Посмертная любовь

Прошло ещё два неторопливых дня. Синчэнь больше не плакал. Подолгу сидел во дворе, вдыхая влажные ароматы тумана и гниющих листьев, пил чай и ел сладкую кашу, что готовил Сун Лань. Не думал особенно обо всём, что было, предпочитая, чтобы прошло само, и, кажется, прошло. — Послушай, А-Цзы, — сказал он другу под вечер. Они сидели вдвоём за старым столом на кухне — за десять лет мебель не сдвинулась ни на волосок, и Синчэнь вновь вполне свободно передвигался по дому. Только Сун Лань не давал ему подходить к очагу. — Тут ведь всё так же людей беспокоит нечисть? Казалось, Сяо Синчэню можно сесть и совершенствоваться, так нет же — привыкший годами добывать себе пищу ежедневным трудом, а ночами спасать людей от ходящих повсюду мертвецов, заклинатель сейчас не мог удержаться на месте более суток. — К сожалению да. Старейшина Илин и господин Лань Ванцзы поправили ситуацию к лучшему, но незначительно. Тут леса и болота кругом, люди гибнут, а потом обращаются в мёртвых и губят других. Замкнутый круг. Сяо Синчэнь вздохнул горестно. Всё как он помнил. — Давай сходим с тобой на ночную охоту, — предложил он с неожиданным трепетом, как когда-то. — Я беспокоюсь за местных. Их надолго оставили совсем без защиты... Шуанхуа ещё был с ним, а тело уже слушалось. Ниточки, что присоединяли его душу — срослись. Сун Лань так опустил пиалку с чаем, словно было зол. — Господин вы... неисправимы, — потребовалось время, чтобы подобрать нужное словно. Очень хотелось выругаться, оскорбить, разразиться тирадой, но мужчина удержал язык. — Не об этом сейчас думать! Прошло всего два дня с вашего пробуждения, вы должны преисполниться силой, залечить душу и тело. — Однако я чувствую себя в полном здравии, — спокойным тоном возразил Синчэнь и улыбнулся в ту сторону, от которой исходил голос. — А спасение людей, исправление мира разве не принесёт мне душевный покой ещё быстрее? Как я смогу спать, зная, что эти часы могут стоить жизней невинных? Он немного преувеличивал — ведь смог как-то две ночи — однако, теперь всё было иначе. — Если это вызывает такое сильное беспокойство, я пойду на ночную охоту сам, но вас не пущу. Даже не мечтайте. Если надо к кровати привяжет. Только воскрес, а снова бежит всех спасать. Ну что за человек?! — Но это опасно... — терять только что обретённого вновь, буквально воскресшего друга, Сяо Синчэнь совершенно не хотел. — Я должен пойти с тобой, чтобы хотя бы помочь! Он протянул руку и ласково взял ладонь Сун Ланя, начал перебирать пальцы, отвлекая от тяжёлых мыслей такой нехитрой лаской. — Ни в коем случае. Я вас никуда не пущу и если надо запру в доме, да, это угроза. По спине побежали мурашки от прикосновения. Как же он скучал по своему другу и как же перед ним виноват. — А-Чэнь, ты поможешь, когда восстановишься полностью, когда твёрдо встанешь на ноги, но сейчас нужно отдыхать. Сяо Синчэнь вздохнул, видя, что смысла спорить больше нет. Всё же он хорошо знал своего друга. — Только будь осторожен, — руки он так и не отпустил. Вечером, когда тот ушёл, Сяо Синчэнь наконец смог пройти по дому свободно. Он не видел, но постоянно ощущал на себе взгляд Сун Ланя, пусть и не тревожащий, но в какой-то мере сковывающий. Он привык быть за старшего, самому опекать спутников, а не просить заботы. Пальцы ощупывали кухню — совершенно чистую, но пустоватую. Только рис стоял в мешке, в ящике он нащупал и по запаху определил сухофрукты, да над очагом висел котелок с едва тёплой водой. Как раз чтобы напиться на вечер, а вода для умывания была в углу, в большой старой бочке. Когда они жили втроём, кухня была полна сезонных овощей и зелени, своих и принесённых с рынка, в ящичках стояло множество приправ — хоть они скрашивали совершенно простую еду — а под потолком сушились травы, что высаживал и собирал сам Сяо Синчэнь. Такой аромат стоял... Кончики пальцев так и остались в тёплой воде, когда в голове зазвучал приятный молодой голос — Сюэ Ян, просто его сосед, от одежды которого вечно пахло дешёвым мылом, а в карманах, в которые он, словно