«В порядке» — субъективный термин, но, по правде говоря, было и хуже.
— Да, со мной все в порядке. – Судя по взгляду Чарльза, он не выглядел особенно убедительно. — Я, э-э… Мне нужно поговорить об этом. Если ты свободен. Я готов… попросить о помощи или что-то в этом роде, но мне нужно, чтобы ты просто выслушал и дал мне закончить. Это какая-то длинная история. Как ни странно, эти слова больше не заставляли его чувствовать себя не комфортно. Может быть, это потому, что Чарльз больше не был для него незнакомцем после всего этого времени, даже если он все еще был для Чарльза незнакомцем. Профессор выглядел одновременно удивленным и восхищенным, хотя и сгладил выражение лица, как будто боялся, что Питер передумает, если тот проявит слишком много энтузиазма. — Конечно, — сказал он, отодвигая свои файлы в сторону, сцепив руки на столе и полностью сосредоточившись на Питере. — Обещаю не перебивать. Это было все, что нужно было Питеру, чтобы приступить к своему теперь уже совершенному объяснению временной петли, которое он проходил уже сотни раз. Однако он заикался о своих последних действиях; неделями лежать в постели, напиваться до смерти, постоянно драться со всеми и даже с хуже, летать на X-Jet в потолок, как полный идиот. Чем больше он рассказывал Чарльзу, тем больше ему было стыдно за последние несколько недель, а может, даже месяцев.В тот момент он потерял счет.
Когда он закончил, Чарльз откинулся на спинку стула с широко раскрытыми глазами и ошеломленно потерял дар речи. Однако Питер не мог винить этого человека; он не прервал ни разу. — Извини, я… это слишком много, чтобы вникнуть, — было первое, что сказал Чарльз, выйдя из ступора. — Мы пробовали… — Да, — сказал Питер, пренебрежительно махнув рукой. — Что бы ты ни собирался сказать, мы пробовали. Я не ищу решения, потому что его нет. Мне просто нужно было поговорить. Такое ощущение, что я как бы достиг дна, и мне просто нужно было… не чувствовать себя таким одиноким. Выражение лица Чарльза смягчилось. — Я понимаю. Я не могу себе представить, в какой изоляции ты должен чувствовать себя, проходя через такое ужасное испытание. — Не буду врать, все было очень плохо, — сказал Питер, потирая шею. — Особенно с моей скоростью кажется, что все происходит так медленно, и это не… это не закончится. Всегда. Так что, думаю, мне просто нужно смириться с тем, что это остаток моей жизни навеки или что-то в этом роде. Я даже не могу, черт возьми, убить себя, чтобы покончить со всем этим, что за хрень? Он сглотнул комок в горле, бросив взгляд туда, где его пальцы ковыряли швы на джинсах. Он никогда не признавался в этом себе. Конечно, он в пьяной ярости несколько раз выкрикивал это многим людям — Эрику, Ванде, Чарльзу, всем, кто слушал, — но все было по-другому.Он действительно попал в ловушку, из которой не было выхода, даже смерти.
— Я знаю, что ты не хочешь слышать никаких решений, чтобы остановить это, — начал Чарльз, выглядя так, как будто эти слова причиняли ему физическую боль. — Но можем ли мы что-нибудь сделать, чтобы хотя бы сделать его менее невыносимым? Ты сказал, что скучаешь по своей семье, возможно, мы могли бы взять Икс-Джет, чтобы найти их и привезти сюда. Питер глухо улыбнулся. — Тебе так и не удалось найти Лорну. Она в однодневной поездке со своим отцом, чтобы заняться Бог знает чем, а мама в больнице борется с чертовой вспышкой менингита. Она не уйдет, пока ты не скажешь ей, что я сейчас умираю, что, поверь мне, было очень плохо в прошлый раз, или если ты не воспользуешься своей способностью контролировать разум, что мне не очень нравится, когда ты делаешь это с моей мамой. Нет… пока нет, по крайней мере. Не знаю, может быть, мы могли бы попробовать еще раз. — А Ванда? — Отлично. За каждый цикл, что я говорил с ней, что бы я ни говорил, как бы я ни умолял, мне ни разу не удалось убедить ее не садиться в чертов самолет, — сказал Питер, не в силах остановить боль в его голосе. — Ты сказал, что вчера поссорился с ней перед тем, как попытаться летать на Икс-Джете? Он поморщился. — Больше похоже на то, что я кричу на нее по телефону из-за какой-то глупости. Его чувства к Ванде были окутаны смесью стыда и гнева, воспоминания об их последнем разговоре крутились в его голове. Он знал, что должен извиниться, но боялся этого разговора. Она бы даже не поняла, о чем он говорит. — Я поговорю с ней, — сказал он, пожимая плечами. — Она всегда звонит в полдень. — А Эрик? Ты тоже с ним поговоришь? — спросил Чарльз. Вопрос застал Питера врасплох, и он нахмурился, с большим интересом опустив взгляд в пол. Эрик был… совершенно другим зверем по сравнению с тем, с чем он столкнулся с Вандой. Питер еще не был уверен, что готов встретиться с ним лицом к лицу. — Да, конечно. Когда-нибудь, — сказал он, натянуто улыбаясь Чарльзу. Он взглянул на часы. — Слушай, я должен идти. Ванда вот-вот позвонит, и мне нужно сбить ее с толку, унижаясь. Могу я вернуться сегодня