***
Нет, это еще хуже, чем Сяо Чжань представлял. Очень глупо и кринжово таскаться по территории университета с двумя сопровождающими. Зачем вообще два? Отец видит в Ибо настолько зловещую угрозу, считая, что одного будет маловато? Да и вообще, если подумать, то самое простое решение проблемы — всего-то выставить младшего из универа. Но, похоже, Ван Лингу проще приставить к Чжаню охрану, чем создавать себе еще больше проблем, ведь по решению суда он все еще несет ответственность за образование сына, а в этом универе парня хотя бы терпят, избавляя его самого от некоторых хлопот. Хорошо хоть эти двое не выглядят как те самые охранники из фильмов — огромными шкафами в костюмах и с микрорациями, просто два парня «переходного возраста». Только вот с ними нельзя даже банально поговорить, договориться о каких-то рамках и личном пространстве, вызвать хоть какое-то понимание и сочувствие. Кажется, они и между собой не общаются. Два ходящих столба за его спиной. Они не ходят с ним разве что на пары, дожидаясь в коридоре, и в туалет, но до двери провожают и только удостоверившись, что в уборной нет никого из дурной компании, пускают Сяо Чжаня. Однажды, они выставили оттуда Чэна. Остается лишь надеяться, что его хотя бы не прямо с горшка сняли. Позорище, да и только. Да, у Сяо Чжаня полный запрет на компанию Ибо, и спасибо еще, что это не коснулось Сюань Лу, но от этого не сильно легче. Несмотря на то, что сессия не так уж и скоро, девушка уже взялась за подготовку, хотя без большого желания. Так что ее общества Чжань все же лишен, пусть и не по воле отца. Обучение в Роланде стоит Лу больших усилий. Видимо, в ее фантазиях все было куда проще, чем оказалось на деле. Кстати, младший понял, что к чему очень быстро, еще в первый день, когда в обществе Китогавы наблюдал за Сяо Чжанем, дымя сигаретой из окна туалета. Но Цзыи, видимо для верности, все же решила удостовериться, сложив пару вопросительных предложений в сообщениях: «Что это за клоуны рядом с тобой таскаются?» Это было на второй день его пребывания под «конвоем». Чжань даже обрадовался, понадеявшись, что они как-нибудь помогут с этим разобраться. Хотя бы улизнуть на время. «Угадай» «Папаша? В общем, мы так и подумали» «Ну, это даже к лучшему. Не отходи от них, по-братски))» «Ок, лапа?» Сяо Чжань тогда долго таращился на сообщения, не понимая, что бы это могло значить. Он рассчитывал совсем на другое, но что-то пошло не так. Даже как-то досадно. Наверно, именно это чувство заставляет его написать продолжение, отдаленно надеясь, что их хотя бы немного заденет: «Возможно, на следующий год я буду уже в другом месте» Но на это ему ничего не отвечают. Не ясно, то ли Сяо Чжань становится слишком внимательным до присутствия Ибо в радиусе нескольких метров, то ли он и правда стал появляться на горизонте гораздо чаще, чем когда-либо. Он ловит его взглядом каждый день и практически на каждом перерыве, а если его нет, то кто-то из их четверки всегда каким-то чудесным образом все равно оказывается рядом. Они хоть и не общаются, из-за очевидных причин, но это в корне отличается от того игнора, что исходил от ребят раньше. В голову все чаще приходит мысль выпросить помощи со стороны. Написать Цзыи, у нее точно сердце дрогнет. Вымолить устроить ему побег, хотя бы на один вечер. Но пальцы сами собой открывают диалог с младшим, где единственное сообщение — это его собственное. Интересно, а если он попросит именно его, как тот отреагирует? Однозначно будет фыркать и пыхтеть, но откажет ли? Вспоминается ночь в парке Ямайка, угловатые объятия, холодная ночевка на заднем пассажирском и теплый бомбер, которым Ибо все же прикрыл его, согнувшегося пополам во сне. — Студент Шон Сяо? — он резко поднимает голову, когда преподаватель повышает тон. Тот, видимо, звал его уже не в