«Не переставай верить! Держись за это чувство!»
Питер потянулся и в мгновение ока ударил кулаком по часам. Он взорвался при ударе, его осколки разлетелись повсюду — Да пошел ты, Джорни, — горько пробормотал он, уткнувшись лицом в подушку и оставив окровавленную руку висеть над кроватью. — Это все твоя гребаная вина.***
«Не переставай верить! Держись за это чувство!»
Часы влетели в окно, как снаряд, стекло разбилось и рассыпалось по лужайке. — Замолчи! Заткнись ! Замолчи!***
«Не переставай верить! Держись за это чувство!»
Питер уставился в потолок, его руки лежали прямо по бокам, а глаза были полузакрыты от усталости. Он чувствовал себя пустым, как разбитый стакан.«Для тех из вас, кто не знает эту классную мелодию, играющую сегодня утром, это был хит Don't Stop Believin' рок-группы Journey! А теперь пора снимать купальники…»
Он сглотнул, повернув голову лицом к стене, пока наконец голоса не начали стихать, и все, что он мог слышать, это шум крови в ушах.***
«Не переставай верить! Держись за это чувство!»
***
«Не переставай верить! Держись за это чувство!»
***
«Не переставай верить! Держись за это чувство!»
***
«Не переставай верить! Держись за это чувство!»
***
Голос Джин, словно часовой механизм, всплыл в его сознании незадолго до полудня. — Питер, тебе звонит кто-то по имени Ванда. Питер медленно открыл глаза, его веки отяжелели и почувствовали, что они слиплись. Его лицо было прижато к подушке, куда он пускал слюни после утреннего сна, но он не мог представить себе усилия, необходимого для того, чтобы перевернуться. Это было похоже на катание по бетону. — Питер? В бесконечном цикле, когда Питер не вставал с постели, кроме как в ванную, он узнал, что два телепата в особняке были проклятием его существования. Это было неизбежно; бесконечный цикл прерываний и назойливых злоумышленников, мешающих ему погрузиться в постель и быть поглощенным во тьму. — Я позвоню ей завтра. — Она кажется весьма настойчивой, что-то о… — Мне все равно. – Питер взорвется, если ему придется еще раз услышать слова «Дайана Росс». — Делай, что хочешь, только не вмешивай меня в это. Джин замолчала, и Питер мог чувствовать ее боль, когда она ушла из его разума, но ему было все равно. Не тогда, когда она в конечном итоге сделает то же самое завтра. Почему все не могли просто позволить ему существовать в мире? А еще лучше пусть он вообще перестанет существовать. Питер посмотрел на разбитые остатки своего будильника, разбросанные по всему полу. Завтра утром он будет как новенький, готовый сыграть саундтрек к его кошмару наяву. Иногда он пытался заставить себя проспать весь день, но быстро обнаружил, что это почти невозможно. В любом случае, благодаря своей мутации ему никогда не удавалось спать очень долго. В те дни, когда ему это удавалось, он в конце концов просыпался, когда начинал задыхаться до смерти или от взрыва боли от куска потолка, упавшего ему на голову.Ничего, что имело бы значение; несмотря на все это, он все равно не умрет.
Он закрыл глаза, желая заснуть, а когда открыл их, то понял, что ему удалось немного поспать. Радиочасы были убраны, и Чарльз сидел в своем инвалидном кресле у кровати Питера, его губы были опущены, а выражение его лица выражало глубокую озабоченность. — Надеюсь, ты не возражаешь, — начал Чарльз, когда Питер просто равнодушно уставился на него из-под полуопущенных век. — Я позволил себе войти, когда не получил ответа. Питеру потребовалось несколько секунд, чтобы разобрать слова, он даже не понял, что Чарльз говорит. Поскольку Чарльз явно ожидал ответа, Питер пожал плечами, действие настолько незначительное, что он мог вообще не двигаться. — Джин беспокоилась о тебе, — продолжал Чарльз как ни в чем не бывало, как будто он не чувствовал, как волны отчаяния накатывают на Питера прямо сейчас. — Очевидно, ты проецировал какую-то тревогу, и теперь, когда я здесь, то понимаю, что она имела в виду. Есть ли что-нибудь, о чем ты хотел бы поговорить со мной? С огромным усилием Питер поднялся с подушки и сел, его кости скрипели, как у старика. Его волосы были приглажены с одной стороны, и он знал, что на уголке рта осталось немного засохшей слюны, но у него не было больше сил вытереть ее после того, как он сел. — Дай угадаю, — прохрипел