Damaged

       Сяо Чжань перестал узнавать пространство, в котором находится, хотя начиналось все в углу. В нем неизвестное количество бурбона, превратившего его в неконтролируемое, позитивно заряженное тело, которое не знает, что такое стыд и приличие. Он, помнится, с кем-то собирался куда-то ехать, или и вовсе уехал, потому что место, где он находится, очень мало похоже на знакомый ему гараж. Отдаленно смахивает, но это максимум. После всего здесь происходящего, эту комнату проще сжечь, чем убрать и привести все в порядок, но едва ли Чжаня это так сильно заботит, когда вокруг так много людей и так громко орет музыка. В редкие вспышки отрезвления, он узнает рядом Чэна, Цзыи, иногда ловит взглядом Китогаву и до него доходит — как же сильно ему необходимы эти люди. Его развозит, как растаявшую на солнце жвачку от этого снизошедшего открытия, настолько сильно, что захлёстывает чувством эйфории, которое к сожалению, проигрывает в битве с алкоголем, позволив градусам опять вышибить его из осознания себя в пространстве. Идея выпить была не очень хорошая, но, по правде говоря, необходимая, потому что Сяо Чжаню тоже иногда нужна перезагрузка, особенно после всех последних событий и месяца ощущения себя той самой жвачкой на раскаленной земле, на которую наступили, да еще и ногой размазали по асфальту.       

***

      

«Появляйся, пожалуйста, на экзаменах» «Не завали еще и свою учебу из-за меня» Сяо Чжань тысячный раз пробегает глазами по своим же сообщениям многодневной давности, на которые не получил совершенно никакого ответа, пока Сюань Лу от скуки принимает самые немыслимые позы, ворочаясь на его кровати, потому что он в последнее время такой себе весельчак. «Я даю слово, что ты меня не увидишь в дни сдачи» Эти сообщения уже давно, наверное, стерты из истории переписок. Возможно даже в день отправки, хотя Китогава на честном слове обещал все это передать Ибо. Он не задал ни одного вопроса и не проявил ни толику интереса к просьбе, оправдав своим безразличием ожидания Чжаня, который выбрал именно его как раз для того, чтобы избежать неудобных расспросов. Но все же, что-то не дает покоя в этом словно неестественном равнодушии, в таком полном отсутствии хотя бы какой-то реакции. Слабо верится, что на Ибо повлияло его обещание: не появляться ему на глаза, скорее у его мозга есть больше извилин, отвечающих за что-то помимо саморазрушения, так как экзамены он все-таки сдавал. Старший узнает это из разговора с директором Янгом, «случайно» затронув тему результатов Ибо, на которую тот отреагировал глубоким вздохом и сдержанно поругался на его позорно низкие баллы. Сяо Чжань не видел его уже месяц? Больше? Такая себе статистика. От парня остался только телефон, где худо-бедно есть пара его очень случайных фотографий; футболка, еще со времен поездки в Бостон, которая даже уже им не пахнет и дыра в душевном состоянии. Между ними теперь все стало на свои места и вернулось к началу, когда один — всеми силами стремился к общению, а другой — ненавидел все это, только вот теперь совсем не наигранной ненавистью. Да, это паршиво. Паршиво настолько, что хуже некуда. Но как бы ни было сложно Чжаню, все же открытая правда это верное решение, потому что промедление равно еще более тяжелым последствиям. Да и куда еще медлить? Тринадцать лет медлил, вот и получилось то, что получилось — полный крах каких-либо взаимоотношений. Реальность напоминает о себе ударом колена в ухо. Сюань Лу, едва не свернув шею, слишком сильно закинула ноги на стену и, не удержав равновесие, зарядила другу по голове. — Ради Бога, Сяо Чжань, прости, прости, прости, пожалуйста! — девушка прижимает голову парня к себе, растирая ушибленное место. — Ты… — Сюань Лу! Господи! Ты можешь сидеть просто ровно, по-нормальному? — Чжань грубо прерывает её, отстраняясь, вызвав растерянность подобной реакцией. — Мне скучно просто, — Лу говорит виновато, опуская глаза. — Я прихожу к тебе и мы ничего не делаем, никуда не ходим и почти не разговариваем. Я согласна даже твои эти мультики смотреть. Да хоть книжки с картинками читать на пару, лишь бы прекратить эту череду унылых встреч. — Ну так не ходи сюда! Сяо Чжань сгоряча говорит то, что вертится на языке, и только увидев изменившееся лицо подруги, понимает, что из него вылетело. Да, он не хотел, чтобы она приходила ни сегодня, ни вчера, ни все остальные дни до этого, но Бриска исправно пускает девушку, стоит той ступить на порог, даже несмотря на то, что Чжань просит этого не делать. Но пусть если и так, она все равно не должна была слышать таких грубых слов в свою сторону. — А… Так даже? Ладно, — она говорит голосом полным обиды и разочарования и, не задерживаясь, направляется к двери. — Нет, постой, я не… — Сяо Чжань мгновенно вскакивает за ней, хватая за руку, — я не хотел этого говорить. — Да нет, как раз это ты и хотел сказать. Знаешь, Сяо Чжань, я не тупая и прекрасно вижу, что раздражаю тебя. Но я знаю: это все не со зла, просто с тобой случилась какая-то фигня, наедине с которой я оставлять тебя не хочу. И мне не нужна за это благодарность, или что-то подобное, но мне кажется, что я заслуживаю хотя бы немного терпения к себе. — Совсем не так, Лу-Лу, ты заслуживаешь гораздо больше. Кого-то получше, чем вот такой вот я. Чжань признает это и стыдится поднять взгляд на девушку. Она и правда заслуживает кого-то лучше загруженного Сяо Чжаня, которому не то что поддерживать разговор, даже слушать ее рассказы в тягость. Ей необходим тот старый Сяо Чжань, которого она встретила в марте, ищущий новых друзей, интересные события, готовый и к пижамным посиделкам, и к спонтанной поездке в чужую страну. Он сам себе такой необходим, но с тех пор случилось слишком много всего, хотя прошло чуть меньше пяти месяцев. — Прости, но я сейчас не способен быть нормальным собой. — И почему именно, конечно же, мне не расскажешь. — Извини. — Ладно, — Сюань Лу решительно и будто немного разозленно перехватывает его руку, волоча за собой, — и даже не вздумай брыкаться. — Постой. Куда? — На свет божий. Надеюсь, ты не начнёшь шипеть и дымиться на солнце. Сяо Чжань, кстати, не удивится, если так и произойдет, потому что на улицу он перестал выходить, как только отпала надобность посещать универ, даже на приглашение