** I **
Без головной боли все же не обошлось. Пусть Сяо Чжань и засыпал в полном здравии и практически без ощущения опьянения, но проснулся он абсолютно разбитым, хотя и в довольно хорошем настроении. Ибо рядом не обнаружилось. Наверно, лимит на его объятия Чжань исчерпал раньше, чем наступило утро. Заставив себя подняться, он выходит в общую комнату, затягивая чьи-то огромные шорты на себе, и то, что он там видит, вообще не поддается описанию цензурным лексиконом. Горы пластиковых стаканов везде, где есть более-менее устойчивая поверхность, пустые и с жидкостями, с плавающими в них окурками; множество разбросанных жестяных банок, бутылок и пробок; обертки от снеков; коробки из доставки, плюс залитый чём-то сладким и от этого омерзительно липкий пол. Сяо Чжань, конечно, помнит, что вчера притащил бурбон и даже то, как тут появилась куча народу с огромным количеством алкоголя, какие-то странные обрывки суеты и веселья, но то, как угол плавно превращался в свалку — совсем не помнит. Во всем этом молчаливом хаосе из стороны в сторону блуждает Цзыи, явно что-то разыскивая. Она ужасно сонная и помятая, с растрепанным пучком на голове, а еще в огромных кедах и джерси, которое точно вчера было надето на Чжочэна. Тишину разбавляет мерное постукивание ложки по керамической поверхности, и Сяо Чжань стыдится признаться себе в том, что заметил его источник с первой же секунды, расценив всех остальных здесь как нечто не столь важное. Это Ибо. Стоит, привалившись к кухонной тумбе, перемешивая что-то в кружке. Копна волос на его голове стоит торчком и во все стороны, отсутствующий взгляд смотрит куда-то сквозь пол, что вкупе говорит, что он вроде как встал, но проснуться не получилось. На нем только свободные спортивки, так что голый торс светит всеми шрамами напоказ, которые Сяо Чжань, конечно же, не раз уже видел, но каждый раз это привлекает внимание, будто впервые. Все еще не переводя взгляда на него, Ибо отворачивается, словно почувствовав, куда Чжань смотрит. Печально, но он до сих пор не доверяет старшему настолько, чтобы не стесняться своего тела, и это очень даже задевает, потому что видимо при ребятах парень чувствует себя вполне комфортно. Сяо Чжань наблюдает, как он тянется за другой кружкой на полке, поглощая взглядом каждую напрягшуюся мышцу на его спине и умирает от желания обнять, прижавшись сзади, но сейчас это будет совсем некстати. Да и Ибо вряд ли будет рад такому показательному проявлению чувств. — Доброе утро, — Сяо Чжань решает заговорить, но в ответ получает только мертвый взгляд от Цзыи, а Ибо молча и раздраженно втягивает в себя воздух, перестав даже вращать ложкой. Становится понятно: разговаривать сейчас — не лучшая затея. Дверь в душ открывается резко, едва не припечатав Чжаня к стене, перед тем как в комнату выползает Китогава с опухшим лицом и явным отсутствием желания к жизни. Из одежды на нем только чудом держащиеся трусы, так как их резинка наполовину оторвана и свисает вниз. Голый торс, спина и кое-где руки разрисованы карандашом для глаз, а бровь слегка рассечена. Похоже, ночь для японца была не из легких, ну или же наоборот — очень удалась. — Доброе утро? — Сяо Чжань говорит скорее машинально, объективно понимая, что для Китогавы это вообще не в тему, и справедливо получает такой же убитый взгляд и выражение лица очень красноречиво говорящее, что он как минимум полный дебил, если считает подобное утро добрым. Кит ковыляет босиком по комнате, матерясь шепотом, наступив на пробку и заваливается с размаху на кресло, которое не выдержав такого натиска, с характерным звуком сломанной ножки переходит в кривобокую позицию, но он не шевелит даже пальцем. Непонятный ворох на матрасе начинает болезненно стонать, когда Цзыи, толкнув его, вытаскивает оттуда чей-то бюстгальтер и, держа его двумя пальцами, какое-то время осматривает, а затем, совсем безучастно и заторможено скривившись, проговаривает, что это не ее, и обессиленно садится. Комок из покрывала и посторонних вещей поднимается со страдальческим мычанием, а спустя время из него появляется Чжочэн, причем в своей максимально хреновой версии. У него нелепо перевязанная полотенцем голова, отсутствующий взгляд и такое же нежелание разговаривать. Болезненное молчание затягивается, но слава Богу Китогава решает оповестить всех о том, насколько ему хреново: — Официально заявляю, я ненавижу вас и ваше вчерашнее предложение выпить. Сегодня же покидаю все ваши номера в чс. Ибо молча проходит мимо Сяо Чжаня, так и не отлипшего от двери в душевую, и сует ему в руки дымящуюся чашку кофе. Перевернув валяющийся на полу пуфик, он садится, привалившись спиной к стене, подтянув ногу к груди. — Не надо было пить все, что горит, — заторможено проговаривает Цзыи, отвечая на слова Китогавы, так и продолжая смотреть в одну точку, — нам, в общем-то, тоже. Никто даже не возражает, наверно, молча согласившись с подругой, а Сяо Чжань все это время помалкивает, чтобы не сболтнуть чего-то не в тему, как было несколько минут назад. Но что-то стандартно идет не по плану. Стараясь аккуратно отодвинуть бутылки и банки из-под коктейлей с поверхности мини холодильника, чтобы присесть хотя бы на край, он наводит очень много шума, все-таки свалив одну из бутылок, которая упав с грохотом, заваливает еще кучу склянок на полу. — Бл-я-я-я-я… чува-а-а-к, — Чэн ноет, зажмурив глаза, сжимая голову руками, и Кит его поддерживает, снова отозвавшись с кресла: — Сука, дайте мне палку и я сейчас даже из нее смогу пристрелить его. — Простите, — Сяо Чжань виновато пожимает плечами и опускает глаза в кружку. Дальше тишину ничто не нарушает, позволив атмосфере болезненного похмелья повиснуть в углу. Прихлебывать горячий кофе приходится очень тихо. Похоже, утро сегодня будет очень длинным. — Нам всем надо в Бостон, — Ибо прерывает молчание первым, пусть и без особого энтузиазма в голосе. — Надо? — Цзыи единственная кто реагирует, подняв на него все так же отрешенный взгляд. — То есть «надо» — это типа как «мы могли бы поехать, но это в принципе не обязательно», или «надо» — типа как «должны кровь из носу»? — Сяо Чжаня нужно ввести в курс дела. На мгновение в глазах каждого появляется осознанность и на лицах даже пробегает тень неверия и тревоги, а Кит и вовсе находит в себе силы повернуть голову в сторону Ибо, чтобы возмутиться, вложив в голос очень много недовольства: — Скажи, что ты на приколе? — Нет. Ему надо все знать, чтобы не было таких ситуаций, как вчера с тобой. Я не хочу постоянно тебя от него оттаскивать, как котёнка за шкирку. — Как будто от того, что он узнает, он перестанет пиздеть херню, когда нажрется. Бро, с каких это пор ты не против него? Младший на это не отвечает, то ли потому что не знает что, то ли вовсе не собирается, но очень кстати в разговор включается Цзыи: — Ибо, серьезно, он и так нам, как свой. Незачем портить его уже сложившееся представление о нас. — Есть зачем. И это наше правило, так что я не спрашивал, хочется или нет, а сказал — надо, — Ибо отрезает резко, поднявшись с места и проходя в открытую дверь другой комнаты. — К тому же ему тоже есть, что вам рассказать.***
