Ты не супермен. Первый военный закон Мерфи.
Проснувшись, поняла, что хочу кушать. Нет, не так. Жрать. Осознав сей печальный факт, я огляделась по сторонам, но, увы, ничего съедобнее Голлума и давешней белочки не увидела. Зато шею размяла. Затем я пошуровала по кустам в поисках ягод, орехов и пьяных Красных Шапочек с корзинками, полными пирожков или скатертей-самобранок, и, разумеется, ничего не обнаружила. Голлум слинял на промысел, не забыв прихватить сумку, конь сбежал еще ночью (я не догадалась привязать его), Толстой все еще не вернулся, а жрать хотелось все сильнее… Погрустив под кустом, я решила потарзанить и полезла на дерево, само собой, не за бананами, они растут в другой климатической зоне. Причиной столь нетипичной для меня тяги к физ. упражнениям был вой, раздающийся тут и там — слишком далеко, что бы прощаться с жизнью, но достаточно близко, что бы всполошиться. Где-то неподалеку бродили братики и сестрички моего вчерашнего знакомца, и, уверена, они будут рады обнаружить меня, всю такую вкусную, под кустом. В процессе подъема мне открылось несколько истин: А) дерево — не шведская стенка в спортзале, на него так запросто не залезешь; Б) в платье спайдерменить не удобно; В) ветки у деревьев располагаются хаотично, на разной высоте, а ошметки коры от прикосновений осыпаются в глаза. Все это подстроено, что бы мне было труднее забираться; Г) я переоценила свою физическую подготовку. В общем, перепачкавшись черным и зеленым (боевая раскраска, блин), набрав полную прическу веточек-щепочек, я утомилась и засела метрах в пяти над землей. Здесь дул холодный и неожиданно сильный ветер, подло продувавший до костей и еще бесчестно раскачивавший ветки, к счастью, относительно тонкие. Я неумело грелась одной мыслью. Отсюда открывался восхитительный вид на различные деревья: зеленые и черные деревья, деревья типа «ель» и деревья типа «дуб», деревья высокие и не очень, древесные кроны и даже… — Барышня, что вы здесь делаете? — удивленно осведомилось дерево. Ой, извиняюсь, это был незаметно подлетевший Толстой. — Обстановку изучаю, — я прищурилась и уставилась в просвет между ветками, — вы видели горы? Великий классик открыл рот… — Далеко они, топать и топать, — донесся снизу грубый хриплый голос, — давай тут привал сделаем, сожрем по кролику. Я прикипела взглядом (лицо само собой сложилось в страдальческую гримасску) к двум оркам, совершавшим вечерний променад: они шли, небрежно помахивая мохнатыми тушками. — Давай! А то опять пол уха достанется, — усмехнулся второй, наискосок рубанув ятаганом разлапистый куст. Я представила, что было бы, сиди я там, и еще крепче вцепилась в ветки. — Главный снова все себе зажилит, крыса пещерная… Я поежилась под очередным порывом сильного ветра, стряхнувшим мне на голову увесистую шишку. А вдруг они меня увидят? Надо залезть повыше… Тем времен первый произнес что-то нечленораздельное, но, судя по хохоту, грянувшему после этого, фраза была нецензурной и очень интересной. Ну и гогот! Если бы мои подруги это слышали, они бы перестали критиковать мой смех. Орки миновали «мое» дерево и исчезли из виду: их вновь загородили кроны. Фьюууухххх… мне повезло! Не заметили! Трям-пам-пам! Ой! Ветка не выдержала моего веса и обломилась. Я рухнула вниз, дико взвизгнув. Орки задрали морды, их глаза волшебным образом округлились. Я судорожно вцепилась в ствол руками и ногами, съехала вниз еще немного, но все-таки осталась на приличной высоте. Минута молчания, прерываемая моим шебуршанием в ветках. Эх, жаль, что я на белочку ни под каким боком не смахиваю… Может, под ленивца закосить? Второй орк, нехорошо усмехаясь (а с чего еще у него морда так перекособочилась?) зарядил арбалет. Я перебралась повыше и нервно ухмыльнулась. Орк стал прицеливаться…***
Ворона, сидевшая на подоконнике, закончила доклад. Это далось ей нелегко: попробуй, изложи связно и подробно цепочку событий, на твой взгляд незначительных, когда твои товарки ошиваются рядом, галдят, раздавая «ценные» подсказки, и тайком щиплют за хвост. И еще — рассказывать это надо хмурому Саурону. Ох, и трудна же ты, жизнь вороны-разведчика! Как бы то ни было, доклад закончился, и Саурон кивком отпустил пернатую. Та спорхнула с подоконника и, перелетев крепостную стену, облегченно облегчилась. «Черный-черный маг» проводил ее мрачно-завистливым взглядом («Куда тебе до моих проблем, глупая птица!») и взялся за обдумывание только что поступивших новостей. Плохих новостей. «Существо женского пола» все еще неприкаянно бегает по Лихолесью (Чем этот назгул занимается? Деревья считает?), и, более того, собрало себе компанию из «хищного лысого чудища (Голлум был голоден и бросал на ворон алчные взгляды), светящегося старика и огромного черного коня». «Хищное лысое существо» — это тролль, и варгу понятно. А старик… Саруман? Сомнительно», — Некромант точно знал, что вышеупомянутый господин сидит у себя в Изенгарде и носу не кажет. Даже утреннюю пробежку вокруг Ортханка не совершает. С учетом этих фактов «светящийся старик» был разжалован из Саруманов в «нечто непонятное». А вот в личности коня сомнений не возникало: непарнокопытное принадлежало назгулу, больше никто не ездил на огромных черных зверюгах. Вопрос: что, барлог побери, это животное делает у нее?! Саурон повозмущался, затем успокоился и сосредоточился на «презренном слуге»: — Изволь объяснить, — убийственно вежливо поинтересовался он, - почему ты до сих пор не доставил ее?