Истерзанное сердце

      – Моя кровь не позволит мне этого, Торин!       – Нет, не позволит. Мы – сыны Дурина. А народ Дурина никогда не бежит от сражения.       Торин и сам не понимал, как он смог сбросить с себя оковы золота. Впрочем, он не понимал и не помнил момента, когда попал под его влияние. Такое жгучее и неоспоримое. Дурманное и пьяное. Это состояние он помнил. И всякий раз, когда вспоминал, его бросало в жар и холод. И он молился, чтобы никогда больше не почувствовать этого.       Словно он потерял самого себя. Раз и нет Торина. Только какое-то странное существо, что бродит по залитой золотом комнате, сжимая в руках драгоценные камни, и с ужасом смотрит на тех, кто входит – не украсть ли пришли. Он готов был убить своих друзей собственноручно, если бы выяснилось, что это они украли Аркенстон. Чего там… он чуть не сбросил Бильбо с ворот, когда узнал правду. Бильбо был ему другом. Изгнанный король, он знал цену дружбе и умел ее ценить. Но не в тот момент.       Болезнь. Не иначе. Что-то такое, что держит тебя изо всех сил. Окутывает, погребает. И словно вылитый из золота король древности – один в один кусок золота – бесчувственный и величественный.       Ничтожество.       Ему было больно вспоминать это время. Не так уж мало дней длилось его безумие. Золото отравляло его разум не постепенно, а разом. Словно он окунулся в него и захлебнулся. Умер.       Он бесчувственно смотрел, как горит Эсгарот. Ему не было ни страшно, ни жалко людей. Он забыл, что там остались его племянники. Оба разом. Он не вспомнил об этом ни в тот момент, ни потом. Ни о чем не жалея, и никого не жалея.       – Я смотрю на тебя, Торин. Ты в золоте и королевских латах, возвышаешься над нами. Но ты никогда не был так жалок, как теперь. Я прошел с тобой весь твой путь – горе и лишение, болезни и страдания. И я готов был быть тебе другом во весь этот путь. Но теперь – я не желаю. Ты вернул эту проклятую Гору. Но ты потерял себя. Такому Торину я не буду другом.       «Золото отравлено Драконом. Это не я! Это не я, Двалин!»       Каждый раз, когда он после вспоминал этот разговор, он мысленно кричал эти слова. Они должны были явиться ему в тот миг. Но он бесчувственно взирал, как его покидает его лучший и самый преданный друг. И ему было все равно.       Торин зашел в мастерскую совершенно бесшумно. Его увидел только один распорядитель, но Торин покачал головой, чтобы тот не прерывал работу. На больших столах у входа были разложены деревянные детали, в которых без труда угадывалась основа для всякой разнообразной мебели. Лавки, столы и шкафы. Мастерская была просто огромного размера, в ней разом можно было уместить всю мебель Эребора и то место бы осталось. Возле этих деталей расселись женщины с красками. Они расписывали мебель, и узоры были эреборские, вот только прежде такого не было. Узоры в Эреборе долбили в камне, вышивали по полотнам ткани, но не рисовали поверх дерева, это делали люди.       Гномы хорошо научились этому мастерству, выживая среди людей, и теперь может быть, даже и не вспомнили, что прежде такого не было.       За дальними столами гномы пилили, строгали и вытачивали детали. Работа кипела.       – К концу месяца планируем восстановить мебель для общих залов и снабдить прибывших гномов всем необходимым. Сейчас еще наблюдается нехватка кроватей и столов, но это все решается. К концу недели прибудет еще повозка превосходного дерева от эльфов,– быстро доложил Торину распорядитель, хотя тот его и не спрашивал об этом вовсе.       – Кто придумал раскрашивать дерево?       Распорядитель удивленно уставился на Торина. Да, как Торин и предполагал, они не помнили, не знали. И все до чего додумались, это изучить уже существующие узоры, чтобы переносить их на дерево.       – В Эреборе не красят дерево. Узоры вытачивают в нем. И довольно на этом… то, что для личного пользования оставить. С мебели для общих залов убрать всю краску. Это Эребор а не Эред Луин!       – Да, ваше величество.       Тут уже их услышали, и гномы начали вставать со своих мест и поспешно кланяться. Торин предпочел быстрее уйти. В коридоре он столкнулся с Двалином.       – Разыскиваю тебя уже битый час.       – Мне присылать тебе подробный план на день, чтобы ты меня не искал? – тихо сказал Торин. Двалин прыснул со смеху. Губы Торина улыбнулись. – Что ты хотел?       – А ты что делал в деревянных мастерских?       – Надо разделить их надвое, Двалин. Женщины, что там работают, вынуждены дышать древесной пылью. Не годится. Я забыл сказать об этом распорядителю.       – А что сказал?       – Чтобы они прекратили раскрашивать их, как это делали в Синих горах.       Двалин тяжело выдохнул. Торин подумал, что ему все равно, что там думает Двалин, но неожиданно ему стало любопытно.       – Что, Двалин?       – Ты бы лучше сделал ровно наоборот, распорядителю, да чтобы гномы слышали, говорил о том, что лучше для их работы и здоровья. А потом уже невзначай сказал переделать, что не годится.       – Чтобы все полагали, что я хороший король?       – Ты – хороший король, Торин. Зря ты в себе сомневаешься.       – Я не сомневаюсь. Как там дела с переписью? Сколько гномов вернулось?       – Ожидается еще два каравана к середине осени. Сейчас в Эребор вернулось две трети гномов с Синих гор и еще двести пятнадцать гномов из Железных холмов приняли подданство.       – У нас хватит провизии?       – За это не переживай. Вообще, ни за что не переживай. Прежние союзы налаживаются. Все будет хорошо.       – От нее не было ничего?       – Нет. Она приедет, Торин. Это дом ее семьи.       – Ее семья погибла, Двалин. Из-за меня!       – Торин! – Двалин попытался успокоить друга и положил руку ему на плечо. Но Торин нервно ее скинул и так на него посмотрел, что все оставшиеся слова застряли у Двалина в горле. Он нервно прокашлялся.       – Сам зачем меня разыскивал?       – Для налаживания связей с людьми, для укрепления духа, ну и… чтобы… – Двалин замялся.       – Ты предлагаешь устроить праздник? Танцы, угощения, гости?       – Торин, прошло уже достаточно времени. Не обязательно делать пышный праздник… скромно… Эребор вернули, большинство гномов вернулось… надо это…       – Праздновать? Я услышал тебя, Двалин. Мой ответ, по-прежнему – нет.       – Не нужно, Торин. Ты не виноват в их смерти!       – Замолчи,– тихо сказал Торин. – И не смей мне об этом больше никогда говорить. Иначе нашей дружбе придет конец.       – А что такое дружба, по-твоему? Я должен тебе сказать это, если ты сам не понимаешь! И я говорю. И буду говорить. Ты не заставишь меня замолчать своей королевской властью.       – Что-то еще?       – Бард женится.       – Тогда, может быть, это ему стоит устраивать праздник, а не мне?       – Ты знаешь, что они не могут. Дейлу еще долго восстанавливаться. Город пострадал не только от времени, но и от сражения. Для укрепления наших связей было бы неплохо, устроить ужин с танцами в честь людского короля, его невесты и наших добрых отношений. Это будет правильно. И ты сам это знаешь.       – Хорошо,– выдохнул Торин.       Это было до того неожиданно, что Двалин не поверил ушам. Он думал, что ему еще долго придется упрашивать Торина. И он был уверен, что из этой затеи ничего не выйдет все равно.       – Хорошо. А когда?       – Двалин, реши сам, когда будет лучше. Мне все равно.       – Ну ты ведь понимаешь, что ты должен будешь быть на этом празднике?       – Понимаю,– губы Торина неожиданно тронула улыбка. – Только танцевать ты меня не заставишь ничем.       Он хлопнул Двалина по плечу и пошел прочь. Он знал, почему согласился. Все было просто – он устал уже от этих и подобных разговоров, от ожидания праздников от всех вокруг гномов. Гномы вернулись домой. Все у всех хорошо. Какой тут траур?       Траур длился уже больше полугода. Лето кончается.       Веселись, Эребор.       Веселись…       Ведь ради этого, в конце концов, он тебя возвращал!       Злость медленно поднималась из глубины души Торина. Она рвалась наружу, жестоко ударяя сердцем по ребрам. Он хотел закричать. Но вместо крика явился лишь слабый хрип.       Король медленно осел на пол, привалившись к стене.       Бесславная смерть славного короля?       Дышать было нечем. Он закрыл глаза, готовый умереть…