первый раз, но парень не слышал, углубившись в свои мысли. — К директору. — Меня? Зачем? — он не имеет ни одной идеи, для чего вдруг мог понадобиться. Наказывать его было не за что, а вопросом перевода вряд ли бы начали заниматься за пару месяцев до окончания года. — Предлагаю у него и узнать это. Иди в здание спортивного центра, — добавляют ему уже в спину, и эта информация делает ситуацию еще более непонятной. Тащиться черт знает куда… Почему бы не поговорить, когда он будет у себя в кабинете? Спортивный центр находится практически в самой глубине кампуса, так как от него много шума. Одни только баскетболисты чего стоят, а там помимо них еще несколько площадок для других видов спорта. Даже не дойдя до центра, Чжань уже слышит крики, топот игроков и удары мячей через открытые окна. А вот мистера Янга как-то не наблюдается. И кстати, его сопровождающие тоже куда-то подевались, а не поджидали его, как обычно, в коридоре. Неужели ничто человеческое им не чуждо и они все-таки отлучились, оставив «пост»? Коснувшись ручки двери, Сяо Чжань едва успевает сделать шаг внутрь, как его, грубо дернув, вжимают в угол, уткнув лицом в стену, достаточно ощутимо при этом ударив об нее. — Для здоровья вредно быть таким наивным, тебе не говорили? Незнакомый голос произносит куда-то в затылок, перед тем как все вокруг перекрывают плотной повязкой, завязывая до такой степени туго, что кажется, глаза вдавятся в череп. По количеству оценивающих охов и возни, его поджидали больше двух человек. Становится не то чтобы страшно, но достаточно тревожно, чтобы Сяо Чжань усиленно толкнулся назад, в попытке отбиться и вырваться. С его телосложением удается на троечку, и то хилую, ему тут же заламывают руку, приложив всем телом об ту же стену. На запястья надевают что-то неопределенное, и только после характерного звука и по болезненному ощущению на коже становится понятно — стяжки. Дело принимает совсем дурной оборот. Это уже не детский буллинг в стенах Китайской школы. — Глаза, руки есть. Рот тоже будете завязывать? Я могу и орать начать, — Сяо Чжань произносит смело, стараясь храбриться, пусть ни черта и не получается. Что бы он ни говорил и как бы не вел себя, все внутри холодеет от уже вполне реального страха. — Тут все орут, так что едва ли ты будешь услышанным. Но если у тебя есть личные пожелания, то можем организовать, — захват на шее удушает, заставив прижаться спиной к чужому телу. — Ну, так, я слушаю, — но Чжань не отвечает, с хрипом втягивая воздух. — Вот и поговорили. Отпустив, его сразу же толкают в спину, а он по инерции делает несколько шагов, практически падая от желания прокашляться и невозможности выставить инстинктивно руки перед собой. Кто-то придерживает, схватив за локоть и снова толкает, задав направление. «Кто-нибудь, хоть один человек во всем огромном центре, выйдите навстречу!», — это все о чем думает Сяо Чжань, делая каждый шаг в неизвестность, будто к краю пропасти. Но нет словно ни одной души вокруг, да и двигаться они прекращают достаточно быстро. Судя по звукам, прямо перед его носом открывается дверь, в которую его впихивают, щелкнув замком за спиной. Чжань не знает, где оказался и что будет дальше, но пока не происходит ничего, возможно только пока. — Ну и? Продолжайте! В чем дело? Он обращается к «невидимому врагу», но ответ не получает, будто и нет здесь никого вовсе, но только тело буквально кожей ощущает чужое дыхание. Это все, вероятно, нервы с паранойей, и Сяо Чжань рискует шагнуть вперед, а потом еще сделать пару шагов, ожидая натолкнуться на кого-то, обнаружить чужое присутствие. Всё в комнате словно движется вместе с ним. Напрягающее ощущение. Но все же рядом он так никого не находит. Очевидно его оставили на потом, на чуть позже, выждав более удобный момент, которого сам Чжань