«Не переставай верить! Держись за это чувство!»
Питер вскочил с кровати, не обращая внимания на фантомную пульсацию в бедре, где он случайно упал на кухонный нож, готовя себе бутерброд. Это был неловкий конец дня, и он был просто рад, что никто больше не был свидетелем этого. Он знал по опыту, что завтрак был единственным временем, когда Чарльз оставался один за весь день, поэтому, не удосужившись переодеться или принять душ, он помчался прямо к столу профессора, где тот спокойно ел свой завтрак. — Эй, чувак, как дела? Как твой завтрак? У меня к тебе вопрос - что ты можешь рассказать мне об Эрике? Что нравится или не нравится? Желание домашних животных? Любимое животное? Чарльз тупо посмотрел на Питера поверх своей ложки йогурта и моргнул, когда Питер скользнул в кресло перед ним. — Извини, что? — спросил он, сбитый с толку. Он положил ложку на одну из своих бумаг, нечаянно пролив на нее йогурт. — Зачем тебе знать об Эрике? Питер бесцельно жестикулировал. — Просто любопытно. Ты, кажется, знаешь его лучше всех, и ты в значительной степени с ним связан. А еще он мой отец. Так что ты можешь мне сказать? — Он твой кто? Чарльз поперхнулся, у него перехватило дыхание. Питер подскочил к профессору, когда тот начал сильно кашлять, осторожно хлопая его по спине. — Господи, ты отреагировал еще хуже, чем Эрик! — встревожился Питер. Профессор потянулся за стаканом воды и сделал большой глоток. — В следующий раз я буду говорить немного медленнее. — В следующий раз? — слабым голосом повторил Чарльз с покрасневшим лицом. — Что ты имеешь в виду? Значит, Эрик знает? — Не в этой конкретной петле. Я пытался несколько раз, но ничего не вышло. Питер застенчиво потер затылок, вспоминая, как ужасно неудачно закончилась его первая попытка. Следующие несколько попыток также не увенчались успехом; каждый раз, когда он приближался к Эрику, он полностью задыхался. Он просто не мог избавиться от страха быть отвергнутым. — Петля? Что, я не… — Не беспокойся об этом, — сказал Питер, пренебрежительно махнув рукой. — Послушай, ты можешь просто помочь мне с Эриком? — Я… конечно, я помогу тебе, Питер, — ласково сказал Чарльз после долгой паузы. Он смотрел на Питера озабоченным взглядом, но не давил, и Питер был благодарен за это. — Эрик мне очень дорог… «Бьюсь об заклад, так и есть,» самодовольно подумал Питер, вспоминая все тайные и страстные взгляды, которые он поймал между профессором и его отцом. — Я слышал это.Упс
— Знаешь, у него больше семьи в этом мире. После стольких потерь, это просто замечательная новость. Особенно от такого замечательного молодого человека, как ты. — Боже, ты сильно преувеличиваешь, Чарльз, — сказал Питер, и его лицо покраснело от смущения. — Я самый обычный. Сомневаюсь, что Эрик даже захотел бы иметь такого сына, как я, после того, что он потерял. Он мало что знал о предыдущей семье Эрика, хотя немного заглядывал в его спальню. На самом деле он обшарил комнату каждого человека сверху донизу, заглянув в каждый закоулок. Концепция конфиденциальности вылетела из окна около двухсот перезагрузки или около того назад, когда у него закончились вещи, которые могли бы занять его. У Эрика не было много вещей, так как он был в гостях только временно, за исключением нескольких фотографий его жены и дочери, молодой девушки, которая выглядела милой и умной, совсем не похожей на Питера. Чарльз бросил на него критический взгляд. — Ты ошибаешься, Питер. Я очень хорошо знаю Эрика; он ценит семью больше всего на свете. Он был бы рад узнать правду. Он посмотрел на Питера с такой напряженностью, что ему пришлось отвести взгляд, бросив взгляд на свои руки. Ему нечего было сказать на это; в конце концов, он едва знал Эрика. — Итак, ты спрашивал меня о симпатиях и антипатиях Эрика? У Чарльза хватило здравого смысла не задерживаться на этой теме. Питер начал понимать, что у этого человека есть гораздо более изощренные способы извлечения необходимой ему информации от кого-то, даже без использования телепатии. — Наверное, просто ищу способ с ним сблизиться, — сказал Питер. —Я не думаю, что у нас с ним много общего, если только он не любит рок-музыку, аркадные игры или мелкие кражи. Он не мог представить Эрика в футболке с Pink Floyd и играющим на гитаре, хотя это было бы довольно круто. — Ну нет. Ваши общие интересы мало пересекаются, к сожалению. Эрик не очень часто слушает музыку, и я не уверен, что он вообще знает, что такое аркада, не говоря уже об аркадных играх, –сказал Чарльз, нахмурившись. Он на мгновение просветлел, как будто его осенила какая-то идея, и, судя по выражению его лица, Питер уже боялся следующих слов. —Ах, но если ты действительно хочешь сблизиться с Эриком, у меня есть то, что нужно. Он указал на шахматный стол в другом конце комнаты, и живот Питера опустился до колен. — Чувак, ты шутишь! Ты видел, как я нетерпелив? Чарльз