Damaged

      

** II **

              Они не пили этой ночью. Вообще. Только безалкогольные коктейли на основе энергетиков. И это было славно. Совершенно по-особенному. К неприятным темам никто тоже не возвращался, а разговоров между ними было все равно предостаточно. Громких споров, локальных шуточек, которые Сяо Чжань уже научился понимать, смешных моментов из жизни, соцсетей и приколов над Китогавой, который фыркал от упоминания Ибо и Сяо Чжаня теперь уже в значении «вместе» и «вдвоем», хотя они вовсе не вели себя на людях как пара или хотя бы близкие друзья. Они даже не сели ближе и разговаривать больше не стали, но младший в принципе всегда молчаливее всех на любых тусовках, если конечно не нужно кому-нибудь хамить и защищаться. Он как скрывал свою тактильность, так и продолжил, и Сяо Чжань решил, при случае обязательно напомнить ему, что было бы справедливо к списку «необсуждаемых тем» добавить его тактильный голод, который он тщательно скрывает. Ближе к середине ночи Цзыи удается вытащить всех танцевать, как бы они не отбрыкивались. Ибо, естественно был в своем репертуаре: спустился на танцпол, окинул все происходящее брезгливым взглядом и, фыркнув, ушел к барной стойке, хотя выбрал место поближе к танцующим друзьям. А вот Китогава — наоборот двигался слишком активно, даже со стаканом коктейля в руке, и так и норовил свинтить от них к группкам танцующих девушек. Сама Цзыи, Чэн и Сяо Чжань сходили с ума как могли и доставали Ван Ибо. Бесились глупо и смешно, прыгали, размахивая руками, и вытворяли смущающие телодвижения, стараясь увлечь с собой еще и вредного парня, а он только закрывал лицо рукой, делая вид, что они не знакомы, но хотя бы не ушел на крышу, выбесившись, что уже ничего себе какой успех. Все закончилось ближе к утру шумной прогулкой по Бостону, во все еще приподнятом настроении. Первое время все обсуждения были о том, как профессионально Цзыи заболтала работника гардероба и стащила у него чей-то пиджак, на что девушка оправдывалась тем, что уже достаточно холодно и это была вынужденная мера. А потом они совсем по-детски начали играть во что-то типа «земля — это лава», привлекая внимание редких прохожих уже направляющихся на раннюю работу. Сяо Чжань едва держался, сидя в салоне такси, когда они с Ван Ибо, проводив остальных до станции, направлялись по адресу местного отеля. Он даже не понимал, как передвигается и стоит на ногах, так что о том, чтобы обращать внимание на внешний вид места их размещения — не было даже речи. Ему просто хотелось уже лечь, чтобы отключиться и, похоже, Ибо с ним в этом был абсолютно солидарен. Сколько времени удалось поспать — так сразу и не понять, потому что Сяо Чжаню явно хотелось продолжить спать дальше, хотя уже смертельной усталости он не чувствовал. Проснуться его заставило холодное, мокрое прикосновение к груди с возникшей вдруг тяжестью в той же области, а поерзав на кровати, он понял, что это ощущение совсем не фантомное и исчезать не собирается. Разлепив глаза, он сразу же обнаружил Ибо, лежащего на его груди, которого, видимо, совсем не смущает, что его волосы вообще-то мокрые, хотя, самого Чжаня это тоже не напрягает ни грамма. — О, проснулся? А я надеялся, что тебя целовать придется, — Ибо нехотя отрывает взгляд от спортивного журнала, видимо тут найденного, а Чжань лениво улыбнувшись, едва разборчиво бормочет: — Я, конечно, не Белоснежка, но проснуться от поцелуя совсем не отказался бы. Младший приподнимается от услышанного и, сдерживая улыбку, смотрит на него с нескрываемым интересом и удивлением. — Иногда ты бываешь поразительно смелым для своего характера, — он коротко «клюет» его в губы и снова кладет голову на грудь. Сяо Чжань не может не согласиться, подумав, что наверно, Ибо обладает какой-то магией, заставляя его быть решительнее, чем он есть на самом деле и вызывая наиглупейшую улыбку на его лице. Даже сейчас у него сводит скулы от того, что ему приходится ее сдерживать, и он отворачивается в сторону, рассматривая номер, лишь бы уже как-то отвлечься. Просторная, но не вызывающе большая комната, с высокими потолками, вся в цвете темного графита, за исключением серой мягкой мебели и текстиля. По периметру встроена приглушенная розовая подсветка, добавляющая изюминку всей этой чопорной, но дорогой серости. Огромное количество стеклянных поверхностей натерты до безобразия: на входе высокий шкаф-купе с затемненными стеклянными створками; в изголовье кровати — стеклянная картина с изображением рельефа древесного угля; у стены напротив — низенький диван со стеклянным столиком и плазма, а с боку кровати — панель из черного стекла, отражающая полыхающий вид из окна. — Необычный рассвет, — Сяо Чжань поражается слишком красным оттенкам, но потом вспоминает, что они возвращались уже́ на рассвете, и теперь включив мозг и оценив слишком теплые оттенки, как художник любитель понимает: — Не рассвет, да? — Не рассвет, — подтверждает младший. — Почему не разбудил раньше? — Потому что сам встал час назад? Чжань шумно выдыхает, недовольный на себя, снова обратив все внимание на закат. Как он мог потратить такое уникальное время с Ибо, в таком прекрасном месте на то, чтобы просто спать? — Поеди́м, может? — младший откладывает журнал и переворачивается на живот, воткнув свой подбородок в его грудь. — Что хочешь? — М-м-м, Макдональдс? — Сяо Чжань отвечает с преувеличенно задумчивым видом, на что ему тут же кривятся: — Фу, у меня скоро язва желудка появится от этой херни. Тебе нужно было замутить с Цзыи, она подобное готова вагонами поглощать. — Жалко, но, похоже, эта девчонка уже занята. — Жалко, значит? Правда? Жалко? — Ибо делает одновременно удивленный и возмущенный вид и злодейски тычет пальцами под ребра Чжаня, не переставая добивать издевательскими вопросами: — Жалко тебе? Да? Все еще жалко? М? — Да, очень жалко! — тот дергается и давится смешками, пока старается отбиться. — И с каждой секундой становится жаль все больше! Конвульсии Сяо Чжаня заканчиваются тем, что его локоть прилетает ровно по носу Ибо, от чего у того тут же наворачиваются слезы и он больше от неожиданности чем от испуга, прижимает чужую голову к себе часто-часто извиняясь. — А если серьезно? — парень, выбравшись из объятий и шмыгая носом, уже совершенно спокойно смотрит на него покрасневшими глазами. — Предложи что-нибудь посолиднее фастфуда. Посмотри, где мы. Тут как-то и неприлично такое говорить вслух. Нужна тележка, серебряные приборы, ну и все как мы фантазировали. Сяо Чжаню страшно даже представлять сколько Ибо пришлось отдать за этот номер в масштабах его небольшого