Будни Сяо Чжаня становятся настолько прекрасными, что немножко даже нереальными. Он, наконец, дождался отмены диктатуры отца; ему снова вернули свободу передвижения; открыли доступ к сети интернет и даже предоставили новый телефон, потому что экран старого был разбит после драки с Виктором. И не то чтобы у него не было собственных сбережений для такой покупки, он просто не делал этого специально, находя особое удовольствие тайком пользоваться телефоном Ибо, пусть тот и был в совсем плачевном состоянии. К отцу приходится проявлять искусственное понимание и отыгрывать прежнюю сыновью привязанность, якобы увидев «истинное лицо» Ибо и испытывая обиду за его неуправляемую агрессию в вечер признаний. Пусть и сложно, но Сяо Чжань делает это, лишь бы усыпить чужую бдительность. Так же поддерживает легенду о романтических отношениях с Сюань Лу, от которой Ван Линг окрыленно-радостный и абсолютно ничего не подозревающий. Ему с подругой то и дело приходится случайно (нарочно) светиться перед мужчиной у них дома, и по нескольку раз в неделю публиковать со своей странички в инстаграм приторно-милые сторис «влюбленной пары», сделанные только для одной пары глаз. И слава Богу, что кроме поддержания этой «любовной истории», больше никаких заморочек не было. Чжань свободно уходил из дома, зависал с ребятами, ночевал в углу или оставался дома, пребывая в волнующем чувстве ожидания тайного визита Ибо. Они на пару с Бриской продумали путь к его комнате через слепые зоны камер, так что устраивать диверсии с отключением электричества надобность отпала. Иногда женщина проводила младшего даже среди бела дня, несмотря на присутствие Ван Линга дома. Она, кажется, видела в этом общении больше, чем должна была, не имея ничего против. Сяо Чжань не исключал, что его мать однажды имела с ней откровенный разговор на тему родственных связей в этой семье. Пока уловка с несуществующими отношениями работала, отец не сильно обращал внимание на шум за закрытыми дверьми чужой комнаты, когда Чжань с Ибо вели себя громче, чем стоило. На утро мужчина был свято уверен, что сын тайно проводит девушку к себе и с хитроватой улыбкой того подначивал. Ничем таким эти двое, конечно, не занимались, придерживаясь обещания дождаться самого подходящего момента, но с каждым разом просто целоваться становилось все большей проблемой. Но не целоваться вообще — было нереально. Ван Ибо все так же не любил снимать с себя одежду, так что Чжаню каждый раз приходилось исхитряться по-разному. В целом все шло удивительно гладко, не вызывая излишней головной боли. Единственный напряг был в том, что с Бостоном как-то не вязалось. Прошел уже почти месяц с тех пор, как Ибо сказал, что поездка необходима, но она так и не состоялась. Всякий раз находились какие-то препятствия к этому: неотложные дела и обстоятельства, и как-то не ясно, то ли все эти «помехи» были специально подстроены и выдуманы, то ли действительно у каждого по очереди возникали заботы поважнее. Но Сяо Чжань не возводил свое «посвящение» в степень исключительной важности и вовсе на нем не настаивал, помня совсем неоднозначную реакцию ребят на это событие, так что уже принял мысль, что оно обойдет его стороной. Лето летело, грозя скоро закончиться, так что отец уже предложил сыну несколько университетов для перевода. Несмотря на «искусственно созданную» потерю интереса у Сяо Чжаня к Ван Ибо, и должно быть логично присутствующую ненависть Ван Ибо к Сяо Чжаню после скандала в их доме — Ван Линг все еще считал их обучение в одном заведении плохой идеей. Университеты с брошюр Сяо Чжаню были незнакомы. Наверно опять же частные, закрытые или еще с какими-нибудь заморочками, хотя он и не гуглил ни один из них, но честно собирался глянуть хоть минимальную информацию. Но даже специально выбравшись сегодня ради этого в кофейню, прихватив макбук, спустя час он вдруг обнаружил себя в приложении для рисования, где уже красовался приличный набросок вида из окна. Похоже, выбрать придется методом «тыка», указав на первый попавшийся из списка. А вообще, ему все так же без разницы. Интереса к учебе по направлению рекламы у него так и не появилось, так что плевать, где он окажется на этот раз. Главное, чтобы это было в Манхэттене. Вернувшись домой в расцветающем закате, Сяо Чжань сразу встретил Бриску с пледом в руках, который она вручила ему, сообщив, что его ждут на патио и, уточнив, что он поймет — кому нужно покрывало. Войдя в гостиную и бросив только один взгляд на панорамную стену, он тут же заметил отца сидящего с Сюань Лу и, судя по ее премилой улыбке и его очарованному взгляду, время они проводят достаточно неплохо. Это в принципе не удивительно. Отец в целом приятный человек, только дети ему достались не особо послушные и личная жизнь совсем не удалась. — Приветик, Чжань-Чжань, — Лу смущенно улыбается, и если бы Сяо Чжань не знал, точно бы подумал, что он ей не безразличен. Тяжело соответствовать такому уровню притворства, но выбора у него не так много. Мягкий плед опускается на ее плечи, а руки оставляют на них теплое касание. Чжань мог хотя бы чмокнуть чужую щеку, но ему как-то слишком сложно заставить себя это сделать. — Давно ты здесь? — он отступает от подруги и, устроившись на плетеном стуле, тянется за кокосовым печеньем сто процентов испеченным Бриской. — Не волнуйся, не настолько давно, чтобы мистер Ван успел достать альбом с твоими детскими фотографиями. — Ну, тут мне волноваться совершенно не о чем, — Сяо Чжань усмехается на сказанное быстрее, чем пропускает эту реакцию через мозг. Этот очевидный укольчик-напоминание о том, что он вырос не здесь и вообще абсолютно чужой этому месту отец не замечает, либо потому, что он просто его не понял, либо потому, что совсем забыл, что Сяо Чжаня не существовало в его жизни до семи лет. — Ладно, молодежь, не буду