проигнорировал его, подъехал к столу и уселся сбоку с белыми фигурами. Он жестом пригласил Питера сесть в кресло напротив, что тот и сделал после секундного колебания. — Шахматы требуют терпения, умственной ловкости и сосредоточенности. Все навыки, которые тебе особенно пригодятся. Кроме того, это одно из любимых увлечений Эрика, поэтому, если ты хочешь познакомиться с ним поближе, это хорошо для начала. Питер тупо уставился на фигуры на доске, даже не зная, с чего начать. Иногда он заходил в комнату, когда Чарльз и Эрик играли в шахматы, и даже оставался, чтобы посмотреть, как они играют утром, когда ему нечем было заняться. Честно говоря, это было все равно, что смотреть, как сохнет краска. Однажды он видел, как Эрику требуется более тридцати минут, чтобы сделать одно движение, и Питер чуть не отрекся от него на месте за этот вопиющий грех. — Ты серьезно пожалеешь, что пытался научить меня этому, — сказал он, драматично вздохнув. — Но я попробую. Мне больше нечего делать. Чарльз просиял. — Замечательно! Я был бы рад научить тебя, и, возможно, я смогу рассказать тебе немного больше об Эрике, когда мы будем практиковаться. Как тебе? Питер не мог не улыбнуться, потому что реакция Чарльза была суровым напоминанием о том, почему мечтой всей жизни этого человека было открыть школу. Это было мило, и он мог понять, почему Эрику так нравился Чарльз. — Звучит хорошо, — ответил он. —Тебе придется начинать с нуля, я ничего не знаю ни об игре, ни о том, что представляют собой эти части. Я думаю, это креветка? Он взял один из самых маленьких кусочков и осмотрел его. — Это пешка, — сказал Чарльз, посмеиваясь. — Если вы принимаете шахматные фигуры за ракообразных, то, полагаю, нам следует начать с самого начала. Теперь шахматная доска состоит из шестидесяти четырех клеток, расположенных в сетке восемь на восемь...***
Хэнк вздохнул, глядя на консоль Церебро с кислым выражением лица. Он вызвался остаться, чтобы попытаться разобраться с временной петлей Питера, как он всегда делал, когда Питеру удавалось снова все объяснить. Этих дней становилось все больше, а время тянулось, и каждая неудача была еще одним ударом по зубам. Это только усугубляло тот факт, что он оказался в ловушке этого бесконечного цикла повторения, который не могла разрешить даже смерть. Питер не мог позволить себе погрузиться в эти мысли, потому что в противном случае он никогда бы не всплыл на поверхность, поэтому он начал избегать разговоров о «исправлении» своей временной петли. Было слишком утомительно продолжать один и тот же разговор только для того, чтобы в конце дня разбиться о разочарование. Сегодня он сделал беглый снимок произошедшего, монотонно объясняя свою проблему Чарльзу и Хэнку и прокладывая себе путь через обычные проверки физического и психического здоровья, прежде чем отправиться в Церебро для их безуспешной попытки найти кого-нибудь, кто мог бы им помочь. Как только остальные ушли на задание, Питер обнаружил, что тишина особняка нервирует, и забрел в подвал с шахматами и книгой о шахматных дебютах, которую рекомендовал Чарльз. Он лежал на животе и внимательно изучал фигуры, когда Хэнк сел на дорожку, выглядя побежденным. — Дай угадаю, с ним все нормально, просто не работает. Хэнк поморщился. — Это верно. –он с любопытством взглянул на доску. — С каких пор ты играешь в шахматы? — Чарльз начал учить меня пару недель назад, — сказал Питер. — Это чертовски скучно, но, видимо, Эрику нравится игра, и я не так много раз могу покрасить X-Jet аэрозольной краской, прежде чем мне понадобится что-то еще, чтобы отвлечь меня. — Я собираюсь проигнорировать это, — пробормотал Хэнк себе под нос. — Ты говорил Эрику, что он твой отец? — Э… — Он не был уверен, что хочет когда-либо вспоминать свою неудачную первую попытку. — Я работаю над этим. Ты мог бы подумать, что попадание во временную петлю без каких-либо последствий облегчит жизнь, но… я не знаю. По крайней мере, до того, как у меня была возможность сбежать, если он меня отвергнет. Хэнк рассеянно кивнул. — Ну, я не его большой поклонник, но я не думаю, что он отверг бы тебя. Во всяком случае, я думаю, он больше беспокоился бы о том, что ты его отвергаешь. — Рэйвен сказала то же самое несколько циклов назад, — сказал Питер. —Мне просто нужно немного больше времени, чтобы во всем разобраться, прежде чем я буду готов. — Напомни, сколько временных петель ты пережили? Питер пожал плечами. — Думаю, я перестал отслеживать циклы где-то после двухсот или около того, — признался он. — И это было давно. Хэнк безмолвно уставился на него широко раскрытыми глазами за очками. Через несколько секунд он прочистил горло, встал и погладил брюки. — Я собираюсь вернуться к работе над Церебро, — сказал он дрожащим голосом. — Ты просто… держись там, ладно? Питер кивнул, возвращаясь к своей шахматной доске. Примерно через полчаса он случайно скатился с дорожки Церебро, упав насмерть. У него было достаточно времени, чтобы поразиться тому, как далеко ушла эта комната, прежде чем мир перестал существовать.***
