Носящий маску не познает себя

      Из-под таинственной, холодной полумаски       Звучал мне голос твой, отрадный, как мечта,       Светили мне твои пленительные глазки       И улыбалися лукавые уста.       На следующий день, вернувшись с могилы отца, Альбер сразу направился в свою комнату. Он устал и успел промокнуть под снова начавшимся дождем. Батистен сообщил ему, что граф по прежнему оставался в Париже, и что Бертуччо рано утром так же вернулся в город. Их господин по неясным причинам вынужден был задержаться в столице еще на один день. Хозяин дома вернулся поздно, когда все немногочисленные обитатели особняка уже спали, за исключением Батистена, дожидавшегося прибытия своего господина и Бертуччо. Передав слуге плащ и пиджак, Монте-Кристо направился к себе и попытался забыться сном. Его снова начала мучить бессонница, но прибегать к помощи таблеток из изумрудной бонбоньерки ему не хотелось. За время сосуществования с Ганкуцуо организм графа успел пристраститься к успокаивающему и помогающему уснуть опиумно-гашишному снадобью, и бороться с искушением освободившемуся теперь человеку с каждым разом становилось все труднее. Он лег на кровать в своей темной спальне и прикрыл глаза рукой, словно даже малейшая полоска тусклого света из коридора страшно раздражала его. Вздрогнув, Альбер проснулся среди ночи. Гробовая тишина и тьма, царившая в комнате, вдруг заставила мальчика подумать, что он остался совершенно один во всем доме. Ему вдруг показалось, что граф вместе со своей невольницей и слугами покинул дом, пока Альбер спал. Мальчик сам не понимал, откуда взялось это чувство страха. «Вернулся ли граф? Почему его нет так долго? Что если он уже покинул Землю?» Отогнать назойливое чувство страха не получалось, и Альбер, желая прогнать его, вышел в тускло освещаемый единственным фонарем коридор. Прислушиваясь к собственным шагам, он осторожно прошел витыми коридорами и оказался в пустой гостиной. Пройдя еще несколько помещений, он вдруг вспомнил и узнал дверь той самой комнаты, в которой он лежал, когда его чуть было не отравили. Это случилось на первом приеме в Булони, который граф организовал всем своим «новым друзьям». Дверь в комнату была приоткрыта. Альбер осторожно толкнул ее, бесшумно скользнув внутрь. По сравнению с полумраком, царившим в комнате, тусклый свет коридора казался светом Божьим, и глаза Альбера не сразу различили человека, неподвижно лежащего на постели. Секунду спустя взор мальчика различил фигуру отдыхавшего, и Альбер не успел сдержать облегченный выдох. Граф, разумеется, услышал его. Поднявшись на локте, он чуть заметно вздрогнул: - Альбер? Что ты… - он сжал переносицу. - Простите… Я просто… Я думал, что вы уехали… Я не хотел будить вас. Граф ничего не ответил, садясь на постели спиной к юноше. Альбер стоял молча, и уже решил было уйти, но все-таки спросил: - Что вы делали в Париже? - Тебе что, не спится? – спросил, не оборачиваясь, граф. Альбер опустил голову и медленно сел на другой край кровати, так же оказавшись спиной к графу. - Я был на могиле отца сегодня… - он замолчал. - Ты пришел мне об этом рассказать? – голос графа был невероятно спокойным и даже равнодушным, словно он пытался лениво отмахнуться от назойливой мухи. Плечи Альбера согнулись под интонацией этого голоса. - Нет… Просто я… Я сидел там и думал обо всем, что произошло за это лето… Граф… Все, что вы сделали… Вы сделали то, что должны были сделать. Так и должно быть. И я… Я никогда не держал на вас зла. Не знаю, почему… Я никогда не мог ни в чем вас обвинять. Я сидел, и думал о том, что теперь кроме вас у меня никого и ничего не осталось… Граф прервал его: - Ты на столько глуп, что не позволяешь себе заметить, что это именно из-за меня у тебя никого и ничего не осталось. Вы сумасшедший, Альбер. Я отнял у вас все, а вы продолжаете боготворить меня. Здравомыслящий человек на вашем месте уже не раз попытался бы убить меня за то, что я сделал с вашим другом и отцом… Альбер вздохнул. - Вы… - он собрался с мыслями: - Да, вы убили Франца… Но вы не виноваты – ведь вы должны были убить меня! Граф не удержался от усмешки: - Да, действительно, это меняет дело… Альбер снова замолчал. - Вы говорите, что все у меня отняли. Я долго думал, и теперь понимаю, что то, чего у меня больше нет, никогда мне и не принадлежало… Когда я встретил вас на Луне, у меня было все – деньги, титул, положение