Питер, сглатывая пересохшее горло. — Ты не будешь совать нос без моего разрешения, но сейчас тебя очень беспокоит мое душевное состояние. У меня откровенно тревожные симптомы большого депрессивного расстройства, и ты здесь, чтобы выслушать, как я делюсь своими чувствами, чтобы мы могли понять, что может вызвать эти симптомы. Что из этого я понял правильно? Чарльз выглядел взволнованным, откинувшись на спинку стула и быстро моргая. — Я… все это, — сказал он. — Если бы я не знал лучше, я бы подумал, не ты ли телепат, а не я. Питер невесело улыбнулся. — Это было бы намного круче, чем правда. — И какая же правда? — Я не знаю, чувак. Что я живу в каком-то коматозном сне, или что какой-то садистский кукловод в небе дергает меня за ниточки и смотрит, как я танцую. Что я умер и попал в ад, и это мое вечное наказание за то, что я был дерьмовым сыном и воровал все эти аркадные игры. Чарльз просто смотрел. — Я… боюсь, я не понимаю, что ты говоришь. — Да, я и не думал, что ты это поймешь, — пробормотал Питер. Он снова лег в постель и повернулся спиной к Чарльзу, сжав кулак в одеяло и сжав его вокруг себя, как кокон. Он не хотел нагло говорить Чарльзу, чтобы он ушел, потому что, несмотря на то, как он был зол на этого человека за то, что он всегда забывал их дружбу, Питер все еще любил его. — Пожалуйста, просто оставь меня в покое. — Питер, мне неудобно оставлять тебя… — Господи Иисусе, я буду в порядке, хорошо? Просто позволь мне это сегодня. Питер перестал слушать, его взгляд был прикован к обоям, а его мысли переключились на лучшие вещи. Через несколько мгновений он услышал, как Чарльз выходит из комнаты, и снова остался в темноте. Единственным звуком, который он мог слышать, было собственное дыхание и биение сердца в ушах, медленное и ровное; он задавался вопросом, каково было бы слышать, как этот звук медленно исчезает в тишине. Он был измотан, моргая, чтобы прогнать сон в глазах, но он не хотел терять сознание прямо сейчас. Чем больше он спал, тем быстрее проходило время, и тем скорее он умрет в агонии и снова услышит эту чертову песню «Путешествие». Он не мог решить, что из этого он боялся больше. Следующие несколько часов прошли в тумане, Питер то терял сознание, то не терял сознание. Его сны были яркими и запутанными, были наполнены его семьей — его мамой, Лорной, Вандой и даже Эриком. Он не мог вспомнить большинство из них, но чаще просыпался внезапно, простыни были влажными от пота, а в голове стучало. Прежде чем он смог вспомнить, что ему снилось, он без предупреждения снова засыпал. Когда он снова проснулся, это было от того, что кто-то нежно тряс его за плечо. Он поднял голову и увидел, что Хэнк с любопытством смотрит на него сверху вниз, держа тарелку горячего супа, от которой запотевали его очки, и он выглядел как ужасный сумасшедший ученый. — Чарльз сказал мне, что ты не завтракал и не обедал, — сказал Хэнк, как только убедился, что привлек внимание Питера. Он поставил тарелку на тумбочку. — С твоим метаболизмом ты должен есть гораздо больше, чем средний человек, не говоря уже о том, чтобы пропускать приемы пищи. Питер издал звук незаинтересованности. — Шутка, братан, я ничего не ел уже несколько недель. У него не было сил встать с постели, чтобы поесть. Не то чтобы он не был голоден, потому что он был голоден, особенно по вечерам это было похоже на черную дыру в его желудке, но он знал, что если он будет терпелив, то все вернется, как только наступит утро. — Что? Ты имеешь в виду часы? – Хэнк снял очки и вытер их рукавом. — Все нормально? Чарльз сказал, что ты пролежал в постели все утро. – Тыльной стороной ладони он несколько секунд ощупывал лоб Питера, прежде чем опустить руку на бок. — Ты не испытываешь лихорадку. — Вы ничего не можете исправить. Ничто из того, что ты делаешь, не может ничего изменить, так что даже не беспокойся. Хэнк поднял бровь. — Ладно, серьезно, что случилось? На тебя не похоже, что ты такой пессимист. Когда ответа не последовало, он вздохнул и встал, подойдя к окну и отдернув шторы. Питер смутно заметил, что солнце село. — Я собираюсь открыть окно, чтобы впустить немного воздуха; Я не знаю, как ты здесь не задыхаешься. — Который сейчас час? — спросил Питер, когда Хэнк приоткрыл одно из