вас смущать. Вам явно есть на что потратить время, — Ван Линг поднимается и бросает подозрительно хитрый взгляд на Чжаня, вызывая полное непонимание. Похоже, Сюань Лу сегодня была на высоте в своем актерском мастерстве. — Мистер Ван, все же в силе? Мы ведь друг друга поняли? — девушка, подскочив, строго и по-деловому протягивает ему руку, на что мужчина отвечает, явно подыгрывая, находя это забавным. — Конечно, мисс Сюань Лу. Уговор — дороже денег, — он пожимает ее руку, тоже состроив деловое лицо, слегка улыбаясь. — С Вами было приятно иметь дело, мистер Ван, — она накрывает его ладонь другой рукой, делая рукопожатие еще более уверенным и слегка кланяется, на что старший отвечает тем же. Сяо Чжань наблюдает за этой картиной вообще не понимая ничего — Лу должна ему все объяснить и чем быстрее, тем лучше. Ему едва удается дождаться, когда дверь за спиной отца закроется, чтобы расспросить о происходящем, не скрывая своей обескураженности. — Это что вообще было? — Это, Чжань-Чжань, я обеспечила тебе уикенд вне дома на неопределенный срок, — девушка преувеличенно важно откидывается на стул, смахнув волосы со своего плеча. — Твой брат-грубиян, просил забрать тебя на несколько дней, хотя, конечно, просьбой назвать это очень сложно, но все же. Так что мне пришлось поднапрячься и наплести твоему отцу про романтический кемпинг, который якобы для тебя сюрприз. А сейчас у тебя полчаса максимум на сборы, потому что я уже маякнула твоему ручному гоблину, и он будет ждать, к тому же у меня еще есть дела поважнее твоего сопровождения. Сяо Чжаню дважды повторять не надо, когда дело касается «гоблинов». Он сбегает к себе в комнату моментально, не предложив Сюань Лу подняться с ним, но столкнувшись с Бриской по пути, предусмотрительно просит ее сменить подруге остывший чай и побыть с ней, пока его не будет. В комнате начинается дикая суета, потому что совсем непонятно, что ему следует взять. Что подразумевает под собой уикенд на несколько дней? Где и как это будет проходить? Он, конечно, больших надежд не строит, это может быть и просто долгосрочное пребывание в углу, но почему-то ему так не кажется. Посуетившись так какое-то время, достав сумку и бросив на нее охапку каких-то вещей, Чжань делает вдох и выдох, стараясь успокоиться. Если быть честным, то дело еще в том, что это может быть и «то самое», что они с Ибо так долго откладывали на более подходящий момент. Именно поэтому у него сейчас состояние на грани паники. — Ладно. Спокойно. Даже если так… — Сяо Чжань прикусив губу, закрывает глаза, успокаивая истерию внутри. Это то, чего им обоим хочется, когда они остаются слишком долго наедине, так что сомнения и нервы сейчас совсем неуместны. Он оставляет вещи в покое и решает просто принять душ и переодеться. Нет надобности тащить за собой громоздкую сумку и кучу сменной одежды. Он возьмет самые необходимые мелочи и средства гигиены, которые можно без проблем уместить в рюкзаке. Если будет такая потребность, можно будет просто купить то, что понадобится. Не проходит и получаса, как двое выходят за пределы виллы. Сюань Лу придерживает края ветровки, которую Чжань одолжил ей на всякий случай, так как сегодняшний вечер довольно зябкий, а Сяо Чжань сдерживается, чтобы ее не заобнимать или не схватить за руки, начав кружиться от переполняющих его эмоций. Они обмениваются какими-то бессмысленными фразами о грядущей учебе и вероятном переводе, пока идут по улице, игнорируя автобусную остановку. Свернув за перекресток, Сяо Чжань понимает, что общественный транспорт им без надобности, так как там их поджидает Ван Ибо, привалившись к очередному новому и даже хорошему на вид авто со стороны пассажирского сиденья. Он до дурацкой улыбки рад его видеть, но уже на расстоянии может заметить, как парень вдруг вздергивает голову, смотря в их сторону с жестким раздражением. А еще то, что его прическа приобрела форму, каштановый цвет и лишилась всяких прядей, заметно став короче. — В общем, вот твой рыцарь в сияющих доспехах, а моя миссия на этом закончена, так что, хорошего отдыха. Что-то нужно будет — наберешь, — Сюань Лу пропускает мимо внимания угрожающие взгляды и, шагнув к Чжаню, хочет приобнять друга, но возникший рядом Ибо, дергает за лямку портфеля Сяо Чжаня, не позволяя к нему даже прикоснуться. — Поехали уже, — взяв себе чужой рюкзак, он проходит к машине, открывая дверцу у переднего пассажирского сиденья. — Ладно. Удачи, — Лу улыбается на прощание, но Чжань ее останавливает, схватив за локоть: — А домой ты на автобусе собралась добираться? — Не думаю, что нам по пути, — перебивает Ибо, все так же сычом смотря на девушку. — А мы что, куда-то торопимся? — Сяо Чжань бросает вопросительный взгляд на младшего, но тот не отвечает, заметно стиснув зубы. — Садись с нами, ничего страшного, если мы чуть-чуть прокатимся по городу, — он практически проводит Лу к машине, тоже по-джентельменски открывая дверь, и только после этого садится на свое место, ощущая сгустившееся тяжелое настроение Ибо. Тот, не церемонясь, бросает рюкзак ему на колени и звучно захлопывает за ним дверь. Они едут быстрее, чем полагается. Намного быстрее. Сяо Чжань болтает какую-то безделицу, лишь бы разрядить обстановку. Сюань Лу отвечает только изредка, перепуганная экстремально быстрой ездой. Ибо на диалог не разменивается вообще, похоже собираясь задушить всех в салоне сигаретным дымом. И слава Богу ехать приходится недалеко и недолго, но после не меняется ровным счетом ничего. Ибо так и продолжает гнать по трассе, обгоняя машины, одна из которых решает, что это вызов и обгоняет в ответ, за что младший сразу же цепляется, вырвавшись вперед снова. Нагнав и сравняв скорость, пассажиры из другого авто заглядывают к ним, явно собираясь что-то сказать, но Чжань, перегнувшись через Ибо, демонстративно закрывает его окно. — Напоминаю, что нарушение скоростного режима есть в списке потенциально опасных действий. Ибо не отвечает и выжимает педаль в пол, глядя исподлобья на дорогу. — Хо-ро-шо. НАПОМИНАЮ, — Сяо Чжань делает тон более настойчивым и требовательным, — если у тебя внутри что-то происходит, нужно говорить это словами через рот, а не запускать режим самоуничтожения. Младший и на это ничего не говорит, петляя среди автомобилей по направлению к Чайнатауну. Остановившись около знакомого здания, он выходит из машины, хлопнув дверью, обратив на себя внимание прохожих, и направляется совсем не в сторону угла, куда-то удаляясь. Покинув авто, Сяо Чжань