Чэна, позависать в городе, ответил отказом. Подруга тянет его за собой через все ступеньки, вплоть до кабинета Ван Линга. Чжань и возразить не успевает, прежде чем девушка, распахнув двери, все также держа его за кисть, переступает порог: — Доброго дня, мистер Ван Линг. Хочу сказать вам, что забираю Сяо Чжаня на свидание, с вашего разрешения, конечно же. Чжань удивляется настолько, что его глаза на мгновение становятся совсем как у европейца, причем шокированного, и неизвестно каким чудом он сдерживается от того, чтобы не переспросить, все ли верно услышал. Впрочем, отец не намного отличается от него, забыв все, чем он занимался до этого, медленно осознавая услышанное и приходя в постепенный восторг. — Н-н-ну да… Да! Идите! Конечно, я разрешаю! — Спасибо, — Сюань Лу кокетливо кивает головой и дергает Чжаня снова за собой, затем вновь остановившись, добавляет: — А, и ночевать, скорее всего, Сяо Чжань не явится. Ну, мне так кажется. — Х-хорошо, только… — Мы без глупостей, — девушка договаривает за мужчину, и дверь за их спинами, наконец, закрывается. Чжань держится еще буквально пару шагов, прежде чем недоумение берет верх: — Лу, какого черта ты несешь? Что за свидание? — Обыкновенное свидание. Люди иногда ходят на такие мероприятия, знаешь? Он даже останавливается, удивляясь услышанному, вынудив притормозить и девушку. — Ой, да успокойся ты, Господи, не собираюсь я к тебе подкатывать. Просто это единственное, что я смогла сообразить вот так резко, чтобы без лишних вопросов и подозрений забрать тебя из дома еще и с ночевкой. Потому что извини, конечно, но терпеть тебя просто невыносимо. Отец твой, кстати, в восторге настолько, что, скорее всего, тебе даже денег скинет на наше «не свидание». Хоть ему я нравлюсь, в отличие от тебя. — Лу-Лу, ты мне нравишься… — Да не утруждай себя, — девушка отмахивается от него, и он дальше разговор не развивает, заговорив только, когда они дожидаются автобуса. — И все же, не хочешь просветить, что ты там придумала? — Увидишь. — Я бы предпочел быть готовым, чтобы не схватить паничку ненароком. — Не схватишь. Тебе понравится. И она права... Была бы раньше... Тот старый Сяо Чжань, каким он был около месяца назад, пришел бы в полный восторг, узнав очень знакомый маршрут, по которому они следуют, но Сяо Чжань из настоящего совсем не знает рад ли. Их конечная остановка — роллеты гаража-убежища, где, наверно, будет Цзыи, которая видела больше, чем ей полагалось; японец, который вряд ли настолько туп, чтобы не понять, что у них с Ибо сейчас что-то происходит; Чэн, попавший в «игнор-лист», и, возможно, сам Ибо. Так что у него хватает причин, чтобы ощутить возросшую тревожность. Одних только мыслей о младшем для этого более чем достаточно. — Слушай, а может и правда на свидание? — Чжань неуверенно спрашивает, глядя на опущенные роллеты. — Что мы здесь вообще будем делать? — То же что и обычно. — Здесь, может, и нет никого. — Ага, а гараж не заперт просто потому что, — Лу бросает на него максимально саркастичный взгляд, и тот понимает, как глупо выглядят его попытки соскочить. — Забыли, как вход открывается? Знакомый голос доносится из-за спины, вынудив развернуться. На расстоянии метров пяти они видят Чэна и Цзыи, приближающихся к ним. Ребята выглядят совсем по летнему: девушка одета в лёгкое короткое платье с мелким рисунком и черную панамку в ромашку, а парень в черные шорты, белое баскетбольное джерси с надписью «Бруклин» и в такой же панамке, как у подруги. Да и точно. Лето ведь. Сяо Чжань вдруг понимает, что его домашний лонгслив ужасно жаркий, как и плотные спортивные штаны. Он даже забыл, что на улице вообще-то печет, промерзая под кондиционером в своей комнате. Соседние забегаловки Чайнатауна по сезону выставили на улице столики под зонтиками, а вокруг все так и пестрят летними открытыми одеждами. Он, наверно, и дальше продолжал бы глазеть по сторонам, стараясь принять, что время не стояло на месте, пока он сидел в четырех стенах и из просто июньской жары погода превратилась в июльское пекло, если бы Чэн не налетел на него, запрыгнув с объятиями, обхватывая руками и ногами, от чего приходится невольно кряхтеть под тяжестью чужого веса, но все же улыбаться, хлопая парня по спине. — Ты че это, говнюк, совсем совесть потерял? — Чжочэн возмущается и старается боднуть своей головой чужую голову. — Научился игнорить: не звонишь, не пишешь, гулять не соглашаешься. Че за дела, бро? — Чечен, слезь с него, сломаешь, — Цзыи тоже подойдя к ним, звучно шлепает друга по заднице, настаивая, чтобы тот отлепился от Сяо Чжаня. Она сначала довольно сдержанно протягивает ему руку для приветствия, и на секунду пробегает мысль, что между ними так все поменялось, но стоит ему коснуться ее ладони, как девушка притягивает его к себе, крепко обнимая. — Рада тебя видеть, лапа. — Я тоже, — Чжань с облегчением выдыхает, словно кто-то подкрутил вентиль подачи кислорода, позволив легче дышать. — Простите, ребят, знаю, что притащила его так рано, но до вечера я терпеть этого душнилу не смогла бы, — Сюань Лу разводит руками, пока Чэн, приветствуя ее, приобнимает за плечи. — Оу, милые панамки, — она дергает за край головного убора на голове парня. — Он стащил их из магазинчика, когда мы гуляли на Брайтон-Бич, — Цзыи отвечает как-то даже преувеличенно скучающе, и оставив Чжаня, отходит к роллетам, поднимая их кверху. — О-о-о, а вы гуляли по Брайтон-Бич? — Не фантазируй там себе ничего, — теперь уже отмахивается Чэн, немного смутившись. — Пока у меня не появится вагина, я буду для нее абсолютно неинтересен. А вагины у меня, вроде как, не намечается. — О, ну да. Вагины у тебя нет, но она все равно гуляла с тобой по Брайтон-Бич и теперь у вас парные панамки, но ничего такого… Чэн, по-моему ты тупишь. — А может, мы уже зайдем, пока к нам загар не прилип? — Цзыи перебивает, чтобы закрыть уже эту тему. — Неохота потом таскать из магазинов средства, отбеливающие кожу. Когда они заходят в угол, первое, что сложно проигнорировать — это сильный запах чего-то горело-жареного и смрад на весь гараж, а также бардак из продуктов, разложенных на всех горизонтальных поверхностях, груды пластиковой посуды, ну и кое-что из настоящей. — Ох, ты ж! — Лу опешивает первая, оглядывая все вокруг. — Произошедший