достатка, еще и не за одни сутки, а если взять здесь еще и еду… Нет, он, конечно, придумает как возместить все затраты, но даже при таком раскладе ему очень неудобно. А еще он волнуется. Естественно, Ибо хочется покрасоваться перед ним, оплатив все его «хотелки», но если вдруг случится так, что он, не рассчитав свои финансы, не сможет расплатиться, то будет очень-очень плохо. Очевидно, что ему будет стыдно и неприятно, хотя у Чжаня не промелькнет и мысли о том, что это позорно. — Выбери что-нибудь на свой вкус, а я — в душ, — он придумывает только такой вариант, где у Ибо будет возможность проконтролировать ценник, при этом не стесняясь его. — Давай, вставай, — Сяо Чжань дергает плечом, стараясь согнать все еще лежащего на нем парня, на что тот только недовольно мычит, не двигаясь с места. — Ибо-о-о, мне надо в душ, я чувствую, как от меня воня-я-я-ет. — О-о-о, да, воняет просто омерзительно, — тот нарочно начинает часто-часто втягивать воздух носом, словно принюхиваясь, еще и стараясь уткнуться в чужую шею, в ухо и в плечо, вынудив уворачиваться от щекотки. — Так! Хватит! А то все опять закончится сопливым носом, — Чжань отпихивает его от себя и скатывается с кровати на пол. На самом деле он не против такого Ибо. И вообще-то это ничего себе какой успех, что младший, наконец, может вот так дурачиться с ним, потому что раньше ему давалось это нелегко. — Ты такой придурок оказывается! Остальные вообще в курсе? — Такого «придурка» разрешено видеть только тебе, — Ибо дергается в его сторону вновь, шмыгнув носом, а он подрывается, сбегая в сторону ванной. — Ненормальный. — Не новость. Придумаешь что-нибудь новенькое — сообщи. — Прямо сейчас над этим и поразмыслю, — Сяо Чжань закрывает за спиной дверь, опустив на пол рюкзак, который успел схватить у шкафа по дороге в ванную. Его поглощает эйфория с такой силой, что хочется закрыть лицо ладонями и прикусить губы, чтобы те уже привычно не расползались в дебильной улыбке. Он ощущает себя как героиня в тупейшем романтическом фильме для подростков. Нет, у него есть подозрения, что эти эмоции совершенно нормальные, но просто он к такому не привык. Стоит ли говорить, что ванная комната выглядит также потрясающе, как и спальня? Стены отделаны панелями из черного стекла, вся керамика вокруг такого же цвета, плюс кафель на полу имеет рельеф угля. Хромированные краны, крючки и держатели натерты до зеркального блеска, а серые, пушистые полотенца создают приятный контраст вместе с гигиеническими мелочами такого же тона. У Сяо Чжаня не было в планах задерживаться здесь на продолжительный срок, учитывая то, сколько времени он потратил на сон, но повозиться все же пришлось, через смущение и красные щеки подготавливаясь по всем правилам к любому повороту событий. Так что к Ван Ибо он выходит натертый до скрипа, разве что не сияет на свету, в слишком невинно-персиковой футболке (в разрез его совсем не невинным действиям ранее) и в огроменных спальных штанах. Младший поначалу его не замечает, и он, привалившись к дверному косяку, смотрит, как тот, лежа на животе, что-то агрессивно набирает на телефоне, чуть ли не продавливая пальцами экран, но при этом смущенно улыбаясь. Чжаню хочется наблюдать за ним таким как можно дольше, так что он старается остаться незамеченным, от чего Ибо едва сдерживается, чтобы не вздрогнуть от неожиданности, все же увидев его в дверном проеме. — И давно ты так стоишь? — М-м-м, не очень? Что пишут? — Да ничего такого, — Ибо, отмахнувшись, откидывает телефон в сторону, уже полностью переключив внимание. — Цзыи написывает всякую пошлятину. — Но тебе нравится, судя по твоему лицу, — старший растягивает кривую улыбочку, подловив его, но тот отвечает совсем бесстрастно: — Возможно, — его взгляд проходится по Чжаню с ног до мокрой головы, но в нем больше волнения со смущением, чем похоти и оценивающего интереса. — Про нас же пишет. Сяо Чжаню становится мгновенно неловко. Ухмылка постепенно сходит, и глаза он отводит вниз, а затем в бок, куда угодно, лишь бы не смотреть на Ибо. Возникшее молчание хочется чем-то заполнить, но сказать резко нечего, и он только растерянно трет мокрую шею от стекающей воды с волос. — Мне кажется, там было достаточно полотенец, — младший бормочет и сам собирается сбежать от одолевающего смущения в ванную комнату, будто это ему нужны полотенца. Это все похоже на то, что оба отчаянно пытаются не замечать возникшее напряжение между ними и стараются вести себя нормально. — Да, а-а-а, я просто немного торопился, так что… — Чжань отвечает сразу же, не давая тишине и шанса, но стук в дверь не позволяет договорить. Предположив, что это, возможно, рум-сервис с их едой, Ибо сразу же забывает о полотенцах, торопясь открыть. Сяо Чжань, так и застрявший в проходе, старается уступить место, но только преграждает дорогу, дернувшись в ту же сторону что и Ибо. Растерявшись, он отходит в другой бок, что делает и младший, от чего Чжань снова мешается, неуклюже наступив тому на ногу и, запнувшись, едва ли не врезается лицом в угол. — Боже, Сяо Чжань, — парень болезненно шипит, пока растирает конечность, балансируя на одной ноге, — сядь куда-нибудь и не двигайся. Хотелось бы пережить сегодняшний день. — Прости, — Чжань, смутившись своей угловатости, отходит к окну, бессознательно уставившись на вид. Ему сейчас не хватает большого количества нецензурных слов, чтобы облить ими самого себя. Неуклюжий, застенчивый фрик и никакой он не смелый. Похоже, смелым он был лишь, когда знал, что они далеко не зайдут: не то место, не то время, кто-то есть за стеной, кто-то может в любой момент войти. А сейчас у него руки мертвецки холодные от волнения, и живот скрутило до тошноты. На какое-то время его мысли становятся такими сумбурными и бестолковыми, что он перестает разбирать, о чем думает, и когда это состояние достигает своего апогея, он неожиданно осознает, что перед его глазами потрясающая картина. Ему так она нравится, что вся каша в голове становится неважной. Высотки в вечерней дымке неромантичного городского смога, уже светятся окошками, а закат из огненных красок перешел в уже угасающий вечер в лиловом оттенке, оставив только светлеющую огненную полосу, теряющуюся в небоскребах. В комнате раздается обрывок какого-то анонса, после которого запускается слишком узнаваемая, но приятная песня. Видимо, Ибо решил включить муз канал, чтобы хоть как-то разбавить это молчаливое напряжение. Возня в комнате прекращается вместе со звоном посуды, похоже, все уже готово и сотрудник гостиницы покинул комнату, оставив их снова наедине. И Сяо Чжаню хочется, правда хочется быть