окон, впуская прохладный ветерок. — Остальные отправились к Верхнему озеру? — Уже почти девять, и как ты узнал об этом? Тебя не было на собрании. – Хэнк одарил его странным взглядом. — Чарльз попросил меня остаться и убедиться, что с тобой ничего не случилось. Почти девять. По Питеру пробежал холодок, что-то скрутило в животе, глубоко знакомый мучительный страх. Ему нужно было вывести Хэнка из комнаты. — Не мог бы ты… не мог бы ты принести мне «Твинки»? — хрипло спросил он. Он зарылся покалывающими руками в одеяло, нуждаясь в чем-то, чтобы закрепиться на земле, но ткань шевелилась и смещалась под его пальцами, из-за чего он чувствовал себя еще более неустойчивым. — Я мог бы их съесть. — Я бы предпочел, чтобы ты съел суп. Твинки не особенно питательны… — Я съем суп, просто… мне действительно нужен твинки или я… просто что-нибудь сладкое, — сказал Питер, слова путались в его спешке. Что-то мокрое стекало по его шее, и он понял, что вспотел сильнее обычного. Дерьмо. Хэнк вздохнул и покачал головой, подошел к двери и взялся за ручку. — Хорошо, я куплю тебе Твинки, но потом я прослежу, чтобы ты съел всю свою еду. Я не преувеличиваю, когда говорю, что ты действительно не можешь позволить себе пропускать приемы пищи. Он открыл дверь, наполовину выйдя, но Питер вдруг почувствовал, что его захлестнула паника. Это могло произойти в любую минуту, и вдруг он не захотел быть один, больше, не так. — Подожди, — сказал Питер. Он зажмурился, чувствуя легкое головокружение и боль, знал, что сейчас произойдет. Он умирал так уже достаточно раз, чтобы знать признаки. — Не… не уходи. Подожди, я… В его груди вспыхнула боль, как от удара по ребрам, и он инстинктивно потянулся, чтобы схватить рубашку, скручивая ткань так сильно, что порвалась. Он застонал, низко и болезненно, и изо всех сил пытался сделать вдох. — Питер? – Хэнк нахмурился, отошел от двери и, прищурившись, посмотрел на него, прежде чем выругаться и броситься к кровати. — Эй, что не так? Где болит? Питер попытался открыть рот, попытался сказать Хэнку, что ему казалось, что гребаный слон сидит у него на груди, он едва мог дышать, но он мог только издать сдавленный вздох. Края его зрения сползало, и как бы он ни пытался подняться в сидячее положение, он не мог пошевелить руками, они были слабыми и дрожали по бокам. Последним, что он увидел, был Хэнк, отчаянно тянущийся к нему, и Питер открыл рот, чтобы сказать ему, что все в порядке, что все будет хорошо, но вместо этого он обнаружил, что теряет сознание.***
«Не переставай верить! Держись за это чувство!»
Питер автоматически потянулся, сдернув радиочасы со стены и позволив им упасть на пол, прежде чем ударить по ним ногой с достаточной силой, чтобы раздавить их. Он все еще мог видеть широко раскрытые и испуганные глаза Хэнка прямо перед смертью. Он видел, как выглядели его друзья и Эрик, когда они думали, что он умирает у них на глазах, и ему не нравилось, что он знал, как это выглядело. Что-то кипело прямо под его кожей, глубокая боль и гнев, от которых было трудно дышать.Это было несправедливо. Ничто из этого не было чертовски честным.
Он встал, побрел к своей двери, открыл ее впервые за несколько недель и уставился в длинный коридор. Оно, казалось, удлинялось и сжималось перед ним, странно пульсируя, и, хотя он знал, что видит правильно, он несколько раз сильно моргнул. Через несколько минут ожидания Курт, как всегда, появился из-за угла. — Доброе утро, Питер! Питер туманно моргнул. — Ах, ты думаешь о швабре и ведре, верно? – Курт поднял предметы, ведро качалось в его руке. — Ну, прошлой ночью в подвале прорвало трубу. Эрик починил её, но подвал затоплен, так что мне нужно его вытереть. — Давай я это сделаю, — сказал Питер, протягивая руку, чтобы взять ведро и швабру. — Ах, правда? Ты уверены- — Да. Он поплелся в подвал, заскочил на кухню, чтобы взять бутылку водки, и уклончиво хмыкнул Ороро, когда она его поприветствовала. Добравшись до подвала, он обнаружил, что стоит босиком в затопленной воде толщиной в дюйм, нижняя часть его пижамных штанов уже промокла. Вода была теплая, мутная и стоячая; это должно было быть отвратительно, но Питер почти не чувствовал этого. Курту обычно требовалось не меньше часа, чтобы все вытереть. — Не