ребёнку, иногда позволял залезть Синчэню, всегда лежала пригоршня конфет. Этот Сюэ Ян разительно отличался от того, что Синчэнь успел пусть и не увидеть, но немного почувствовать в том грязном подвале. Он никогда не замечал, чтобы Сун Лань спускался дать ему еды или питья. Нет, нельзя так. Глаза вновь нещадно защипало, как и шрам на шее — хотя последнее, очевидно, только казалось ему — и мужчина двинулся по кухне, ища кувшин с узким горлышком. Он точно стоял где-то на верхних полках, и действительно, через минуту Сяо Синчэнь уже набирал воды из котелка. В комнате он нашёл также тряпочку, разорвал её на концах, чтобы получились завязки, растворил в мисочке воды несколько капель масла из лампы для благовоний, обмакнул ткань и повязал себе на лицо. Красавец, весь обмотанный. Подвал встретил его той же вонью, смесью нечистот и крови, но повязка на лице всё же позволила вновь не оставить на ступеньках обед. Стараясь дышать носом, мужчина начал спускаться по знакомым ступенькам, оставив дверь за собой открытой. Ему не нужен свет, а вот Сюэ Ян, наверное, что-то почувствует. Юноша дёрнулся в очередной раз, возвращаясь в реальность. Он совершенно потерял счёт времени и утратил всякое ощущение внешнего мира. Словно был уже мёртв в этой тьме. Деревянная лестница тихо хрустела, кто-то спускался вниз, к нему, грязному и мерзкому, словно шакал. Тёмный заклинатель с трудом открыл глаза, ресницы слиплись из-за крови и гноя. В горле стояла горечь. — Кто здесь? — шепнул еле-еле сухими потрескавшимися губами. Сапоги влажно зачавкали по грязи, и Синчэнь внутренне содрогнулся, но продолжил идти. Наконец нога наткнулась на что-то мягкое, и мужчина присел на корточки. Вытянул руку, что тут же коснулась грязной ткани, и принялся слепо шарить, чтобы понять, какая же часть тела перед ним. — Это я, Синчэнь, — постарался ответить громче заклинатель. Он не знал, в каком состоянии Сюэ Ян и как может его слышать. — Не бойся, — мужчина говорил сейчас, словно с раненным и напуганным животным, а не с убийцей, что два дня назад встретил его безумным хохотом. — Сделай это быстро, я вдоволь настрадался, — язык с трудом ворочался. Сюэ Ян был живуч и изо всех сил цеплялся за мир, но везти бесконечно не может. Не бывает такого, поэтому, хоть он и пытался после встречи с Синчэнем придумать план побега, подходящий его состоянию, ничего не вышло. Он то и дело терял сознание, и приходилось начинать сначала. Оставалось надеяться, что после всего пережитого Сяо не растерял всякую благородность и не будет кровожаден, убьёт быстро. — Я не стану убивать тебя, — мужчина наконец нащупал голую кожу, потом острые ключицы — сколько раз он отирал их влажной тряпочкой, когда раненого юношу лихорадило — и скользнул ещё выше, за воротник. Рука коснулась плеча, и тут же мужчина обнаружил пустоту. Сюэ Ян потерял руку... прямо так. Спина заклинателя покрылась холодным потом, он вздрогнул и едва не пролил воду. Картина обретала всё более жуткий вид. Полумёртвый, валяющийся в грязи Сюэ Ян, потерявший незнамо сколько крови и не пивший уже несколько дней. Сун Лань приготовил для него поистине мучительную смерть, хуже, чем от меча. Юноша болезненно, каркающе засмеялся. — Жаль. Глаза смотрели словно бы сквозь пелену, и в этом размытом мраке сияла фигура любимого А-Чэня. Человека, который смерти не побоялся, убегая. И почему после всего помогает? Совсем, что ли, спятил? — Выпей немного, — Сяо Синчэнь скользнул рукой под затылок юноши, приподнял голову, чтобы тот не подавился водой, и привычным жестом ткнул горлышко кувшина в губы. Попал сразу, тело ещё не забыло, как делало то же самое много лет назад. — Это просто вода. Мужчина поколебался немного, неслышно вздохнул, а потом попросту сел на пол. Всё равно одежды уже запачканы, да и наверняка кровь из раны оставила пятна на рукаве. Хуже не будет. Сюэ Ян в нерешительности сделал глоток и аж вздрогнул, простая вода сладостью разлилась по рту. Он давно не пил. Последнее время не было сил даже шевельнуться, не говоря о том, чтобы о чем-то просить Сун Ланя, а