дожидаться не собирается. Он не будет так просто сидеть, оставаясь легкой жертвой, а предпримет попытки дотянуться до повязки, закидывая голову назад; вывернет руки, выгнется, и неважно как сильно стяжки будут врезаться в кожу. Он не перестанет пробовать, через злость, нервы и панику. Будет рычать и дергать руками, глупо надеясь, что удастся разорвать свои оковы, сдирая кожу, в надежде на удачу даже после абсолютного провала во всем. Больно ударится в дверь плечом, стараясь вышибить ее и будет кричать, полагаясь на то, что кто-то может услышать. Но не слышит никто, а отбитое плечо уже как чужое, Чжань берет перерыв, переводя дыхание и то ли кажется, то ли правда, но что-то касается волос, и парень отшатывается, прислушиваясь. Разве может быть такое, что он все же тут не один? Над самым ухом шумно втягивают воздух, и это словно разрывает перепонку. Сяо Чжань испуганно отступает в бок, натыкаясь на что-то, и отскакивает в противоположную сторону. Теперь его абсолютно точно хватают за шею, но не удерживают, когда он выворачивается, с другой стороны сжимают подбородок, заставляя повернуть голову, сзади дергают за связанные руки, за галстук, рубашку, за все, пиная Чжаня из одних рук в другие. Они все время были здесь. С самого начала, молча наблюдая за его действиями. Следили, как за подопытным зверем. — Весело, да? Забавно? — Сяо Чжань выкрикивает, ощущая злость и отвращение. — Устроить контактный зоопарк — лучшее, что пришло вам в голову? — он будто опять оказывается один. Никто не трогает его и снова пропадают все звуки, пока он глубоко дышит, ожидая любой реакции. — О-о-о, ты даже не представляешь, как много всего пришло нам в голову, — слова гранатой взрываются у уха. Что-что, а психоэмоционально эти «кто-то» давить умеют. — Восемь человек в комнате и один несчастный ты. — Как говорится, видел я порно, начинающееся точно так же, — подхватывает другой, тоже где-то поблизости, а в ответ начинают подвывать. — Не-не, порно это фишка той китайской девахи. Цзыи. Сяо Чжань даже не сомневается. Видимо, это связанно с теми словами, брошенными Виком в столовой. Она проходила через что-то похожее. Уроды. — Думаете, завязали мне глаза и все, я перестал понимать, чьих рук это дело. А, Виктор? — Виктор? Не вижу здесь никакого Виктора. Чжань не успевает что-либо сказать, как его толкают в спину и он, сделав несколько инертных шагов, врезавшись во что-то коленями, падает со всего маха. Зубы клацают от того, как он приложился подбородком, живот тошнотворно сводит болью, а ребра горят. Черт, он не привык испытывать боль в любом ее проявлении. — Какое эпичное нападение на стул. Он почти повержен, — его поднимают, как и стул, судя по грохоту ножек и, надавив на плечо, заставляют сесть. — Ну надо же! Кто бы мог подумать, что у Ибо может быть такой смазливый брат? — А я бы не был так уверен, что это парень. — И то верно. Сяо Чжань вздрагивает и дергается, когда тяжелые руки касаются лица, спускаются на плечи и переходят к груди. Он в отвращении зажмуривает глаза, хотя и без того ничего не видит и стискивает зубы, сдерживая тошноту под горлом. Что ему делать? Что вообще можно сделать в такой ситуации? Рубашка расходится под чужим натиском, рассыпая оторванные пуговицы по полу. С разных сторон издевательски свистят, когда резкий рывок оголяет большую часть торса. — Ну, вроде сисек не наблюдается, или ты у нас плоская девка? Эй, есть желающие залезть к нему в штаны? Как там говорят: один раз не пидарас? — идею явно поддерживают возгласами, а Чжаню мерзко и страшно до такой степени, что принять избиение кажется куда лучшим, чем такое. — Кстати, будет что снять для твоего братишки. Горячий материал с места событий. Как думаешь, оценит? — Сяо Чжаню говорят близко в скулу, очевидно, склонившись над ним. — Ему плевать, — он