— Значит, когда ты с Эриком соберетесь вместе, ты станешь моим отчимом? — спросил Питер, победоносно поймав одного из слонов Чарльза своей королевой. Чарльз подавился стаканом воды, резко закашлялся, а его лицо покраснело. Чувак, парень просто не мог сохранять самообладание всякий раз, когда поднималась тема Эрика. — Ты что? О чем ты говоришь? — спросил он, вытирая воду с подбородка. — Эрик и я не вместе… — Вот почему я в конце концов сказал… — И с какой стати я стал твоим отчимом? Чарльз продолжил, похлопывая себя по груди и выглядя слегка смущенным своей реакцией. Питер моргнул. Верно, он еще не сказал Чарльзу за эту временную петлю. Он просто ввалился и спросил Чарльза, может ли он научить его играть в шахматы и… «Да, я умею играть, это то, что я знаю, это книги, которые я читал до сих пор, так что давайте приступим», без упоминания об Эрике или о том, что он был отцом Питера. Однако казалось, что Чарльз уже соединил точки, поскольку его глаза округлились от шока. — Боже мой, Питер, ты… — Сын Эрика? Да. Однако он не знает и собирается постучать в дверь примерно через десять секунд, поэтому, пожалуйста, ничего не говорите. Кроме того, вы только что полностью оставили своего ферзя открытым, это была ловушка или просто ошибка? На самом деле, не говори мне, я разберусь. Он некоторое время изучал фигуры, прежде чем двинуть коня вперед, чтобы захватить ферзя. Как по часам, в дверь постучали три раза. Чарльз выглядел так, будто все еще боролся с новой информацией, поэтому Питер взял на себя инициативу. — Заходи! Эрик вошел и остановился, увидев Питера, растянувшегося в одном из кресел. — Извините, я не знал, что перебиваю», — сказал он, подходя к их доске и рассматривая фигуры. — Я не знал, что ты играешь в шахматы, Питер. Питер издал странный сдавленный звук, засунув руки в карманы, чтобы скрыть, как они слегка трясутся. — Э-э, я только начал несколько недель назад. — Это первый урок Питера, — сказал Чарльз, наконец придя в себя, хотя его голос был чуть более высоким, чем обычно. — У него на удивление хорошо получается для того, кто учится сам. Это был не первый урок Питера, и он не только учил себя, но и не удосужился внести эту поправку. — Понятно, — ответил Эрик, скривив губы в веселой ухмылке. — Это твой ход, Чарльз? Чарльз наклонился вперед. — Ах, да, это так. Мат.Дерьмо
— Не могу поверить, что попался на это, — сказал Питер, вздохнув и откинувшись на спинку стула. — Хорошо, я оставлю вас, ребята, с вашей игрой. Мы можем продолжить после обеда? Обычно он оставлял Чарльза и Эрика на занятиях, возвращаясь к уроку после обеда, когда профессор работал над своим учебным планом. Питер быстро понял, что Чарльз не может устоять перед возможностью поделиться мудростью, а это означало, что он часто получал по крайней мере четыре часа уроков каждый день. — Вообще-то, Хэнк зовет меня прямо сейчас по срочному делу, — сказал Чарльз, отъезжая от стола. Питер сузил глаза. В этот день Хэнк ни разу не звал Чарльза в экстренных случаях. — Возможно, вам с Эриком стоит поиграть, пока меня нет. «Ты подлый ублюдок,» — злобно подумал Питер. — Я уверен, что понятия не имею, о чем ты говоришь. Голос Чарльза звучал слишком невинно. — Я найду тебя позже, Эрик, и мы сможем поиграть. Проходя мимо Эрика, он игриво ухмыльнулся Питеру, отчего Питер посмотрел на него еще злее. Они остались в неловком молчании, по крайней мере, со стороны Питера. Эрик не стал медлить, поднял кресло и поставил его с другой стороны шахматного стола, прежде чем сесть и устроиться поудобнее. — Тебе не обязательно играть, если ты не хочешь, я имею в виду, только потому, что так сказал Чарльз, — торопливо сказал Питер, наполовину приподнявшись со своего места. — Ты можешь… я могу просто пойти за Чарльзом… — Я не возражаю, — мягко сказал Эрик. —Это будет хороший перерыв, чтобы играть против кого-то еще. Чарльз был моим единственным противником в последние несколько лет. Питер сел слишком быстро, достаточно сильно, чтобы причинить боль, но Эрик, похоже, этого не заметил. Он протянул руку над доской, и фигуры начали возвращаться на свои прежние места. Это было довольно круто. — Ты лучше Чарльза играешь в шахматы или он лучше? — спросил Питер, когда все было улажено. Его нервы все еще заставляли его пульс неприятно стучать по коже, но он заставил себя оставаться спокойным. Во всех предыдущих циклах он ни разу не провел наедине с Эриком больше двух минут. Эрик задумался на секунду, потирая подбородок. — Мы хорошо подхвачены, но Чарльз играет гораздо дольше меня, и в юности его тренировал человек, который впоследствии стал гроссмейстером. Питер недоверчиво закатил глаза. — Ну, конечно. Он такой маленький богатый мальчик. — О, это точно, но пусть он не слышит, как ты это говоришь, — сказал Эрик, смеясь. Питер не мог сдержать кайф, который он получил от реакции Эрика, и наклонил голову, чтобы скрыть ухмылку. — Теперь, ты предпочитаешь играть за белых или за черных? — Без разницы. У меня одинаково плохо получается и то, и другое. Эрик кивнул, прежде чем двинуть пешку вперед. — Тогда я буду играть белыми. И не волнуйся, я буду с тобой полегче. — Ты собираешься надрать мне задницу шесть раз до воскресенья, не так ли? Широкая акулья ухмылка отца была для него достаточным ответом.***