замечает Цзыи в обществе работника соседней лапшичной и поднимает руку, приветствуя обоих. Девушка быстро прощается с собеседником, уже полностью переключив внимание на развернувшуюся сцену и недоуменно провожает Ибо взглядом, сразу же подходя к Чжаню. — Мне нужно знать что-то об этом или как-то вмешаться? — Нет, думаю, у него получится самостоятельно разобраться, — он достаточно знает Ибо, чтобы запомнить, что он сначала бесится и творит херню, а после, оставшись наедине с собой и проанализировав свое поведение, возвращается в привычном состоянии. — Хорошо выглядишь, кстати. Есть повод? — он замечает яркий макияж, но при этом довольно простое черное короткое платье на тонких бретельках, очень громоздкие ботинки на платформе и по-интересному собранные волосы в хвосты с косичками. — Круто выглядит, да? — девушка указывает на свою голову, повертев в разные стороны. — Лу-Лу намудрила. И башку Ибо тоже в порядок привела. У него срака отвалится сказать ей «спасибо», но если что, этому придурку нравится. Можешь ей передать. И! Внимание! Мы сегодня едем в Бостон! — она говорит с читаемой гордостью в голосе, причем совсем неподдельной. — Так что, я так подумала, что если уж нам придется выворачивать перед тобой всякую чернуху из своего прошлого, то пусть мы хотя бы сделаем это с красивым видом. Тебе, кстати, тоже следует переодеться, событие как–никак. К тому же зря я что ли в химчистку таскала твои шмотки, чтобы привести их в порядок? Сяо Чжань не понимает о каких «шмотках» речь и хмурится, вопросительно склонив голову вбок, на что Цзыи просто кивает в сторону угла. Войдя внутрь, он встречается с Китогавой, устроившимся на холодильнике, игнорируя остальные места для сидения и Чжочэна, что-то интенсивно жующего. Японец в своем прикиде довольно прост: идеально белая оверсайз рубашка и светлые драные джинсы, а вот Чэн выглядит уже посерьезнее. На нем черная классическая рубашка и черные брюки с ремешками на штанинах, заправленные в массивные ботинки, а на голове присутствует искусственно созданный беспорядок. Смотрится, конечно, очень круто, учитывая его телосложение, а еще очень сочетается со стилем одной всем известной здесь девушки. — Ого, вы, ребята… Мы точно едем в простой клуб? — Чжань, действительно впечатленный таким непривычным для них видом, подумывает, что может в Бостоне есть еще какое-то место, куда они сегодня собираются ехать. — Выглядите просто… — он смолкает, подойдя к Цзыи, и выправляет бирку, которую, видимо, девушка забыла срезать, — сногсшибательно, — биркодержатель рвется с характерным звуком, на который Цзыи реагирует очень резко, обернувшись на Чжаня: — Нет, черт, ты что сделал?! У меня же его теперь обратно не примут! — Тебе оно очень идет, зачем обратно? — За тем, что нет лишних денег, чтобы его оставить. — Если все дело только в этом, то я заплачу. — Тогда, может, заплатишь и за мое? — Китогава подает голос, вызывающе демонстрируя оторванную бирку, зажатую в пальцах. — О’кей. — Сяо Чжань согласно кивает, пожав плечами, — Чэн? — Нет, свои я откопал у себя в гардеробе. — Ну вот и все. Вопрос исчерпан, — он улыбается и легонько стукает Цзыи кулачком в плечо. Девушка в ответ строит гримасу и все еще шутя, но уже ощутимо отвечает ударом в его грудь. — Свали пожалуйста, а?! Чжань преувеличенно болезненно растирает место удара, но ничего не отвечает, уходя в уже практически ставшую родной комнатку. Там на пружинистой кровати лежит знакомая черная рубашка с красным поясом и разодранные на колене штаны. Те самые вещи с его первого визита в Бостон. Первая ночевка здесь, первое проявление заботы от Ибо и первый удар от отца. Это было будто вечность назад, несмотря на сравнительную «недавность» событий. За спиной слышится скрип двери, впустившей кого-то в комнату, и пусть Сяо Чжань совсем не хочет возвращаться из своих мыслей, присутствие Ибо, которого он узнает уже на ментальном уровне, интересует его куда больше потока воспоминаний. — Выглядел тогда… — …не убого, — он заканчивает фразу, которая от Ибо была чуть ли не признанием в тот вечер. — Мое сердце едва выдерживало, такого сказочно симпатичного брата. — Мое тоже, когда ты метался по краю крыши. — Что ж поделать? Как сказала бы Цзыи: «у меня была бисексуальная паника», — Ибо касается талии старшего, обнимая со спины, и кладет подбородок на его плечо. — Я сегодня снова вел себя как мудак. И извиняться не буду. Ты и та… Сюань Лу слишком много времени проводите вместе, — он коротко целует шею Чжаня, оставляя множество легких касаний. — Но, однажды, я научусь не ревновать тебя к остальным. Попробую хотя бы. — Ну, я не буду против совсем маленькой ревности, иначе как-то неинтересно, — Чжань, прикрыв глаза, откидывает голову назад, чувствуя, как парень улыбается в его шею, коротко выдыхая: — Фрик. — Разве я не перестал быть фриком, превратившись в невозможного? — он разворачивается лицом к Ибо и закидывает руки на его плечи, смотря с дерзким вопросом во взгляде. — Ты чертовски красивый с этой прической, как, в общем-то, и с любой другой. — Не самое подходящее время для подобного взгляда, — Ибо прижимает сильнее к себе, впиваясь пальцами в спину. — Мы и так уже подозрительно долго наедине. Цзыи начнет думать, что мы по-тихому трахаемся, а Чэн, что я, как вариант, свернул тебе шею. — И кое-кто из них будет не так далек от истины. Сяо Чжань, улыбнувшись, залезает ладонями под чужую футболку и прижимается губами к Ибо, перед тем как отпустить. Через «не хочу» приходится все же начать быстро переодеваться и приводить себя в порядок, чтобы не вызывать лишних подозрений, да и не задерживать их отъезд. Так что уже спустя минут двадцать они сидят в машине под возмущения Ибо на эту «странную черную рубашку в красных рисунках», на которые Цзыи отвечает, закатив глаза: — Зато они к красному поясу Сяо Чжаня подходят. И вообще, она тебе очень даже идет, так что заткнись и не отвлекай меня от дороги. Ибо беззвучно рычит на подругу теперь уже за такой легкий намек, который, к счастью, остальные пропускают мимо ушей, а Цзыи нарочно врубает громко музыку, чтобы заглушить его возмущения. На улице уже стемнело, как только время перевалило за девять. Пробок на дороге нет, к их огромному везению, и они даже могли бы приехать в ночник раньше полуночи, если бы их машина вдруг не начала дергаться в предсмертных конвульсиях, после и вовсе заглохнув между Хартфордом и Манчестером. — А я говорил, что у этой колымаги из пригодного только внешний корпус, — Кит