то, чтобы это имело значение, — подумал Питер в легкой истерике. Проклятая штука лопается каждое утро. Он откупорил водку, сделал большой глоток и поморщился от жжения в горле. Он мог видеть странно гладкий участок открытой трубы, где Эрик использовал свои способности, чтобы закрыть брешь. Вероятно, он прибежал бы в подвал по приказу Чарльза, чтобы решить проблему. Эрик ни разу не навестил Питера за те недели, что он провел, валяясь в постели. Не в силах остановить взрыв ярости внутри себя, Питер поднял ногу и сильно пнул металлическую трубу. Труба согнулась под силой его сверхскорости, порвалась, и вдруг вода хлынула на пол и на его босые ноги. Он бросил швабру на землю, отступил на несколько шагов и тяжело опустился на лестницу с бутылкой водки в руке. Подвал продолжал заливаться водой, и Питер сидел и пил, а его штаны медленно намокали, пока вода не доходила ему до колен. Спустя вечность дверь открылась, и он услышал приближающиеся шаги. — Что, черт возьми, здесь произошло? Эрик остановился рядом с Питером, вытянув перед собой руку. Труба скручивалась и разгибалась, щель закрывалась, пока не стала как новая, а в подвале не было ничего, кроме тишины. — Я был уверен, что исправил это должным образом, — сказал Эрик в замешательстве. — К сожалению, для уборки потребуется гораздо больше, чем швабра. – Он взглянул на Питера, который не сдвинулся ни на дюйм с тех пор, как пришел. — Ты пьешь водку? И почему ты так сидишь в воде? — Почему бы нет? — пробормотал Питер. — Что еще я должен делать? Я уже все сделал. — Как давно ты здесь? Питер пожал плечами. Он поднес бутылку к губам, но тут же ее вырвали из рук. — Довольно, — твердо сказал Эрик, ставя бутылку на ступеньку позади себя. — Я не знаю, почему Ты выбрал это время утра, чтобы выпить целую бутылку водки и наблюдать за наводнением в подвале, никого не предупредив, но мы можем разобраться с этим позже. Ну давай же. Удерживая одну руку за перила, он протянул руку и крепко сжал руку Питера, подтягивая его в вертикальное положение. Алкоголь ударил его, как грузовик, заставив его зрение повернуться по спирали, а его желудок ужасно скрутило. Хватка на его руке горела, как огонь. — Не трогай меня! — рявкнул Питер, отрывая руку. — Не-ты… не делай вид, что тебе не все равно. Он вслепую потянулся к перилам, чтобы удержаться, но, несмотря на то, что его рука ударяла по ним, он не мог крепко ухватиться за них. — Что с тобой не так? – Эрик нахмурился и потянулся, чтобы схватить Питера за рукав, чтобы тот не упал. — Я пытаюсь тебе помочь! Питер рассмеялся, резко, зло и слезливо. — Помочь мне ? Ты не можешь мне помочь, чувак. Мне не нужна помощь, ни от кого, и… тем более не от тебя! — Я понятия не имею, что это вообще значит, — сказал Эрик, скорее раздраженный, чем рассерженный. — Конечно, т-нет! Ты ничего не знаешь. Никто из вас ничего не знает, потому что вы ни хрена не помните! Я умер больше раз, чем ты мог себе представить, Магнето, и я буду умирать до конца грёбаной вечности, а никто из вас никогда не умрёт. Запомни. Чертов. Факт! Питер выхватил бутылку обратно, прежде чем Эрик успел его остановить, допил остаток и швырнул ее в стену напротив него. Он разлетелся на миллион осколков, и Эрик уставился на него, как на сумасшедшего.Может быть, он был сумасшедшим; он действительно больше не знал.
— Я не уверен, что все это имело в виду, — сказал Эрик после нескольких секунд напряженного молчания. Его взгляд был осторожным и настороженным, словно Питер был каким-то диким зверем. — Но я думаю, что Чарльз больше подходит для того, чтобы помочь вам с вашими проблемами. Питер усмехнулся, снова садясь на ступеньку и глядя на затопленный подвал. Он выдохся от своей тирады, и теперь он просто хотел, чтобы его оставили в покое, чтобы он мог утопиться в мутной подвальной воде. — Что угодно, чувак. Просто уйди и оставь меня в покое, — устало сказал он. — Мы можем снова стать незнакомцами завтра. – Он уронил голову на руки, пытаясь прогнать головокружение, пока наконец не услышал удаляющиеся шаги и закрывающуюся дверь. В тусклом свете подвала Питер сморгнул слёзы, которые грозили пролиться, и подождал, пока Эрик вернётся.Он никогда этого не делал.
***
«Не переставай верить! Держись за это чувство!»