здесь Армагеддон имеет логическое объяснение? — Цзыи надумала приготовить жареные бао к твоему, кстати, приходу, — Чжочэн тыкает пальцем на Чжаня, сгребая остатки рисовой муки с их столика, который один на все случаи жизни. — И мы бы даже успели закончить, если бы не пришлось, бросив все, идти в магазин за кое-какими приправами. — Ого, у вас появилась плита? — Чжань констатирует факт, видя маленькую настольную плитку, замечая помимо нее еще кучу всяких посторонних мелочей, которых раньше не было. — Да, мое барахло. Прихватил из дома, потому что пошли бы мои предки нахер. Они опять разбирают все совместно нажитое по кирпичику, в миллионно тысячный раз затеяв развод, — Чэн проходит мимо с грязной посудой, неудобно теснясь рядом с подругой, стараясь скинуть все в большую емкость с водой. — Так что, я уже неделю живу тут, потому что рядом с ними сейчас могут находиться разве что психбольные, и то те, что в состоянии овощей после лоботомии. — А это все вы… «взяли»… где? — Сяо Чжань говорит неловко, заменяя слово «стащили». — Эй! Не надо тут намеков, — Цзыи оборачивается на него, указывая ножом с прилипшей к нему нарезанной зеленью. — Мы сейчас ходим на подработки, так что иногда можем себе позволить. — Ладно, все, вопросов нет, — он вскидывает руки, уходя на попятную. — Ага, кроме вопроса: как это все вообще убрать? — подхватывает Сюань Лу, отправляя грязные пластиковые тарелки в мусорку, но Чэн их перехватывает, не позволяя утилизировать. — Не, не, не, мы не выбрасываем посуду. — Она же одноразовая. — Для кого-то одноразовая, а для нас очень даже многоразовая. — Так ладно, я все, — Цзыи вытирает мокрые руки об себя и кладет два бао на тарелочку, пока Чжань и Лу, встав перед ней, ждут начало дегустации. — Рисовые баоцзы с грецким орехом, зеленой фасолью и сыром, в медово-соевом соусе готовы. — Звучит как не самое хорошее сочетание продуктов, — Лу недоверчиво смотрит на девушку, и Чжань, в целом, с ней согласен. — Ты сама-то хоть это пробовала? — Так! Не выпендривайся, — девушка протягивает палочки с бао сначала Лу, потом Сяо Чжаню, после чего Чэн протестует, оказавшись обделенным, на что ему отвечают, что он и сам в состоянии взять. Ну… Насчет вкуса… Если постараться помягче выразиться, то это очень странно. Даже Сяо Чжань с его пристрастием ко всякому экзотическому едва шевелит челюстью, пережевывая, и старается, хотя бы из уважения, не скривить лицо. Он косится на Сюань Лу, замечая, что она так же косится на него и выглядит ненамного лучше, не зная, то ли проглотить, то ли все же выплюнуть. Солено и сладко одновременно, остро, слишком жестко и, как и говорила Сюань Лу, почти не сочетаемо. Выражение воодушевленного ожидания постепенно сходит с лица Цзыи, по чуть-чуть переходя в расстроенное недоумение. — Не нравится? Да? — Ну, почему? — Чжань, наконец проглотив, старается быть не таким очевидным в своих ощущениях, чтобы не расстраивать девушку. — Задумка очень даже неплохая, соус немного неподходящий, наверно. — Да, точно, соус не очень, так … в общем-то… — Лу подхватывает, но скрыть правду у нее получается еще хуже, чем у него. — Я, наверно, нам с Сяо Чжанем пиццу закажу. Чэн, ты с нами? — Понятно, и вам тоже не нравится, — Цзыи расстроенно бормочет, бросив палочки к грязной посуде и, чтобы хоть как-то скрыть слишком явную досаду, начинает собирать разорванные упаковки с бывшими необходимыми ингредиентами для готовки, валяющиеся повсюду. — Нашла тоже у кого спросить! — Чжочэн старается хоть как-то подбодрить подругу, подхватив палочками бао. — Они же кроме пиццы и американского фастфуда ничего не употребляют, — он говорит достаточно громко, с осуждением отзываясь о Чжане и Лу, но приблизившись к ним совсем вплотную, понижает голос, произнося шепотом: — Просто будьте к ней немножечко помягче, когда вопрос касается готовки. Это явно не ее, но ей все равно нравится, так что … М-м-м, — парень прибавляет громкости в голосе, вслух оценивая, — в принципе, мне так даже лучше. Раз уже все тут такие «гурманы» я без проблем заточу это все в одиночку. — Ой, да хорош комедию ломать, — девушка строит лицо, ни на чуть не поверив другу, даже немного раздраженно скривившись, а потом, словно переведя дух, вдохнув и выдохнув, сменяет тон на решительный, совершенно непреклонный. — Короче, мне все равно, что вы будете делать, но больше есть нечего, так что сейчас наводим порядок, а потом дело ваше. Есть мою «несочетаемую» стряпню — никого не заставляю. — Хорошо, я за пиццей! Сюань Лу соскакивает с уборки моментально, только о ней услышав. Чэн тоже сильно не тормозит, хватая пакеты с мусором: — Эй, погоди, я с тобой к бакам. — Эй, Чечен! Ты обещал помыть посуду! — Цзыи выкрикивает вдогонку, бросив в парня длинный стручок фасоли, от которого тому удается увернуться. — Ниче не знаю! На мне мусор. — Придурошный, — девушка, прошептав, окидывает взглядом кучу немытого пластика. — Давай я, — утешающе произносит Чжань, забирая губку из ее рук. — Разберись пока с комнатой. Это так напоминает давнее детство. Маленькая комнатка в общежитии, Сяо Чжань снова моет посуду, в то время как папа в очередной раз подшучивает над мамой на тему того, что она опять приготовила что-то несъедобное. У них даже для мытья была такая же огромная чашка, потому что слишком дорого расходовать воду, промывая тарелки прямо под краном, и точно так же разбавленное водой моющее средство. Потянувшись к посудной полке, он мгновенно замирает, видя наклеенные на нее фотографии, которых определенно раньше не было. На них ребята и он сам. Снимки из Бостона, где он пьянющий в распахнутой рубашке. Оказывается, с ним в ту ночь перефоткались все. Так же куча разных селфи без него и с ним во время редких прогулок, даже есть не очень давние, на которых они с разбитыми физиономиями после драки с Виктором. И что самое важное для него — фотографии с Ибо. Их очень мало и об их существовании он даже не подозревал. Одна из Бостона, во время того как младший тащит его на себе; другая с его задумчивым лицом позади Сяо Чжаня в розовой бейсболке в вечер их первого поцелуя; еще одна издали во время их разговора у библиотеки. — Надеюсь, ты не очень против? — Сяо Чжаня отвлекает Цзыи, которая остановившись рядом, приваливается к кухонной тумбе. — Чечен