комментирует ситуацию с очевидным упреком, привалившись сбоку автомобиля, даже не пытаясь смотреть на внутренности под капотом, пока Чэн и Ибо склонились над ним, а Сяо Чжань старается подсветить фонариками сразу с двух телефонов. — Кит, завали, нахер, — Ибо жестко чеканит слова, даже не подняв взгляда на друга. — Твой пиздеж не помогает. — С хера ли я должен завалить, если был прав? Тачка — конченая, как и вся эта идея с посвящением. Сами звезды против этого, разве не понятно? Ибо, тяжело выдохнув, выпрямляется и делает шаг к японцу, на что тот тоже выпрямляется, отлипнув от машины. — Эй-эй-эй, спокойно, — Чэн втискивается между ними, смотря то на одного, то на другого. — Предлагаю вызвать эвакуатор и отправить тачку обратно в Манхэттен, а самим заскочить в такси и зависнуть где-нибудь в заведении Хартфорда. Ведь по факту — без разницы в каком ночнике сидеть. — Да, давайте уже хоть куда-то двигаться, — соглашается Цзыи, — а то мне как-то не особо комфортно на улице, — девушка подступает к Чжаню, прижавшись к боку и растирая ладонями свои замерзшие плечи. Пусть и недовольное, но молчаливое согласие читается на лицах остальных, и Сяо Чжань забивает в поисковик запрос номера местного сервиса эвакуаторов. Но не успевает пройти даже один гудок, как около них тормозят две машины далеко не бюджетных марок. Они какое-то время просто стоят, но затем дверцы близстоящего к ним Мазерати открываются, выпуская Виктора, и с небольшим запозданием из остановившейся позади Ламборгини появляются еще двое парней. Ибо, пребывающий и без того не в самом светлом расположении духа, вовсе меняется в лице, став совершенно хмурым, жестким и серьезным. Он выходит вперед, перекрывая собой Чжаня и Цзыи, ближе подтягивается Чжочэн и так же Китогава, мгновенно забыв о прошлых недомолвках. — Наконец-то нашли место достойного заработка? — первым подает голос какой-то ноунейм, которого Сяо Чжань уже видел не раз, но имени либо не слышал, либо не запомнил. — Кто почем за час, дорогуши? — поддерживает второй, корча насмешливую улыбку и пихая своего товарища в бок. Ибо на удивление ничего не отвечает, не отводя взгляда от Виктора, и даже останавливает Китогаву легким прикосновением к руке, когда тот только собирается открыть рот. Вик тоже стоит молча, выдерживая какое-то время его взгляд, а затем переключает внимание на машину с открытым капотом, после осматривая с ног до головы каждого из ребят. — У вас скидки предусмотрены студентам? Или может кэшбэк какой-нибудь? — Бро, да они отсосут за банку пива с пиццей, скидка тут не актуальный вопрос. Сяо Чжань замечает, как Ибо, втянув воздух, сжимает кулак и уже предчувствует потасовку под сигналы автомобилей, но младший успевает сделать только едва заметный порыв двинуться, прежде чем Виктор, медленно развернувшись через плечо на друзей, прожигает их взглядом, обращаясь к ним с угрожающе ледяной интонацией: — Может заткнетесь и подержите рот в закрытом состоянии? — он еще какое-то время не отводит от обескураженных парней глаз, прежде чем снова развернуться к Ибо. На трассе затягивается тишина, прерываемая только шумом проезжающих машин, не критически долгая, но очень накаленная и тяжелая. Сяо Чжаню кажется, что у него напряжена каждая мышца на теле и вот-вот на лбу выступит пот. — Ваша тачка? — Вик кивает в сторону заглохшего автомобиля, говоря и не дружелюбно, и не агрессивно, и даже не то чтобы с интересом. Скорее ровно, с отсутствием хотя бы какой-то интонации, стараясь не разрывать зрительного контакта с Ибо. — Починить можно? — Не здесь, — так же ровно отвечает младший, даже редко моргая, оценивая мельчайшие детали в чужом поведении. Оба словно сканируют все в друг друге, не подходя, но и не отдаляясь, чтобы вся эта напряженная ситуация оставалась под контролем. — А ехали куда? — Бостон. Вик смолкает, задумчиво втянув в себя щеки, и, наконец, отводит взгляд вбок, в то время как Ибо смотреть не перестает. — Докинем. Нам тоже придется тащиться через город. — Вик, да ты че? С чего мы должны пускать этих бомж… Парень за спиной Виктора не успевает договорить, когда тот, не произнося ни слова, поворачивает голову в его сторону с таким угрожающим и смертоносным взглядом, что он не просто затыкается, но еще и на пару с приятелем, сжавшись, отклоняется назад. Удостоверившись в том, что возражений дальше не последует, Вик сначала переводит на Ибо глаза, а потом поворачивает голову, молча ожидая ответ. Ибо не торопится говорить, продолжая сканировать парня напротив, и ни Цзыи, ни Чэн, ни даже Китогава не лезут с возражениями, какими-нибудь гадостями в чужой адрес, понимая, что сейчас не то время. Эта ситуация — какая-то личная и касается она только этих двух, остальные не имеют права вмешиваться. — Садитесь, — младший бросает через плечо, все еще не отводя взгляда, даже когда друзья сбоку от него начинают отходить в сторону машин. — Кит, на тебе те двое, если вдруг что, — он обращается к японцу, отправляя его следом за Чжочэном и Цзыи к чужой Ламборгини. — До этого не дойдет, — тут же отвечает ему Вик. — В противном случае, для некоторых это закончится очень плохо, — он добавляет ниже, явно адресуя своим товарищам со слишком очевидной угрозой Проводив ребят и дождавшись, когда Виктор закончит разговор по телефону, в котором он кому-то сообщил, что нужно забрать заглохший автомобиль, Ибо и Сяо Чжань устраиваются на задних сиденьях Мазерати. Поездка начинается молча, достаточно быстро, но слава Богу без нарушения правил, под негромкий хип-хоп в салоне. Младший все еще напряжен и нет-нет да поглядывает в сторону водителя, а вот Чжань не думает, что в этом есть смысл. Похоже на то, что сегодня Вик таким крошечным поступком решил поменять курс их отношений, возможно, отпустив зависимость к их старой недодружбе. Он толкает Ибо коленом, а когда тот обращает на него внимание, манит его пальцами к своей лежащей на сиденье ладони. Младший, коснувшись его руки, сжимает ее в своей и совсем коротко улыбается, наконец, ослабив напряжение. Они останавливаются около ночника в начале первого. Сяо Чжань старается выскочить из машины быстрее, дав возможность Виктору обменяться парой фраз с Ибо, если у него есть такое желание. Но либо ему нечего сказать, либо недостает решимости, либо Ибо покинул авто быстрее, чем тот успел открыть рот. Но они делают всего пару шагов, когда младший, развернувшись, возвращается, постучав в окно со стороны водителя. Стекло опускается до конца, и он наваливается