Носящий маску не познает себя

      Сны меняются, как дни       Глухо память теребя.       Волны бьются в берега,       То лаская, то дробя.       Я люблю тебя. Ведь жить       Невозможно не любя.       Альбер рано поднялся на следующее утро. Ему так и не удалось выспаться – бездонный водоворот мыслей, в котором он то и дело перебирал разговор с графом, не дал ему такой возможности. Люсьена у себя не оказалось – он отбыл во дворец по делам, о которых он говорил накануне. Альбер решил развеяться. Взяв фотоаппарат, он собрался пройтись по улицам незнакомой столицы. Мальчик сразу же направился ко дворцу, но войти в него так и не решился. Ночью за размышлениями в юноше вдруг даже неожиданно для него самого ожила давняя обида на графа, на то, как когда-то этот человек спокойно ушел, громко хлопнув парадной дверью. Как это часто бывает, достигнув заветной цели в человеческой душе рождается сомнение. Родилось оно и в многострадальной душе виконта - графу ведь совершенно невдомек, сколько Альберу пришлось выстрадать в одиночку, гоняясь за призрачными надеждами! Для Монте-Кристо это наверняка была всего лишь неожиданная встреча со старым знакомым – не больше! Альбер почему-то был почти уверен в этом. Пытаясь отвлечься, он рассматривал арки шикарного здания, расписанные всевозможными фресками, и старался не возвращаться мыслями к графу. Сделав несколько снимков королевского дворца, Альбер сам не заметил, как стал вглядываться в высокие, огромные окна и балконы замка. Увидеть сквозь них все равно ничего было невозможно, и Альбер нехотя стал отдаляться от здания. Монте-Кристо, стоя этим утром в своем кабинете у одного из огромных окон, занимавшего почти всю стену, прекрасно различил среди снующего по площади народа вглядывающегося во дворец парня. Ему вспомнилось, как Альбер почти точно так же тогда, запрокинув голову, смотрел на удаляющийся корабль. У графа сжалось сердце, он тяжело вздохнул. Проследив, как Альбер удаляется от здания, он отошел от окна и облокотился на массивный деревянный стол, уставившись прямо перед собой. «Дэбре говорил, что они уедут уже завтра…» Альбер… В средоточие скольких чувств превратилось за прошедшие годы это имя! Ярости, скрытой ненависти, которые уступили место сомнению, жалости, нежности, и, наконец, тому чувству, которое, казалось, давно умерло в душе Дантеса. Но граф ошибся – оно всего лишь заснуло в его сердце, и он сам укрыл его маской из равнодушия и наркотического забытья. После того, как эта маска была мгновенно сорвана, человеческие чувства вновь постепенно просыпались в некогда озлобленном сердце простого моряка. Монте-Кристо начинал страшно жалеть о том миге, когда поклялся отомстить, используя в своих целях ни в чем неповинную душу. Он раз за разом вспоминал все жестокие слова, которые наговорил Альберу, как юноша утирал при этом слезы, но до последнего отказывался верить в правдивость этих слов. Дантес проклинал себя, понимая, что своим предательством уподобился отцу Альбера, его подлой измене. Осознание этого отнимало сон по ночам, настойчиво требуя ложного успокоения в опиуме. Граф терпел сильные муки, скрывая свою слабость даже от Гайде. И хотя у Дантеса со временем хватило сил справиться с этим страшным желанием, ему по-прежнему не давали покоя воспоминания об Альбере. Переборов влечение к наркотическому забытью, он так и не смог справиться с тем, что оказалось для него сильнее наркотика – со своими чувствами. Со временем он сам перестал понимать, мучения какого характера он пытается заглушить в себе – влечение к опиуму, или же к юноше с полными слез и отчаяния голубыми глазами. Обе эти муки сплетались воедино, и в бреду графу часто казалось, что Альбер и стал для него опиумом, той страстно желанной дозой, которая теперь была недосягаема ни за какие деньги. В конце-концов, ужаснувшись своим сравнениям, Дантес решил отыскать юношу и во что бы то ни стало хоть в какой-то мере искупить перед ним свою вину. «Я хотел отыскать его