с Ибо только вдвоем, но сейчас, все те переживания, которые вдруг нахлынули на него — пусть совсем не зрело, но немного сложно для него. — Парный танец? Белый. Или как его там? — Ибо вмешивается в его поток мыслей, прервав молчание набором слов, который Чжань не может понять, хотя должен, судя по тому, с каким лицом младший ждет от него реакции. Но как бы сильно он не напрягал мозг, ничего даже отдаленного не вспоминается, так что ему остается только хмуриться, непонимающе смотря в чужое лицо. — Ну? Поездка в Бостон. В тебе два стакана рома, безудержное желание танцевать и протирать коленками асфальт. — Господи, не-е-т, — до Сяо Чжаня доходит, и он кривится, услышав пояснение, ощутив дикое чувство стыда. — Я как обычно в таких ситуациях был отвратительным и дебильным. — Ага. Приставучим, очень шумным, но я бы даже с этого посмеялся, если бы ты не оголялся на публику, а потом не вешался мне на шею. — Как будто ты был против. — Вообще-то был. Я все же надеялся, что мы остановимся на неприязни хотя бы с твоей стороны. Сяо Чжань какое-то время пытается вспомнить хоть пару обрывков того вечера, но в памяти есть только то, что показывали и рассказывали ему ребята, и сейчас сказал Ибо. Хотя того, что он только что услышал, хватает, чтобы еще раз испытать прилив стыда с самого себя, и покачав головой, отвернуться к виду города. Вообще-то даже не верится. Когда это было? Еще когда они ничего друг о друге не знали? Ибо был колючим, непонятным с какой-то своей крутой проблемной жизнью, а он сам для него — приставучим придурком, верящим в семью. Они прежние и те, какие есть сейчас — будто совсем разные люди. Их взаимное недопонимание и отторжение тяжело и медленно превращалось в ценную связь, возникшую теперь между ними. И сейчас, если Сяо Чжань стоит рядом с Ибо, это означает, что Ибо захотел, чтобы он был здесь, а не он сам увязался хвостом, через скандалы и возражения, как это было раньше. Ибо выбрал в пользу Сяо Чжаня, даже не зная, что они никто друг другу, а это стоит вообще всего. Тревога и переживания перестают быть такими острыми, чем-то вроде инстинкта самосохранения или красной лампочки, предупреждающе мигающей в голове, а оборачиваются легким порханием бабочек под ребрами и приятным трепетом в душе. — Красиво здесь, — Чжань делится ощущениями, пока внутри него все будто тает. Несмотря на все волнение и растерянность, он совершенно точно рад тут оказаться, на расстоянии полушага от Ибо. — Я хотел, чтобы тебе понравилось. — Мне нравится. Сяо Чжань поворачивает голову в сторону Ибо, сдержанно, но по теплому улыбаясь. Младший отвечает такой же неловкой недоулыбкой, смотря в его лицо очарованным взглядом, а затем опускает глаза ниже и, коснувшись его руки холодными пальцами, становится перед ним. Горло вдруг словно перехватывает, что не глотнуть. Не вдохнуть, не выдохнуть. Остается только стоять перед Ибо, надеясь, что он не почувствует приступы дрожи в чужом теле. — У меня мурашки внутри и чет как- то страшно. Как думаешь, это норма или нужно жрать таблетки? — Ибо так и продолжает смотреть на их руки, пока Чжань неуверенно переплетает с ним пальцы и поглаживает костяшки, так же почему-то завороженный этим. — Страшно? Парню, который раньше не боялся поцеловать асфальт с разгона в несколько этажей? — Я и сейчас не боюсь, вопрос лишь в том, что теперь я бы очень расстроился, если бы мое свидание с асфальтом закончилось холодным столом и биркой на ноге. — Получается, теперь тебя волнует твое благополучие? Вау, я, кажется, хорошо на тебя влияю. — Ты плохо на меня влияешь. Расстояние между ними вдруг воспринимается минимальным, хотя никто из них его не сокращал. Кажется, что слышен каждый дрожащий вздох, а пространство вокруг загустело. Сяо Чжань смотрит в лицо Ибо, ощутив, как тяжелеет его взгляд, и ему просто необходимо, чтобы все это напряжение закончилось поцелуем. Тем самым, после которого вдыхаешь воздух до головокружения, потому что сейчас дышать он перестал. — Мне хотелось бы, чтобы ты знал, — Ибо говорит тихо, зависнув на губах напротив, и на мгновение кажется, что даже подался к ним, но он только хватает ртом воздух и продолжает: — Не обязательно если мы здесь, то все должно закончиться… ну ты понимаешь… Здесь нам можно просто расслабиться и перестать прислушиваться к шагам за дверью. Тут мы можем побыть такими, какими хочется, в окружении хороших вещей, а не пыльного гаража на пружинистом матрасе. И я не хочу, чтобы ты думал, что ты мне за это что-то должен и что все обязательно закончится ну… тем самым. И не хочу сам думать, что ты обязательно ждешь того, что мы переспим. Хотелось бы просто уже перестать волноваться, потому что я, блин, волнуюсь и вижу — ты тоже, зациклившись на том, к чему все может привести. Сяо Чжаню требуется недюжей выдержки, чтобы просто смотреть на это красивое лицо, слишком близко от него, просто слушать этот низкий и тихий голос, покрываясь дикими мурашками. — Иногда ты бываешь очень милым. И стесняешься слова секс. — Иногда я забочусь о чувствах других. И предпочитаю использовать слова погрязнее. Только сейчас они были бы неуместны. На душе Чжаня становится гораздо спокойнее, ведь Ибо совсем ничего от него не ждет, ведь Ибо совершенно замечательный, вопреки своему не всегда приятному характеру, и точно так же волнуется, оставшись с ним в такой обстановке. Так что нужно просто перестать накручивать себя, в ожидании того, чего возможно не произойдет и просто поддаться обстоятельствам. В романтичность момента вмешивается громкий вой желудка Сяо Чжаня, на что он стыдливо зажмуривает глаза, а Ибо, хмыкнув смешком, тянет его за руку к их симпатичному ужину. Им принесли стейки под гранатовым соусом с овощами, фрукты и даже пару имитаций свечей. От шампанского или вина пришлось отказаться в силу особых отношений Сяо Чжаня с алкоголем, но пузатые винные бокалы все равно красовались на столе наполненные соком. Ибо наотрез отказался входить в роль приторно сладкой парочки и отбивался от попыток Чжаня кормить его, пусть тот делал это больше именно для того, чтобы смутить его, забавляясь со всех этих реакций, а еще шутливо запугивал, что младшему придется высидеть с ним не один сезон запланированных к просмотру аниме тайтлов, на что уже Ибо специально называл это глупыми мультиками, чтобы посмотреть, как теперь бесится Чжань и попихаться с ним коленями. Почти к концу стейка Сяо Чжаню приходит мысль поиграть в избитую «правду или действие» с помощью приложения, естественно в версии +18, потому что задать некоторые вопросы в такой обстановке как-то неловко, но зато в игре можно узнать даже