— Что ты читаешь? Питер взглянул на свою книгу и увидел, что Курт плывет к нему, одетый в свои обычные гавайские плавки, со смузи в руке, сидящий на круге в виде морского конька. Остальные устраивали пикник по предложению Питера, и в кои-то веки он поймал круг-единорог раньше Курта. Иногда ему нравилось вот так встряхивать вещи. — Хей, Курт, — сказал Питер, засовывая в рот "Skittles". У него на животе лежала тарелка с ними для удобного перекуса, так как он собирался пролежать здесь следующие несколько часов. — Я читаю "Мои 60 памятных игр" Бобби Фишера. Профессор порекомендовал мне его некоторое время назад. — Разве это не шахматный гроссмейстер? Ты учишься шахматам? — спросил Курт, интерес достиг своего пика. —Я никогда не знал, что ты очень в них заинтересован. Я думал, что это будет слишком медленно для тебя. Питер застонал, снова откинув голову на шею единорога. — Это так медленно, чувак. Я узнал, что делают все фигуры и как сделать пару дебютов, но сейчас мы играем массу матчей, и ждать, пока Чарльз сделает ход, буквально пытка. Не говоря уже о том, что он каждый раз надирает мне задницу, так что это все равно, что смотреть, как я терплю неудачу в замедленной съемке. Он даже не мог описать, как душераздирающе было наблюдать, как Чарльз медленно, очень медленно начинает убирать свои шахматные фигуры в течение, казалось, часов. По крайней мере, поражения в аркадных играх были быстрыми, и ему не нужно было читать книги , чтобы понять, как выиграть в "Pac-Man". У Чарльза было много книг по шахматам в библиотеке, и он порекомендовал несколько избранных Питеру, который решил просто прочитать их все, потому что ему больше нечего было делать. Однако, в отличие от обычных книг, Питер не мог просто пробежаться по ним на скорости. Ему действительно нужно было сконцентрироваться , перелистывая разные страницы и перечитывая те части, которые он иногда забывал. Это было одновременно увлекательно и невыносимо скучно. Он отчаянно желал, чтобы у Чарльза была хотя бы одна аркадная игра в особняке. Сколько бы Питер ни пытался подкупить его или убедить Курта, его товарищ по команде ни разу не помог бы ему украсть Донки Конга. Очевидно, воровство противоречило его христианским ценностям. Эрик должен быть чертовски благодарен за то, что он вложил столько усилий в их несуществующие отношения. — Курт, ты когда-нибудь задумывался о том, кем могли быть твои биологические родители? — вдруг он спросил. Курт взглянул на него из-под своей панамки, на мгновение задумавшись. — Джа, иногда. Не так часто, как раньше, но иногда я думаю о том, кем они могли быть. — А если я скажу тебе, что твоей мамой была Рэйвен, тебя это обеспокоит? Курт дернулся, едва не упав в бассейн из-за переплетения конечностей, когда он замахал руками и уронил свой смузи в бассейн. Он ударил Питера по ноге, и тарелка Skittles отлетела в сторону. — Чта? Что, ты о чем? Рейвен… — Ш-ш-ш , да, да, но она не знает, что я знаю, и она убьет меня, если узнает, что я сказал тебе, так что используй свой внутренний голос, чувак! — прошипел Питер. Он мог видеть, как Рэйвен и Ороро с любопытством смотрят на них, привлеченные звуком маленького спектакля Курта. — Прости, что я вот так обрушил на тебя эту бомбу. Я упомянул об этом только потому, что - "завтра ты не вспомнишь" - я в таком же положении, и мне нужен был твой совет. Голубая кожа Курта была самой бледной из всех, что Питер когда-либо видел, но страх, что Рэйвен может их подслушать, казалось, достаточно успокоил его, чтобы он прекратил кричать. — Питер, что ты говоришь? Рэйвен… моя...? — повторил он, шипя себе под нос. — Да. Я имею в виду, разве ты никогда не подозревал о синей коже и всём остальном? — Не совсем, я видел других мутантов с синей ко...