отвечает грубо, при этом сам не знает: врет или правда. — Да что ты? Так это потому что ему плевать, он пасет тебя уже вторую неделю на каждом перерыве? Ибо что делает? Сяо Чжань не может принять то, что слышит. Этого ведь действительно не может быть, но в голову приходит такое огромное количество моментов, когда они случайно оказывались в одном и том же месте, как были рядом ребята, а еще его тихое: «даже не смей поднимать на него руку…» адресованное отцу. Становится так обидно и больно из-за того, что он тут. Ибо ведь и правда, похоже, старался, чтобы этого не произошло. — Скажешь что-нибудь своему родственнику? Чжаня трогают за лицо, очерчивая большим пальцем скулу и щеку, спускаясь к губам, норовя засунуть палец в рот, но он кривится, плотно их сжимая. На него давят; кажется, что подбородок сейчас отпадет; похоже, трескается губа, судя по металлическому привкусу, и ему не остается ничего другого, как позволить все же запихнуть палец, чтобы потом с силой сомкнуть на нем зубы, слушая пронзительный вопль этого кретина и давясь рвотными позывами от вкуса чужой крови. Толчок в бок валит Сяо Чжаня прямо со стулом на пол. Над ним что-то неразборчиво ревут. Мир вокруг вращается, а звуки сливаются в кашу от удара головой. Кажется, он что-то себе разбил. Его пинают по ногам, что-то орут, а затем, повернув на спину, садятся сверху. Руки безумно давят в позвоночник, а вес тела на них. Больно. Чертовски больно. — Не в твоем положении характер показывать, заморыш! — у лица что-то знакомо щелкает, оставляя на щеке ощущение холодного метала. Канцелярский нож? Очень похоже. — Крошка, ты выбрал друзей не по своим зубам. Для дружбы с Ибо нужны очень большие яйца, — в скулу сначала неприятно колет, постепенно с нарастающей силой превращаясь в боль, дюйм за дюймом жгущую кожу под лезвием. Сяо Чжань стискивает зубы и дрожит всем телом, шумно втягивая воздух. Ни черта он не доставит им удовольствия своим скулежом. Ибо бы не стал. — И тебя об этом предупреждали, — нож режет резко, наотмашь, рассекая скулу и оцарапав ухо. — Но ты решил проигнорировать и смотри к чему это привело, — острие спускается, затрагивая кожу лица, шею, как бы издеваясь, но не травмируя, останавливаясь на ключице. Здесь уже сдержаться Сяо Чжань не в силах. Самый кончик ножа впивается в него, с нажимом проходясь по кости. Он выворачивается, стараясь скинуть с себя чужое тело, но становится только хуже. Боль разрастается от плеча, переходя во все тело, зудя в голове осознанием происходящего. Кажется, будто он слышит, с каким звуком расходится его кожа под лезвием. Нечеловеческий вопль вырывается из него, словно вместе с ним хочется выкрикнуть из себя эту агонию. Ему тут же зажимают рот, при этом закрывая и часть носа. Слезы проступают через плотно закрытые веки, впитываясь в повязку. Вокруг голоса унизительно воют о его скулеже, но сейчас не до этого. — Ну че? Как тебе? Стоят ли твои новые друзья всего этого? — его голову поднимают от пола, схватив за волосы, произнося в самое лицо. — Они все же лучше, чем кто-то вроде вас. Даже после всего этого я выберу их снова. — Да что ты? Значит, мы скоро опять встретимся, — пряди натягиваются сильнее и слышится хруст режущихся локонов. Волосы — это не что-то жизненно важное для Сяо Чжаня, но почему-то ощущение от происходящего еще более поганое, чем когда его мучительно полосовали. Именно сейчас внутри что-то истерит, задыхаясь в желчи. Их кромсают беспорядочно, то почти у корня, то длиннее, безжалостно уродуя, бросая клочки прямо на лицо. — У тебя кончики посеклись, так что не благодари, — его хлопают ладонью по щеке, прежде чем подняться с тела. — Надолго не прощаемся, дорогуша. Брату привет. Сяо Чжань слушает шаги нескольких пар ног, лежа на полу и не пытается встать, даже спустя несколько минут. Он