днем, чтобы поговорить еще немного? Мы можем поиграть в шахматы и поговорить о моих чувствах или что-то в этом роде. — Я был бы рад. – Чарльз снова потянулся к своим файлам, прежде чем сделать паузу. — Ты играешь в шахматы? Питер быстро отсалютовал ему, прежде чем выскочить оттуда прямо в гостиную, как раз вовремя, чтобы снять трубку после первого звонка. — Привет, Ванда, как дела? «Питер! Ты украл мою кассету Дианы Росс?” Он рухнул на стол, вся злость и боль вытекли из него при звуке голоса Ванды. — Да, я это сделал, — хрипло сказал он. — Мне очень жаль, Ванда. «Питер! Тьфу, я надеру тебе задницу, когда вернусь домой, — пригрозила Ванда оскорбленным тоном. — Мы с мамой собираемся проверить кампус колледжа на следующей неделе, и ты знаешь, что мне нужны мои песни Дианы для дороги.» Питер слабо улыбнулся, не в силах сдержать горе, поднимающееся в его груди. Ванда любила бы Престон; жаль, что она никогда не попадет туда. — Да, я знаю. Я э… обещаю, что отдам его тебе завтра. Ванда сделала паузу, подозрение исходило по линии. «Что с тобой? Ты никогда не упускал возможность назвать меня ботаником, когда я упоминаю Престон.» — Со мной ничего не происходит, — солгал Питер. — Просто… ты ведь знаешь, что я люблю тебя, верно? «Хорошо, теперь я знаю, что что-то действительно не так.» — Господи, ничего, я просто… – Как он мог хотя бы начать словесно выражать горе, которое он чувствовал прямо сейчас, зная, что эти звонки будут единственным разом, когда он когда-либо снова сможет поговорить с Вандой? — Я просто скучаю по вам, по всем вам. Маме и Лорне тоже. — Я тоже скучаю по тебе, Питер. Ты никогда не бывает такой сентиментальной… неужели… – Голос Ванды был дрожащим, тихим. — Это как-то связано с Эриком? – Он чувствовал, что она ненавидит даже произносить его имя. — Нет, это не так, — сказал Питер, и технически это не было ложью. Эрик был лишь небольшой частью всей этой запутанной ситуации с петлей времени. — На самом деле я, э-э, я сказал ему правду. Только обо мне, а не о тебе, и он был к этому спокоен. Он был просто счастлив узнать, что у него осталась хоть какая-то семья, после того как он пережил шок от всего». "Ой. Ну, это… я рада за тебя, Питер, — наконец сказала Ванда. — Слушай, мне… пора идти, мой самолет садится. Я обязательно увижу тебя завтра в аэропорту, верно?» — Детка, нет достаточно высокой горы, чтобы помешать мне быть там, — пошутил он, усмехнувшись над раздраженным стоном Ванды. Он почти видел, как она закатила глаза, забыв все мысли об Эрике. «Это было ужасно, ты, осел. Я заставлю тебя пожалеть, что взял эту кассету.» Питер рассмеялся. — Я возмещу это тебе, обещаю. Как насчет обеда завтра? За мой счет. «Сан-Франциско, да?» —И это правильный ответ! – сказал Питер. — Счастливого пути.Он начал откладывать телефон, его мысли уже крутились вокруг того, что поесть на обед. Что-то быстрое пролетело в его мозгу. "Сан-Франциско, верно?"
— Подожди, — сказал он, крепко сжимая телефон. — Откуда ты узнала о Сан-Франциско? – На мгновение он испугался, что Ванда уже повесила трубку, но он мог слышать объявление ее рейса. "Я что? Как я узнала, о чем?» — Сан-Франциско, — повторил он. — Я не… Я почти уверен, что не упомянул об этом в первый раз, когда мы разговаривали. "Что? Что ты имеешь в виду, когда мы впервые разговаривали? Ты сказал мне несколько месяцев назад, что, когда я вернусь, мы пойдем туда обедать. Питер пытался отфильтровать свои воспоминания с момента начала временной петли; каждый разговор с Вандой, каждый из них сливался друг с другом на протяжении многих сотен и сотен циклов, затем к разговорам до этого, до того, как эта временная петля когда-либо начиналась, когда она звонила домой, путешествуя по всему миру.Он не мог быть уверен, что раньше не упоминал Сан-Франциско.
— Я… не … ладно, — неуверенно сказал он, откидываясь на спинку дивана. Его сердцебиение участилось. — Возможно, мне это просто показалось. Не беспокойся об этом, просто я сошел с ума.Его глаза переместились к окну, и он застыл при виде Эрика, бегущего к входной двери, явно только что завершившего свой последний круг по территории особняка.
«Питер? Питер?» Ванда звучала все более обеспокоенно. «Поговори со мной, что происходит? У тебя все нормально?" — Я никогда не говорил тебе об Эрике. «Я что? Питер, я действительно не хочу говорить о нем прямо сейчас…» — Как ты узнала, что Эрик был в особняке? «Ты сказал мне–» — Нет, нет, я этого не делал, — сказал Питер, совершенно онемев. — Не сегодня. Я никогда не говорил тебе об этом до того, как началась вся эта хрень, я это точно знаю. Так как, черт возьми, ты узнала, что Эрик здесь? Единственным звуком между ними было его дыхание и шум и суета на заднем плане аэропорта. — Я… прости, Питер. Я не знаю, о чем ты говоришь, или что ты подразумеваете под петлями. Я просто знала, что он там. Ты сказал мне, или, по крайней мере, я думаю, что сказал…Как будто на него вылили ведро ледяной воды.