о боже мой , это Хэнк mein отец?» — пробормотал Курт, его глаза расширились от ужаса. — Э-э, нет, это просто совпадение, — поспешно сказал Питер, прежде чем у Курта снова случился нервный срыв. — Я не знаю о твоем отце, извини. Это была неприкрытая ложь, Рэйвен однажды открыла ему, что отец Курта мертв. Питер не собирался прямо сейчас сбрасывать эту бомбу на Курта; бедняга выглядел так, будто вот-вот потеряет сознание. Несмотря на то, что Курт не помнил бы об этом в следующем цикле, чувство вины оседало в животе Питера камнем. Это, несомненно, будет последний раз, когда он предаст доверие Рейвен. — Послушай, причина, по которой я говорю все это, в том, что Эрик — мой отец, — сказал он. Курт уставился на него, потеряв дар речи. — Я как бы избегал говорить ему, потому что я… Он замолчал, не зная, как выразить словами сложные чувства, которые он испытывал в связи со всей этой ситуацией. — Ты боишься, что он не примет тебя. — Да, что-то в этом роде, — пробормотал Питер. — Что ты… что ты думаешь? Ты разочарован… я имею в виду Рейвен? Курт почесал затылок, все еще выглядя слегка контуженным. Он взглянул туда, где сидели женщины, а затем туда, где Скотт и Джин тихо болтали. — Nein, я не разочарован, — сказал он наконец, слегка улыбнувшись Питеру. — Всегда приятно знать, что у тебя больше семьи в этом мире. Как я мог быть разочарованным? Чем больше Питер проводил времени со своими друзьями, тем больше он их ценил. Жаль, что близость была временной для всех, кроме него. — Это потрясающе, — сказал он, значительно сбрасывая с себя тяжесть. — Рэйвен повезло, что ты её ребенок. Курт начал грести к краю бассейна. — Джа , круто, мне нужно поговорить с ней… Питер бросился вперед, схватил голову морского конька и притянул Курта к себе, чуть не перевернув их обоих. — Нет, чувак! Ты не можешь… ты не можешь сказать ей, что я сказал тебе, — в отчаянии сказал он. — Послушай, просто… скажи ей завтра , хорошо? Пожалуйста, просто подождите до завтра. Для меня. Пожалуйста. Последнее, что он хотел сделать сегодня, это выбить из него дерьмо Рейвен за то, что она выдала свой секрет единственному человеку, который имел наибольшее значение. Курт сузил глаза, бросив на Питера долгий тяжелый взгляд. Должно быть, он увидел отчаяние на лице Питера, потому что через несколько напряженных секунд тот неохотно расслабился. Затем он ткнул в плавательный круг Питера острым, когтистым пальцем, достаточно сильно, чтобы он лопнул. — О, очень по-взрослому, — сказал Питер, когда круг в бассейне начал сдуваться. — Я не буду говорить с ней до завтра, — сказал Курт, откидывая голову на руки. — Но ты заслужил это за то, что заставил меня бросить свой смузи. Питер вздохнул и просто позволил себе медленно погрузиться в воду.***
— Скоростные шахматы? Питер шлепнул книгу, которую держал, на стол Чарльза, из-за чего мужчина пролил воду на свои бумаги. Питер извинился бы, но он был слишком занят тем, что ошеломило его. — Есть такая штука, как быстрые шахматы, и тебе ни разу не пришло в голову упомянуть об этом из сотен раз, когда мы играли вместе? — Ч-что? — сказал Чарльз, сбитый с толку. Он схватил свои бумаги, поднял их и увидел, как вода капает на стол. —Во-первых, я не уверен, что вызвало эту вспышку, но я был бы признателен за небольшое предупреждение в следующий раз, а во-вторых, о чем ты говоришь? — Чувак, ты уже несколько месяцев учишь меня шахматам и ни разу не упомянул, что есть нечто, называемое быстрыми шахматами, — недоверчиво сказал Питер. — Ты не думал, что я захочу узнать об этом? — Что? Когда мы когда-нибудь играли вместе в шахматы?» — спросил Чарльз, нахмурив брови. — Я никогда не учил тебя шахматам. Я имею в виду, я буду более чем счастлив, если ты хочешь научиться… — Нет, знаешь что? Сегодня никаких уроков, я не могу даже смотреть на тебя прямо сейчас, чувак, — сказал Питер, поднимая руки. — Это полное предательство. Я вернусь завтра, и тебе лучше поставить шахматные часы где-нибудь в этой комнате, чтобы мне никогда больше не пришлось играть трехчасовой матч. Он вышел из кабинета Чарльза, убедившись, что дверь плотно закрыта, чтобы подчеркнуть свое раздражение. Питер не хотел быть таким раздражительным, и он знал, что позже будет чувствовать себя виноватым за свою грубость, даже если Чарльз не вспомнит эту стычку, но сейчас он был на грани. В первый раз, когда он попытался сказать Эрику правду, он сделал это импульсивно, набравшись поддержки Рейвен и нырнув в нее с головой, не задумываясь. Это закончилось катастрофой, и теперь, когда Питер готовился ко второй попытке, он понял, что забыл поговорить с единственным человеком, чье мнение действительно имело значение. Ему нужно было поговорить с Вандой, но он боялся того, что она может сказать. После инцидента на стадионе, освещения в новостях в Польше и, наконец, того, что он увидел своими глазами в Египте, у Питера не было иллюзий относительно истории Эрика. Эрик был человеком, который был бы готов разверзнуть ад, если бы это было во имя его убеждений. Конечно, у этого человека, вероятно, был какой-то строгий моральный кодекс, который удерживал его от превращения в настоящего монстра, но это не меняло того факта, что число убийств Эрика было неприятно высоким. Несмотря на все это, его желание встретиться с Эриком, узнать его получше, только усилилось. Может, ему нужно было доказать самому себе, что