Истерзанное сердце

      – Род Дурина прервется здесь! – голос был замогильным – страшным. Его обладатель впрочем, так и выглядел. Оставшийся в живых бледный орк без руки и без жалости.       Торина держали шестеро орков. Ноги его заковали цепью, но руки отчего-то не трогали. Просто держали. А он не понимал, как мог так глупо, так ничтожно угодить в ловушку.       Голова болела от тупого удара по ней, который унес его сознание минутами ранее. А теперь он здесь. И Азог здесь.       И все кончится тоже здесь – на этой промозглой Вороньей Высоте – укрепление, что раньше так нравилось его деду – замечательный обзорный пункт, говорил он. Подозревал ли он, что это замечательное место станет могилой для его внука?       Впрочем, Торин был еще жив.       – Дерись со мной! Дай честный бой один на один! – выкрикнул он.       – Честный бой?       – А ты недостаточно силен, чтобы справиться со мной сам? Тебе нужны твои крысы для этого?       Кто-то из орков больно ткнул его в ребра. Торин сцепил зубы.       – А ты не был честен для честного боя, Торин Дубощит. Если хотел поединок двух, зачем привел с собой сюда их?!       И он чуть отошел в сторону, открывая Торину страшную картину. На соседней башне, привязанные за ноги к опорам висели оба его племянника. Они болтались, пытаясь вырваться, но каждая такая попытка кончалась ударом плетью от стоявших рядом с ними орков. Торин слышал их боль. Она была страшнее всего на свете.       – Отпусти их. Тебе нужна моя жизнь – так возьми ее. Отпусти их!       – Разве они не потомки Дурина? Разве они не твоя поганая кровь?       – Они не сыновья мне.       – Кровь одна. Но я дам тебе шанс. Поиграем?..       Двалин тронул Торина за плечо.       – Ты задремал что ли?       – Задумался,– нервно отозвался Торин, тяжело восстанавливая дыхание.       – Ужин уже давно закончился. Ты к себе идешь?       – Иду.       – Я забыл письмо тебе отдать. От какой-то Ингрэд, знаешь ее? Вчера прибыл новый караван с гномами.       – Дис?..       – Нет, это бы я тебе не забыл сказать. Так кто она? – Двалин кивнул на письмо в руках Торина. Торин медлил.       – Она работала по соседству с нами, в пекарне. Дис с ней… хорошо общалась…       Нехорошее зашевелилось в душе Торина. Он смотрел на самого обычного вида конверт с выведенными на нем женским росчерком буквами своего имени.       – С ней все хорошо, Торин. Наверное, эта Ингрэд просто…– он выдохнул, и откашлялся, чтобы не продолжать говорить. Потому что сказать было нечего. – Открывай быстрее,– наконец выдохнул он и Торин одним движением порвал конверт и достал крошечное письмо, содержавшее в себе всего пару строк.       «Дис просила меня не сообщать вам, но я считаю невозможным держать это в тайне. Несколько месяцев после известия о смерти своих сыновей она тяжело болела. Вчера ее не стало. Мы похоронили ее здесь, по ее последнему распоряжению – она не желала быть закованной в холодный камень вашего дома. Мне искренне жаль».       Торин закричал.       – Я говорил тебе, что мне нужно ехать! Я говорил тебе! – прорычал он, сцепив зубы. Двалин был бледен и ничего не возражал.       Торин бы не спас ее от смерти. Но он бы хотя бы попытался вымолить прощение. А теперь все.       «Род Дурина прервется здесь!»       – Нужно распорядиться, чтобы отменили праздник. Он завтра будет. Теперь это невозможно…       – Отчего ж. Она не желала быть закованной в холодный камень _моего_ дома. Она не дочь Эребора. По ней не будет траура. Пусть будет праздник. Пусть будут танцы.       – Но гномам нужно объявить…       – Что объявлять? – Торин тяжело поднялся на ноги. – Нечего тут объявлять.       «Род Дурина прервется здесь!»       – Не сегодня.       Лорин все размышляла о том, что случилось, но так ничего и не могла понять, кроме одного: в Торине очевидно боролось два прямо противоположных желания, обусловленных какими-то неизвестными ей причинами. Во-первых, Торин вовсе не желал быть с ней, он не любил ее и не считал это правильным или возможным. Но что-то другое и более тяжелое заставляло его держать ее при себе и владеть ей. Вот только пока это другое еще не победило.       Но победит. Когда-нибудь. И Лорин казалось, что уж лучше бы поскорее. И может тогда всем станет проще. И может быть, Торину станет легче? Она видела как ему тяжело. Она видела его боль. Понятно, что боль эта от смерти племянников… но есть здесь какая-то связь с ней. Вот только бы понять, что это?..       И когда пришел Берт, не принося еду или необходимые вещи, а за ней, она даже обрадовалась.       