На конце линии Ванда тихо выругалась. «Черт, это последний звонок. Слушай, мне жаль, Питер. Я не-я не понимаю, что происходит, но не могли бы мы поговорить об этом завтра? Мне нужно успеть на рейс…» Питер в панике схватился за край стола. — Нет, подожди, Ванда, не… не вешай трубку … Но она ушла, и ему остался только гудок. Он уронил телефон и оттолкнулся от дивана, желая сбежать из особняка, заставить день перезагрузиться, чтобы он мог ответить на звонок Ванды завтра. Он должен был выяснить, откуда она узнала об Эрике, о Сан-Франциско, как она совершила невозможное и вспомнила что-то, что произошло в этот день, но также и не в этот день. Прежде чем он успел сделать даже шаг, все сдвинулось, сломавшись и исчезнув из поля зрения.Это было похоже на сбой в телевизоре, только красный, яркий и резкий, сопровождаемый громким статическим звуком, который был повсюду одновременно. Он почувствовал, как в животе что-то скрутило, как будто он провалился сквозь пол, и внезапно его мир наполнился красным. А дальше темнота.
***
«Не переставай верить! Держись за это чувство!» Питер со вздохом открыл глаза и принял сидячее положение с одеялом, запутавшимся вокруг его ног.Что, черт возьми, только что произошло?
Он никогда не перезагружался без смерти, и все же он был почти уверен, что не умер в последний раз. Этот внезапный сдвиг в его зрении, как будто весь мир вспыхнул, никогда не случался во время его временных петель, но, как ни странно, он показался ему знакомым.Он видел это раньше, много, много раз, когда Ванда использовала свои силы, подняв руки перед собой, и ее глаза светились красным.
«Для тех из вас, кто не знает эту классную мелодию, играющую сегодня утром, это было…»
Он скинул радиочасы со стола и скатился с кровати, думая, что ему все это только что показалось. Может быть, он наконец сошел с ума, сведенный с ума сотнями и сотнями петель, которые он испытывал, не в силах вырваться из этого кошмара. Ему нужно поговорить с Вандой.***
Ванда не звонила.
Питер стоял у телефона с утра, напряженный, уставившись на настенные часы, которые показывали час дня, а входящего звонка все еще не было. Джин не протянул руку, чтобы сказать, что его сестра звонила, и когда он спросил ее, получали ли они какие-либо телефонные звонки, она понятия не имела, о чем он говорит.Этого раньше не было. Это не так работало. Ванда всегда звонила в полдень в этот день, всегда.
Он барабанил пальцами по столу, нервы были на пределе, мышцы напряжены.Какого черта она не звонит?
Время шло со скоростью улитки, но Питер был слишком напуган, чтобы отойти от телефона. Он задавался вопросом, должен ли он просто закончить все, чтобы начать день заново, но у него было чувство, что это ничего не изменит. Потому что Ванда больше не собиралась звонить. Глубоко внутри он знал, что что-то необратимо изменилось в его петле. Он просто не мог понять, почему, но, может быть, профессор мог. Когда Питер с грохотом распахнул дверь кабинета и подбежал к окну, за которым сидел Чарльз, мужчина в шоке чуть не вскочил со стула. — Питер! — Чарльз потянулся, чтобы схватить его за грудь, выглядя соответствующим образом потрясенным. — Ради бога, не делай этого! — Извини, — сказал Питер, совсем не сожалея. — Мне нужно поговорить с тобой. Чарльз глубоко вдохнул, явно сдерживая желание вызвать у Питера мигрень из-за его грубости, и выдохнул. Когда он закончил, он развернул свою инвалидную коляску и двинулся обратно к своему столу. — Хорошо, конечно, — сказал он. — Что тебе было нужно? Если ты хотел поиграть в шахматы, то, боюсь, придется подождать еще час. Я бы очень хотел закончить кое-какие дела до звонка Мойры. Он открыл один из ящиков, вытащил бумаги и положил их перед собой, его внимание уже сместилось. — Возможно, в другой раз. – Питер знал учебный план наизусть, помогая Чарльзу в те дни, когда тот отчаянно нуждался в чем-нибудь. — Послушай, происходит что-то странное, но это долгая история, поэтому мне нужно, чтобы ты… Он сделал паузу, не сводя глаз с шахматной доски в другом конце комнаты, где он сыграл сотни, если не тысячи партий против Чарльза и Эрика. — Я тебе для чего-то нужен? — подсказал Чарльз, сбитый с толку внезапной паузой. — Почему ты решил, что я хочу играть в шахматы? — Что? – Чарльз нахмурил брови. — Какое это имеет отношение к чему-нибудь? — Это имеет отношение ко всему! — закричал Питер, не в силах сдержаться. — Разве ты не понимаешь? Как бы я... блять, только ответь на вопрос! — Успокойся, Питер! Ради бога, это просто шахматы! Мы играли много раз прежде… — Когда, чувак? Когда мы раньше играли в шахматы? – Питер чувствовал, как в нем бурлит адреналин. — Назови мне хоть один конкретный случай, когда мы с тобой играли в шахматы. Чарльз выглядел взволнованным, его взгляд молча метался между Питером и шахматной доской, когда слова Питера начали доходить до него. После нескольких долгих секунд полного потерянного вида он прочистил горло. — Я… я не могу придумать ни одного, — сказал он, потирая висок. — Боже мой, это было очень странно; Я могу поклясться, что мы играли вместе. — Но ты не можешь вспомнить, — категорически сказал Питер. Чарльз колебался. — Нет, я не могу. Прошу прощения, я не уверен, почему я сделал такое предположение. Питер откинулся на спинку стола, неуверенно постукивая пальцами по дереву. Слова были не тем, что он хотел услышать, но он все еще чувствовал укол эмоций, которые не мог расшифровать.Что-то изменилось, он это чувствовал. Он не знал, что это значит, но был полон решимости выяснить.