тот, кажется, о нём и вовсе позабыл, оставляя подыхать в грязи. Так и догнивает в этой тьме, уже даже не чувствуя боли. — Вот так, молодец, — мягко, словно больного ребёнка, похвалил его Синчэнь, — ещё немного. Он придерживал голову уже занемевшей рукой и постепенно наклонял сосуд. В какой-то момент вода потекла по рукам, и мужчина поспешил отклонить кувшин назад. Юноша захрипел и закашлялся, будет забавно, если захлебнётся и умрёт вот так, на руках любимого и, только подумав, сам себе рассмеялся. Сяо Синчэнь испугался, что того сейчас вновь накроет истерика, и поспешно убрал руку с кувшином, а голову, наоборот, приподнял ещё больше. Он хотел бы сказать что-нибудь утешающее и смешное, но горло вновь сдавил спазм, не позволяя выдавить ни слова. Жалость к больному юноше мешалась с отвращением и пугающими воспоминаниями, что предшествовали концу его жизни. Синчэнь уже почти жалел, что спустился сюда. — Ты такой красивый, А-Чэнь, такой добрый и благородный. Невероятно, что все эти качества присутствуют в одном человеке. — Перестань, — оборвал его Синчэнь, — я прекрасно помню, кто ты, Сюэ Ян. Больше он не даст этим сладким словам смутить его ум. Да, он поможет из жалости, чуть-чуть облегчит жизнь и, может быть, даже уговорит Сун Ланя отпустить его, когда будет уверен, что Сюэ Ян не сможет больше никого убить. И это всё. Сюэ Ян собрал последние силы и потянулся рукой на ощупь, кладя её мужчине на колено, а потом прихватывая ткань одежд так сильно, как мог. — Я ведь не собирался убивать тебя, только хотел сделать своим навечно. Мертвецом, чтобы ты всегда слушался, всегда был рядом, а ты разбил свою душу вдребезги, бросил меня, отверг! — он повёл разговор о чем-то своём, не слушая, что там ему говорили, глаза наполнились слезами, Сюэ Ян всхлипнул. — Я ведь люблю тебя! Я сделаю, что хочешь, слышишь, А-Чэнь! А-Чэнь! Сяо Синчэнь вздрогнул, и от этих слов, и от неподдельных слёз, что слышались в чужом голосе. — Хватит! Замолчи! — он с огромным трудом сдержал руки, что уже норовили сжать и встряхнуть тело юноши. Тому будет невыносимо больно. — Перестань врать мне хотя бы сейчас! Было неприятно, самому было больно. Да как Сюэ Ян после всего, что сделал, может так говорить?! — Нет, слушай! Я раскаиваюсь! Я не ведал своих чувств, пока ты не ушёл! Я так сильно люблю тебя! Если ты убьёшь меня, я дождусь на той стороне, даже если это займёт целую вечность! Мы будем вместе! Мы должны быть вместе! В голове всплывали воспоминания мёртвого тела Синчэня. Холодных губ, которых он касался, не выдерживая чувств, неподвижной груди, которую ласкал, ложась рядом под пологом печатей. Он приложил все силы, чтобы вернуть утраченное, и вот он здесь, как и прежде ухаживает за ним. — Ты сошёл с ума! — Синчэнь шумно дышал, едва справляясь с напором. — Ты маньяк, Сюэ Ян, какая любовь?! Ты не умеешь любить! Сколько добра Синчэнь проявил к нему, столько дал, а в ответ дождался только новой боли и смерти. — Я сошёл с ума! — заорал юноша, цепляясь все сильней. — Я сошел с ума, потому убей меня или я тебя не оставлю! Я сделаю тебя своим! Убей! Задуши, утопи в грязи и дерьме, или я буду преследовать тебя вечно! Я так сильно люблю тебя! — крик сорвался на болезненный вой и всхлипывания. — Люблю. Люблю. Люблю. — Ты не знаешь, о чём говоришь! — Синчэнь вырвался, скинув цепкую руку, и вскочил на ноги. — Не смей произносить это своим грязным ртом! Он прижал кувшинчик к животу и, чудом не споткнувшись, вылетел из подвала. Захлопнул за собой дверь и привалился спиной, только теперь почувствовав, что по щекам текут слёзы. Зря он пришёл. От общения с Сюэ Яном осталось ощущение грязи не только физической, он будто залез своими руками прямо в душу, выдернул то, что Синчэнь прятал за слоями ароматной ткани, и вгрызся зубами. Его признания... Не звучали фальшиво, разве что речами одержимого безумца. Но тогда Сюэ Яна становилось всё более жаль. Несчастный, едва живой, брошенный единственным, вероятно, человеком, который о нём в жизни позаботился... Потерявший разум. Он сходит туда снова.