один? Он действительно один или снова будет развлечением для чужих глаз? Чжань бездействует еще какое-то время, прежде чем сесть. Не то чтобы что-то смертельно болит, но ноет и щиплет, хотя это несравнимо с тем, что он вытерпел. Волосы на лице прилипли и раздражают кожу. Стряхнуть их получается частично и еще часть вытереть об плечо, задев при этом порез на скуле. Его попытку подняться прерывает с треском распахнувшаяся дверь, громыхнувшая при этом об стену. Чжань инстинктивно оборачивается, прислушивается к едва слышным шагам и к тому, как кто-то бесшумно присаживается рядом. Он ожидает, что будет дальше, но присутствующий медлит, только спустя время, касаясь узла на его голове, от чего парень испуганно дергается, отшатнувшись, позволяя только со второй попытки развязать повязку. Через темноту и мушки в глазах он узнает Ибо, чувствуя сначала облегчение, а потом стыд. Помещение, в котором они находятся, завалено спортивным инвентарем, темное и достаточно пыльное. Наверно, брось те уроды Чжаня там, кто-то не скоро смог бы его обнаружить. Младший шокировано смотрит то ли в его лицо, то ли сквозь него и ничего не говорит. Сяо Чжань только собирается хоть как-то нарушить молчание, как парень медленно наклоняется к нему, оставляя случайное касание щеки на его ухе, и Чжань теряется в чужих действиях. Ибо касается его рук, и на ощупь, приложив некоторые усилия, подрезает стяжки, после отстраняясь. Старший не спешит шевелиться, мышцы сразу дают знать о долгом пребывании в неудобном положении. В чужой руке он видит канцелярский нож, вероятно, тот самый, с помощью которого его мучали. — Тебе все-таки отправили видео? Сяо Чжань и сам едва слышит свои слова, а Ибо и вовсе не отвечает, но очевидно, не интуиция его сюда привела. Он, тяжело втягивая воздух, касается торчащего клока волос на виске Чжаня, едва различимо кривясь, затем взявшись за подбородок, резко поворачивает его голову вбок, смотря на скулу, после опуская глаза ниже к ключице и разорванной рубашке. Чужое лицо меняется на глазах. В руке трескается лезвие ножа, которое, отколовшись, глубоко ранит палец. Ибо звучно ударяет остатки рукоятки об пол, но вовсе не от боли и вскакивает. — Нет, не надо! — выкрикивает Чжань, поднявшись следом, понимая, что все закончится очень плохо, если он его не остановит. — Забей!.. Пожалуйста!.. Они этого и добиваются. Это же Вик! Ему этого и надо, — он хватается за чужое плечо, а Ибо, резко развернувшись, оттесняет его к стене, прижав шею локтем. В его глазах неизмеримое количество ненависти и злобы, будто нечеловеческой. Старший не часто видел грани его настроений, но такие уж точно ни разу. — Не заставляй меня применять к тебе силу, — он то ли говорит, то ли рычит, прожигая взглядом, прежде чем отпустить и выскочить за дверь. Его действия нешуточно пугают и больше тем, что едва ли сообщаются с мозгом. Сяо Чжань выбегает следом, запахивая рубашку, стараясь держать в поле зрения чужую спину, скрывающуюся за выходом. Он на ходу достает телефон, решая, что сказать ребятам — это лучший вариант. Экран треснул, наверно после той пары падений, плохо реагирует на касания, но все же работает. Чжань набирает Цзыи, но та сбрасывает, а потом игнорирует. Идет ли сейчас пара? Он не понимает. Оборачивается вокруг, упуская и снова ловя взглядом Ибо, торопясь за ним. Абонент сменяется на Чжочэна, который тоже пару раз сбрасывает и в этот момент так и хочется наорать на них всех через телефон, но спустя еще пару попыток голос Чэна чуть слышным шепотом появляется в динамике: — Слушай, мне куратор голову ото… — Ибо и Вик в районе спортивного центра. — Блять, — парень произносит встревоженным тоном, после слышится какой-то шум и голос возмущенного преподавателя с последующими короткими гудками. Становится в разы легче от того, что удалось