любит подобные сентиментальные штучки, да и те стремные сколы по краям надо было чем-то закрыть. — Ну, — парень издает неискренний смешок, чтобы скрыть нахлынувшую подавленность, — не хотелось бы светить голым торсом у вас в комнате, — он, наконец, закидывает вымытые тарелки на место. — О’кей, залепим твои соски на фотках звездочками. Чжань только дергает уголком губ, проигнорировав попытку подруги поднять его настроение, по-прежнему продолжая смотреть на фото. — Я даже не думал, что окажусь на общих снимках с ним, — он не говорит имени, но не нужно быть очень сообразительным, чтобы не понять о ком речь. — Чэну нравится, когда вы вместе. Говорит, что Ибо совсем другой рядом с тобой. Думаю, будь его воля, он бы тут алтарь в честь вашего общения установил. — Сталкерство — незаконно. — Ему насрать, подозреваю. Между ними повисает некомфортное молчание. Сяо Чжань, опустив взгляд, пялится на исчезающую пену в емкости с водой. Ему жутко хочется задать хотя бы один вопрос касающийся Ибо, пусть он и пообещал себе больше не лезть в чужую жизнь. — Между вами что-то произошло? — Цзыи, пробуя осторожно спросить, прерывает молчание первая. — Что-то, кроме того, что я видела? — Да. Но теперь это не имеет значения. — Ясно. Им снова нечего сказать друг другу на эту тему. Чжань делиться не хочет, девушка в его личное не лезет. И если бы он хотя бы немного мог сдерживать себя, когда дело касается младшего, они бы так и продолжили неловко молчать до возвращения кого-то из ребят. — Как он? — Не знаю. Он теперь с нами не общается. Последний раз, когда мы его видели, он чем-то обдолбался, поругался со мной, подрался с Чэном. Какое-то время назад Кит рассказывал, что они зависают вместе. Хвастался, как на пару отметелили двух типов, которые толкали колеса миссис Ван. А потом он перестал общаться и с Китогавой. Мы надеемся, что этот псих торчит с Джеем, но тот не признается. Джей никогда не сдаст, если его попросишь, даже если он знает, что другие волнуются. Так что, как-то так, — Цзыи смолкает, задумавшись, после расстроенно поджимает губы. — По правде, у меня такое чувство, что и нет больше нашей компании. Ибо пропал, Кит и до этого не очень-то любил с нами общаться, а без него и вовсе на нас забил, Джей давно взрослый и заваленный другими проблемами. Короче, все как-то грустно. — Возможно, просто период такой, и его нужно переждать. — Может. А ты сам вообще как? — Я-то? Ну… — из Сяо Чжаня вылетает истеричный смешок, и он хватается за очередную невымытую тарелку. — Хорошо… Нормально, — он пожимает плечами, кивнув головой, — лучше всех просто… — Сяо Чжань… — Цзыи сочувствующе касается его плеча, похоже, не зная как реагировать. Скрыть свою психо-эмоциональную изношенность у него ни грамма не получилось. Он измученно выдыхает, уперевшись руками в столешницу и утыкается лбом в полку перед ним. Хочется все рассказать хотя бы кому-нибудь, все от самого начала и до конца, чтобы стало хотя бы на чуть-чуть легче. Но, кажется, если он начнет, то кроме некрасивой девчачьей истерики из него ничего не выйдет. Придется пережить все заново, чувствуя, как с каждым сказанным словом, происходит возгорание всего внутри. — Лучше всех. Определенно. — Не очень-то похоже, — Цзыи успевает сделать только короткое движение в сторону друга, как он тут же выставляет руку, останавливая ее. — Нет. Не нужно, иначе я не смогу сдержаться. В это секундное напряжение между ними в помещение врывается Чжочэн, сходу начав тарахтеть: — Клянусь Богом, у Сатаны в заднице не так жарко, как там, — он дергает джерси на себе, пытаясь остыть. — Эй, а че вы еще не навели… — Ты — придурок! Нахер развесил тут эту херню? — девушка, сорвав одну из фотографий, бросает ее в друга. — А что не так-то? — он удивляется, не понимая сути претензии, а потом и вовсе теряется, увидев настроение Сяо Чжаня. — Нет, нет. Все нормально, — Чжань отмахивается рукой, снова издав нервный смешок и шмыгнув носом. — Это же ваш угол, и вы можете делать тут что угодно. Это я тут так — залетный. — Сяо Чжань, он уже такой же твой, как и наш. И ты тоже нам друг, так что, что бы между тобой и Ибо не происходило, это только ваше дело, а наше дело — поддерживать тебя точно так же, как и его. Даже если вы окажетесь по разные стороны. — Не знаю всей сути разговора, но с последним я полностью согласен, — подойдя ближе, Чжочэн кладет свою руку на чужой затылок и ерошит уже прилично отросшие волосы. — И если тебя напрягает эта порнография, — он поднимает фотографию на уровне лица парня, — то я сниму все сейчас же. — Ну или как я и говорила — зацензурим твои соски, и можем разрисовать лицо всем нам известного гоблина. Сяо Чжань снова смеется, но уже не от истерики и вытирает пальцами глаза. — Ты же обещала и «гоблина» поддерживать, — Чэн вмешивается, осуждающе смотря на подругу. — Поддержу, когда нужно будет, но сейчас он меня выбешивает. Чжань смотрит на каждого из них по очереди, чувствуя, будто его заполняет какое-то приятно теплое чувство. Они определенно лучшее, что произошло с ним в Манхэттене. И они вовсе не отбросы или проблемные нищеброды, какими он увидел их в первые дни их знакомства. Эти ребята гораздо богаче любого обладателя крупных сумм с неприличным количеством нулей на конце, и богатство их куда более ценное, чем какие-то бумажки зеленого цвета. — А знаете что? У меня есть одна хорошая идея, — он, уже абсолютно вдохновленный своей мыслью, дернув роллеты кверху, выскакивает наружу. — Дайте мне десять минут, и я вернусь. — Нам стоит об этом волноваться? — Цзыи неуклюже ловит полотенце для рук, которое Чжань уволок с собой, забыв, что оно свисает с его плеча. — Нет, скорее, вам понравится. Когда он возвращается, угол уже в привычном виде. Сюань Лу тоже тут, сидит над упаковкой с пиццей, принюхиваясь к исходящему от коробки запаху. На столике, уже придвинутом к подиуму с матрасом, стоят бао, зловеще испуская пар — у Сяо Чжаня до сих пор стоит привкус чего-то сладко-соленого. — Я надеюсь, у тебя возникла очень гениальная идея, из-за которой мы сидим все еще голодные, — Цзыи спрыгивает с матраса, встречая его с пакетом, подозрительно звенящим стеклом. — И все еще без пищевого отравления, — добавляет Сюань Лу, схлопотав легкий подзатыльник от девушки. — Отчаянные времена