зверь лишь пока себя не проявляет. — Обязательно, — шепнул Сяо Синчэнь ему на ухо и отстранился. Заклинатель двинулся вперёд, осторожно прощупывая пол перед собой, пока не наткнулся на мягкое тело. Из груди Сюэ Яна вылетел тихий стон, и Синчэнь опустился на пол рядом, а прохладную руку положил ему на лоб. Духовные силы сделали всё лучше, но лихорадка так быстро не пройдёт. — Не дёргайся, — предупредил он спокойным тоном. Сюэ Ян так кусаться начнёт, если не принять меры. — Я тебя раздену, будет больно. Руки зашарили по телу, что уже оказалось наполовину обнажённым, оставалось только нижнее, самое грязное ханьфу снять. Брезгливости Сяо Синчэнь, помогавший самым разным больным в своих путешествиях, не чувствовал и вовсе. Юноша был не в себе. Открывал и закрывал рот, моргал и вертел головой, но ничего не мог понять. До него долетали обрывки фраз, какие-то блики мешались с реальными или нет образами, видениями о людях и событиях. Сун Лань готовил чай и настойку на ромашке и шалфее, отдельно ещё сделал лимонную воду. Травяное питьё поможет сбить жар и справиться с инфекцией. Лимонная вода поспособствует затягиванию ран и подготовит желудок к пище, потому что есть Сюэ Ян сейчас вряд ли способен. Он не должен и не хотел делать хоть что-то для этого зверя, и потому старался абстрагироваться, просто механически готовя. Наконец Сяо Синчэнь избавил юношу от одежды и принялся отирать мокрой тряпкой, отжимая грязную воду в ведро, из которого они мыли пол. То же ведро, что десять лет назад. Этот срок не ощущался каким-то реальным, Сяо Синчэнь будто вернулся в тот же дом в тот же год. Сун Лань не изменился ни в одной черте, Сюэ Ян был всё тем же юношей, которого помнили пальцы. — Я поищу одежду, — тихо предупредил он Сун Ланя, обернувшись на звук переставляемой посуды. — Ты тоже разденься, я дам тебе чистое. В их шкафу должны были остаться халаты, что отдавали им добрые люди когда-то давно. Самые простые, из грубой ткани, но зато чистые и крепкие. А их одежду можно хорошо выстирать, спустившись к реке — Синчэнь помнил дорогу — и надеть позже, когда выветрится запах. Или добавить в воду лавандового масла и постирать ещё раз. Простые мысли о жизни, о доме, теснились в голове Синчэня, и живот вдруг скрутило тугим узлом. Это не его жизнь, больше ничего не будет так, как прежде. Больше не будет дома и лавандовой воды, шуток его спутников и походов на рынок за овощами. Даже дурацкого сна в гробу, что поначалу его раздражал, не будет. Сун Лань переоделся в то, что удалось отыскать Сяо. Старая одежда, но хотя бы чистая. Так же мужчина раздобыл тряпки, которые можно пустить на бинты. Они заложили рану травами и перевязали. Не факт, что это поможет, даже если духовные силы юноши восстановятся. Тот пылал и бился в бреду, стонал и тихо звал кого-то, иногда всхлипывал и скрёб пальцами по полу. От него ничего не осталось, гниющая оболочка. Ужасная мучительная смерть, впрочем, он сам во всем виноват. — Спасибо, А-Цзы, — поблагодарил, когда хлопоты были окончены. Они пили чай в комнате, усевшись на одной кровати и опираясь друг о друга плечами. — Я доставил тебе столько хлопот. Двери были открыты настежь, впуская прохладу, но в то же время и свежий ветерок, а в кухне теперь сидеть было совершенно невыносимо. Даже смотреть лишний раз на лицо Сюэ Яна не хотелось. Однако то, что они с Сун Ланем сделали сегодня, на самом деле принесло покой. Даже если Сюэ Ян не выживет, это будет уже не виной Синчэня. Стыдно признаться, но, возможно, тот даже хотел такого исхода. Избавиться от своей главной проблемы вот просто так. — Всё хорошо, господин. Вы ничего мне не должны. Скоро всё закончится, и мы сможем двигаться дальше, — по крайней мере, он на это надеялся. Они периодически меняли холодное полотенце на голове юноши. Поочерёдно старались поить, то травяными настойками, то лимонной водой, а тот проваливался в сон, затихая или вновь пробуждался, и начинал шуршать, пока одним вечером его не затрясло. Глаза закатились, Сюэ Ян забился в припадке и изо рта пошла розовая пена. Кажется, это был конец.