Носящий маску не познает себя

      Альбер открыл глаза поздним утром. Проснувшись, он еще долго лежал в постели, словно приходя в себя. Постепенно его воспоминания прояснились, ясными картинами отразившись в мозгу и заставив сознание окончательно проснуться. В комнате не было окон, и Альбер совершенно не знал, сколько времени он проспал и который сейчас час. Он сел в постели, заметив остывший завтрак на прикроватном столе. Только теперь Альбер почувствовал, что страшно голоден. Он потянулся к столу. Поев, он почувствовал себя лучше, но даже прием пищи отнял у него силы – он все еще был слаб, в голове шумело. Одевшись, он вышел из комнаты. В доме оказался только Батистен, с улыбкой встретивший Альбера. Похлопав его по плечу, он сообщил, что граф уехал в Париж по делам. Батистен позаботился и о ране Альбера. Так же он рассказал мальчику об еще одном волнующем его обстоятельстве – мать Альбера находилась в больнице. К счастью, с ней тоже все было уже в порядке, хотя она успела потерять больше крови, чем ее сын. Поблагодарив Батистена, Альбер остался сидеть в гостиной. Размышления снова захлестнули юношу. …- Ты сделал именно то, чего он и добивался! Я собираюсь отменить эту дуэль! – Франц был вне себя от возмущения. - Слишком поздно! Поздно! Он трусливо подставлял меня, он предал меня… Черт! Он посмел играть… с моим сердцем! – выпалив последнюю фразу, Альбер вспыхнул. - Эдмон Дантес – тебе знакомо это имя? В тот момент Альбер вспомнил реакцию отца, когда ему пришло письмо от человека с этим именем. То, о чем рассказал ему Франц, повергло в шок, словно ледяной душ… О корабле под названием Фараон, о капитане Дантесе, о его романе с прекрасной Мерседес и дружбе с Фернаном Мондего, о жестоком предательстве невинного и счастливого человека и о том, как именно этот человек превратился в демона… - Ты понимаешь, Альбер? Теперь, зная все, ты по-прежнему хочешь драться?... «Нет… Нет, я не хотел… Почему я не послушал тебя, Франц? Я, только я виноват в твоей смерти… Ведь я не хотел, не хотел этой дуэли! Во мне взыграла моя оскорбленная гордость, мои оскорбленные чувства! Почему тогда я не нашел в себе сил просто извиниться перед графом и признаться, что знаю обо всем?!» Через два дня после гибели Франца Альбер вернулся на взлетно-посадочную полосу – ту самую, на которой граф во всем признался ему. Альбер пытался отыскать на ней подарок графа… Разбитые от боли и досады часы Альбер собрал по осколкам, ползая на четвереньках, чем немало удивил сотрудника космодрома. Граф забрал часы себе, когда они встретились в следующий раз, и Альбер услышал историю, рассказанную Францем, из уст самого «главного героя»… Мальчик вздохнул, откидываясь на спинку дивана и закрывая глаза. «Граф… Зачем он поехал в Париж?...» Сидя в тишине и одиночестве, Альбер снова глубоко задумался. Конечно, он стал целиком и полностью зависеть от Монте-Кристо. Но парень, пусть даже искренне полюбивший мужчину, да еще и старше себя… Это было хуже, чем позор, хуже, чем предательство, хуже преступления – Париж относился к этому именно так. Почему?.. Альбер, конечно, понимал это, и, проводя время с графом в былые дни, страшно смущался и боялся своих чувств. Тем не менее, он ничего не мог с ними поделать. Сердце игнорировало все призывы разума – его душа неуемно потянулась к чему-то надежному, сильному, желанному… В конце-концов чувства Альбера стали казаться ему самому на столько естественными и допустимыми, что он чуть было не высказал их напрямую, когда граф взял его с собой в космос. Хотя не понять его тогда мог только глухой и слепой… И все же граф оттолкнул его тогда… «Вы сами научили меня надеяться, граф. Неужели вы сделали это только для того, чтобы никогда не оправдать моих надежд…?» - Эй! Эй, парень! Альбер почувствовал, как кто-то трясет его за плечо. Он открыл глаза. Над ним склонился Батистен: - С тобой все нормально, а? - А? Да… Я задремал, кажется… - Да уж, задремал! Ты уж спи как-нибудь по-другому, а то сидишь бледный весь, не двигаешься – я думал, ты без сознания. - Нет, я просто… - Да ладно, ладно. - Извини, я не хотел тебя пугать – Альбер слабо улыбнулся. - Меня трудно напугать, малыш! Слушай, вы, аристократы, вообще как на счет картишек? Может, сыграем? А то скукота смертная, да еще погода эта – не дом, а гроб какой-то… А? - Извини, но я не умею… - покраснел Альбер. К тому же, с картами у него были связаны не самые веселые воспоминания. - Ну так я и знал. Ты, небось, только в прятки и умеешь, да? – Батистен захохотал. Альбер тоже засмеялся в ответ. - Слушай, Батистен… Спасибо. - За что? - Ну как… Ты меня спас. Граф бы пристрелил меня, если бы не ты. Батистен казался немного обескураженным. - Почему ты это сделал? - Начинается… Тебя что, что-то не устраивает? – Батистен снова улыбался – Как тебе сказать… Взыграл во мне благородный мотив, решил подставиться под пулю! Ну… По правде говоря, были на то причины. И они оправдали себя – Батистен хитро посмотрел на Альбера. Альбер, сам не совсем понимая почему, смутился. - Просто граф относился к тебе… Как бы тебе точнее объяснить… Не так, как к другим. Тебя он не ненавидел. - То есть… как это? Что ты имеешь ввиду? - Так, в карты мне играть не с кем… научить тебя, что ли? – произнес Батистен, продолжая хитро улыбаться. Альбер тоже не смог сдержать улыбку – веселый и легкий тон Батистена отвлек его и поднял настроение. - Ладно… Граф так и не вернулся в тот день. Батистен научил Альбера играть в карты, то и дело подшучивая над ним, когда мальчик ошибался или проигрывал. Альбер не обижался на столь свободное поведение прислуги – скорее чувствовал, что в душе Батистен жалеет его. Незаметно за игрой и разговорами прошла большая часть дня. - А где Гайде? – поинтересовался юноша. - У себя – ей принадлежит половина дома. С ней Али, но он не играет в карты – Батистен снова хохотнул. - Понятно. А граф не сказал, когда вернется? - Нет, мне он об этом не сообщает. В этот момент в дверях показался Бертуччо. Увидев Батистена и Альбера за картами, он недоуменно вскинул бровь, но быстро сделал вид, что ничего не заметил. Строго поклонившись Альберу, он сообщил ему местонахождение могилы Фернана Мондего. Альбер сразу помрачнел. Его голова и плечи поникли, он тяжело вздохнул. - Спасибо, сеньор Бертуччо…