требуют отчаянных идей, — произносит Сяо Чжань, ставя на стол бутылку с янтарным содержимым. Очень отчаянных, судя по тому, как присутствующие вытаращились на него, а Цзыи и вовсе назвала его чокнутым, увидев три бутылки дорогого бурбона, купленных им для четырех человек. Но спустя время, четыре человека превращаются в целую толпу совершенно незнакомых людей, имен которых Чжань не знает, точнее знал, буквально до того момента, как ему ударило алкоголем по голове. Пусть Чэн и выполнял данное им обещание — позаботиться о том, чтобы он не отключился слишком быстро, максимально разбавляя его напиток, но это не сильно сработало. Хотя, Сяо Чжаню все-таки удалось продержаться целых полтора часа, так что это, в принципе, успех. В какой-то момент он начинает наблюдать знакомого японца среди всей толпы, даже радостно приветствует его, повиснув на шее, на что тот кривится и говорит, что тот запарил здороваться с ним четвертый раз. Откуда-то вдруг появился красный, довольно потасканный порш, прямо в их гараже, очень сильно урезав пространство для передвижения присутствующих, но зато из него очень громко орет музыка. Среди всей толкучки, ему удается увидеть Сюань Лу, которая объясняет каким-то незнакомкам что-то связанное с волосами, судя по тому, как активно она демонстрирует им свои пряди. И чуть побегав глазами по людям, он находит Цзыи и Чэна, по обыкновению находящихся вместе. Чэн обнимает подругу со спины, прижав к себе за талию и наблюдает, как та спорит с компанией ребят, положив свой подбородок на ее плечо. Она держит свои руки на его руках, видимо, считая более необходимым стоять вот так, чем размахивать ими в споре. Сяо Чжаню от этого становится хорошо-хорошо, будто это самое правильное и подходящее из всего, что может быть в этом мире. Из развлечений тут: основное это, конечно же, вливание в себя алкоголя, уже абсолютно разных видов; демонстрирование талантов — кто на что горазд по пьяни, ну и танцы, которые совершенно не являются сильной стороной Сяо Чжаня, но он все равно всегда занимается именно этим, пропустив пару градусов в кровь. Эстетично танцевать у него не получалось наверно никогда, и сегодняшний вечер совсем не исключение, но вот с распахнутой рубашкой (чужой, кстати сказать, потому что он, если ему не изменяет память, сначала был в жарком лонгсливе), забравшись на какую-то возвышенность (которой на этот раз оказался капот порше), выдавать пошлые телодвижения — это вот про него. Вот так он умеет. Какая-то неприлично жопастая девушка пыталась научить его тверку, но кроме несуразных движений задом у него ничего не вышло, хотя пару возгласов и шлепков он все же выхватил. Каким образом Сяо Чжань после танцев спустился и оказался в толкучке людей — ему совсем не известно, но от предложения выпить, сразу из двух бутылок, он совсем не отказывается, несмотря на свое уже́ критическое состояние. Два горлышка у его рта вызывают не совсем приличные ассоциации, но Чжань не способен сейчас визуализировать картину, глотая газировку вперемешку с чем-то с резким запахом спирта, спустя время и вовсе ощущая, что все вокруг будто происходит отдельно от него. В себя Сяо Чжань приходит от свежего воздуха на улице, Цзыи тащит его за руку обратно в угол, крича кому-то за спину, что он никуда не поедет, а он совершенно не помнит — куда и с кем собирался. В другой раз Чжань возвращается в сознание, снова обнаружив себя на капоте порше. Он вроде собирался куда-то уехать. Может, получилось? Но увидев внизу Чэна, протягивающего ему стакан с выпивкой, останавливается на том, что все же остался на месте. — Ребята, я вас всех так люблю, — он поднимает пластиковый стакан, произнося то, что вертится на языке, и толпа ободряюще поддерживает его возгласами, приподняв стаканчики. — Особенно девчонку-бисексуалку, чела Чечена и Лу-Лу — лучшую сестренку, а еще кроткого япошку, очень крутого парня Джея, которого сейчас здесь нет и одного психованного придурка. Сяо Чжань выпивает до дна и пытается вскинуть руку с пустым стаканчиком кверху, но что-то пролитое под его ногами делает поверхность капота не подходящей для лишних телодвижений, поэтому он с грохотом прикладывается к машине, свалившись после на пол. Когда он находит себя играющим в бирпонг на раздевание, выясняется, что он поразительно меткий на пьяную голову, судя по тому какое количество полуголых тел вокруг него, и как много одежды на нем. Китогава сбоку от Сяо Чжаня развязывает шнурки на шортах, очевидно промахнувшись, а неконтролируемый язык Чжаня и не думающая голова начинают нести то, что не стоило бы: — О, Таичи-кун, еще немного и все увидят везде ли ты японец. — Блять, это плохо, — почти неслышно выдыхает Цзыи, и Чэн подходит ближе к Китогаве, не переставая смотреть то на него, то на Сяо Чжаня. — Не называй меня так, — Кит шагает в упор к нему, смотря исподлобья и глубже втягивая воздух. — Эй, эй, эй, спокойно, ладно? — Чэн слегка отодвигает его назад от Чжаня, разделяя их рукой. — Он бухой. Забей. Китогава ничего не отвечает, собираясь уходить, и было бы очень хорошо, если бы Сяо Чжань мог промолчать. — А что? Таичи — звучит хорошо и тебе подходит. В японце оказывается сил гораздо больше, чем можно было ожидать. Чжочэну остановить его не удается, когда он набрасывается на Чжаня, опрокинув его на стол с расставленными для игры стаканами. Со стола течет пролитая выпивка, пластик хрустит под спиной, а на коже сразу чувствуется неприятная влажность спиртного. Все начинает резко вертеться, смешиваясь с возгласами, наверно из-за резкого перемещения в пространстве. Сяо Чжаню кажется, что его вот-вот стошнит, и он совсем уже не помнит, почему Кит вцепился в ворот рубашки на нем. Наверно, даже к лучшему случился прилетевший удар в лицо, потому что ему хватает и этого, чтобы отрубиться от мерзотнейшего чувства тошноты и головокружения. Холод на коже и шум воды приводят в сознание совсем поверхностно. Очень отдаленно Чжань понимает, что его запихнули под душ, причем во всей имеющейся на нем одежде. И более того (что даже было бы обидно, если бы он мог испытывать это чувство, находясь в таком состоянии) — его даже не потрудились удержать на ногах, затолкав за шторку прямо на холодный кафель. Где-то краем глаза, мутным фокусом, ему видится что-то