— В любом случае, ты говорил что-то о… — Тебе нужно заглянуть в мой разум. – Питер подавил желание нетерпеливо вздохнуть, наблюдая, как Чарльз изо всех сил пытался обработать свои слова. — Послушай, я понимаю, что все это происходит очень быстро, но мне так надоело все это объяснять, так что ты можешь просто поверить мне? Он схватил одно из кресел и в мгновение ока поставил его перед профессором. — Питер, я не… — Просто сделай это, Чарльз, — незлобиво сказал Питер. — Просто смотри, и я возьму на себя инициативу, хорошо? Чарльз кивнул, все еще неуверенный. — Я… хорошо, но я не позволю тебе уйти без объяснений; ты сейчас ведешь себя очень истерично. – Он приложил пальцы к своему виску и осторожно потянулся вперед, чтобы коснуться головы Питера. — Ты понятия не имеешь, — пробормотал Питер, стараясь не вздрогнуть от нежного прикосновения. В первые дни временной петли Чарльз снова и снова рыскал в своем разуме, пока, наконец, Питер не смог больше этого выносить. Неприятное чувство нарастающего отчаяния, осознание того, что, сколько бы Чарльз ни смотрел, он ничего не увидит, — все нахлынуло с полной силой. Через мгновение его уже не было в кабинете профессора. Теперь он был знаком с этим процессом, с ощущением, что кто-то осторожно просматривает его воспоминания, достаточно, чтобы быть в состоянии вести Чарльза, не чувствуя невыносимого головокружения. Нахлынули воспоминания: бег в кабинет Чарльза, ожидание звонка Ванды у телефона, сбрасывание радиочасов с кровати, пробуждение от Путешествия…Внезапно. Красный.
Как тот сбой, который он видел вчера, повсюду вокруг себя, только на этот раз он был в его воспоминаниях. Были помехи, громкие, четкие и треск, затем он играл в шахматы с Чарльзом. Передаю наушники Эрику.Мир снова дал сбой.
Случайно въехал на мотоцикле в сторону особняка.Глюк, статический крик в ухе.
Падение с крыши. Рассказ Курту правду о его матери.Красный. Сбой.
Рэйвен поздравляет его с рекордным забегом в Опасной комнате.Сбой.
Его зрение взорвалось покраснением.
Питер дернулся назад, приземлившись на кресло с такой силой, что останется синяк. Тошнота ударила его, как грузовик, и он схватился за живот, задыхаясь и наклоняясь. Перед ним Чарльз крепко держал голову, выглядя так, будто его вот-вот стошнит, но в конце концов он открыл глаза. В его взгляде было что-то такое, чего Питер не видел целую вечность.Признание
— Чарльз? — спросил он дрожащим голосом. — Ты… ты все это видел? У Чарльза перехватило дыхание, и он схватил Питера за запястье, его глаза сияли от волнения. — Боже мой, Питер … — это все, что он смог сказать. Статика наполнила воздух, когда особняк начал разрушаться, ломаться и деформироваться вокруг них. Питер почувствовал это знакомое ощущение падения, и прежде чем он успел среагировать, мир снова дал сбой.Все стало красным, а затем черным
***
— Прости, Питер, — раздраженно сказал Чарльз, слишком занятый вытиранием йогурта, который он пролил на рубашку, чтобы казаться искренне извиняющимся. Его сварливое настроение не утихло с тех пор, как Питер ворвался достаточно громко, чтобы напугать его, и потребовал, чтобы Чарльз прямо сейчас просмотрел его воспоминания. — Я просто не вижу в своих воспоминаниях ничего подобного тому, что ты описываешь. Я даже не уверен, о чем ты говоришь, о временных петлях? Глюки? Твои воспоминания о вчерашнем и сегодняшнем дне кажутся совершенно нормальными. Он начал вытирать рубашку салфеткой, ворча о необходимости переделывать свою работу и совершенно не обращая внимания на растущее отчаяние Питера. — Что, ничего? Типа, даже не красный цвет, не то, что я разговариваю с Эриком, и не уже на мотоцикле по крыше? — спросил Питер, почти спотыкаясь в спешке. Он подбежал к шахматной доске, поднял ее и швырнул на стол перед Чарльзом, фигуры опрокинулись от силы. — А шахматы? Что насчет того, что это кажется тебе знакомым? Чарльз уставился на него, раздражение сменилось беспокойством. — Питер, что вообще происходит? Ты ведешь себя очень странно, извини, ты сказал, что ехал на мотоцикле по крыше? — Чувак, просто сосредоточься на шахматной доске. — А что с ней? С каких это пор ты заинтересовалися шахматами? Питер с громким стуком уронил голову на стол, отчего оставшиеся шахматные фигуры разлетелись по дереву и по полу. — Что, черт возьми, происходит? — пробормотал он, спрятав голову в локти. Почему магия Ванды появлялась повсюду, вокруг Питера, в его воспоминаниях, заставляя день сбрасываться? Почему правила изменились внезапно без предупреждения? Ванда каким-то образом вырвала его из колеи? Он не смел думать об этом. Не сейчас, когда Чарльз тупо смотрел на него, не помня того, что он сказал накануне, и Питер задавался вопросом, не сходит ли он наконец с ума. — Питер, поговори со мной, — сказал Чарльз, легонько постукивая себя по запястью, чтобы привлечь его внимание. — Что происходит? Питер поднял голову и драматично вздохнул. — Что-то не так…Мир заглючил, его голова упала, и перед глазами вспыхнул красный цвет.