больше, чем хотелось бы. Хотя и рассказать о себе придется тоже больше, чем планировалось. Таким образом, он узнает, что Ибо был в коротких отношениях и не в одних, только вот не ясно были ли это девушки или парни, а может и те и другие; что ему не нравятся любые сексуальные практики, подразумевающие жестокое отношение к партнеру вплоть до банальных шлепков, хотя это и не удивительно исходя из того, сколько этой жестокости было в его жизни; узнает о его первом сексе, худшем, и экстремальном; первом поцелуе и многих других моментах значимых и не очень. От действий пришлось отказаться практически вначале игры, сразу после того, как Ибо выпало — сидеть без футболки несколько раундов, и он заметно зажался, совсем не обрадовав этим Чжаня, который потом очень настойчиво пытался узнать: «В чем дело? Ведь он уже показывал ему свое тело и не раз. Он его всего истрогал и не раз. И много чего еще в таком роде было тоже не раз». И Ибо честно признался, что раньше надеялся на то, что Сяо Чжаню будет мерзко, а теперь он этого боится. — Слушай, а могу я загадать тебе действие? — Чжань спрашивает его, спустя приличное количество времени, когда интерес к игре начал себя изживать. Его затея младшему не понравится, но если получится, то это хотя бы ненадолго отвлечет его от своих шрамов, потому что убеждения тут явно не помогут, наверно только время и какое-нибудь чудо. — Только если я потом тоже загадаю в ответ, — Ибо отвечает хитро и с вызовом, словно стараясь спугнуть, но Сяо Чжань согласно тянет ему руку. — Идет. — Загадывай, — парень пожимает его ладонь и заинтересованно выжидает, что последует дальше. — Любое. — Абсолютно. — Чудно, — Чжань коварно улыбнувшись, дергает бровью. — Но футболку снять все же придется. И лечь. Очень удобно. Это займет какое-то время. Ибо недовольно сжимает зубы, но уговора все-таки придерживается, выполняя требования и, с хмурым непониманием, но все же с интересом наблюдает за старшим, уже лежа на кровати. Тот активно переворачивает все в рюкзаке вверх дном, ругаясь про себя, а отчаявшись в своих поисках, и вовсе вытряхивает все его содержимое на диван, буквально сияя, когда удается найти необходимые ему маркеры. Воодушевленно заскочив на кровать, он смотрит на Ибо сверху и, перешагнув одной ногой через него, опускается к нему чуть выше колен. — Ого… неожиданно, — тот выдыхает с удивлением, но растягивает ухмылку, такую привычную его лицу. — Нравится? Сяо Чжань спрашивает с наивной невинностью в голосе, с волнением и искренней надеждой просто услышать «да», без всего этого наигранного флирта и сексуального подтекста. Очевидно, ясно, что за этими маневрами скрывается банальное смущение, и они оба не так круты, как хотят показаться друг перед другом. Ибо, в общем-то, с этим соглашается, сменив тон и положив руки на его колени: — Спрашиваешь еще. — Это хорошо, — старший коротко улыбается, а затем осматривает его торс, задумчиво сжав губы в полоску. Аккуратно положив ладонь на чужую грудь, он продолжает осматривать Ибо и сверху, и сбоку, отклоняя голову, словно видит его впервые, при этом выкрутив внимание и собранность на максимум. Подушечки его пальцев начинают легко скользить по коже, исполосованной шрамами, от чего руки на его коленях на мгновение вздрагивают в попытке то ли сжать, то ли остановить, но затем снова замирают, но не расслабляются. Сяо Чжань выводит рисунки на ребрах и груди, бросая короткие взгляды на Ибо, чтобы оценить реакции, впрочем, как и сам Ибо, наблюдающий за его движениями и лицом, вероятно чтобы знать, не мерзко ли ему ну или жалко. Но ему не мерзко и никогда не было. Дыхание младшего становится немного глубже, а руки Сяо Чжаня начинают потеть, так что он решает прекратить, хоть и вопреки своему желанию, заметив, что его действия и без того длились гораздо дольше, чем этого требовалось. Зажав зубами колпачок от маркера, он открывает его и склоняется над торсом, еще какое-то время, смотря на участок тела перед глазами, а затем неуверенно проставляет первые точки и выводит несмелые линии. Молчание под мотивы из ТВ становится неудобным, и Сяо Чжань знает, что за ним скрываются шумные мысли Ибо о своих «изъянах», его размышления на тему того, что думает о них Чжань, хотя он не думает о них вовсе. Его голова забита только тем, что Ибо хочется касаться. Любого. И он совсем не может сосредоточиться, хотя обычно уходит в рисование полностью, даже если выводит простые каракули на полях конспекта. Сяо Чжань делает очень много движений просто для того, чтобы лишний раз прикоснуться к чужому телу. У него даже воздух спирает от того, как хочется притронуться к парню губами и приходится дать себе мысленную пощечину, призывая собраться, и́бо с масштабированием у него проблемы даже на бумаге, не говоря уже о рисунках на коже, ведь здесь нет возможности стереть свою ошибку. — М-м-м, знаешь, мне кое-что интересно, уже довольно давно, — Чжань заводит разговор, чтобы разрядить обстановку, а самому отвлечься от навязчивых желаний. — Одним вечером ты звонил мне. Пьяный, очень болтливый и думал, что разговариваешь с Цзыи. Я тогда не раскрыл себя, а ты потом никак это не прокомментировал и ничего не спросил, хотя я ожидал хотя бы наезда за мой поступок. Так что мне все время было интересно: ты вообще в курсе того звонка или на утро просто забыл? Или, может, решил сделать вид? Ибо издает неопределённый звук и, закрыв глаза, кривится, явно не совсем довольный этим проколом. 1:1 отмечает про себя Сяо Чжань. У него — пьяные выходки, у младшего — пьяные звонки. Наверно, это типа «семейное». — Конечно же, я тогда ничего не понял. Во мне было хер знает, сколько дерьмового виски и ни хрена способности соображать. И если бы мы с Цзыи не начали спорить насчет этого звонка, которого по ее словам не было, я бы так и не сверил контакты и ничего не понял. У меня не было вариантов узнать у тебя подробности разговора, учитывая наши очень «теплые» на тот момент отношения, но прикинув, что я вряд ли был в состоянии сказать что-то «подозрительное», я просто решил забить. — Вообще, содержание разговора было в том, что я тебя раздражаю и у меня слишком длинные волосы. Но в остальном ты, правда, не сказал ничего подозрительного, — Сяо Чжань выпрямляется и разминает руку, на которую приходится опираться, чтобы не наваливаться на Ибо. — И если тебе вдруг интересно, мне было очень даже обидно. Вернувшись снова к своему занятию Чжань понимает, что позу придется все же поменять, так как мышцы уже начали дрожать от перенапряжения. Удобнее всего будет улечься прямо на Ибо, что он и делает, а тот неожиданно начинает