дозвониться до кого-то из ребят. Они вмешаются, пусть и не мгновенно, но в ближайшее время, не позволив себе бросить друга в сложной ситуации. Чжаню только осталось проследить за Ибо до их прихода, лезть следом на футбольный стадион, через замаскированную брешь в ограждении, нагоняя младшего под трибунами, где он агрессивно дергает дверь технического помещения на себя. — Ибо! Сяо Чжань совсем чуть-чуть не дотягивается до чужой рубашки, прежде чем родственник оказывается в большой, но очень захламленной комнате. В ее глубине находится группа парней, сидящих на различных коробах и ящиках, а Ибо не задумываясь направляется к ним, схватив стул, оказавшийся сбоку от него. Чжань не успевает даже дернуться, как тот со всей яростью кидает предмет мебели в людей. Паре человек точно сильно достается, но младший, не разбираясь, налетает на одного из них, и спустя пару секунд Сяо Чжань понимает, что это Виктор. Ибо с явно неконтролируемой злобой, опрокинув его на пол, бьет в лицо кулаком. Один раз тому удается увернуться, несколько раз блокировать руками, что даже к счастью, потому что буквально один удар расквашивает чужой нос с верхней губой, прежде чем его сбрасывают с парня. Старший так и стоит, оцепенев всем телом, наблюдая за картиной. Шок полностью вытесняет любые другие эмоции, даже преследующие его панические атаки заталкиваются сейчас в дальний угол. С Ибо сладить удается очень слабо, он выворачивает руку схватившего его парня до дикого вопля, затыкая его ударом колена в лицо, молниеносно переключаясь на другого, замахнувшегося кулаком. И пусть удар в скулу он пропускает, но тут же неимоверно сильно ударяет чужую голову об стену. Незнакомец сразу скатывается вниз к полу, возможно, заработав сотрясение. Младший успевает нанести еще пару ударов, когда его шею захватывают в удушающий, подобравшись сзади, и обездвиживают. — Ибо, Ибо, Ибо, — Вик приближается к нему вплотную, хищно смотря в глаза и прикладывая ладонь к затылку, — ты разбил мне голову и подпортил лицо, псих. А что если бы ты убил кого-нибудь своей выходкой? Что бы было? Так и не научился использовать мозг? А? —Он, вытерев пальцами кровь под носом, впечатывает свой кулак в живот парня, и хотя тот силится согнуться, ему не дают, крепко удерживая в шейном захвате. — Прекратите… — Сяо Чжань чуть слышно выдыхает, неуверенно шагнув вперед, в то время как хочется выкрикнуть. — Зачем вы это… — силы в голосе, чтобы договорить, у него не хватает. — Оу, у нас зрители, — Виктор произносит неестественно возбужденно, обращая на него внимание, но сразу отворачивается, проходя и усаживаясь на один из столов поодаль. Шмыгнув носом он закидывает голову кверху. — Сяо Чжань, выглядишь не очень. Старший услышанное игнорирует, а вот Ибо реагирует достаточно бурно. Он умудряется ткнуть локтем в чужие ребра, видимо ощутимо, вынудив отпустить, хотя и ненадолго. Его сбивают с ног, окружив толпой человек из пяти, в то время как еще около семи наблюдают рядом с Виктором. — Не мните его сильно, — Вик говорит с таким снисходительным высокомерием, что тошнит от отвращения, — все же он мой лучший друг, как ни как, пусть и бывший. Сяо Чжань теряется в череде пинков по чужому телу, услышанных словах и дрожи в коленях. Его буквально вывернет сейчас, или он рухнет на пол. Было даже куда лучше, когда над ним самим измывались. Он, наверно, просит остановиться, шепчет про себя, или эти слова просто не прекращая вертятся в голове, не слетая с губ. Да, вероятно, так и есть, ведь это именно то, на что он был способен всю свою жизнь. Просить, задыхаться в панике, прятаться в увлечениях, смирившись с ярлыком слабого задрота — это все про него. Чжань мечтал прятаться за старшим братом, способным защитить и разобраться с любыми обидчиками, вот только тот не был ни смелым, ни