***
«Не переставай верить! Держись за это чувство!»
Разочарование захлестнуло Питера, когда он открыл глаза в своей комнате. — Что, черт возьми, происходит? — простонал он больше себе, чем кому-либо другому. Как, черт возьми, он должен был понять, что происходит, если он даже не мог предсказать, когда он собирается перезагрузиться? Конечно, он был благодарен за то, что не умирал ужасной мучительной смертью каждый день, но, по крайней мере, до того, как его надежные параметры предупредили его, когда день вернется в исходное состояние. Теперь он метался в непредсказуемости; как-то это было еще более невыносимо. Емунужно поговорить с Вандой. Питер сбросил одеяло, ворвался в гостиную и чуть не сорвал трубку с трубки. Он позвонил своей маме, которая, выбегая из дома, сказала ему, что Ванда не звонила ему, но ожидает его в аэропорту рано утром, чтобы поприветствовать сестру, вернувшуюся домой. Он ждал у телефона до полудня;Ванда по-прежнему не звонила.
В аэропорту отказались сообщить ему подробности того, села ли она на рейс, сколько бы он ни спорил с агентом по обслуживанию клиентов. В конце концов, они повесили трубку, и он так сильно ударил по телефону, что тот сломался пополам. Силы Ванды просачивались через каждый аспект особняка, разрушая вещи, и хотя он не всегда мог видеть это, он мог это чувствовать. В конце концов, он был ее близнецом, он знал о ее присутствии больше, чем кто-либо другой. Питер понятия не имел, как, но Ванда разорвала временную петлю. Со сломанным телефоном и нутром чувствуя, что Ванда все равно не позвонит ему, Питер вышел из комнаты и обдумывал свой следующий шаг. В конце концов, он оказался на кухне, ел остатки и слушал свой плеер. Ум Питера всегда лучше работал на полный желудок с музыкой в ушах, а это две вещи, которыми он не баловался уже очень давно. Пока он слушал микстейп, который Ванда сделала для него со всеми его любимыми песнями, Эрик прошел на кухню. Мужчина только что принял душ после пробежки, от него пахло мылом, а вода на волосах все еще слегка стекала на воротник его рубашки-поло. Он остановился в дверях, когда его взгляд упал на нынешнего обитателя комнаты. Питер рефлекторно напрягся; он вообще не общался с Эриком после инцидента в ангаре. Мужчина явно ничего не помнил, так как просто вежливо кивнул Питеру, но при воспоминании об этом у Питера в животе закрутилось чувство стыда. — Привет. – Эрик прошел мимо него, чтобы открыть дверцу холодильника, вытащить ингредиенты и положить их на столешницу. Питер знал из предыдущих циклов, что Эрик собирается приготовить самый скучный салат в мире, чем он часто дразнил Эрика в те дни, когда они были больше, чем незнакомцами. — Эй, чувак, — сказал Питер, надеясь, что его тон не выдаст его нервозности. — Хорошая пробежка? – Он достал наушники и положил их на стол. Эрик кивнул. — Неплохо. – Он взглянул на переполненную тарелку Питера, приподняв бровь. — Я удивлен, что ты хоть раз ешь что-то здоровое. У меня сложилось впечатление от Рэйвен, что ты питаешься нездоровой пищей, сладкими закусками и газировкой. — Да, обычно это примерно так, — сказал Питер, откусывая кусок курицы. — Я, наверное, закажу пару пицц, когда закончу с этим. Может быть, с банановым сплитом на десерт. — Пару пицц? — повторил Эрик. — Я не уверен, должен ли я быть впечатлен или отвращен. — Почему не оба? Моя мама иногда говорит, что она впечатлена тем, какой я отвратительный. Губы Эрика дернулись, но он ничего не ответил. Они погрузились в уютную тишину: Питер доедал остатки, а Эрик резал овощи. Наблюдая за отцом краем глаза, Питер внезапно понял, как сильно он скучает по Эрику. Его воспоминания о последних нескольких неделях были расплывчатыми, учитывая, насколько пьяным он был почти все это время, но он знал, что за это время почти не видел своего отца. Либо он заперся в своей комнате, желая, чтобы его кровать поглотила его, либо он спотыкался по особняку, напиваясь до смерти, прежде чем пробило четверть девятого. Прошло больше времени, чем он хотел признать, с тех пор как они с Эриком просто сели вместе и разговаривали без горечи или алкоголя между ними, с тех пор как Питер почувствовал хоть какое-то счастье во временной петле. На мгновение Питер задумался о том, чтобы еще раз сказать Эрику правду. Даже если одного дня было недостаточно, чтобы его считали сыном, он, по крайней мере, мог быть менее чужим. Эрик поставил разделочную доску и нож в посудомоечную машину и взяв свою миску, быстро кивнул Питеру и повернулся, чтобы уйти. Питер почувствовал, как его мужество превратилось в груду ничего, и опустил взгляд на свои руки. Может в следующий раз. Подняв наушники, готовый снова погрузиться в музыку, Эрик сделал паузу, с любопытством наклонив голову. — Что ты слушаешь? Питер моргнул. — Хм? — Твоя музыка, — сказал Эрик, указывая на его плеер, где играла жесткая музыка, едва слышная. — Звучит знакомо. Что это такое? — О, э… — Питер поднес наушники к уху, прислушиваясь несколько секунд, прежде чем скривиться. «Время в бутылке ». Конечно, это была она. Он начал ненавидеть эту песню. — Это песня, которую я слушал… — Когда ты вытащил меня из Пентагона, — закончил Эрик хриплым голосом.Его лицо было бледным, глаза широко раскрыты, как будто он увидел привидение. Дыхание Питера застряло в горле, и какое-то время они оба не двигались. Все затрещало, покраснело. У Питера хватило времени только на то, чтобы подумать «нет, подожди, пожалуйста, нет…», прежде чем все потемнело.