суетиться и ёрзать, порываясь то ли встать, то ли согнуть колени и смущенно зажимается, когда ничего из этого не выходит. Причины этому совсем не очевидны, поэтому Сяо Чжань бросает на него вопросительный и обеспокоенный взгляд, но чуть погодя понимает, что вообще-то у парня стояк, который он теперь отчетливо ощущает грудью, и, судя по всему, Ибо хотел бы, чтобы он остался незамеченным. Это, конечно, не что-то новое, не событие случившееся впервые, но эффект неожиданности все же произошел. И скорее потому, что Сяо Чжань не делал для этого вообще ничего. — Это все сейчас… — Ибо произносит будто виновато, избегая взгляда в глаза, — довольно приятно, — но закончив, он все же смотрит на Чжаня, и весь его взволнованный вид, от этого честного признания, обезоруживает, пробегаясь током по коже. — Я знаю, — старший отвечает открыто и искренне, облизнув пересохшие губы, — мне тоже сложно собраться. В молчаливое напряжение подмешивается какое-то невинное смущение, потому что говорить все это вслух, с ясно функционирующим мозгом, не затуманенным влечением — по-детски неловко. Куда проще в пылу страсти поддаваться желаниям, не озвучивая всего этого. Силы, выйти из этой паузы, у Ибо находятся раньше, и он прерывает молчание вопросом, хоть и звучит все еще приторможенно, зависая на Сяо Чжане: — Так, а что насчет твоих панических атак? Возникший привкус горького осадка слегка отрезвляет и переключает настроение. Это не то чтобы заставляет нервничать или переживать, хотя Чжаню определенно не хотелось бы обсуждать эту тему сегодня, но он будет, если младший хочет, ведь тот тоже не в диком восторге от идеи светить перед ним своими шрамами. — Ну-у-у, — он удобнее перехватывает пальцами маркер, собираясь с решимостью к воспоминаниям, и снова склонившись над ним, выводит неуверенную линию, — как я и говорил, мое детство было не то чтобы славным, тем более в тех районах, где нам приходилось жить. Так что мы с братом видели достаточно вещей, которые видеть не следовало и однажды очень неудачно остались погостить у человека близкого нашей семье. К нашему несчастью, да и к несчастью в принципе, к нему наведались какие-то отморозки для взыскания долга. Ну а методы «взыскания» они не выбирали. Его практически убивали, пока мы жались в угол, а единственное, что он бормотал — это просьбы нас не трогать. Было жутко и страшно. Я не мог даже плакать или кричать, по-моему двигаться тоже не получалось, хотя именно свое состояние я помню очень смутно, но то, как звучит боль и хруст костей… — Ладно, хватит. Не нужно, — Ибо перебивает очень быстро, нервно дернув головой, и отворачивается в бок. — Я — придурок, не стоило спрашивать. Но Сяо Чжань не винит его и не осуждает, однажды об этом пришлось бы поговорить, хотя сегодня, конечно не хотелось бы, но все идеально быть не может, так что случилось и ладно. Он не будет убеждать младшего, что все в порядке и ему незачем себя ругать, просто для того, чтобы не затягивать эту тему дальше. Поэтому он отметает все переживания связанные с этим, и старается вернуться к их прошлому состоянию, переключая внимание на Ибо. — Теперь ты скажи, откуда у тебя столько разных машин? Тот молчит, все также смотря в стеклянную панель, а потом со злобной усмешкой повторяет слово «машин». На мгновение Чжаню даже кажется, что парень сейчас просто сбросит его с себя, потому что ему, похоже, просто необходимо что-нибудь разгромить, раз уж на конкретных людей свою злость выплеснуть не получится. Но, сделав усилие над собой, Ибо все же отвечает на вопрос: — Машинами эту рухлядь сложно назвать. А беру я их из автосервиса, где тусуется Кит. Он живет с одними чуваками, прямо в автомастерской, где они занимаются тюнингом тачек. Отбирают всякие развалюхи со свалок и перебирают их, собрав во что-то годное, а потом толкают это по заниженному ценнику. — О? Кит живет в автомастерской? — Ну, он же сбежал из Японии, с дедом не общается, помогать ему некому, а жить как-то и где-то надо. Так что это, считай, как завалить двух зайцев одним выстрелом — и крыша над головой и место заработка одновременно. — Ясно. Значит, машины из автомастерской, — Сяо Чжань выпрямляется, разминая ноющие шею и кисть, затем смотрит на художества сверху, стараясь оценить рисунок. — Ну и отлично. А то я уже напридумывал себе всякого. Ибо дергает уголком губ, но ничего не отвечает, окидывая взглядом, видимо, чересчур привлекательно сидящего на нем Чжаня. А тот решает это проигнорировать, потому что уж слишком велик риск очередного перепада напряжения между ними. Картинка на теле младшего получается вполне себе неплохой, вот только с масштабами Сяо Чжань все-таки прогадал. Теперь нужно прорисовывать еще ниже, заходя под резинку шорт, а там уже кто знает, может и дальше. И теперь он думает: стоит ли ему спросить разрешение на то, чтобы приспустить шорты ниже или можно это сделать без предупреждения. Эта дилемма заставляет нервничать и грызть щеку изнутри, смотреть и в одну сторону и в другую, прикидывая, возможно ли завершить рисунок здесь. И эта нервозность становится более чем очевидна. — Что-то не так? — Ибо вопросительно, даже немного обеспокоенно смотрит в его лицо. — Эм, да-а-а, то есть, нет, просто, — Сяо Чжань спотыкается на каждом слове, все сильнее чувствуя нелепость ситуации. Он с Ибо давно не в тех отношениях, чтобы спрашивать, можно ли снять с него одежду, но именно об этом он сейчас и спрашивает: — ты не мог бы немного спустить шорты? — А-а-а, ну, если нужно, да, конечно. Младший, не задумываясь, выполняет просьбу, стянув резинку до косточек, а затем, шмыгнув носом, отворачивается к окну, ничего не говоря больше. У Сяо Чжаня снова натягиваются нервы. Ибо, своим искусственной непринужденностью, тоже себя выдает. Их смущенная тяга друг к другу, разве что не искрит во все стороны, но они упорно продолжают делать вид, что все под контролем. Старший смотрит снова со всех сторон, но с его размахом, рисовать придется еще ниже, так что надо как-то сровнять все здесь и закончить. Он прикидывает опять и опять, и как бы волнующе это не было, все же неуверенно касается кончиками пальцев оборванной линии, проводя невидимое продолжение. Ибо от его касаний напрягается, пусть этого совсем не видно, но сидящий на нем Сяо Чжань замечает каждый дрогнувший под ним сантиметр, а чужая кожа под его подушечками так же оживает, покрываясь мурашками. В голове всплывает смущенное: «вообще-то это довольно приятно», и он тяжело сглатывает, облизнув губы. Пальцы, вдоль резинки шорт, проводят невесомую линию, и это не то чтобы запланировано или нужно для понимания масштаба. Оно