тогда, очень хотел, но у меня так и не хватило смелости продолжить поиски… Все верно, я трус. Единственное, что я смог сделать для него тогда, это…» Но его задумчивость была прервана стуком в дверь – теперь государственные дела не терпели отлагательств. Альбер прогулял по городу почти весь день – ему не хотелось возвращаться в гостиницу. Жаль, что мысли всегда витают где-то далеко от тела, и хотя Альбер почти смирился с тем, что вернется в Марсель, так ни разу больше не столкнувшись с графом, они упрямо тянули его к Монте-Кристо. Альбер делал фотографию за фотографией, тут же забывая, что он только что запечатлел на пленку. Ему казалось, что он снова попал в очередной незнакомый город – такой же, как и все остальные города и столицы, но при этом Альберу совсем не хотелось думать о возвращении в Марсель. Вечером, возвращаясь в отель, юноша вспомнил о письме, которое зачем-то – он уже и сам не понимал, за чем - привез с собой. Бросив фотоаппарат на постель, Альбер тяжело вздохнул и стал собираться. Возвращение на Землю было назначено на утро следующего дня. Собирать Альберу было практически нечего, и он быстро уложил в чемодан те несколько вещей, которые захватил с собой. Кинув в сумку фотоаппарат, на фотографии из которого он так и не подумал взглянуть, он уселся верхом на чемодан. Тот упорно не хотел застегиваться, и в конце-концов Альбер раздраженно пнул его ногой. Махнув рукой на упертый замок, юноша забрался в постель. Он потянулся к выключателю, как вдруг услышал стук в дверь. «Люсьен, наверное… Зря я вспылил вчера, надо извиниться…» Не интересуясь, кто мог оказаться гостем в поздний час, Альбер открыл дверь. От неожиданности он отшатнулся: - В-Вы?! - Да. Извини пожалуйста, что так поздно. Ты позволишь мне войти? - Да, проходите… - Альбер посторонился, и граф прошел в комнату. Он уселся в кресло и посмотрел на мальчика: - Я не разбудил тебя? - Н-нет… Вы узнали, что я тут? Граф улыбнулся: - Это было не сложно для меня. - А… Повисла пауза, во время которой Альбер отошел в другой конец комнаты и приклеился взглядом к окну. - За чем вы пришли? Что-то случилось? - Нет, вобщем-то… Разве только то, что мы с тобой снова встретились. - Для вас это важно? Граф вздохнул: - Я пришел поговорить с тобой, Альбер. Да, для меня это важно. Я хотел бы многое тебе сказать. Ты согласишься выслушать меня? Альбер кивнул, не поворачивая головы. Но тут же спохватился: - Да, вот только… - он бережно вынул из ящика стола конверт – Взгляните сначала вот на это. Я приехал… Я приехал вернуть его вам. - Что это? - Посмотрите сами. Альбер снова стал наблюдать за графом из другого конца комнаты. Монте-Кристо повертел в руках конверт, вскрыл его и бегло пронесся глазами по строчкам. Сложив пополам тонкий лист бумаги, он перевел недоуменный взгляд на Альбера. Тот снова отвернулся: - Я нашел это письмо… Оно ведь ваше? Я нашел его за маминым портретом, который был у нас дома… помните? Я хотел сказать… Хотел сказать, что мама никогда вас не забывала и вы ни в чем не должны были ее винить. Она до последнего хранила ваше письмо. Вот… И еще… Она просила вам передать… Перед смертью она просила, что если я когда-нибудь вас встречу, передать вам ее благодарность… Благодарность за оставленную вами сумму – именно благодаря ей стала возможна операция… Но… Мама ее не перенесла – Альбер до боли сжимал пальцами широкий рукав халата – как видите, граф, не все можно купить за деньги… И я не был виновен перед вами – я так же, как и вы, в одночасье потерял лучшего друга, родного отца и… и любимого человека. А потом еще и мать. Монте-Кристо молчал. Опустив голову, он вспоминал их последний разговор с Мерседес в больнице. Он тяжело вздохнул: - Наверное, Альбер… Если не сделать чего-то вовремя, то не сделаешь этого уже никогда. Знаешь, Гайде мне когда-то сказала очень правильные слова о том, что тот, кто носит маску, не познает самого себя. Тогда я не обратил внимания на ее слова… Но за эти пять лет я многое понял. И почему