способным на это, и не стал бы таким в будущем. Он хочет спрятаться и сейчас, надеясь на друзей Ибо, которые точно ищут их. Пруд Ямайка, холодная ночь и неестественно слабый, но настоящий Ибо — почему именно это приходит в голову сейчас? Напоминание, что младший тоже не всесильный? Ему тоже нужен был тот самый брат, который точно так же мог постоять за него? Которого точно так же не было, поэтому пришлось научиться защищать себя самому, цепляться за Джея, опираясь хотя бы на его поддержку? Черт! Как жестоко! Оцепенение спадает, когда пальцы начинают ныть от силы, с которой Сяо Чжань сжал их в кулак, а шок незаметно превращается в злобу, прибавляющую решительности. И пусть он для Ибо не тот самый смелый старший брат, но второй раз отстояться в стороне Чжань себе не позволит. Он хватается за массивный деревянный флагшток из кучи хлама, сваленного в углу (времени нет разбираться, так что и это сойдет) и, преодолев часть помещения несколькими быстрыми шагами, старший со всей имеющейся злостью замахивается, ударяя сзади в спины сгрудившихся над Ибо. Он старается задеть ударом как можно больше человек, но сильно достается только одному, тот даже покачнувшись, запинается об Ибо и падает на парней впереди. — Пошли нахрен от него! — Чжань вопит во весь голос, замахиваясь еще раз, но больше чем пару ударов ему сделать не позволяют, дернув деревяшку из рук, оставив больные занозы под кожей. — Эй, вы че не слышали? Съебались от него, уроды! — Китогава с внушительным выкриком возникает в помещении, налетая на окружающую Ибо толпу. Следом за парнем появляются Чэн и еще пара ребят. Чжань их не знает, но не раз видел с ними японца. Последней в помещение входит Цзыи. Она останавливается около него, присев напротив. Девушка явно потрясена, ее руки даже замирают, не касаясь его лица. — Я нормально, — Сяо Чжань отвечает раньше, чем Цзыи успевает что-то спросить, и та кивает, сжав губы в одобрительной улыбке. — Я перемолочу этим ублюдкам все яйца за тебя. Ты только не рыпайся, ладно? Мешаться будешь. А еще лучше, если вообще уйдешь отсюда и… — Оу, гляньте-ка! — внезапный голос Виктора прерывает ее слова, провоцируя злобный взгляд на лице девушки. — А вот и кучка пиздаболов, которые в четыре голоса утверждали, что не общаются с этим посмешищем, — он выкрикивает с упреком и насмешкой, раскинув руки, не сильно-то заинтересованный происходящей вокруг дракой. — Вижу здесь только одно́ посмешище… — Ибо проговаривает почти неслышно, поднявшись с пола, но все еще стоя, согнувшись пополам, привыкая к боли в теле. — Которое не понимает по-хорошему! Он в пару шагов оказывается около парня, ударив в чужое лицо настолько сильно, что Вик отшатнувшись назад и не почувствовав опору рукой, валится вниз. Младший хватает его за шиворот, разворачивая к себе лицом, и бьет еще несколько раз, пока тот не начинает кашлять, выплевывая кровь. — Черт, Ибо, ты выбил мне пару зубов. Псих! Даже я не был так жесток к тебе. — Не был жесток, говоришь? — Ибо шипит с ненавистью, и Чжань ловит его короткий взгляд на себе, а следом и взгляд Виктора, который после кроваво ухмыляется. — Ах ты ж черт, вот оно что? Готов убивать меня из-за этого фрика? Ничего не хочешь объяснить? — С чего я вдруг должен объяснять что-то тебе? — Ибо снова молотит его с остервенением, превращая лицо в сплошное красное пятно. Даже потасовка вокруг стихает, а Цзыи встревоженно подходит к другу, касаясь его плеча, на что тот не реагирует. — Ибо, легче! Ибо?! — Легче?! Он вел себя легче с тобой, Чэном, Китогавой? — парень выкрикивает, срываясь даже на подругу, — Или может с ним? А? — он заканчивает свои слова еще одним ударом, а затем сжимает чужое горло одной рукой, наклоняясь ниже над окровавленным лицом Виктора. — Ты ебал мою жизнь все время, пока я был в Роланде, издевался над