как-то само, но Сяо Чжань не сказать, чтобы против таких инстинктивных порывов, особенно когда Ибо, запнувшись на вздохе, и вовсе задерживает дыхание, втянув живот. На него хочется смотреть и смотреть, касаться и касаться, и в идеале делать так, чтобы каждое его действие производило такой эффект. Его ладонь полностью ложится на чужой бок, чувствуя все неровные порезы, то, как от этого Ибо втягивает воздух, как вздрагивают его мышцы и, помедлив, он проводит рукой вдоль ребер к груди, наблюдая реакцию. Сяо Чжань забывает, что в самоконтроле Ибо безнадежен, так что справедливо получает, когда парень, резко перехватив кисть, останавливает его с блеснувшим раздражением во взгляде. — Если ты не прекратишь… — То что? Старший спрашивает так резко, едва даже дослушав, потому что ему крайне необходимо услышать, что именно с ним будет, но Ибо не договаривает. Только дышит глубоко, смотря в его глаза и сжимая челюсть. — Ну же? — Сяо Чжань склоняется пониже, слишком однозначно смотря в лицо напротив, проводя на нем совсем очевидные траектории. — Будь уже смелее какого-то невозможного фрика, — дерзкой решимости в нем снова через край, когда он произносит шепотом, пока его веки тяжело закрываются уже, ощущая привкус поцелуя. — Не хочу. Мне слишком нравится, когда ты начинаешь сам. Слова заставляют Сяо Чжаня испытывать мимолетное самодовольство. Он, коротко улыбнувшись, подается еще, но едва коснувшись чужих губ обманчивым движением, не целует, вызвав у попавшегося на уловку парня улыбку. — Нежно и медленно или горячо и страстно? — Хочу, чтобы крыша отъехала. — Я услышал тебя. Возбужденный шепот сменяется горячим поцелуем, причем Сяо Чжань, вызывающе предложивший варианты на выбор, сам же мгновенно забывает об этом, потому что у него уж точно разум отъезжает, стоит только начать целовать Ибо. Он знает его губы лучше своих собственных, ведь вся эта вспышка физиологии между ними происходит уже далеко не первый раз, и не третий, и уже даже не десятый, хотя сегодняшние перепады напряжения в атмосфере превращают все в нечто запредельное. Тело, утопающее в волнах томящего желания, плавится. Влажные губы то касаются хаотично, то позволяют языку горячими касаниями трогать и гладить чужой. Ибо это любит, много, но не глубоко, а Сяо Чжань любит все, что любит Ибо. Целоваться выходит страстно и необузданно, как-то даже по животному, передав весь контроль желаниям. Походит на то, что это немного ненормально, но Чжань не может остановиться, у него буквально отсутствует самосознание. — Тише, тише, тише, — Ибо отстраняется первым, почти задыхаясь от нехватки воздуха, — давай сбавим обороты. Сяо Чжань тяжело сглатывает и кивает, хватая ртом воздух в миллиметрах от губ перед ним. Взгляд младшего дрожит на его лице, повернутый, почти ненормальный. Он касается кончиками пальцев шрама на скуле Чжаня, проводит ниже по щеке, подбородку и целует сам, забыв об уговоре быть спокойнее. Пропускает через пальцы пряди волос, оттягивая назад, и опустившись ниже, касается шеи, изводя кожу сильно, но не оставляя отметин. Ибо это не нравится, наверно из-за переизбытка не проходящих меток на его собственном теле. Сяо Чжань согласен и с этим, он согласен со всем, что хочет и любит делать этот парень, и всегда что бы тот не творил с ним, это отзывается головокружением и отказом легких. Ощутив, как ладони сжимают его зад, Чжань рефлекторно подается вперед, качнув бедрами, от чего Ибо выдыхает в изгиб его шеи, вызывая еще одну волну возбуждения от этой реакции и желание повторить снова. Он проделывает это опять, уже осознанно вильнув бедрами, затронув стояк под собой, а парень под ним отзывается еще ярче, откидывая голову назад, зажмурившись. Для Сяо Чжаня это обворожительно, он даже отстраняется, выпрямившись, чтобы наблюдать всю картину полностью. Ибо растрепанный и возбужденный, дышит часто, протягивая руки к его талии, сжимая футболку в кулаки. Потянув на себя, он толкается навстречу, показывая, чтобы Чжань не останавливался, и тот не останавливается, попутно стягивая с себя футболку, лишь бы ощутить его касания на себе. Ибо прикасается к его груди, проводит по животу и ниже, сжимая его член под спальными штанами. Сяо Чжань давится воздухом, охнув, а спустя секунды уже чувствует, как младший, спустив резинку штанов ниже, касается его уже совершенно обнаженного, и подобное уже между ними впервые. Он зажмуривает глаза, проглотив всхлип, и подается навстречу руке, в то же время, продолжая дразнить Ибо своими движениями сверху. Тот, впрочем, долго не терпит, несмотря на весь завораживающий вид, а закинув руку на его шею, притягивает к себе, после опрокидывая на кровать, и нависая сверху. Чжань хватается за волосы Ибо, пока он беспорядочно целует ключицы, грудь, живот, но растерявшись, отпускает, когда он опускается слишком низко. Старшему одновременно стыдно и немного страшно, а потом нервные окончания вдруг яркой вспышкой во всем теле отзываются на влажное касание губ к члену. На мгновение хочется собраться и сжать колени, но кроме какого-то судорожного вздрагивания у него ничего не выходит, а когда чужой рот опускается ниже, он неосознанно выгибается, вжав кисти в кровать. Воздух застывает груди, вырываясь короткими вздохами, Сяо Чжаню настойчиво кажется, что он либо задохнется, либо вспыхнет изнутри. — Сяо Чжань? Эй? Сяо Чжань? Он слышит голос Ибо не сразу, запоздало обращая на него внимание, пытаясь сфокусироваться. — Не зажимайся ты так. Рассказывал же, что вроде не девственник, так что попроще. Если вдруг нужно уточнение, то ты можешь делать все, что тебе захочется, — парень целует внутреннюю сторону бедра, не отводя взгляда, — покажи, как тебе нравится, где, свой ритм и темп, даже если тебе хочется жестко трахнуть меня в рот. Наплевать. Тебе можно. Сяо Чжаню ничего такого не приходило на ум, с него достаточно и того, что уже происходит, но свою руку на голову Ибо он все же опускает, слегка сжимая волосы, когда он снова берет в рот, и даже несильно толкается навстречу. Все внутри плавится и дрожит от сводящего с ума чувства тяжести под животом. До этого дня Чжань считал секс не то чтобы чем-то крутым и важным. Все что у него было до этого, воспринималось не круче той же самой дрочки. Он думал, что даже немного обидно: такой восхваляемый процесс, к которому стремятся все школьники, на самом деле не представляет из себя ничего впечатляющего. Но, похоже, он немного ошибался. То, что творит Ибо губами, языком, совмещая с рукой, вперемешку с его нескрываемым удовольствием — становится невыносимо жаркими. Напряжение вместе с удовольствием накручиваются до