на образовавшийся проем локтями. — Спасибо… — Ибо делает большую паузу, то ли потому что ему непривычно говорить это Виктору, то ли это «спасибо» в очень широком смысле. — Это же ты закрыл вопрос с отчислением. И замел проблемы по той драке. — Не буду благодарить за то, что ты набил мне ебало. Но-о-о, — Сяо Чжань может видеть, как Вик кивает головой, поджав губы, — наверно, давно надо было. Для меня наша дружба тоже не пустой звук, пусть даже бывшая… — Не надо думать, что твой сегодняшний поступок что-то изменит, — Ибо почти перебивает парня, хотя и говорит без агрессии. — Или то, что ты сказал, тронет меня. Ты донимал моих друзей, и ты знаешь — я такого не забываю. Но хотелось бы уже прекратить все эти терки и двигаться дальше, независимо друг от друга. — Закончив, он выдерживает паузу, молча глядя на Виктора, пока тот усмехнувшись, но все же с пониманием качает головой. Этот короткий диалог не был с обидой или угрозой, но и приятелями эти двое тоже не станут. Возможно, просто давними знакомыми, которые не всегда здороваются при встрече, и которых, наконец, перестанут волновать чужие жизни. Ибо оставляет Виктора, и, догнав Сяо Чжаня, хлопает ладонью по его спине, дав понять, что они могут идти дальше. — Хотел сказать вам! — Вик выкрикивает им вслед, обращаясь уже к обоим, высунувшись в открытое окно. — Странные вы братья… — на что младший, не обернувшись, отвечает средним пальцем, задрав руку над головой: — Я уже говорил: мы — не братья, но тебя никак не касается этот факт. Лицо Ибо становится необыкновенно просветлевшим и расслабленным, а Сяо Чжаня заполняет легкость, словно решилась его личная давняя проблема. А еще его буквально штормит от признания в том, что они не братья, пусть Виктор и не поймет всей глубины их отношений. Так что в ночник он заходит с чувством волнующей эйфории и ощущением, будто с ним происходит что-то необыкновенное. Заведение все такое же каким его запомнил Чжань, только на этот раз людей кажется значительно меньше, может из-за того, что сейчас только начало недели. Они выбирают угловой столик на втором этаже, разместившись в мягких креслах и диванчике. Кит приносит поднос с пятью роксами, но без наличия какой-либо выпивки. Немного странно для Сяо Чжаня, который ожидал безудержной алкогольной феерии от этой поездки. Хотя странно, пожалуй, все. Эйфорию и радость явно испытывает только он, тогда как все слишком собранные и будто закрытые в себе, несмотря на место в котором, вообще-то, все должно быть наоборот. Японец, выругавшись о том, что кое-что забыл, уходит снова и возвращается с чистым листом А4 и очень сточенным карандашом, бросив все это на столик. Никто не торопится начать хоть что-то делать, и Кит, похоже, очень сильно напряженный всем происходящим громко цокает, откинув голову назад: — Ой, кончайте пыжиться, быстрее начнем — быстрее закончим, — он подвигается к краю кресла и, потянувшись за листком, отрывает от него неровную полосу, зажав карандаш в пальцах. Закончив писать, парень сворачивает бумагу в маленькую трубочку и бросает в один из пустых стаканов. Сбоку от Чжаня ближе к столику придвигается Чжочэн, с глубоким вздохом принимаясь выводить слова на своем клочке бумаги. Для Сяо Чжаня так и остается загадкой все тут происходящее, и тревога внутри него становится куда сильнее интереса. Чтобы прояснить ситуацию, он склоняется к Цзыи, спрашивая тихо на ухо: — А нормально то, что я не понимаю, что происходит? — Не очкуй, мы все тебе объясним позже. — А что требуется от меня? Чтобы это вдруг не стало шокирующей неожиданностью. — Ибо сказал, что тебе есть, что нам рассказать. Так что подумай над тем, что такого ты можешь открыть взамен на наши секреты. — А-а-а мне тоже нужно написать это на бумаге? — Не-е-ет, лапуша, как бы хреново тебе от этого не было, первый раз придется рассказать обо всем самому. Чжань не успевает начать думать над тем, что будет равноценной платой за то, что он узнает, что именно расскажут ему остальные, и что следует рассказать ему, как Ибо, взявшись за края стаканов в точке их соприкосновения друг с другом, начинает вращать их на столе, перемешивая. Черт — у Сяо Чжаня не так много тайн, если не брать в расчет отношения с младшим и то, как именно он попал в хорошую жизнь. Если первое пора бы уже и рассказать, то второе обсуждать как-то не хочется. — В общем, суть в чем… — Не пиздеть там, где не нужно, — Кит перебивает Ибо, на что тот отвечает убийственным взглядом, все так же перемешивая роксы, а японец вскидывает руки перед собой, дав заднюю. — О’кей, сам так сам, — он откидывается на кресле, делая жест, чтобы тот продолжал. — У нас у всех есть темы, которые мы не поднимаем между собой и тем более не обсуждаем с посторонними. Это лучше крепко запомнить, чтобы не получить однажды разбитый нос и испорченное настроение. А заморочки с записками затем, что хреново лично всё это говно рассказывать, поэтому мы делаем это друг за друга. Но если у кого-то появилось что-то новое, о чем остальным следует знать, тогда он озвучивает вслух, посвятив других в еще одну запрещенную тему. Суть просёк? — Ибо вопросительно вскидывает брови, глянув на Чжаня с очень серьезным видом, но ответа не ждет, откинувшись обратно на кресло. — Ну че, поехали, — Кит, подтянув к себе один из роксов, разворачивает бумажку из него, зачитывая всем: — Ван Чжочэн, — парень ухмыляется, бросив взгляд на друга, — готовься детка, сейчас я сделаю тебе больно. Чэн кривится уязвленно и отворачивает голову в сторону, на что японец только усмехается, набрав в себя побольше воздуха. Китогава всегда не особо приятный парень, но сегодня он от чего-то особенно ядовит, то ли идея посвящения ему настолько не нравится, то ли это нервы. — Я — Ван Чжочэн и я в этой компании случайно. Я тут лишний, как бы не пытался стать таким же. У меня обычная семья, с родителями в постоянном разводе. Моих денег чаще хватает на базовые потребности, нет проблем с поведением и характером, но я упорно стараюсь создавать их сам, чтобы быть похожим на остальных здесь. Все говорят, что я выбрал дурной пример, но мне плевать. Я знаю, что вы не прекратите дружбу со мной, несмотря на это, но все равно не могу перестать тянуться за вами, даже если ради этого приходится низко падать. В этом моя проблема, и я не хочу это обсуждать, — Кит закончив, комкает бумажку и закидывает ее в стакан, прицелившись. — Лот номер один — продано! — Блять, я тебе въебу щас! — Цзыи бьет парня сбоку кулаком в грудь, причем