***
Эрик вернул наушники Питеру, качая головой. — Мне это незнакомо, — сказал он извиняющимся тоном. — Я уверен, что ты можешь обидеться, услышав это, но я не очень часто слушаю музыку. – Он закрыл за собой дверь подвала как раз в тот момент, когда из-за угла появился Курт со шваброй и ведром в руке. — Но ты слушал? — спросил Питер, стараясь, чтобы его разочарование не просочилось в его голос. — Как на самом деле слушать это? Эрик выглядел озадаченным. — Да, я действительно слушал песню. Извини, я просто никогда раньше не слышал эту песню, это была «Время в пузыре»? – Он посмотрел на Курта, который неловко стоял рядом с ними, ожидая, пока они закончат. — А, спасибо, Курт. Хочешь, я возьму их? — Нейн, все в порядке! — сказал Курт, выходя из ступора и широко улыбаясь. — Я не против, этим утром я буду занят. Эрик поблагодарил его, бросив на Питера последний растерянный взгляд, прежде чем уйти, оставив их двоих наедине. — Это Бутылка, а не Пузырь, — уныло пробормотал Питер, засовывая плеер на пояс. Он вздохнул и повернулся к Курту, который смотрел на него широко раскрытыми глазами. — Что с тобой? — Ты сказал ему, что он твой отец? Питер ни за что не мог вспомнить, знал ли Курт до того, как все это произошло, или же он сказал ему об этом во время одной из временных петель. — Еще нет. Как ты узнал об этом? — Ты сказал мне, когда говорил, что Рейвен — моя мать, — сказал Курт, выглядя сбитым с толку. — По крайней мере, я думаю, что так оно и было. Я не совсем уверен…Мир дал сбой.
***
— Доброе утро, Питер! Кофе? – Ороро указала на кофейник. — Ты выглядишь так, будто он тебе пригодится. Питер хмыкнул, рухнув на стул у барной стойки и зарывшись руками в голову. — Я приму это как «да», — пошутила Ороро. — Длинная ночка? — Пара долгих ночей, — пробормотал Питер. — А также дни, и полдня, и утро, и, если повезет, ближе к вечеру. В зависимости от того, когда вселенная действительно решит прерваться.Последние несколько дней были кошмаром сбоев, замешательства и разбитой надежды. Некоторые дни были такими же, как обычно, но в другие дни в идеальной петле, в которой он так долго жил, давала трещину. Труба в подвале не прорвется, Курт не выберет поплавок-единорог, Рейвен уже будет ждать его в Комнате опасности, Хэнк запрёт мотоцикл где-нибудь, где его нельзя будет найти. Эрик странно смотрел на него, когда они проходили мимо друг друга в коридоре. Это могло произойти в любой момент дня. Через две минуты после пробуждения, за две минуты до четверти девять. Мир давал сбои, и Питер снова просыпался в своей постели под «Не переставай верить», играющую по радио. Это было совершенно, разочаровывающе непредсказуемо.
— Хорошо, я понятия не имею, что все это значило. Что-то не так? – Ороро еще раз взглянула на него, коснувшись его лба. — Ты выглядишь больным, но не горишь. — Ничего страшного, я просто… я даже не знаю, — признался Питер.Поначалу он цеплялся за мысль, что, возможно, Ванда спасает его из замкнутой тюрьмы. Однако время шло, и он задавался вопросом, было ли это просто еще одной гранью вечной временной петли.
Какое это имело значение? Все, что он мог сделать, это сидеть, ждать и пережидать, как он делал всегда.
— Все в порядке, — сказал он, поднимаясь на стул. — Как бы то ни было, я буду в порядке после кофе. — Ну, если ты так говоришь, — сказала Ороро, выглядя неубежденной. Она повернулась и потянулась к шкафу, прежде чем остановиться, наклонив голову. Вместо того, чтобы открыть дверь, она убрала руку в сторону и отодвинувшись от него, вернулась обратно к своему кофейнику. — Вот дерьмо, — простонал Питер, чувствуя знакомое ощущение падения.Красный. Чёрный.
***
— Он не работает, — сказал Чарльз, хмуро глядя на шлем в своих руках. — Я не могу… ничего не происходит. — Что значит, ничего не происходит? – Хэнк прошел мимо Питера, хмуро взглянув на Церебро и положив руки на консоль. — Прошлой ночью все работало нормально. Он поднял шлем и осмотрел его, недоумевая. Чарльз повернулся к Питеру. — Была ли причина, по которой ты хотел найти этого человека… Ванда? Она старый друг? Питер вздохнул, сунул руки в карманы и пошел обратно к входу, игнорируя вопросительные возгласы Чарльза и Хэнка, когда он вышел из подвала. Он попытался подавить маленькую надежду, которую чувствовал внутри.Думаю, некоторые вещи не изменились.