«Для тех из вас, кто не знает эту классную мелодию, играющую сегодня утром, это был хит Don't Stop Believin' рок-группы Journey! А теперь пора снимать купальники, потому что сегодня жаркий и солнечный день…» "О, ты держись, Дэн! Сегодня на улице восемьдесят градусов, а это значит, что все вместе с бабушкой отправятся на пляж…"***
— Ты уже закончил? Питер поднял глаза от того места, где он лежал в грязи, только чтобы увидеть Рэйвен, стоящую над ним на краю шестифутовой траншеи, в которую он врезался в землю в течение дня. Рэйвен присела, пока он стоял на дрожащих ногах, и вытащила его из траншеи. Выражение ее лица было смесью недоверия и беспокойства, а когда он выбрался наружу, то увидел Чарльза, сидящего в инвалидном кресле и выглядящего таким же взволнованным. Ноги Питера были грязными и покрытыми волдырями, его пижамные штаны изорваны внизу, а волосы в полном беспорядке прилипли к затылку. Он, наверное, выглядел как сбежавший психически больной, но уже давно перестал заботиться о своей внешности. — Как ты себя чувствуешь? — спросил Чарльз, когда стало ясно, что Питер не собирается смахивать с себя грязь. — Эм, ладно, спасибо, — неловко сказал он. — Извини за окоп. — Все в порядке. Я подумывал о том, чтобы соорудить вокруг особняка ров для защиты, — шутливо сказал Чарльз. Его тон был нежным, но Питер даже не смог изобразить улыбку. — Есть какая-то причина, по которой ты бегаешь почти шесть часов подряд на солнце? Питер бесцельно указал на себя. — Нужна ли мне причина, чтобы бежать? Это то, что я делаю, чувак. Я бегу. — Обычно не как хомяк в клетке. Есть ли причина, по которой ты бегал кругами? — Просто… просто чувствую, что стены смыкаются надо мной, понимаешь? – Питер потянулся, чтобы коснуться его затылка, вздрогнув от того, насколько потными были его волосы. — Все время все так чертовски медленно. Мне нужно было выбраться или что-то в этом роде, я просто… У меня было много энергии, и мне нужно было что-то сделать, чтобы высвободить ее, сжечь все, мне нужно было… Он вдруг вздрогнул, поняв, что бессвязно болтает и что нет нужды говорить то, что он говорит. Прежде чем кто-либо из них успел его остановить, он развернулся на каблуках и побежал прямо к краю территории особняка.***
Питер провел недели в постели, игнорируя звонки Ванды, точно так же, как он игнорировал почти всех вокруг себя. Его сестру было легче избегать, потому что она была на другом конце света, и, несмотря на ее настойчивость, Джин никогда не могла заставить Питера взять трубку, когда он этого не хотел. Поскольку ему удавалось вытаскивать себя из постели каждое утро — хотя без переодевания и душа, это был совершенно другой уровень усилий — ему удавалось добраться до гостиной как раз к звонку Ванды. Обычно им удавалось мило поговорить, но сегодня утром Питер сидел на постоянной диете из вина, виски и текилы и сразу же приступил к объяснению своей временной петли. — Так или иначе, в заключение… я заключаю, что вам определенно, абсолютно, ни при каких обстоятельствах не следует садиться в этот самолет, — закончил Питер невнятным голосом. Пауза в конце очереди была такой длинной, что он задумался, не потерял ли он Ванду совсем. — Ты пьян? –Голос Ванды был хриплым от недоверия. — Всегда, — сказал он, потирая лоб. Его зрение было расплывчатым, и он изо всех сил старался держать глаза открытыми, но на самом деле он был настроен на то, чтобы Ванда говорила с ним по телефону как можно дольше. — Ча–чарли — выздоравливающий алкоголик, но у других взрослых по особняку спрятана до хрена выпивки. — Разве сейчас не полдень? Так ты проводишь свой… как ты это называешь, временной цикл? Пьешь все утро? — Петля времени, — поправил Питер, опустив голову, — И не-не нуди. Я больше не могу иметь дело с этим трезвым, Ванда. Я не могу… это просто помогает мне. Ванда вздохнула, и он почти слышал, как она раздраженно закатила глаза. — Серьезно, Питер? Разве ты не можешь потратить свое время… я не знаю, заняться хобби или самосовершенствованием? Это было сказано дразняще, безо всякого злого умысла, но Питер не смог сдержать неожиданный всплеск боли в груди. — Это твое решение, чтобы стать лучше ? Почему, ведь я был таким неудачником до всего этого? Это была не вина Ванды. Она не могла знать, через что он сейчас проходит, но Питер не мог остановить переполняющую его горечь. — Что? Питер, нет, я не… — Я не хочу становиться лучше, Ванда. Чего я х-хочу, так это выбраться из этого проклятого кошмара, в котором я, блять, застрял в ловушке, но я не могу. Я не могу прожить даже этот день, всю оставшуюся жизнь, всю оставшуюся вечность, и ты знаешь, что это значит? — Питер- — Это значит, что я больше никогда тебя не увижу! Ванда замолчала на другом конце провода, как и Питер, единственным звуком между ними было его хриплое дыхание. Внезапно он почувствовал, как онемел внутри, истощив всю энергию. — Святое дерьмо, — сказал он дрожащим голосом. — Мы больше никогда не увидимся. — Питер… что ты говоришь? – Голос его сестры звучал так, будто она была на грани слез. — Конечно, мы еще увидимся… – на заднем фоне он мог слышать объявление о последнем звонке, но на этот раз Ванда не сказала, что ей нужно уйти. Питер знал, что ей больно, потому что ему тоже было больно. Он глубоко вздохнул, усталость просочилась в его кости. В ушах гудело так громко, что это было все, что он мог слышать, и он знал, что ему нужно идти. — Слушай, я поговорю с тобой завтра. Пока, Ванда. – Прежде чем она успела возразить, он швырнул трубку, столкнул телефон со стола и смотрел, как он с грохотом падает на землю.Мы больше никогда не увидимся.