максимума, еще немного и Сяо Чжань просто кончит, быстро, возможно, громко, огорчившись своей слабой выдержке, потому тормозит Ибо и, поднявшись к нему, целует нетерпеливо, разгоряченно, вызвав легкое замешательство своим поведением. Младший даже на мгновение отстраняется, чтобы отдышаться и уточнить: — Что? Тебе не нравится? — Нравится. Так нравится, что даже бесит, что ты с кем-то этому научился. Но я просто подумал, что пора поменяться. — Боже, Сяо Чжань, — старший улавливает кожей усмешку и коротко целует, успев уже полюбить ее на этом лице, — не заморачивайся ты так. Просто ляг и расслабься. Ибо толкает его в грудь рукой, но Чжань не двигается, накрыв его ладонь своей. — Тогда давай продвинемся дальше? — А ты хочешь? — А ты? Ибо игнорирует, переходя к следующему вопросу, который более чем отвечает на вопрос Сяо Чжаня: — Сверху или снизу? — Оставлю всю ответственность за наш первый раз на тебя, а потом разберемся… Если, конечно, можно. — Можно. С тобой можно. Ибо целует его снова и снова, собираясь встать с кровати, но не в силах прекратить, пока это не становится забавным, вызвав улыбку у Сяо Чжаня. Его даже приходится подгонять, отталкивая, пробормотав: «иди уже». Но Чжань не успевает даже ощутить волнение от предстоящего, как парень возвращается со смазкой и презервативами, о которых он сам даже не подумал. — О-о-о, — старший почти смеется и строит важное лицо: — не обязательно если мы здесь, то все должно закончиться «этим»… — он повторяет ранее сказанные ему слова, шутливо копируя Ибо. — Ты же вроде сказал? Хотя сам пришел в полной боевой готовности. — Я перестраховался. Не зря, как оказалось. Не передумал? — Ни за что. — Напоминаю, ты в любой момент можешь меня остановить. Сяо Чжань понимающе кивает, но он не остановит. Не когда Ибо такой бережный и внимательный, прислушивается к каждому вздоху, целуя его колени, когда особенно неприятно. Он и подумать не мог, что Ибо будет таким. В фантазиях обычно рисовалось грубое, резкое и немного даже эгоистичное поведение, но, похоже, это всего лишь фантазии, навеянные его непредсказуемо проблемным поведением. Откровенно говоря Чжань не испытывает большого удовольствия от ощущения скользнувшего в него пальца. Первые касания — да, взбудоражили нервные окончания. Контраст холодной смазки с горячим телом, как и сам факт прикосновений к настолько интимным местам — прокатились по нему крупной дрожью, но последующее не то чтобы было чем-то запредельным. Но пусть ни один палец, ни два не дали ему того, чего он ожидал, это не отменило его желания, а скорее наоборот — заставило сходить с ума, дожидаясь окончания всей этой прелюдии и подготовки, чтобы, наконец, почувствовать Ибо в себе, потому что вся его нежность и забота подкупает до ломоты в животе, возбуждает больше проникновения. Сяо Чжань хочет отплатить ему, как только сумеет, отдавшись полностью; доставить удовольствие, наблюдая, как он медленно теряет голову. Так что когда Ибо, нависает над ним, он уже чуть ли не злится за такое промедление, закипая от желания. Чжань закидывает руки на его шею, тянет пальцами за прядки волос и касается-касается-касается спины и плеч, сжимая и впиваясь в кожу; целует-целует-целует оставляя горячие вздохи на губах, когда Ибо притирается между ног, соприкасаясь своим членом с его. Он все еще медлит, повышая степень возбуждения, а Сяо Чжань не торопит, одновременно и наслаждаясь этим приятным издевательством и раздражаясь от нетерпения. Его тело словно зациклилось на желании ощутить член внутри себя, не переставая подбрасывать мысли, что это будет чем-то идеально-нереальным. И когда Ибо входит в него медленно и понемногу, он издает удовлетворенный стон, потому что напряжение словно отступает, а его тело облегченно тает на кровати, и это состояние совсем не хочется отпускать. Приходится сжимать ладонями чужие ягодицы, показывая, чтобы Ибо не медлил, входил глубже, до конца, а младший хоть и остается сдержанным и собранным, но ведется на эту нетерпеливость. Оказавшись в нем полностью Ибо шипит, гулко выдохнув и уткнувшись в плечо Сяо Чжаня. Следующий толчок выходит уверенней и сильнее, Чжань даже подавляет довольное «да», закусив губу. Ему хочется Ибо настолько жадно, что он был бы вполне рад, если бы тот его бешено трахал, больно сжимая его тело, потому что вся эта обходительность и нежность, заставляет гореть все изнутри и задыхаться от нехватки близости. — Мне тебя мало. Не хватает катастрофически. — Не испытывай мой контроль. Я в этом не силен. — Я не боюсь даже самую темную твою сторону. Ибо шумно втягивает воздух, словно пытается не раздражаться на, как обычно, хорошего, но непослушного Сяо Чжаня, входит в него глубоко, жестко, и тот давится вздохом, шепчет «еще», обхватив ногами его талию, прижимая ближе к себе. Внутри становится до безумия хорошо, чересчур чувствительно, до вспышек в животе. Младший перестает сдерживаться, прибавив резкости, грубости, то сжимая бедра Чжаня, то упираясь ладонью в его грудь; Сяо Чжань перестает шептать, сорвавшись на стоны. Ибо перед ним такой красивый в своем возбуждении, в неконтролируемой страсти, разгорячённый, мокрый, с покусанными губами, прекрасным телом. Он бы взгляд от него не отводил, получая удовольствие только от этого, если бы мог не жмурить глаза, сжимая в кулаки все за что можно ухватиться. Переизбыток ощущений накрывает, когда Ибо и сам становится громче, шумнее, дышит чаще, входя размашисто. Сяо Чжань определенно кончил бы и так, но когда парень касается его члена, ему достаточно нескольких легких движений с ритмичными толчками, чтобы все будто смешалось и взорвалось, заполнив тело дрожью и шумом в ушах. Ему удается увидеть, как красив Ибо, застрявший на грани, получить внутреннее удовлетворение от чужого удовольствия, прежде чем забыться в усталости, отключившись от действительности. Когда в сознание понемного просветляется, Чжань замечает, что Ибо лежит на его груди. И пусть жарко и тяжело, но это самая приятная тяжесть, которую он хотел бы ощущать если не каждый день, то хотя бы иногда. Он, еле шевеля пальцами, проводит за его ухом, касается неровного шрама на шее, поглаживая много раз, находясь где-то далеко мыслями. Чертовски странно осознавать все происходящее последние несколько месяцев. Сказал бы кто Сяо Чжаню, что однажды он будет вот так лежать с парнем, который для него запрещен и должен восприниматься как что-то ужасное; с тем, кто пару раз висел на грани колоний и с тем, с кем они диаметрально противоположные — он бы точно сначала поставил на паузу какой-нибудь очередной тайтл, покрутил бы у виска и, нажав снова