Истерзанное сердце

      Утро было серым. В открытое окно врывались косые потоки дождя. И было холодно. Настоящая осень. В Эреборе так холодно не бывает. Там нет таких окон, да и внутри Горы всегда теплее, чем внутри этих деревянных и полукаменных домов. Словно Гора дышит и греет все своим дыханьем.       Торин посмотрел на Лорин. Она тоже замерзла и куталась в свое тонкое одеяло. Вчера она заняла кровать ближе к окну – это ведь ей нужен был свежий воздух.       Торин выругался про себя. Свежий – не значит холодный. А теперь она заболеет по второму разу и к чему тогда вообще этот воздух?       Он быстро поднялся на ноги и перенес ее к себе. Она что-то пробормотала во сне, но не проснулась. Он прижал ее к себе, согревая теплом своего тела. Рядом с ней ему самому становилось теплее.       И он не мог этого понять.       Она проснулась, когда его рядом уже не было, с удивлением обнаружив себя не в той кровати, где засыпала.       - Ты замёрзла,- ответил ей Торин. Он сидел у стола, тяжело опустив голову на руки.       – Вставай, одевайся. Нам нужно поговорить.       Она быстро встала и одевшись села напротив него.       – Я много думал о том, что происходит. И это неправильно. Я король Эребора, но это не значит, что мне принадлежит все на свете. Все, чего бы мне не захотелось. Я не должен был предлагать тебе эту сделку.       – Но тогда вы не помиловали бы их.       – Нет. И может быть, это было бы правильно. Не для тебя, конечно. Для справедливости… мы должны платить за наши грехи.       – Это не обязательно, Торин. Раскаяние – это тоже плата.       – Ты раскаиваешься?       – Нет, но вы…       – Раскаиваюсь? Нет. Может быть, жалею. Потому что это было неправильно. Но…       – Торин, вы так говорите, словно прощаетесь со мной. Что случилось? Что вы решили этой ночью?       – почему в твоих глазах страх. Нет, Лорин, я не собираюсь всаживать клинок себе в грудь. Но ты права, я прощаюсь. Я отпускаю тебя. И это единственная правильная вещь, которую я могу сделать.       – Но я ведь нужна вам. Вы сами это говорили. Чтобы чувствовать, что они… живы… что просто злятся.       – Злится невозможно вечность. И верить в это тоже. Они умерли, а не живы. И я должен… когда я приеду в Эребор, я должен буду говорить с сестрой. Что я ей скажу? Не проклинай меня, Дис, потому что они живы? Они бросили меня, потому что я украл у них любовь? Ты сама смотрела на меня, как на сумасшедшего, когда я это сказал.       – Не важно, как я смотрела на вас. Не важно, что подумает и скажет Дис.       – А что важно?       – Все, что может облегчить вашу боль. Все, что может помочь вам забыть о ней, хотя бы на мгновение этой лжи. На те крошечные секунды, когда вы смотрите на меня и верите…       Торин смотрел на нее и знал, что она права. Но вместе с тем, она была не права.       – Я хочу, чтобы ты ушла. Твои родные здесь, я узнал это. Ты вернешься к ним и начнешь жить с начала. Найдешь гнома, которого полюбишь. И будешь счастлива.       – Но я не хочу уходить. Я нужна вам и я хочу остаться.       – Нет. Это не может быть так. И не должно.       Торин резко поднялся на ноги и прошел в соседнюю комнату. Вернулся, держа в руках ее собственный узелок с вещами, и свой плащ.       Он положил это все на ее кровать. А потом протянул ей мешочек.       – Возьми.       – Деньги? Я не возьму у вас денег.       – Лорин. Я не думаю, что твои родные с радостью примут тебя без гроша за душой. Наверное, теперь ты это понимаешь и сама.       – Да, но…       – С этими деньгами ты вольна делать все, что хочешь. Возвращайся к родным, или купи себе домик и живи своей жизнью. Не спорь об этом. Считай, что это подарок не от меня, а от них… от Фили и Кили.       Торин положил деньги поверх плаща и вернулся к Лорин. Сел напротив нее.       – Они любили тебя. И все мечтали, что когда вернут Эребор и у них будет достаточно денег, они задарят тебя подарками.       – Какими? – очень тихо спросила Лорин.       – Фили хотел подарить тебе синий платок. Он говорил, что этот цвет тебе идет сильнее всего. А Кили спорил, что платок должен быть зеленый, а лучше даже не платок, а охотничий костюм… – Торин усмехнулся. – Наверное, такой какой был на этой Тауриэль потом… заставив его в нее влюбиться. И он забыл обо всем на свете. О том, что гном. Что ниже ее на две головы. Что жизнь его бесконечно короче. Что мы ненавидим эльфов. Ничего было для него не важно. Только любовь…       – Он вам успел сказать об этом?       – Успел. Когда вернулся живым, после того ранения. И я осознал, что он мог не вернуться. Что рана была слишком серьезной, а стрела отравленной. И он посмотрел мне в глаза так преданно, как смотрел давным-давно, в детстве, когда просил купить лук или варенье, или собаку…       Торин сбился и замолчал. Он с трудом мог дышать. В глазах его стояли слезы, но он не давал им излиться.       – Я помню эту собаку,– неожиданно сказала Лорин, светло улыбаясь. – И я помню Кили. Он ходил по всей деревне, держа ее на руках. А вы кричали ему, чтобы он отпустил ее на землю. Собаки не созданы, чтобы носить их на руках. Но он был так счастлив…       – … И сказал мне, что он хочет жениться на той, что спасла его.       – И вы отказали.       – Не успел. Тут пожаловал Бард, и все началось… Я тогда думал о чем-то неважном. Все искал этот проклятый Аркенстон. И я даже не понял, что он имеет в виду Тауриэль. А потом больше не было времени поговорить… и я даже рад этому. Я не успел ему отказать, и мы не успели поругаться. Я видел Тауриэль недавно. Ее грусть светлая, тихая. Ее грусть такая, что в ней самой можно найти утешение. Мы не умеем так,– Торин тяжело выдохнул. – Ну и довольно. Ты должна идти.       – Вы гоните меня из-за нее?       – Что?       – Та гномка, что приходила к вам.       – Откуда ты знаешь?       – Я услышала ваш разговор. Случайно. А потом вы не пришли в спальню, оставшись с ней в кабинете. С ней у вас все получилось?       – Ты забываешься, Лорин,– сказал Торин резко, но в голосе его не было злости.       – Да, простите.       – Я не гоню тебя, а отпускаю. Уходи.       – Но я не хочу уходить. Я нужна вам. И вы… вы нужны мне. Торин, прошу вас…       Он притянул ее лицо к своему и прикоснулся губами к ее лбу.       – Прощай, Лорин.       Он резко отвернулся от нее и подошел к окну. Он делал вид, что смотрит куда-то вдаль. Но он не смотрел. Он слушал. Напряженно вслушивался в каждый шорох. Так шуршал плащ, который она надела. И мешочек с деньгами, когда она положила его внутрь своей сумки, крепко ее зашнуровав. А это?.. Что это за шум?       Торин обернулся и увидел, что она стоит на коленях.       – Что ты делаешь?       – Я не успела принять подданство. Не знаю, почему я не сделала этого сразу. Ждала чего-то…       – Теперь это ни к чему, Лорин. Ты остаешься в Железных холмах. Теперь Даин – твой король.       – Мой король навсегда – только вы.       Она протянула к нему руку, и он не смог противиться ее умоляющему взгляду – такому же, как был у Кили – и этому жесту. Он сделал несколько шагов к ней.       Она поцеловала королевский перстень на его руке.       – Восстань, Лорин – дочь Эребора,– прошептал Торин тихо, но голос его торжественно разлился по всей комнате. И Лорин поднялась на ноги.       – Спасибо,– прошептала она, схватила свою сумку и выбежала за дверь.       Он и сам не знал, почему позволил этому случиться. Зачем он принял от нее подданство, когда только что и навсегда прогнал ее из Эребора? А зачем это было нужно ей?        Но он поступил правильно. Впервые за долгое время.