знакомое, наверно кто-то из ребят, скорее всего Чэн. Кит бы не стал с ним возиться, а Цзыи просто физически не смогла бы. Сделав вывод для себя, он перестает пытаться соображать, полностью расслабившись, после того, как его перестают поливать холодным. Открыв глаза, Сяо Чжань понимает только то, что лежит. Идей по поводу того, где он оказался — абсолютный ноль, по крайней мере первое время, и только благодаря граффити на стене в освещении синего диодного света, удается вспомнить эту маленькую комнату в углу, в которой ему уже доводилось проснуться. По мозгам ударяют флэшбеки холодного душа прямо поверх одежды, от чего Чжань, спохватившись, судорожно ощупывает себя и обнаруживает кое-что похуже определённо чужой футболки. Поперек его тела, лежит чья-то рука, которая вдруг ощущается неприятной тяжестью. Ему даже приходится коснуться ее, чтобы удостовериться, что не показалось, а когда пальцы действительно ощущают тепло чьей-то кожи, он резко разворачивается встревоженный и сильно возмущенный. Не хватало еще, чтобы неведомо кто спал с ним, воспользовавшись его состоянием. Но его словно парализует, когда он видит лицо напротив. Слова возмущения так и застревают поперек горла. Ему либо это снится, либо нехило так глючит, потому что не может быть так, чтобы человек, которого он меньше всего ожидал здесь увидеть, был сейчас перед ним. Просто не может быть так, чтобы перед ним был Ибо. — Ты отбил мне все на свете. Как можно так неспокойно спать? — парень произносит хриплым от сна голосом, переворачиваясь на спину, не открывая глаз, и старается удобнее расположиться головой на подушке. Сяо Чжань продолжает молча пялиться на него, пока под ребрами громыхает так, что отдает даже в голову. Это слишком реалистичная иллюзия. — О-о-о, ну все. Пошел процесс принятия реальности. Можешь потыкать в меня пальцем, если тебе так не верится, — показывая пример, Ибо сам лениво тычет в его лицо наугад, попадая под глаз, после совсем не спеша убирать от него свою руку. Чжань на самом деле боится даже пошевелиться, чтобы младший, чем бы он ни был — сном или галлюцинацией, не растворился в воздухе, но все же медленно тянет руку, едва касаясь ею чужой щеки. Кончики пальцев трогает улыбка, перед тем как Ибо льнет к ладони и поворачивается на бок, чтобы, совершенно не смущаясь, устроиться прямо на ней. Он не ведет себя холодно или отстраненно, а словно даже наоборот, будто это не между ними случился тот неприятный конфликт, будто вовсе не он пропал на неопределенное количество времени. — Стоило тебя ненадолго оставить, и вот ты уже пьяный, трясешь задницей перед незнакомцами и доводишь японцев до истерики. — Так и не надо меня оставлять. Даже ненадолго. Ибо молчаливо смотрит в ответ, а у Сяо Чжаня что-то происходит с сердцем, с легкими, с каждой клеткой его организма, потому что такой взгляд на этом лице он еще не видел. Мягкий, расслабленный, полный неописуемо пронимающей теплоты. Младший касается его лица пальцами, убирая упавшую на лоб челку, которая снова возвращается на то же самое место, проводит по скуле и уху и останавливает руку сзади на шее. Чжаню требуется неимоверная выдержка, чтобы не закрыть глаза, эмоционально и физически прослеживая эту траекторию, выдыхая через рот. — Мне надо было все обдумать, — парень проговаривает с едва ли правдоподобным безразличием, блуждающим взглядом возвращаясь все время к губам напротив. — То есть разругаться со всеми и сбежать бить рожи — это у тебя называется обдумать? — У каждого свой способ собраться с мыслями. Чжань, наверно, что-то смог бы на это ответить, может быть даже сумничать, будь он в другой ситуации, но не сейчас. Не во время того, когда голова стремительно опустела, а все внимание сконцентрировалось только на чужом углубившемся дыхании, дрожащем на губах, не во время того, когда тело представляет собой сплошной жар. — И где же твоя прошлая смелость? — слова Ибо выходят на сплошном придыхании, а его ладонь на шее Сяо Чжаня сжимается сильнее, ногтями царапая кожу, хотя он чуть ли не до дрожи в пальцах старается себя сдерживать. — Сейчас бы она очень пригодилась. — Просто не могу понять, чего именно ты хочешь. Чтобы я позволил свернуть себе шею или поцеловал? — Рискни предположить. Между ними успевает возникнуть момент бездейственного оцепенения, мгновение взгляда глаза в глаза, секунды спокойствия перед штормом, а потом все идет под снос. Сяо Чжань целует резко, нетерпеливо, быстро, чтобы не успеть запаниковать, очень сильно ощущая, как его будто вот-вот разорвут в клочья и мурашки бабочки, вспорхнувшие под ребрами. Ибо реагирует на такое смелое «предположение» мгновенно, не заставив даже на секунду усомниться в правильности выбранного варианта, потому что этот вариант — единственно верный. Он притягивает старшего к себе теснее, ближе, пылко отвечая. Жадный и одержимый до его губ, он нетерпеливо и почти сразу углубляет поцелуй, не растягивая прелюдии и увлекает Сяо Чжаня за собой, позволив нависнуть сверху, сжимая пальцами пряди его волос, а тот даже на мгновение думает, что будь они длиннее, картина выходила бы совершенно другой с эстетической точки зрения. Но какая теперь вообще разница, ведь Ибо и без этого всего так горячо касается его языка, необратимо заражая его неконтролируемым желанием. Футболка Чжаня раздражает обоих, когда Ибо путаясь в складках ткани, старается забраться под нее, от чего нервно тянет ее вверх, и старший, согласный с этим раздражением, сдирает ее с себя. К огорчению обоих, Сяо Чжаню приходится отстраниться и даже выпрямиться, чтобы выбраться из узкой горловины, но это даже к лучшему, иначе он так бы и не увидел такого запыхавшегося и растрепанного Ибо, с возбуждающим желанием в глазах смотрящего на него. Это прошибает до какого-то безумия и необходимо продолжать всё чувственнее и глубже, словно всего того, что уже происходит недостаточно. Недостаточно быть без единого промежутка между телами, целовать и лицо, и шею, и изгибы острых ключиц, обжигая кожу языком, недостаточно получать поощрение в виде вздохов и откинутой назад головы, хоть и это уже слишком много. Такого Ибо слишком много: отзывчивого к его касаниям, разгоряченного, чувствительного. Сяо Чжань ведется на все его подсказки: где хорошо и как приятно, на касания