в обществе… Мне был обеспечен брак с богатой невестой… Но даже о нем позаботились мои родители, а не я сам… Я жил на всем готовом… Я вообще не знал, что такое заботиться о ком-то или о чем-то, кроме самого себя… Ни разу даже не подумал, люблю ли я свою суженую… Считал, что весь мир у моих ног – все всегда преклонялись, все дороги были открыты… Но я не ценил этого – я был уверен, что так и должно быть – Альбер сам удивился тому, как легко потекла его речь. - И только потеряв и титул, и состояние, я понял, что без денег и славы я сам ничего не значу! Что те, кто преклонялся перед тобой, на самом деле ненавидели тебя и желали твоих неудач… Даже те, кто всегда был рядом… Я понял это, граф! И только благодаря вам! Когда я вас встретил… Что-то изменилось во мне. Вы тоже были богаты, могущественны, но в отличие от меня и от всех, кого я знал, вы сами по себе казались мне прекрасным человеком, сильным и не зависящим ни от титулов, ни от денег… Я хотел стать таким же… Я ни в чем не виноват перед вами, граф… Я… Граф, слегка обернувшись, не без удивления слушал своего собеседника. Впрочем, свое удивление он никак не выразил. - Часть ваших выводов вполне справедлива, виконт – спокойно ответил он. – Но если бы вы действительно серьезно задумались, вы бы перестали пытаться оправдать меня в своих глазах. Впрочем, вы молоды, и это вам простительно. Но советую вам поскорее оставить мир ваших иллюзий, которые вы питаете по отношению ко мне… - сказав это, граф встал и потянулся к изумрудной бонбоньерке. - Тогда почему вы не убили меня? - Я уже отвечал на этот вопрос. - Вы лжете. Если бы не я, вы бы уже… - Хочешь сказать, что я тебе чем-то обязан? Вам не занимать высокомерия, виконт. Видимо все то, о чем вы только что мне сказали, было лишь красивыми словами. Твоя смерть мне просто не нужна, только по этому ты жив. Рядом со мной уже достаточно окружения – Гайде, Бертуччо, Батистен – этих преданных псов мне достаточно. А тебе, так и быть, я могу сказать «спасибо» лишь за своевременное освобождение от того, кому было необходимо мое тело – вы, Альбер, оказали мне прекрасную услугу! – граф усмехнулся: - Вместо гибели вы предоставили мне свободу, при чем и мое состояние, и мое положение в обществе остались при мне. Вот уж не ожидал, что у моей миссии будет такой замечательный конец! Учитывая, что это произошло еще и благодаря сыну моего злейшего врага…! – граф рассмеялся. - Гайде вы использовали так же, как и меня! И если… Если бы я ничего для вас не значил – глухо прорычал Альбер – вы просто убили бы меня на месте, после того как я… - Вы неисправимы, Альбер. - Тогда для чего вы взяли меня к себе, сюда? - Ты предпочел бы остаться с открытой раной там, на Елисейских полях? Я не держу тебя, можешь уйти хоть сейчас – все равно я пробуду здесь еще совсем немного и уеду из этого осточертевшего места. В комнате не на долго воцарилось молчание. - Почему вы не верите мне?... Вам… Вам так трудно поверить мне, потому что вы знаете, чьим сыном я являюсь? Я… Я знаю, трудно поверить сыну лучшего друга, который предал вас , но… Позвольте, в таком случае, мне искупить перед вами вину моих родителей! «О чем он только думает?…» Граф прервал Альбера. Его голос вдруг зазвучал мягче: - Сожалею, но это невозможно. Забудь об этом. Собери все свое мужество и вырви эту глупую страсть из своего сердца. Возможно, ты мог бы стать мне сыном, но не… На какое-то время разговор снова прервался. Затем, поднявшись, Альбер тихо произнес: - Но вы не могли бы стать для меня отцом. Я люблю вас. Альбер, наконец, обернулся. Граф стоял, облокотившись на небольшой стол в углу комнаты. Сдерживая волнение, Альбер приблизился к Монте-Кристо. Граф закрыл глаза, и почувствовал, как дрожащие пальцы Альбера расстегнули верхние пуговицы на его рубашке. Он открыл глаза и стал спокойно наблюдать за юношей. Тот несмело раздвинул рубашку, и, горячо дыша, коснулся пересохшими губами его ключицы. Раскрыв воротник еще шире, Альбер осторожно поцеловал шрам, оставшийся от пули Вильфора. Взяв мальчика за плечи, граф решительно отстранил его, отходя и застегивая воротник: - Уже поздно, Альбер. Идите спать. Альбер так и остался стоять у стола. Он провел рукой по лбу, словно приходя в себя, затем быстро вышел из комнаты. Шагая по мрачным коридорам, он старался выровнять дыхание. «Наверное, я действительно всегда был для него лишь марионеткой…»