она тогда понимала это, а я нет? Помолчав, граф продолжал: - И ты… Ты тогда назвал меня трусом. Ты был прав - я пытался спрятаться под маской от собственных чувств. Разве это не глупо?... Мне казалось, что единственным смыслом моей жизни была лишь месть. Не думал, что в ней сможет появиться что-то или кто-то еще… Я разучился слушать собственное сердце. Я просто боялся и не хотел его слышать. В отличие от тебя. И даже просить сейчас у тебя прощения… С моей стороны это будет не просто глупо – смешно. Да и сможешь ли ты теперь простить меня? Я наговорил тебе столько жестоких слов… Альбер, упираясь лбом в стекло, чуть слышно произнес: - Я не узнаю вас, граф. По-моему, лучше поздно, чем никогда… - Ты правда так думаешь? – граф смотрел ему в спину. – Но… - его голос стал тихим и размеренным, будто он говорил сам с собой: - Альбер, разве ты поверишь мне, если я скажу, что думал о тебе все эти годы? Что так и не смог забыть, как не старался? Я заботился о Гайде, а думал о тебе – я не должен был тебя бросать одного. Поверишь, если я скажу, что проклинал себя за то, что втянул тебя, ни в чем неповинного ребенка, в свою месть? Поверишь, что сходя с ума от бессонницы, я слышал твои слова – как ты называл меня трусом, лжецом? Годы разлуки показали мне, как на самом деле я к тебе привязался за то короткое лето. Бросив тебя, я наказал себя сам. Я смог забыть Париж, свою месть, всех, кто был в нее втянут, но не забыл только тебя одного… Альбер, разве ты поверишь мне? – граф бешено перебирал пальцами янтарные четки, но продолжал медленно говорить: - Я считал, что уже никогда тебя не увижу. А вчера, когда я узнал тебя, я очень удивился. Я даже не поверил сначала, что это ты – граф улыбнулся. - Что бы ты не ответил, Альбер, я счастлив, что смог наконец-то все это тебе сказать. Альбер молчал, вжимаясь лбом в стекло. Наконец он заговорил: - Поверю ли я вам… Граф, все это время я хотел лишь одного – просто снова вас встретить. Просто увидеть – не важно, как, где и что бы вы мне сказали при встрече… Альбер по-прежнему не оборачивался. Он слышал, как граф поднялся с кресла, пересек комнату и приблизившись к нему, крепко обнял сзади. Дантес уткнулся в его пушистые, всегда непослушно торчащие на затылке волосы, вдыхая их запах: - Я скучал по тебе, Альбер. - Скучали, да? Почему же вы тогда не разыскали меня, не забрали с собой? – Альбер постарался дышать спокойно. Граф осторожно взял его за подбородок и слегка повернул к себе: - А откуда я, по-твоему, знаю, что твоя мать умерла? Я искал тебя, Альбер. Но не нашел тебя ни в Париже – дом твой оказался выставлен на продажу, ни в Марселе – всё, что я смог узнать, это что за неделю до моего приезда Мерседес скончалась, а юноша, хоронивший ее, уехал на следующий же день после похорон! Ты уехал так быстро, Альбер… Я был уверен, что тебе есть, куда ехать, что ты давно живешь своей жизнью… За чем бы я снова появился в ней? Ведь я сам хотел, чтобы ты забыл меня… По этому… я снова решил просто помочь тебе… Я выкупил твой дом в Париже… Эти деньги ты бы уж точно от меня принял… - перейдя на шепот, Монте-Кристо склонился, намереваясь поцеловать Альбера. Но парень отвернулся. Графа это не смутило - он начал целовать его пушистый затылок, медленно перебираясь на висок, потом прижался губами к родинке у глаза. Выдохнув, он стал осторожно касаться губами шеи Альбера. - У тебя сейчас сердце выскочит… - нежно пробормотал он. Альбер не двигался. В его сознании всплыл полумрак дома в Отейле, комната графа и то, как пять лет назад Альбер точно так же излил Монте-Кристо свою душу в надежде на взаимность. Но граф покинул его, не взирая на мольбы. Покинул, причинив тем самым страшную боль, и отнял способность спокойно жить. Уехал, заставив гоняться за то и дело воскресающей надеждой. Так пусть же он сам узнает, на сколько это было больно! Юноша глубоко вдохнул, и, собрав всю силу воли, высвободился из объятий. Тяжело дыша, он выпалил: - Идите спать, граф!… Уже поздно.