достаточно сильно, чтобы он резко выдохнул. — Эй, — Ибо окликивает, смотря на подругу, а потом переводит взгляд на Китогаву, — прекрати. То, что ты нервничаешь, не значит, что нужно вести себя как гандон. — Я просто пытаюсь разрядить обстановку. Ибо на это ничего не отвечает и смотрит на Чэна, который сидит, опустив взгляд, даже не обратив внимания на происходящее рядом. Для него это, кажется, серьезные переживания, хотя в этом вообще нет ничего такого. — Добавишь что-нибудь? — Цзыи касается его колена, протянув руку через разделяющего их Сяо Чжаня, но тот молча отрицательно мотает головой. — Ладно, тогда дальше я, — девушка подтягивает стакан к себе и разворачивает следующую бумажку, после бросив взгляд на Ибо. — Я — Ван Ибо и я — психически ненормальный, — она делает паузу, снова взглянув на него, будто проверяя его реакцию. — Я готов покромсать себя в клочья, когда не знаю, как решить проблему или чувствую свою вину. Мне нельзя делать большую часть вещей в одиночестве, потому что у меня нет ощущения границ допустимого. У меня нет инстинкта самосохранения. И мне… — Цзыи делает паузу, восстанавливая дрогнувшее дыхание и смотрит на друга, который не моргая пялится в пространство. — Читай. Дальше. — Мне все еще хочется что-то значить для отца, хотя он не достоин и капли моего внимания. Это все очень паршиво и я не хочу это обсуждать. Сяо Чжаню неприятно так, что даже щиплет в носу, последнего он никак не ожидал. Отец сделал младшему столько говна, но до сих пор нужен ему и это отзывается тошнотой внутри. Его хотелось бы сейчас поддержать, обнимая или горячо сжать ладонь, но наверно и хорошо, что он сейчас не может. Ибо расценит это как жалость, потому что, по-честному, это жалость и есть, и она ему не нужна. — Мне добавить нечего, — Ибо произносит быстро и жестко, тут же потянувшись за следующим роксом и разворачивает бумажку несколько нервными движениями, а только взглянув на нее, поджимает губы, подняв глаза на Цзыи. Девушка в ответ хмыкает, неискренне растянув улыбку: — Ну вот и ответочка прилетела. Давай. Ты мне, я тебе. Все по-честному. — Приветик, это Мэн Цзыи и моя хреновая история, — младший дергает уголком губ, словно прочел то, что ожидал от своей подруги, узнав ее в этих словах, но эта коротко мелькнувшая реакция очень быстро меркнет на его лице. — Моя ориентация — это не то чтобы осознанный выбор, а скорее следствие домогательств моего отчима. Я ждала восемнадцатилетия, сбившись со счета: сколько раз он выбивал дверь в мою комнату; забыв, что такое душ без одежды, и о том, что дом — это вообще-то безопасное место. Так что, получив все необходимые документы, я сбежала в Штаты к тетке при первой же возможности, к нищете еще большей, чем была до этого. Но это сто раз лучше, чем оставаться потенциальной жертвой изнасилования. Но и здесь мои страхи нагнали меня в лице Виктора, с его издевательствами сексуального характера. И-и-и, я понимаю, что не все парни такие как мой отчим и придурок Вик, но одна только мысль о близости с кем-то из мужчин вызывает отвращение и тревогу. Так что… я не то чтобы бисексуалка, просто девушки и феминные безобидные мальчики — мой единственный вариант на хотя бы какие-то отношения. А теперь забудьте все то, что услышали, потому что я никогда в жизни не хочу это обсуждать. У Сяо Чжаня все внутренности тревожно шевелятся, как в преддверии начала панической атаки от услышанных слов. Будто он на своей шкуре ощутил этот травмирующий опыт. Секундное молчание в басах музыки тяжелое и хочется, чтобы его кто-то прекратил, так что, наверно, каждый молчаливо благодарит Чжочэна, притянувшего к себе свой стакан. Вот только сверток достать он не успевает — Цзыи, потянувшись через Чжаня, накрывает его руку, останавливая. — Я скажу еще кое-что, но это не то чтобы очередная запрещенная тема, хотя обсуждать это лишний раз все равно не хотелось бы. Мне правда нравится закрепившийся за мной образ ярой феминистки, симпатизирующей девушкам, но… мне уже хочется быть нормальной. Быть в состоянии отвечать на чужие чувства, не смотря при этом на пол и не прикидывать, смогу ли я дать отпор, если это вдруг окажется парень. Это то, чего мне хочется, даже если ради этого нужно обратиться за помощью к психологу, — договорив, она отпускает руку Чэна и откидывается обратно на спинку дивана, больше никого не стесняя. — Только давайте не будем долго молчать и переваривать, потому что мне как-то неловко, — девушка прикрывает свой дискомфорт наигранной смущенностью, а Чжочэн тут же принимается разворачивать свой листок. Пробежав глазами по написанному, он бросает взгляд на Китогаву, криво ухмыльнувшись и отвечая на ранее адресованные ему слова: — Моя очередь делать больно, детка? — Валяй, мне похер, — Кит безразлично усмехается, глубже утопая в кресле, но ноги его выдают, начав нервно дергаться. — Я Кит, японец и мне не нравится то, что здесь происходит, но если вам так это надо — то пожалуйста. Мой основной триггер — это мое прошлое, которое я оставил в Осаке вместе со своей настоящей личностью. Китогава Таичи — это умненький, сладенький дедулин пирожок-очкарик, которого гнобили всю старшую школу. Лошара типа этого Сяо Чжаня. Но однажды мне это настохуело и я просто придумал нового себя, которого никто не смог бы тронуть. Я разругался с дедом, сбежал с первого курса универа в Осаке к малознакомым, но слава Богу нормальным чувакам в Нью-Йорк, и тут слепил темного себя. Расстался с очками, сбросил вес и начал шляться с самыми проблемными компаниями, где меня научили бухать, дымить, играться с веществами и нападать первым. Я не хочу, чтобы имя Китогавы Таичи, каким запомнил меня дед, пачкалось всей этой чернухой, и, наверно, разобью кому-нибудь из вас нос, если вы снова заикнетесь о посвящении, потому что я больше не хочу обсуждать эту херню. Сложно уложить в голове, что Кит может быть «сладеньким пирожком», хотя это логично объясняет не типичные ему светлые поступки. Ну теперь хотя бы ясно — почему Сяо Чжань так не нравится ему. Просто он узнает в нем себя прежнего и триггерится с этого. — И, знаете, я тоже кое-что добавлю, раз уж мы все такие откровенные сегодня, — последнее Кит произносит с какой-то озлобленной брезгливостью, забарабанив пальцами по мягкой обивке кресла. — Меня затрахало быть тем, кем я не являюсь, и я начал скучать по Осаке, скучать по своему старику. Это неожиданное признание вызывает даже какое-то смущение и возникает очень долгое молчание, которое в конце концов