***
— Вот дерьмо, ребята, — сказала Рейвен, надевая солнцезащитные очки на голову. — Скотт и Джин только что поцеловались. Ороро приподнялась на руках, глаза расширились от шока, когда она проследила за взглядом Рейвен туда, где Скотт и Джин целовались под деревом. — Боже мой, я не думал, что он на самом деле сделает это. Питеру хватило времени только на то, чтобы подумать «наконец-то, черт возьми», прежде чем мир снова вспыхнул красным, а затем стал черным.***
Когда симуляция Опасной комнаты отключилась, Питер поспешил в Диспетчерскую и обнаружил Рейвен, сидящую со скрещенными руками и сверкающим взглядом на лице. Она подпрыгнула, когда он появился перед ней, почти полностью откинув спинку стула. — Чувиха, почему ты пытаешься меня убить? — спросил он, прислоняясь к консоли и тяжело дыша после сеанса. Он был почти уверен, что никогда в жизни так не потел. — Это что-то вроде идеального преступления? — Что, не справишься с небольшим испытанием? — усмехнулся Рейвен. — Ты буквально выкрутил его на максимум. – Питер указал на экран, приподняв бровь. — Значит, либо ты пытаешься меня убить, либо серьезно переоцениваешь мои способности. Рейвен нахмурилась, нажала кнопку и очистила экран. — Ладно, я немного погорячилась. Я была зла на тебя. — Что? За что? — Ты сказал Курту, что я его мать. Я даже не знаю, как ты узнал, но он сказал, что ты…Статичный, красный. Питер падал, а дальше ничего.
***
— Питер! Питер! Кто-то сильно тряс его, чтобы разбудить. Это было так резко, так незнакомо, что Питер вскочил с того места, где лежал, вся сонливость исчезла в одно мгновение. Когда его зрение прояснилось, он увидел, что Хэнк смотрит на него широко раскрытыми глазами, его лицо бледнее, чем обычно. — Что? Иисус, что? — сказал он, схватившись за грудь. — Разве ты не знаешь, как рано, Хэнк? — Что? Сейчас полдень. — Хм? – Питер повернулся, чтобы взглянуть на часы, и понял, что Хэнк говорит правду. Он забыл, что сегодня решил поспать. — О да, да. И все же, что это был за тревожный подъём? — Мне жаль. Я думал… я думал, что у тебя сердечный приступ, — сказал Хэнк, вытирая лоб. — Не знаю почему, это было просто чувство, но я побежал сюда…Сбой. Тьма.
***
«Не переставай верить! Держись за это чувство!»
Питер застонал, переворачиваясь и уткнувшись лицом в подушку так сильно, что можно было увидеть пятна. Он натянул одеяло на голову, погрузившись во тьму и заглушив звук будильника.«Для тех из вас, кто не знает эту крутую мелодию, играющую сегодня утром, скажу, что это была хитовая песня Don’t Stop…»
— Мы все уже знаем эту крутую мелодию, придурки, — раздраженно пробормотал он, лениво хлопая по кнопке повтора. — Может, если бы ты сыграл что-нибудь другое, я мог бы…Он моргнул, поднимая голову с подушки. Рука, касавшаяся радиочасов, была окрашена в красноватый оттенок из-за солнечного света, проникающего в окно.
— Что за черт? — сказал он, нахмурившись.Он повернулся, чтобы посмотреть в окно, глаза расширились от шока, когда он увидел, что происходит снаружи. Все, что он мог видеть, это гигантский красный барьер, уходящий далеко в небо, купол, окружающий особняк и бросающий красный свет на все внутри. Питер схватил свои очки и надел их на лицо, вскакивая с кровати. Он пробежал по периметру, убедившись, что барьер полностью окружает территорию особняка, прежде чем остановиться всего в нескольких футах от него, чтобы хорошенько рассмотреть. Купол двигался , гудя и слегка вибрируя, вокруг щита прыгали разные оттенки красного. Это напомнило Питеру о том, как его телевизор потерял сигнал, только там было много-много разных оттенков красного. Он уперся ладонями в стену, толкая изо всех сил. На мгновение оно уступило место, прежде чем отскочить назад и вынудить его отступить. Следующие несколько попыток не увенчались успехом, даже когда он использовал свою скорость, чтобы попытаться вибрировать руками о барьер.
— Ванда, — выдохнул он, сердцебиение участилось.Ему нужно было найти ее.
***
— Насколько ты уверен, что твоя сестра виновата в этом? — спросил Чарльз. Он сидел за штурвалом «Церебро» со шлемом на коленях и мрачным выражением лица. — Уверен, — твердо сказал Питер. — Я узнал бы о ее силе где угодно. Чарльз выслушал объяснения Питера о временной петле с тем же знакомым недоумением, которое всегда возникало у него, когда поднималась эта тема. Как только Питеру удалось убедить его в правде, прямо перед тем, как все остальные ворвались в офис, недоумевая, что, черт возьми, происходит, Чарльз настоял на использовании Церебро, чтобы найти Ванду. — Это не сработает, — машинально сказал Питер. — Мы уже пытались раньше. — У нас нет другого выбора, кроме как попытаться еще раз, — мягко возразил Чарльз. — Если она находится на полпути через полмира, как ты сказал, нам потребуется слишком много времени, чтобы добраться до нее, даже на Икс-Джете. По крайней мере, я смогу связаться с ней через Церебро. — Хорошо, но приготовься к разочарованию. Остальные собрались у дверей Церебро, за исключением Эрика, Хэнка и Рэйвен, все из которых озадаченно смотрели на Питера и, скорее всего, задавались вопросом, почему его сестра заключила их Особняк Икс в гигантский светящийся красный купол. Чарльз в последний раз взглянул на Питера, обещая серьезный разговор позже, и надел шлем, закрыл глаза и положил руки на подлокотники инвалидной коляски. Стрелки на измерителях Церебро дернулись, и консоль загорелась. Дыхание Питера застряло в горле, тяжелое и болезненное, его тело напряглось. Комната внезапно залилась красным, сотни и сотни крошечных точек усеяли комнату вокруг них.Нет, не точки, люди.