плэй, выбросил бы это из головы, как что-то невозможное. Но спустя всего лишь какие-то полгода, разделяющее их расстояние вдруг схлопнулось не то что до размеров одного материка, а даже до размеров одной кровати, и отталкивающий, проблемный парень лежит теперь на его груди, как самое беззащитное и милое создание. Где-то на грани этих мыслей вперемешку с полусном и полусознанием Сяо Чжань чувствует, как Ибо сползает с него, располагаясь на подушке, смотря слишком расслабленно и очаровано, так, что он не может сдержать усталой и теплой улыбки. — Привет? — Привет. — И как ты? Ибо лениво усмехается, все так же не отводя от него взгляд. — Я переспал с парнем, который раздражал меня большую часть жизни. Он, кстати, красиво стонет и целуется так, что тело отказывает. Сяо Чжань подавляет смешок, стараясь говорить обычно, будто ему совсем безразлична эта информация, будто его это совсем не смущает. — Я ходил в хор до увлечения аниме. — А где и с кем ты так научился целоваться — я знать не хочу. Чжань делает преувеличенно задумчивый вид и стучит по подбородку пальцем, пока якобы копается в памяти: — Да, знаешь, была одна девчонка с такими огромными… — он старается изобразить на себе грудь, пока Ибо не прерывает его, стукнув по рукам: — Все замолчи, если не хочешь узнать, на ком я научился так отсас… — А! А! А! — старший прижимает ладонь с его рту, не дав договорить, продолжая это ребячество. — Я все понял, забыли, — отпустив, он откидывается удобнее на подушках, облегченно вздыхая. — Но это было вау… Гораздо лучше, чем я себе представлял. — А ты представлял? — Может только чуть-чуть. — Ну и жесть. А все фрики такие озабоченные? — Только те, которые «невозможные». Ибо, улыбнувшись, машет головой, и, потянувшись к Сяо Чжаню, сгребает его к себе. Тот нарочно сопротивляется, ухватившись за край кровати, и ворчит, чтобы он отстал, но совсем недолго, сдавшись в чужие объятия. Только вот младший спустя пару секунд ойкает и резко отстраняется с раздосадованным «блин», нервно осматривая свой торс. Чжань соображает, что он запоздало распереживался за сохранность рисунка на его теле, но тоже ойкает и еще громче повторяет «блин» заметив, что простынь теперь в черных полосах, из-за побывавшего под ними маркера, за что им явно прилетит нехилый штраф, но Ибо, кажется, данный факт волнует меньше всего. Он удостаивает всего лишь беглым вниманием каракули на испорченном белье, пока обвязывает бедра покрывалом. А вскочив с постели — просто скрывается за поворотом прихожей, предположительно зависнув около зеркала. Сяо Чжань ожидает хотя бы каких-то реакций, но долгое молчание походит на то, что Ибо вряд оценил его художества, так что он быстро нырнув в его шорты, проходит в том же направлении и, прислонившись к дверному проему, неловко смотрит на парня через зеркало, начиная неуверенно оправдываться: — Вообще, я не то чтобы закончил, так что не оценивай это слишком уж критично. Но младший скорее медленно изучает рисунок взглядом, чем молчит от раздражения, после смотря на Чжаня с удивлением. — Серьезно? Я думал, ты каракули на мне рисуешь, а это что? Птица? — Феникс. Ибо молчит в ответ, продолжая осматривать детали, и даже касается изображения пальцами, будто все эти линии каким-то образом будут ощущаться на коже. Сяо Чжаню вдруг это нравится. Эта бережность даже к такой мелочи, вызывает чуть ли не сердечную дрожь, с приступами тепловых волн под кожей. — Мне кажется, тебе подходит, — он, шагнув к младшему, произносит тихо, смотря на отражение через его плечо. — Ты самоуничтожаешься, как эта сгорающая птица, потому что только так можешь дальше жить. Ибо ничего не отвечает, коротко дернув уголком губ на слова, очевидно чем-то его зацепившие, но очень быстро старается от них отмахнуться, состроив лицо, будто бы сильно сочувствующее Чжаню. — Сяо Чжань, Сяо Чжань, ты как обычно заморочился, а я, к сожалению, слишком глуп, чтобы провести такую сложную аналогию. Но!.. — он, ухватившись за обе его руки, заставляет обнять себя за талию, — мне нравится, что теперь не видно это уродство, жаль только, что ненадолго. — Не уродство, — Чжань почти перебивает его и разворачивает к себе, обращаясь очень серьезно, — и не надо пытаться прятать их под футболкой. Мне от них не мерзко и не стыдно, пусть хотелось бы, чтобы их не было. И если ты еще раз… — он смолкает, заметив, что Ибо его словно не слушает, находясь мыслями где-то далеко, но смотря при этом на него во все глаза, насквозь и вглубь, как однажды в парке Ямайка. Становится даже неловко и Сяо Чжань с напускной грозностью, кивает на него головой, грубовато спрашивая: — Что? Ибо на это слегка улыбается, но молчит, отвечая лишь через некоторое время: — Такой красивый. Еще и мой теперь, — он все так же продолжает изучать лицо перед ним, говоря при этом абсолютно зачарованно и немного будто мечтательно, пока Сяо Чжань, узнав причину его отрешенности, все больше смущается, а затем бьет его в плечо, возмущаясь: — Ван Ибо! Я тут вообще-то серьезные вещи говорю, пока ты меня игнорируешь! — Не игнорирую, — Ибо прижимает его вплотную к себе, вязким взглядом блуждая по лицу. — Я весь во внимании, от начала и до конца. — Так вот слушай, — Сяо Чжань едва удерживает угрозу в голосе, заметив перемену в чужом настроении, снова чувствуя, как атмосфера начинает трещать напряжением, от чего и сам нагревается, с трудом продолжая мысль, — если ты еще хоть раз вместо того, чтобы поделиться своими проблемами со мной или хотя бы с кем-то из друзей, сделаешь что-то с собой — я оторву тебе голову, — он так же не удержавшись, смотрит на губы парня и вовсе теряет суровый тон, переходя на придыхание. — Ладно, я не смогу оторвать. Попрошу Джея, чтобы он оторвал. Раз уж я теперь «твой», то имею полное право, — кожа мгновенно покрывается мурашками, когда Ибо коснувшись его плеч, проводит кончиками пальцев вниз. — И мне все равно, что мне за это будет. И пофигу, какой ты там страшный в гневе. — Хорошо. Что-то еще? — Еще... не гоняй на трассе. — Та-а-к… И? — И... не прыгай из окон… — И-и-и? — И-и-и… — Сяо Чжань перестает понимать, о чем идет разговор и с чего он начался, тем более, когда младший, шагнув на него еще, заставляет прижаться спиной к стене. — И, вероятно, что-то еще, но я совсем не могу сообразить. Ибо буквально сводит его с ума, раскалив атмосферу лишь тем, что находится слишком близко, не делая при этом ничего из того, чего так отчаянно хочется Сяо Чжаню. — Мне всегда придется начинать самому? — Из нас двоих только один невозможный фрик страдает переизбытком смелости. — Опять чтобы крыша отъехала? — Да, пожалуйста.