Он оттолкнулся от дивана, его тело гудело от нервной энергии, и позволил ногам нести себя, не зная толком, куда он идет. В конце концов он оказался в ангаре, с двумя дополнительными бутылками спирта, неудобно устроившимися в его желудке, и его ноги так сильно тряслись, что он едва мог держать себя в вертикальном положении. Он забрался в X-Jet, проковылял к кабине и рухнул на сиденье пилота, прежде чем взглянуть на гладкую приборную панель. Питер был смутно знаком с различными приборами и индикаторами, проведя несколько петель в кабине самолета, представляя, как он вылетает из особняка и убегает в голубое небо. Время от времени Хэнк или Рэйвен даже давали ему краткие инструкции о том, как пилотировать самолет, и хотя Питеру бы очень понравился шанс по-настоящему управлять самолетом, он знал, что на самом деле никогда не сможет сделать это, не погибнув в паре сотен футов от земли. Он задавался вопросом, села ли Ванда на самолет домой, думала ли она о том, что он сказал.Мы больше никогда не увидимся . Питеру стало плохо, и не от алкоголя.
Где-то в глубине души он питал маленькую надежду, что все изменится, что день каким-то образом не повторится или что Ванда каким-то волшебным образом успеет на более ранний рейс и приземлится в округе Вестчестер.Теперь он знал, что этого не произойдет. Ванда не собиралась идти к нему. Но может быть… Может быть, если бы он просто прорвался вперед, может быть, если бы он просто летел достаточно быстро, он смог бы пробить барьер, удерживающий его в особняке. Может быть. Может быть. Может быть.
Голова Питера гудела, затуманивалась, и, прежде чем он смог остановиться, он потянулся вперед и начал включать приборы на приборной доске, пассивно наблюдая, как они загораются. Он толкнул ручку газа вперед, и звук реактивного двигателя наполнил ангар.Черт возьми. Что ему было терять?
Даже пьяный, он знал, что нужно пристегнуться, но не мог понять, где начинается и где кончается ремень безопасности, поэтому он позволил ему соскользнуть за спину. — Питер? Что ты делаешь? – Он слегка вздрогнул, оглядываясь по сторонам, прежде чем понял, что это был Чарльз в его голове. Мужчина казался встревоженным, но Питер попытался успокоить его, чтобы успокоить его опасения. — Я просто отправляюсь в небольшое путешествие, — невнятно пробормотал Питер, пренебрежительно махнув рукой, хотя Чарльз его не видел. — Не… не беспокойся об этом, бро… — Он еще сильнее толкнул ручку газа. Под его ногами загрохотал реактивный самолет и начал подниматься. — Питер, ты что, немедленно останови самолет! Остальные идут в ангар, ради бога, ничего не делай. Чарльз поймет; он знал, что значит скучать по своей семье. — Питер, если ты не остановишь этот самолет, я буду вынужден заставить тебя остановиться! — Да, я так и думал, — пробормотал Питер, доставая предмет из-под стула и надевая его себе на голову. Голос Чарльза исчез, и единственное, что он мог слышать, это жужжание двигателя. Шлем Магнето, возможно, выглядел как причудливое металлическое ведро, но Питер должен был признать, что временами он был весьма полезен. Краем глаза он увидел фигуры, бегущие в ангар к самолету, включая Хэнка, который отчаянно размахивал руками. Позади него были Рэйвен и Курт, оба с широко раскрытыми от шока глазами, причем последний напрягся и выглядел готовым к прыжку. Нельзя было терять время; Питеру нужно было выбраться сейчас, пока он не оказался с парой любопытных синих пассажиров. Он поднял нос реактивного самолета, давя на газ вперед, чтобы лететь на полной скорости, движение было настолько сильным, что он чуть не свалился со стула всем телом. Самолет рванулся вперед, и Питер ухмыльнулся, глядя на прекрасное голубое небо перед собой. Только его там не было. Перед ним не было ничего, кроме холодного серого металла. В одно мгновение Питер понял, что забыл открыть потолочные двери ангара.Черт!