ладоней, сжимающих его спину, на каждый укус, оставленный на его губах, но все же полностью брать инициативу боится, чтобы по ошибке не перешагнуть черту, которая, возможно, есть в чужой голове. Пусть и хочется больше, дальше, особенно, когда Ибо, обхватив его поясницу ногами, будто затрагивает какой-то скрытый фетиш. Хотя даже не так — Ибо сам для него сплошной фетиш, от которого сносит крышу, даже когда он, какого-то чёрта, совершенно полностью одет. Чжань, понимая это недоразумение, поспешно ищет края его футболки, пытаясь то ли поднять кверху, то ли срочно коснуться тела под ней, но Ибо вдруг резко перехватывает его руки, не позволяя ничего из этого. Старший, с искренним недоумением, поднимает взгляд на его лицо и старается собраться, чтобы быть способным выжать хотя бы короткий вопрос: — Что? — Не самая сексуальная часть моего тела, — Ибо говорит со стеснением и отвращением, хотя и прикрывает все улыбкой, стараясь отдышаться. — Да ну? Ты серьезно? Я же уже все видел и это не то чтобы что-то ужасное. — Сейчас это другое. — То есть дальше того, что уже происходит между нами, мы не зайдем? — А ты действительно готов зайти дальше? — Ибо с преувеличенным вопросом на лице поднимает брови, смотря на Чжаня так, чтобы он вспомнил, что именно сейчас между ними происходит. — Здесь? В присутствии посторонних за стеной? — Ну-у, — тот тянет с ответом, задумчиво смотря в сторону. Минуту назад, где и как почти не имело значения. — Не будем торопиться и отложим наше «дальше» до более подходящего момента. Я слишком долго был в тебя влюблен, чтобы все это случилось в месте, где большую часть своей жизни я либо подыхал, либо бухал, подыхая в это время. Подождем до, как минимум, гостиничного номера, который я смогу сам оплатить, где даже освежитель будет пахнуть дорого, а ужин подадут, как в фильмах, на тележке в до безобразия отполированной посуде. — Вау, — старший, впечатленный словами, кивает головой, оценив сказанное, — запросы не скромнее чем у непозволительно богатой элиты Нью-Йорка. Надеюсь, у тебя есть отложенная заначка в носке, на случай перепихона со мной. — Перепихона… — Ибо смеется над ним, делая вид, что он поражен услышанным словом. — Наша компания слишком плохо на тебя влияет. Ты, все-таки, — первая моя любовь, так что моя заначка — на случай свидания с тобой. Сяо Чжань не может сдержать неловкой улыбки и, чтобы не выглядеть таким очевидно смущенным, опускает свою голову на грудь Ибо, прячась от его глаз. Тот обнимает в ответ, удобно располагая подбородок на его макушке. Разве может быть правдой то, что теперь между ними все решилось? Неужели после всех тех случаев, когда Сяо Чжань думал, что нет больше никакой надежды на что-то хорошее между ними, он может вот так лежать, слушая чужое сердце, теперь не ощущая никакой тяжести тайн и недосказанности. — Я думал, что мы больше никогда не увидимся, — он гладит пальцами плечо Ибо, вспоминая то паршивое состояние, которым наполнялись его будни буквально до сегодняшнего дня. — Я тоже так думал и даже хотел этого. Но… — младший смолкает, а Чжань интуитивно понимает, что тот старается найти подходящие слова, — я очень плох в описании чувств, так что… наверно, это было похоже, будто в один момент я открыл глаза, обнаружив себя не на своем месте в окружении незнакомцев, странных разговоров, незаконной движухи и поисков ненужного мне кайфа. Я почувствовал себя, как единственный человек на вечеринке, который вовсе ей не рад. Будто попал не на ту тусовку, и все это веселье вокруг не дает мне ничего, кроме ощущения одиночества, пустоты и чувства потери. Потери своих друзей и хоть и поганой, но моей жизни, в которой я больше похож на живого человека. Я превратился в худшую версию себя. И все это слишком высокая плата за мою злость и обиду на отца. Сяо Чжань не хочет задавать все те вопросы, возникшие в его голове, как именно и с кем Ибо проводил свое время, сколько новых способов себя разрушить опробовал и как много новых отметин появилось на его теле. Успокаивает только осознание того, что скатись до такого уровня жизни кто другой, то тот закончил бы в итоге весьма плачевно, но вот Ибо… Чжань уверен, что он рано или поздно все равно бы опомнился, ведь проблемные компании — это про него, а вот совсем законченные — вряд ли. — Хорошо, что ты снова на нашей тусовке, — он пытается сильнее прижаться к груди Ибо, уткнувшись в нее носом, но он в этот момент силится повернуться на бок, а потом и вовсе приподнимается на локте, так что приходится занять свободную подушку и смотреть на парня во все глаза, пока тот молчаливо изучает его лицо. Ибо касается рукой ладони Сяо Чжаня, переплетая пальцы, но все так же молчит, всем видом показывая сосредоточенную задумчивость, что даже начинает беспокоить. — Я повел себя как полный мудак, когда узнал правду. Извини, — он совсем не выглядит раскаивающимся, но наверно потому, что просто не умеет внешне это показывать, переживая это чувство внутри, хотя в глаза все же не смотрит, опустив взгляд на их ладони. — Если бы отец о тебе не знал, он мог отреагировать как угодно и даже выставить тебя на улицу. А тебе нельзя на улицу, ты там не выживешь. Не в смысле умрешь, а просто сломаешься. — Ну, — Сяо Чжань поджимает губы, чувствуя как становится неловко в комнате. Тот вечер не хотелось бы даже вспоминать, не говоря уже о том, чтобы говорить о нем вслух. Но все же лучше еще раз перетерпеть все это неудобство, расставив все точки в их отношениях, не оставляя повисших знаков вопроса. — Тебя можно понять, так что не стоит. Да и на улице я вырос, уж как-нибудь справился бы. — Нет, не справился бы, и не надо меня оправдывать. Я поступил с тобой как конченная мразь, не посмотрев даже на то, что ты мне не безразличен. Точно так же как и в тот день, когда потащил тебя в Бостон. Я согласился взять тебя с нами, лишь бы взбесить отца, а он тебя из-за этого ударил. Мне было важнее задеть его, так что стоит извиниться еще и за это. — Последнее было даже на пользу. Я хотя бы увидел, что он на самом деле из себя представляет, — Сяо Чжань заполняется неприятным разочарованием, чувствуя дикое сожаление о том, что все хорошее, происходившее у него с этим человеком, больше никогда не повторится. Все их прогулки, игры и разговоры оказались лишь