Эрик не просто убийца. Ему нужно было знать, что Эрик был способен на доброту, сострадание, способен даже любить сына, которого он никогда раньше не знал. Однако, в отличие от Питера, Ванда потеряла всякое желание встречаться с отчужденным отцом. — Я уже чувствую себя изгоем с этими опасными силами, — сказала она Питеру, когда они разговаривали в ночь инцидента на стадионе, с красными от слез глазами. Он сидел на ее кровати, которая все еще дымилась от пожара, который она случайно разожгла после просмотра новостей об Эрике. — Теперь он появляется и рисует мишень на наших спинах, как будто наша жизнь была недостаточно тяжелой. Он держал ее за руку, пока она вытирала слезы со щек. — Если ты хочешь поговорить с ним, я не могу тебя остановить, но я умру счастливой, никогда больше не увидев его лица. С этими словами, звенящими в ушах, Питер метнулся в гостиную как раз вовремя, чтобы зазвонил телефон, схватил его и поднес к уху. — Привет, Ванда, — сказал он, когда линия подключилась. — Завтра я принесу твою кассету с Дайаной Росс в аэропорт. Слушай, мне нужно поговорить с тобой. — Питер? Как ты узнал, что я собираюсь спросить об этом? — Не беспокойся, я объясню в другой раз, — сказал он. Его руки были странно холодными, хотя было невыносимо жарко, и он чувствовал, как вспотели ладони. Он не мог припомнить, чтобы когда-либо так нервничал, разговаривая с сестрой. — Я, эм… я хотел поговорить с тобой… об Эрике. Ванда молчала. Она так долго ничего не говорила, что Питер подумал бы, что она повесила трубку, только он не услышал характерного щелчка. — Ты все еще там? — осмелился он спросить. — Ага. Да, я все еще здесь , — сказала Ванда. Ее голос был ровным, и хотя Питер знал, что это адресовано не ему, он вздрогнул. — Что с ним? — Он здесь, в особняке, и я пытаюсь набраться смелости, чтобы сказать ему правду, но я просто струшу… — Подожди. Эрик там? Ванда прервала. — Ты никогда не упоминал, что он был там. Слова прозвучали как обвинение, резкие от боли и гнева. — Он прибыл несколько дней назад. По правде говоря, Питер едва помнил, как долго Эрик находился в особняке до того, как все это началось. Неделя? Две недели? Питер видел этого человека каждый божий день уже сотни циклов, что сделало Эрика постоянным фоном в его жизни. — Ты сказал ему? — Нет, я продолжаю трусить. Я не знаю, что делать, — признался он, проводя рукой по волосам, устало подперев голову ладонью. — Мы сыграли несколько партий в шахматы, но в основном я играю с Чарльзом. Он и Эрик… не знаю, бывшие или что-то в этом роде. Хотя он действительно классный, я думаю, он тебе понравится. Он учил меня шахматам и… — Питер, ты отвлекаешься… — Ладно, ладно, извини, — сказал он, прочищая горло. — Думаю, я просто… просто хотел узнать твое мнение или что-то в этом роде. Ванда вздохнула. На заднем плане Питер услышал знакомое объявление, означавшее, что Ванда собирается покинуть его в любую секунду. — Послушай, Питер, я … я должна идти, мой самолет садится, — сказала Ванда таким тихим голосом, что он напряг слух. — Ты уже знаешь, что я думаю, ничего не изменилось. Делай, что хочешь, но только не… не рассказывай ему обо мне, ладно? Я не хочу знать его, я не хочу, чтобы он был в моей жизни. Боже, я не понимаю, почему ты вообще хочешь, чтобы он был в твоей. Она повесила трубку, оставив Питера одного в гостиной и чувствуя себя так, будто его вырезали изнутри.***
Кажется, в миллионный раз Питер был невероятно благодарен за то, что он, по крайней мере, оказался в ловушке прекрасного солнечного дня. В те дни, когда ему наскучил офис Чарльза, они играли на улице на траве, чтобы Питер не чувствовал себя таким запертым. В тот день он попросил профессора отложить утренний матч с Эриком на более позднее время и помог Чарльзу устроиться на одеяле для пикника, чтобы они могли поиграть на траве и пообедать. Питер открыл себе содовую, а Чарльз пил газированную воду, и теперь они играли в третью игру за сегодня. Он дал Чарльзу краткое изложение его текущей ситуации с петлей времени, но запретил любые обсуждения того, как «исправить» петлю времени. — Мы делали это так много раз, Чарльз, — сказал он, когда Профессор запротестовал. — Я действительно не в настроении, чтобы попробовать еще раз сегодня. Я просто хочу сесть и расслабиться, хорошо? После почти получаса, когда Чарльз выглядел как побитый щенок и умолял Питера позволить ему помочь, он неохотно отошел от попыток решить проблему и вместо этого стал дико интересоваться опытом Питера. — Значит, ты говоришь, что в эти временные петли я учил тебя шахматам, — спросил Чарльз, двигая своего слона вперед, чтобы связать ладью Петра. — У тебя был какой-то опыт до того, как мы начали? — Вовсе нет, — сказал Питер, засовывая в рот «Читос» и вытирая пальцы о траву. —Ты должен был научить меня названиям фигур и тому, как они двигались. — Очаровательно! Рекомендовал