У нее здесь не было горячей воды, и она не могла толком помыться. Поэтому, прежде всего, Берт отвел ее в купель. На вешалке висело дорогое и новое платье и новое белье к нему.       Для нее была готова ванна. Застеленная белоснежными простынями и наполненная ароматной водой.       – Не спешите. У вас много времени,– как всегда коротко сказал Берт. Он никогда не говорил ничего лишнего. Ни словом, ни жестом не выражал своего отношения к происходящему. Он был вежлив с ней, но не более того. Он не проявлял никакого участия или сочувствия.       Пожалуй, даже если бы не прозвучало особенного приглашения, Лорин бы все равно залезла в эту ванну. Вода была приятно горячей. После сырости ее коморки, это было настоящее блаженство. Душистые масла расслабляли. Лорин закрыла глаза.       Она не услышала, как очень тихо открылась дверь, и кто-то подошел к ванной.       Она совсем случайно открыла глаза и увидела Торина. Даже вскрикнула от неожиданности. Руки ее машинально сомкнулись на груди. Он стоял достаточно близко, чтобы видеть ее наготу.       – Ваше величество!       Ей было невыносимо неловко полулежать, когда ее король стоял. Но не могла же она вскакивать сейчас на ноги? Может быть, и могла. Но она безумно стеснялась. И она заставила себя сидеть.       Торин улыбнулся одними глазами.       – Вы напугали меня,– пробормотала Лорин, чтобы разбавить затянувшееся молчание.       – Что? Такой вот страшный? – улыбка, наконец-то, тронула и его губы. Но до души было далеко.       – Вовсе нет. Я просто задумалась и не услышала, как вы вошли.       Торин подошел вплотную к ванне и тронул воду.       – Остыла. Ты помылась?       – Да, и правда, остыла.       – О чем ты так задумалась, что ничего не заметила?       – О нашей сделке.       Торин кивнул ей, чтобы она поднималась, и подал ей руку, чтобы ей легче было вылезти из ванны. Ей пришлось открыть свою грудь.       – И что не так с нашей сделкой?       – Вы делаете для меня слишком много. Кормите, поите… вон и платье подарили… но я здесь уже больше месяца и…       – И?       – Вы ни разу не овладели мной.       Торин взял приготовленное для нее полотенце и принялся мягко стирать влагу с ее кожи. Ее бросило в жар, а потом в озноб. Она не могла ничем прикрыться. И она понимала, что не имеет права прикрываться, раз он сам сюда вошел и взялся за это полотенце.       – Тебе что ж, так сильно этого хочется?       Она молчала и не двигалась с места.       – И ты стала той гномкой, для которой предел мечтаний, возлечь с королем?       Она снова промолчала.       – Неужели у тебя не было жениха? Никто не делал тебе предложений? Не звал никто?       – Моя мать умела от меня отвадить всех женихов,– она беззлобно усмехнулась. – Говорила, что не время. Что рано еще.       – Иди сюда,– проговорил Торин. Он и не слышал, что она говорила. Желание его было простым и понятным, но мысли были далеко отсюда.       Он осторожно коснулся рукой ее шеи. Странное это было чувство – трогать ту, которую не трогал никто до него. Даже не целовал.       – И не целовалась никогда? – спросил он.       Она отрицательно качнула головой.       Чистое и нежное создание. Полное невинности и светлых мечтаний.       Что он делает? Что он с ней делает?       _ Не он_       Он обернул руками ее груди, мягко сжимая. Он почувствовал ее дрожь. Руки его опустились на ее бедра, он подтолкнул ее к стене. Приподнял, заставляя обнять его ногами за пояс, а руками за шею. Он впился губами в ее шею, а руками беспрепятственно мял ее грудь. Она сдавленно охнула и неестественно застонала.       Торин оторвался от ее шеи и посмотрел в ее лицо.       – Кто сказал тебе, что ты должна стонать?       Он еще не сделал ничего такого, чтобы это была потребность. Тем более раз это было у нее в первый раз.       – Я слышала… девушки разговаривали… я подумала… мне не надо?       – Специально не надо. А когда придет время, ты и не заметишь, что будешь стонать. Иди в кровать.       Он аккуратно поставил ее на ноги, и она быстро пошла к двери. Он смотрел на ее походку, на мягкую линию бедер.       Ее не трогал до него ни один гном.       Что он делает?       _Не он_...       Он умылся ледяной водой, но легче ему не стало. Его словно знобило.        «Не смей, Торин!» - услышал он отдаленный голос в своей голове. Ему даже показалось, что голос этот был женским. Губы его исказила гримаса вместо улыбки. Он вытер лицо полотенцем и решительно прошел в спальню.