Он мог видеть их, слышать, как они разговаривают, болтают и смеются, наблюдал, как они ходят по тому месту, где стоял он, почти так, как если бы он был с ними в комнате. Это было невообразимо красиво за пределами его самых смелых мечтаний. — Это… это работает, — сказал он хриплым от недоверия голосом. Он так сильно сжимал ручку инвалидной коляски Чарльза, что онемели руки, а глаза бегали по красным фигурам, двигавшимся по комнате. — Питер. – Он взглянул вниз и увидел, что Чарльз выжидающе смотрит на него с протянутой рукой. — Можно посмотреть? Мне нужно увидеть твои воспоминания о Ванде, чтобы найти ее. Питер ошеломленно кивнул, присев на одно колено не только для того, чтобы Чарльз мог дотянуться, но и потому, что он чувствовал, что его ноги трясутся слишком сильно, чтобы поддерживать его. Он почувствовал знакомое прикосновение пальцев Чарльза к своему виску и заставил себя сосредоточиться. Воспоминания начали проноситься в его голове сначала медленно, а потом быстрее. Он и Ванда подпевают на концерте Pink Floyd, проталкиваются сквозь толпу, чтобы выйти вперед, слушают музыку в подвале, вместе наедаются мексиканской едой, идя по улице, играют в карты на крыше небоскреба, используя силы Ванды, чтобы поднять машину на свалке. Воспоминания теперь сливаются воедино, слишком быстро, чтобы Чарльз мог следовать за Питером, был уверен - посещение школьных игр Лорны с их мамой, держась за руки на кровати Ванды, когда она плакала об Эрике, споря об Эрике, наблюдая, как она собирает чемоданы и уезжает в такси, отвечая на ее звонки из Англии, Франции, Индии, отовсюду и откуда угодно, ничего не получая в течение нескольких месяцев... Питер открыл глаза, судорожно вздохнув, и, взглянув на середину комнаты, увидел ее. Она была стоящей фигурой в красном, смотрящей прямо на него, как будто чувствовала его.Как будто она могла видеть его. «Ванда.»
Питеру показалось, что он произнес ее имя, но голос принадлежал Чарльзу. Они все еще были связаны, присутствие Чарльза все еще было в его сознании, и он мог чувствовать, что делает этот человек. Он мог чувствовать, как Чарльз неуверенно толкает Ванду в разум, и нерешительность Ванды из-за чужого присутствия, прежде чем что-то сжалось в его желудке. Это был шок не от него самого или Ванды, а от Чарльза, и внезапно Чарльз рванулся вперед, копаясь глубоко в разуме Ванды и просматривая ее воспоминания. Это было так резко, так не похоже ни на что, что он когда-либо чувствовал раньше. Питер едва успел возразить, как в ответ рухнула стена, и он и Чарльз оказались заблокированы. «Перестань! Ванда кричала. — Уберись из моей головы!» Ударная волна красного цвета вырвалась из фигуры Ванды в Церебро. Он пронесся через комнату и оттолкнул их мысленно и физически. Питер тяжело приземлился на пол, а Чарльз схватился за шлем Церебро и попытался снять его с него. Консоль потрескивала от электричества, счетчики жужжали, а красные и серебряные фигуры вокруг комнаты вращались, их голоса разговаривали, кричали и перекрикивали друг друга в головокружительном зрелище. Это было одновременно ошеломляюще и ужасно, пока, наконец, Чарльзу не удалось скинуть шлем с головы и швырнуть его на землю. Питер встретился глазами с Вандой. Она держала голову в руках и смотрела на него дикими и испуганными глазами. Затем она исчезла вместе со всеми другими призрачными фигурами. Церебро взорвался пламенем и электричеством, окруженный красным свечением, мало чем отличающимся от того, что исходит от купола снаружи, прежде чем он погас, не оставив ничего, кроме сгоревшей металлической оболочки. Они остались почти в темноте, и единственным звуком было их собственное хриплое дыхание. В конце концов, Рейвен нарушила молчание. — Что, черт возьми, только что произошло? Питер проигнорировал ее, медленно вставая на дрожащие ноги, используя ручку инвалидной коляски Чарльза, чтобы не упасть. В голове у него было еще столько вопросов. Он хотел узнать у Чарльза, почему он так напирал, почему копался в воспоминаниях Ванды — не то чтобы Питер видел что-то из этого, но он чувствовал, как это происходит, чувствовал ее сопротивление. В конце концов, он остановился на единственном, что мог выразить словами. — Что сказала Ванда? – он спросил. — Она… она разорвала временную петлю? Чарльз медленно вдохнул, затем выдохнул, прежде чем покачать головой. Он потянулся, чтобы прикрыть рот, выглядя встревоженным. — Ванда не разрывает временную петлю, — сказал он после продолжительной паузы. — Она вызывает её.Мир заглючил, покраснел и раскололся.
***
«Не переставай верить! Держись за это чувство!»