Ужасный грохот тридцатитонного удара титана о металлический потолок наполнил воздух, за которым последовал невыносимый визг и дождь из лопающихся стекол, обрушившихся на кабину. Тело Питера яростно дернулось вперед, ударившись обо что-то твердое, но тут же отброшено обратно на свое место.Следующие несколько секунд были размыты болью, крошащимся металлом и кровью, за которыми последовала тьма.
Когда он снова открыл глаза, то увидел, что стена ангара медленно движется перед ним, как будто реактивный самолет осторожно поднимали и двигали, прежде чем он упал на землю с ужасающим хрустом.На мгновение единственным звуком, который услышал Питер, был странный булькающий звук. Это был звук его дыхания.
Осторожно он потянулся, чтобы коснуться своей ноющей головы, но коснулся края шлема Магнето. Он подтолкнул ее вверх, пока она не скользнула по его волосам и не упала на землю, перекатываясь по разбитому стеклу. Он осторожно коснулся своей головы, что-то влажное стекало по его руке. Дверь X-Jet, помятая и деформированная в результате аварии, была вырвана. Питер, казалось, не мог повернуть голову, чтобы увидеть это, но это не имело значения, потому что на краю поля зрения появился разъяренный Эрик. — О чем, черт возьми, ты думал? — прогремел Эрик с убийственным видом. Его глаза потемнели от ярости, а лицо покраснело. —Я никогда в жизни не видел такого откровенного безответственного поведения! Ты мог убить нас всех, чертов безрассудный дурак!Черт возьми, Питер никогда не видел Эрика таким злым. Не на него, не так.
Вероятно, ему следовало выбраться оттуда, заставить день возобновиться, но он, похоже, не мог пошевелиться. Его конечности весили тонну, и что-то прижимало его к стулу. Это была приборная панель, выгнутая из формы и полностью прижавшая его к сиденью пилота. Прямо под металлом он увидел покраснение и понял, что смотрит на свои внутренности. Боль, которая до сих пор была тупой, внезапно стала мучительной. Эрик проследил за его взглядом, и весь гнев мгновенно исчез с его лица. — Хэнк, тебе нужно срочно сюда! Он сделал два шага, присел рядом с Питером и инстинктивно протянул руку. Его рука остановилась в непосредственной близости от металла, и хотя боль в животе нарастала до твердой сотни по десятибалльной шкале, Питер видел, что пальцы Эрика трясутся. — Боже мой, Питер, что ты наделал? — сказал Эрик чуть громче шепота. — Что ты сделал ? Я не… я не думаю, что мне следует перемещать это… Он выглядел совершенно потерянным, испуганным.Питер ненавидел это.
Послышался звук того, как кто-то забирается в самолет, и торопливые шаги сопровождались громким ругательством Хэнка. — С-с-р-р-р, — пробормотал Питер, зажмурив глаза. — Это было… это было довольно глупо с моей стороны… Он закашлялся, и, черт возьми, это было больно. Мол, его кишки разрывались в клочья от боли, и любые слова, которые он хотел сказать, превратились в сдавленный вздох. — Не разговаривай, Питер, — сказал Хэнк, выглядя таким же потерянным, как и Эрик. — Ты только хуже сделаешь. Питер не слушал. Он быстро угасал, но, по его мнению, недостаточно быстро, потому что испытывал ужасную боль. Как бы он ни ненавидел делать это на глазах у Хэнка и Эрика, он не мог больше выносить острую, колющую агонию.Ему нужно было покончить с этим сейчас. Из последних сил Питер схватился за пронзающий его металл и сильно потянул. Он мог слышать крик, свой собственный крик, за которым последовало несколько возгласов удивления и ощущение рук, схвативших его за руку, чтобы остановить, но было слишком поздно. Металл с лязгом упал на пол, из него хлынула кровь, а голова в изнеможении откинулась на подголовник. Последним, что он увидел, был ужас на лице Эрика, прежде чем он блаженно поддался темноте.
***
«Не переставай верить! Держись за это чувство!»
Питер открыл глаза, хватая ртом воздух и обхватив руками выпотрошенный живот. Острой агонии больше не было, но ее призрак оставался. Он мог видеть скользкое покраснение между пальцами, кровь под кожей и окровавленный металл, торчащий из его внутренностей. Он мог видеть ярость на лице Эрика и явный ужас его товарищей по команде, которые отчаянно бежали, чтобы остановить его. В ярком солнечном свете все следы алкоголя и растерянности исчезли, и Питер остался трезвым как камень.О чем, черт возьми, он думал?