красивой мишурой, прикрывающей червивые пятна на его личности. — Мы ведь даже не знали, что он так бросил вас, всю жизнь думая, что его развод с госпожой Минджу — всего лишь удачное стечение обстоятельств, хотя и мама и я подозревали, что всё не так просто. Если бы она знала правду, ей бы это точно не понравилось. Пусть она тоже совершила нехороший поступок, завертев весь этот обман, но у нее вовсе не было цели вернуть к себе отца, тем более ценой чужой разрушенной семьи. Сяо Чжань запоздало замечает, что слишком отчаянно хочет оправдать мать перед Ибо, едва удерживаясь от прямых убеждений, произнесенного прямо в лицо — «она хорошая», лишь бы убедить младшего в том, что мать, всего лишь искала помощи и хотела обеспечить своим детям хотя бы какую-то надежду на будущее, понимая, что долго она не проживет. Ей совсем не хотелось разрушать чью-то жизнь, толкнув Ван Линга к разводу. Судя по тому, как шумно Ибо втягивает в себя воздух, откидываясь на спину, не сложно предположить, что он раздражается от этого разговора, так что Чжань старается договорить быстрее, опережая грядущую вспышку гнева. — Но я не прошу тебя простить ее, или хотя бы понять, просто подумай, что она была, возможно, не такой ужасной, как ты, наверно, привык ее воспринимать. Парень молчит, смотря в потолок, и Сяо Чжань со вздохом сожаления молча поворачивается на спину, так же изучая синеватые диоды наверху. В тишине все еще слышатся споры за стеной, что даже очень хорошо, иначе напряжение в комнате стало бы критическим. — Я считаю ужасным только нашего отца, а твоя мама… — Ибо спустя время, все же продолжает болезненную тему, но не говоря при этом с озлобленностью или раздражением, чего очень даже ожидал Чжань, — она показалась мне очень доброй и красивой. Мы встречались с ней однажды, еще когда отец жил в Карнеги-Хилл. Мне было шестнадцать, я только начал ощущать что-то странное по отношению к тебе, но совсем не понимал, что это. Меня это злило и раздражало, а сделать я ничего не мог. И единственное, что пришло мне в голову, это то, что тебе надо надрать зад. С чем, собственно, я и не стал тянуть, направившись к вам, как только узнал, что вы прилетели в Манхэттен. В гости меня, естественно, никто не звал, так что я перебрался во двор по винограднику, при этом рухнул прямо на землю в саду, запутавшись в лозах, ну а там была она. Приятная и другая, не такая, как я себе представлял. Обеспокоенно спросила «Все ли у меня в порядке?» и предложила выпить какао, а я был к этому не готов. Мне было бы куда проще, если бы она отнеслась ко мне с привычными мне презрением и пренебрежением, так что я только растерялся и что-то злобно пробубнив, отолкнул ее со своего пути, сбежав через дверь на улицу. — Так и не надрав мне зад, — Сяо Чжань додумывает продолжение, произнося с улыбкой. В чужом описании он узнает свою мать, даже видит ее лицо, остро ощущая ее нехватку в его жизни. — Она бы нас поддержала, если бы только была сейчас рядом. Ей никогда не нравилось, как отец к тебе относится, и если бы он ей только позволил, она бы приглашала тебя на все праздники, разрешая нам общаться, но он не позволял. — Жаль, что она не рядом, — Ибо поворачивает голову к Сяо Чжаню, произнося с искренним сожалением. — Так что если для тебя это так важно, я вовсе не злюсь на нее. На самом деле, это даже хорошо, что все сложилось именно так. Если бы я вырос в нашей семье, то из меня бы получился ублюдок похуже Виктора. Да и ты, оказавшись на моем месте, вряд ли добился хотя бы таких мелочей, что есть у меня. Сяо Чжань молча соглашается, отмечая, что такое принятие их жизней — это еще одна точка, заменившая вопрос, а путы, так долго перетягивавшие его сердце, спадают от того, что Ибо вовсе не ненавидит его мать. — Ну и-и-и? Ты типа как? — младший отчего-то мнется и смущенно бормочет, бегая глазами. — Еще планируешь сегодня обниматься? Он вытягивает руку вбок, предлагая на нее устроиться, все так же избегая взгляда в чужие глаза. Для него это почти что подвиг — отодвинуть в сторону свой образ неприкасаемой ледышки и предложить объятия. Так что Чжань не может не заулыбаться, смущаясь не меньше парня. — Если только ты планируешь меня обнимать. — Да хоть до самого утра и дольше, — Ибо, дождавшись когда он устроится на его плече, прижимает старшего к себе и обхватывает обеими руками, закидывая еще и ногу на него для надежности. — По-моему мне стоит «случайно» проболтаться Чэну и Цзыи, какой ты на самом деле липучка. — По-моему, их устраивает то, что от «безвыходности» им «приходится» обниматься только друг с другом. — Тоже это заметил? — Это заметил даже Кит, который почти с ними не зависает. Сяо Чжаню становится как-то странно, когда он слышит упоминание этого парня. Будто он в чем-то перед ним провинился, хотя и не сделал ничего такого. — Кстати говоря, о Китогаве, — старший все-таки решает заговорить на эту тему, хотя уже как-то неуместно спустя такое долгое молчание. — Мне кажется, или у него какая-то странная реакция на свое имя? — Я не могу сказать тебе всего, но Китогава Таичи и Кит — это две разные личности. И он не переваривает, когда кто-то упоминает вслух ту его часть, которую он предпочел похоронить. Все предсказуемо сложнее, чем могло показаться, что, впрочем, неудивительно. Вряд ли хотя бы у кого-то из ребят простая жизненная история, иначе они бы не были вместе. Подобное притягивается к подобному, и люди тут основное НЕ исключение. Это работает так наверно для того, чтобы каждый мог найти такого же неудачника, как он сам, чтобы не страдать от того, что только его жизнь возненавидела больше остальных. — Это какая-то еще одна грустная история очередного брошенного ребенка? — Думаю, что ты скоро сам обо всем узнаешь, потому что пора бы тебе устроить полноценное посвящение в наш сброд, а пока, больше чем уже сказал тебе, я сказать не могу. Сяо Чжань от услышанного не может скрыть удивление и поднимает голову, заглядывая в лицо Ибо, а тот, передразнивая, отвечает таким же удивлением на лице. — Вау, вы наконец-то перестанете считать меня чужим? — Тебя чужим уже давно не считают, — младший тычет пальцем по носу Чжаня и обратно прижимает его голову к себе. — А теперь даже не пытайся двинуться с меня до самого утра, потому что я — та еще липучка.