ли я тебе книги для чтения? Я полагаю, что ты способен учиться значительно быстрее, чем обычный человек. — Довольно много. Я прочитал все книги по шахматам, которые у тебя есть в библиотеке, а также целую кучу книг, которые Курт одолжил для меня в публичных библиотеках поблизости, — сказал Питер, двигая конем вперед, чтобы взять пешку. — Поздравляю, тебе удалось превратить меня в огромного ботаника». Питер не был уверен, как это произошло, но где-то по пути его попыток научиться играть в шахматы превратилась из необходимой рутины в источник удовольствия. Не только потому, что игра заставляла его мозги работать, но и потому, что ему действительно нравилось проводить время с Чарльзом. Если Эрик в конце концов отвергнет его, по крайней мере, Чарльз все еще будет со своим сострадательным характером. — Ну, ты, безусловно, довольно опытный игрок. Пока не совсем на моем уровне или на уровне Эрика, но я уверен, что со временем ты сможешь туда добраться, — сказал Чарльз с оттенком гордости в голосе. — Тебе уже удалось победить кого-нибудь из нас? Это если предположить, что ты тоже играл с Эриком. Питер почесал затылок, вспоминая. — Я, наверное, выигрываю у тебя примерно раз в десять игр, если мне повезет. С Эриком? Я выиграл два раза, но не играл с ним так часто. — В любом случае, я очень впечатлен, — сказал Чарльз. — И для меня большая честь учить вас, даже если я ничего этого не помню. Питер сделал паузу, его рука зависла над одним из кусочков. Верно. Чарльз не помнил ни одной из их игр, ни уроков, ни маленьких кусочков жизненных историй, которыми они обменивались во время продолжающихся разговоров. Только Питер помнил что-то из этого, а завтра Чарльз не помнит и этого разговора. Он мог видеть, как лицо Чарльза помрачнело, как будто мужчина почувствовал его внезапную перемену настроения. — Надеюсь, я не помешал. Питер повернулся и увидел Эрика, стоящего над ними, и был безмерно благодарен за отвлечение. Чарльз сразу загорелся, чего Питер никогда не замечал, пока не узнал этого человека поближе. — Устраивайся поудобнее, — сказал он, указывая на одеяло для пикника. — Ты можешь смотреть, как Чарльз медленно уничтожает меня. Эрик сел, скрестив ноги, с интересом изучая доску, хотя Питер мог видеть, как его взгляд время от времени скользил по Чарльзу. Он явно только что принял душ после пробежки, переодевшись в рубашку-поло с короткими рукавами и брюки, гораздо более подходящие для погоды. — Похоже, ты неплохо держишься. Я не знал, что ты играешь в шахматы. — Да, я начал некоторое время назад, — небрежно сказал Питер. Он почувствовал внезапный прилив храбрости и, не успев сдержаться, продолжил. — Мы можем поиграть после этого, если… если хочешь. Я особо ни с кем не играл, кроме Чарльза. Если только ты здесь не для того, чтобы поиграть с Чарльзом, в этом случае я могу оставить вас, ребята. Может быть, я смогу вернуться, или… Чарльз сжалился над ним. — Я уверен, что Эрик был бы рад сыграть против тебя. Не так ли, Эрик? Он с любопытством переводил взгляд с них двоих, несомненно задаваясь вопросом, почему Питер вдруг превратился в комок беспокойства и возбуждения одновременно. Эрик кивнул, что заставило Питера заметно расслабиться. Как и предсказывалось, Чарльз уверенно, но медленно сокрушил его в течение следующих тридцати минут, хотя Питер был в состоянии сопротивляться достаточно сильно, чтобы не слишком беспокоиться по этому поводу. С каждым новым движением, которое он делал, он мог видеть, что интерес Эрика только возрастает. Когда игра закончилась, Чарльз объявил, что идет внутрь. Питер воспользовался своей скоростью, чтобы вернуть фигуры на исходные позиции и переустановить шахматные часы, а Эрик устроился напротив него. — Черные или белые? — спросил Питер. — Без разницы, — ответил Эрик, поэтому Питер развернул доску и жестом показал Эрику, чтобы он шел первым. Он переместился, пока не оказался на боку, подперев голову рукой, чтобы скрыть ее дрожь. Не мудрствуя, они начали играть. Эрик был значительно более агрессивным игроком, чем Чарльз. Он не дал Питеру шанса ослабить игру, вынуждая его как можно скорее выйти из зоны комфорта. Это было захватывающе и нервно одновременно, но Питеру было все равно, выиграет он или проиграет. Он едва мог даже сосредоточиться. — Итак, э… что ты делал после всей истории с Египтом? — неуверенно спросил он, как только они сделали по несколько ходов каждый. — Ты… придумал что-нибудь хорошее? Наверное, скорбит о своей погибшей семье, идиот. Питер проклинал свою неспособность вести нормальный разговор с Эриком, но, к счастью для него, тот едва дернулся. — Я не уверен, что ты посчитаешь это милым, но я выслеживал мутантов, которых держат в плену против их воли, и освобождал их. А ты?Попал в ловушку бесконечного повторяющегося дня. Медленно теряю рассудок. Ну, ты знаешь, как это бывает.