Питеру и раньше в жизни было стыдно, но никогда так сильно, что он тонул в этом. Он мог убить кого-нибудь своей глупостью. Даже если бы это не имело значения, даже если бы они этого не помнили, даже если бы они снова очнулись живыми и здоровыми, как и он, он не мог избавиться от вины за то, что только что произошло. Он всхлипнул, вздохнул и, свернувшись калачиком, впился пальцами в живот так сильно, что остался синяк, и заставил себя сесть. Ему нужно было встать с кровати, чтобы извиниться, но он не мог пошевелить ни одним мускулом, кроме как сильнее сжать хватку, хотя его пальцы чувствовали жгучий жар на животе. Его легкие тоже горели, и грудь тоже, и он задавался вопросом, не умирает ли он, действительно ли это была, наконец, настоящая смерть, которую он пережил. Он не мог дышать, вдыхая крошечные струйки воздуха, которые только усиливали его головокружение. В промежутках между хрипящей икотой он слышал голос Чарльза в своей голове, приглушенный и далекий.«Питер! Питер, у тебя паническая атака, Хэнк идет к тебе…!»
— Эрик, — выдохнул Питер тонким и пронзительным голосом. — Мне нужен-я-Эрик, п-пожалуйста- Ему нужно было извиниться, ему нужно было поговорить с Эриком или что-то в этом роде, он не был уверен. Он просто нуждался в своем отце прямо сейчас, больше всего на свете. Он уронил голову на руки и попытался сосредоточиться на вдохе, хотя это было похоже на дыхание через соломинку.Следующие несколько минут были размыты и беспорядочны, в которых прошли секунды или часы, он не мог быть уверен.
Кто-то нежно поглаживал его спину, отрывая пальцы от того места, где они впивались полумесяцами в кожу головы, пока его руки не упали в стороны. — Все в порядке, все в порядке…Эрик. И вдруг другой голос.
— Просто продолжай дышать, Питер. Ты отлично справляешься, просто дыши. Питер сделал короткий вдох и задержал дыхание на несколько секунд, прежде чем судорожно выдохнуть. Ободряющие слова Чарльза помогали, как и крепкая хватка Эрика на его плечах. Когда он начал медленно расслабляться, он устало прижался к груди Эрика. К его чести, мужчина не оттолкнул его. Несколько минут никто не разговаривал, двое мужчин явно ждали, когда Питер нарушит молчание, но он упрямо молчал. — Как ты себя чувствуешь сейчас? — осторожно спросил Чарльз. Питер почувствовал, как Эрик принял более удобное положение, и знал, что ему следует перестать опираться на мужчину, но не мог заставить себя пошевелиться. —Лучше. – Он вздрогнул от того, как хрипло прозвучал его голос. — Извините, что разбудил вас обоих. — Все в порядке, не нужно извиняться. Одеяло было обмотано вокруг конечностей Питера. Он потянулся, чтобы вытащить его, но тот не сдвинулся ни на дюйм. Эрик осторожно отпустил его, пока тот не уперся в спинку кровати, прежде чем распутать одеяло и накинуть его на ноги. — Эм, спасибо, — сказал Питер больше одеялу, чем Эрику. — Ребята, теперь можете идти. Теперь, когда худшее позади, он не мог избавиться от воспоминаний о вчерашней ярости и разочаровании Эрика. Он знал, что Эрик ничего не помнит, но это не значило, что Питер уже был готов встретиться с ним лицом к лицу. — Возможно, будет лучше, если мы останемся, пока ты снова не уснешь, — сочувственно сказал Чарльз.Проклятые телепаты.
Питер хотел возразить, но вместо этого его глаза необъяснимо наполнились слезами, и ему пришлось моргнуть, используя свою сверхскорость, чтобы держать их на расстоянии, чтобы Чарльз не заметил. Судя по тому, как поднялись брови Чарльза, это не сработало. — Что угодно, мне все равно. Только не смотри на меня спящим или на что-то жуткое в этом роде. Он лег и подтянул одеяло к ушам, повернувшись так, чтобы они не могли видеть слезы, стекающие по его носу на подушку. Вероятно, он не очень хорошо скрывал свои эмоции, но это не имело значения; они все равно не вспомнят. Его все еще учащенное сердцебиение мешало ему заснуть, как и знание того, что Чарльз и Эрик определенно вели тайный телепатический разговор за его спиной. В конце концов, однако, он начал поддаваться своему истощению. Засыпая, он услышал голос Чарльза, пробивающийся сквозь дымку, почти слишком тихо, чтобы его можно было услышать. — Он специально звал тебя; у тебя есть идеи, почему? Эрик некоторое время не отвечал, вероятно, обдумывая вопрос. Когда он говорил, его голос был нерешительным. — Честно говоря, я не уверен.