прерывает Чжочэн, обратившись с поддевкой к другу, но все же по-доброму улыбаясь: — А говорил, что тебе похер. — Эй, — Кит наклоняется ближе к его лицу, растянув губы, — пошел в очко, — он тычет средним пальцем в чужой ноc и откидывается обратно на спинку кресла, но Чэн на это так и продолжает улыбаться. По снова возникшему молчанию и паре взглядов в сторону Сяо Чжаня, ему становится понятно, что настал момент, когда ему нужно дать что-то взамен на чужую откровенность. Причем он знает, что это «что-то» должно того стоить. — В общем, я так понимаю, теперь моя очередь? — Он поднимается с места, словно в школе готовый отвечать параграф, обратив на себя недоумевающие взгляды. — А да, это не обязательно, — смутившись от своей нервозной глупости, он садится обратно, вытирая об штаны вспотевшие ладони. — Эм-м, в общем, мое детство было голодным и бедным, и в принципе вряд ли бы дальнейшая жизнь стала лучше, если бы моя мать, в безвыходном положении, не разрушила семью Ибо, из-за чего мы поменялись местами. Я с тех пор оказался в сказочных условиях, а он — примерно на моем прошлом уровне. И знаете, — Чжань усмехается себе, начиная нервно дергать ниточки из дыры на штанах, — я такой лицемер. Утешал себя, мол: «Нет, мы вовсе не виноваты. Отец развелся с той женщиной, потому что она сама этого потребовала», хотя на самом деле, я всегда знал, что таких «удачных» совпадений просто быть не может, но успешно игнорировал этот факт. А в этом году все догадки подтвердились. Я не хочу обвинять свою мать в этом, ведь она не имела цели ломать чью-то жизнь, я не хочу жить с мыслями, что занял чужое место, но по факту, что первое, что второе — верно. И теперь оказавшись рядом с вами, я готов наизнанку вывернуться, лишь бы заглушить это чувство неловкости и стыда из-за того, что пользуюсь всеми прелестями жизни, хотя должен был быть примерно таким как и вы. — Бомжом? — Цзыи вопросительного вскидывает брови, беззлобно улыбаясь. — Ну, я бы… — Сяо Чжань пальцем ровняет гору ниток на столе, надерганных из штанины, — я бы не стал так грубо говорить. — Да, забей, чел. Мы тебя услышали, — Чэн закидывает ему руку на плечи, крепко прижав к боку. — Осталось закончить красиво и пафосно: «Я чувствую себя говном перед вами, но мне не хочется это обсуждать», — парень фыркает, вздернув подбородок, создавая наигранную важность. — Ой, да отвали от него, ладно? — Цзыи цокает на друга, скинув его руку с чужих плеч. — Нет, я… знаете, — Чжань зависает, подбирая слова, чтобы донести мысль правильно и верно, — мне неловко и странно рядом с вами, да и тема семьи не то чтобы приятная, но я готов об этом поговорить. С каждым из вас. Ведь друзья, по-моему, именно так и делают, а не ставят запрет на болезненные разговоры. — Ву-ху-ху-у-у, — Чэн искренне восхищается услышанным, глядя на всю компанию, а потом приваливается плечом к Сяо Чжаню. — Это что, намек, на то, что нам следует сменить наши правила? — Я вовсе не хотел упрекнуть ваши правила, просто это то, как я считаю… — А я думал, тебе есть что еще сказать, кроме того, что я услышал, — Ибо перебивает на полуслове, вращая в пальцах пачку сигарет и склонив голову по-птичьи. — Не хочешь ничего добавить? — Ну, — Чжань отводит взгляд в сторону, сдерживая улыбку, и чувствует, что щеки начинают гореть, — если говорить коротко, не углубляясь в наши семейные сложности, то мы с Ибо вроде как никто друг другу. Наш отец мне не родной. За столиком молчаливо переваривают услышанную информацию, а Цзыи, видевшая больше, чем следовало, разряжает обстановку первая: — Фух! Господи, — она прижимает ладонь к груди и выдыхает, закинув голову и зажмурив глаза, — отлегло-то как. — Так, а че, получается, ты типа реально приемный, как думают все остальные? — Китогава, похоже, правда впечатляется услышанным, судя по удивленному выражению лица. — Я — не приемный, я — просто чужой, — Чжань дает себе такое определение, потому что он уже и сам не знает, кем считать себя для отца, которого по идее обманули, но на самом деле он и сам всех обманул. Но эти подробности на сегодня слишком сложные и долгие, так что лучше отложить их для другого раза. — Так-так-так, погодите-ка, — Чэн слишком оживляется от услышанного и, придвинувшись к краю дивана, по очереди переводит взгляд на обоих. — То есть вы типа никто друг другу? — Чечен, ты дебил? — Цзыи произносит вслух вопрос, который читается крупными буквами на лицах остальных. — Да! — Нет-нет, то есть, ну… Вы типа настолько никто, что чисто гипотетически… м-м-м… очень-очень гипотетически … — парень неопределенно жестикулирует — то ли смущается говорить, что у него на уме, то ли боится, — вы даже могли бы… Вам никогда не хотелось замутить? — Чэн! Фу! Заткнись! — японец реагирует очень бурно, не поленившись пнуть друга в колено. — Что за мерзость? — Ну а че? Если ты не видишь всю химию между ними, то тебе нужно снова начать носить очки. — Между прочим я уже спалила как они, совсем не гипотетически, целовались! — Цзыи по-деловому взмахивает головой, скинув волосы с плеча. — Че?! Ибо, чел, че за хуйня? — Китогава поражается настолько сильно, что от его глаза округляются, став раза в два больше. — Серьезно?! — Чжочэн буквально сваливается с дивана на колени, обращаясь к подруге: — Цзыи?! А мне какого хрена не сказала? — Ну, а что я должна была сказать? Я вообще-то думала, что там инцест происходит, а это как говорится дело… ну такое. — Это еще одна причина, по которой мы здесь, — Ибо произносит спокойно, вразрез общему возбужденному настроению, — я и он теперь вместе, и это не инцест, — он с каким-то даже безразличием к сказанному, зажимает сигарету в губах, поднявшись с места. — Бля-я-я, пиздец. Ну как так-то? Как так, брат? — Кит выглядит таким растерянным и разбитым, будто ему землю выбили из-под ног. — С каких это пор китаец японцу братом считается? — Чжочэн вступается за Ибо так, словно это его лично оскорбили. — Да какая разница с каких? Фа-а-ак, отстой. Мы ж с тобой одну сигарету на двоих всегда курили. — Все, считай, ты косвенно отсосал Сяо Чжаню, — Цзыи издевается над другом, даже не скрывая этого. — Фу-у-у… — Боже, вот придурки! — Ибо закатывает глаза и перемахнув через подлокотник кресла, направляется в сторону выхода. — И если кому-то так интересно, мы ничего такого не делали, — добавляет он удаляясь. — Пока… — поправляет Цзыи и толкает Чжаня в бок, пока Кит в это время, закрывает уши, по-детски хныча: — Господь, если ты есть, сделай меня, пожалуйста глухим. Умоляю.