— Не так много на самом деле. Чарльз заставляет меня готовиться к экзаменам с тех пор, как я бросил школу, а Рэйвен заставляет нас всех пройти через мучения с обучением Людей Икс. По крайней мере, так он делал до того, как все это началось. Питер не любил слишком много думать об этом, потому что это заставляло его чувствовать пустоту внутри. Они погрузились в уютную тишину. Питер играл со спокойной решимостью, стараясь предугадать все возможные исходы, блокируя атаки Эрика, жертвуя фигурами там, где это необходимо. Он мог сказать, что не собирался побеждать, но, по крайней мере, мог дать хороший бой. Наконец, спустя почти час, Эрик сделал последний ход, и все было кончено. — Мат, — сказал он, растянув губы в улыбке. Он выглядел впечатленным. — Поздравляю, это был довольно сложный матч. Я не ожидал… — Я твой сын. Питер не мог оторвать глаз от доски, не мог заставить себя посмотреть Эрику в лицо. Он не был уверен, почему он выпалил это здесь и сейчас, но ему просто нужно было это сказать. В наступившей тишине его сердцебиение стучало в ушах, как барабан. — Моя мама, она-э-э… ты бы знал ее как Магду Эйзенхарт в то время, но она была беременна, когда вы, ребята, расстались, — продолжил он, откашлявшись, его голос сел. — Она узнала об этом позже, а к тому времени ты исчез, и она уехала. Она получила меня — и Ванду, подумал Питер, но он никогда бы не предал доверие Ванды,— через пару месяцев. Он осмелился поднять голову и увидел, что мужчина смотрит на него широко открытыми глазами. Эрик едва сдвинулся с того места, где сидел, и Питер не знал, что делать с его потрясенным выражением лица. — У меня было около десяти лет, чтобы смириться с этим, поэтому было бы нечестно с моей стороны торопить тебя, но я был бы очень признателен, если бы ты что-то сказал. Он вцепился пальцами в траву, тревога поползла по его спине. — Молчание убивает меня. Эрик вздрогнул от оцепенения, оттолкнувшись от локтя и приняв сидячее положение. — Я… извини, я просто не ожидал, что ты скажешь что-то подобное, — сказал он дрожащим голосом. Он был бел, как полотно. — Я знал… я не знал, что Магда была беременна, когда мы расстались. Как… как давно ты знаешь? Питер прочистил горло. — Я не знал, когда вытащил тебя из Пентагона, если ты об этом думаешь. После того, как мы посмотрели твою… ммм, речь по телевизору, мама усадила меня и рассказала. — В Каире ты сказал… ты сказал что-то о том, чтобы быть рядом со своей семьей. Это вы имели в виду меня? — Да. Я был в шоке. Это просто не было подходящим моментом. — Понятно, — вздохнул Эрик, потирая лицо и делая глубокий вдох. Питеру хотелось прочесть выражение лица Эрика, понять, о чем думает этот человек, счастлив он или разочарован, а может быть, и то, и другое. После нескольких минут напряженной тишины Эрик наконец заговорил. — Я понятия не имел, что у меня все еще есть семья в этом мире, не говоря уже о ребенке. Я… я вряд ли знаю, с чего начать наверстывать упущенное. Его голос был насыщен эмоциями, а глаза потемнели от печали, но слова вселили в Питера надежду. — Хорошо, хорошо. – Питер прикусил губу, глядя на доску. — Может быть, мы могли бы просто… продолжить играть? Нам не нужно говорить или что-то еще прямо сейчас. У нас есть время. — Продолжим играть, — почти не веря своим глазам, повторил Эрик. Его взгляд метнулся к шахматной доске, затем снова к Питеру, и выражение его лица смягчилось. — Это звучит идеально. Я бы очень этого хотел». — Потрясающе. Тогда… давай поиграем, — сказал Питер, не в силах сдержать ухмылку, расплывающуюся по его лицу. Он повернул доску так, чтобы играть белыми, и воспользовался моментом, чтобы обдумать свои варианты. — Пешка на e4. Он выжидал, постукивая пальцами по траве, пока, наконец, его отец не поднял взгляд от доски. Эрик удивленно поднял брови. — Ты не можешь быть серьезным. — О, да ну, пожалуйста? — умоляюще сказал Питер. — Мои руки устали, и это было бы так здорово. Эрик вздохнул и раздраженно покачал головой, но Питер увидел на его лице легкую улыбку. Палец отца слегка дернулся, и пешка Петра переместилась вперед на две клетки.