моими близкими, и я терпел, потому что наша прошлая дружба для меня не пустой звук. Хотя, по-моему, тебе не знакомо значение такого слова, как дружба. Но знаешь что, припомни на досуге, из-за чего я практически оказался в колонии? А потом подумай, стоит ли трогать моих друзей хоть пальцем? Подумай, блять, над этим и отъебись от нас, если все то, что я когда-то сделал, все еще что-то для тебя значит. — Что за шум здесь… О, Господи Боже! — женщина-преподаватель в спортивной форме так и замирает на месте, появившись в проходе комнаты. — Прекратили немедленно! Ты! — она обращается к Ибо и машет рукой, — Встань с него! — ей достаточно сделать пару шагов к младшему, чтобы он и без ее помощи поднялся с Вика. — Господи, как ты? — она помогает Виктору встать, закинув его руку на свое плечо. — Немедленно все в кабинет мистера Янга! Каждый! И только попробуйте удрать! Я вас запомнила! Впрочем, часть беспредельщиков все-таки сбегает, когда они идут через кампус, а позднее оказывается, что они даже не студенты этого университета. Виктора женщина перепоручает другому преподавателю для сопровождения в медицинский центр, сама же следует с остальными к директору. Мистер Янг смотрит на коллегу, как на умалишенную, когда та заводит всю «раскрашенную» толпу в его кабинет и сразу же отправляет всех к медперсоналу. Сяо Чжань только и успевает там переодеться в сменную футболку для занятий в зале, сменив разодранную и перепачканную рубашку, и позволить осмотреть себя на предмет переломов, как в приемную палату врывается переполошенный отец в сопровождении Энтони Янга. — Бог ты мой, Сяо Чжань, — он застывает, только увидев сына, испытывая шок от его внешнего вида, а затем разворачивается, наступая на директора. — Какого черта происходит в вашем заведении?! — Пап, не драматизируй, — Сяо Чжань вступается сразу, подав голос, — это обычная потасовка. Такое происходит абсолютно в каждом месте. Дело здесь вовсе не в Роланде. — Ну да. Конечно, — мужчина проговаривает с упреком, смотря на мистера Янга, после переключаясь на Чжаня, подойдя к нему. — Вставай. Я отвезу тебя в больницу, — Ван Линг, касается его спины, дав понять, что нужно подниматься. — Не думаю, что есть необходимость ехать в больницу, — мистер Янг вмешивается осторожно, стараясь сбавить чужую взвинченность, — в нашем центре работают хорошие специалисты, так что нет нужды… — Энтони Янг, — отец прерывает мужчину, произнося со слишком знакомым презрением. Чжань очень часто слышал такой тон от младшего, — занимайтесь своим делом — следите за студентами, а я буду заниматься своим. Мне виднее, как заботиться о сыне. Идем, — он обращается к парню, подталкивая к выходу. В коридоре их ждут облажавшиеся телохранители с виноватым видом. Их четверка в сопровождении директора Янга не успевает сделать и пары шагов, как Ван Линг спотыкается от толчка в спину, едва удерживаясь на ногах. — Это так ты о нем заботишься? — Ибо возникает рядом, вырвавшись из-за двери приемного кабинета. Сяо Чжань знал, что он слышит. Пусть помещение и разделено перегородками, но это вовсе не полноценные стены, до потолка они не доходят, чтобы делать изолированные комнаты. Так что нужно было очень захотеть, чтобы не услышать что происходит в другом кабинете. — Вот так ты пытаешься его защитить? В коридоре появляются кое-какие студенты, выглянувшие на шум и работники центра, с интересом наблюдая за происходящим. — Хуево получается, знаешь?! — Рот свой закрой! — Линг, шагнув к Ибо, хватает его за рубашку, рванув на себя. — Все это, только из-за тебя одного. Как будто я не знаю, что это твоих дружков рук дело. — Прекратите, — Энтони Янг, вмешивается, хватаясь за кисть Ван Линга, принуждая отпустить парня, — вы находитесь на территории университета. — Не перекладывай свою вину на меня, — Ибо произносит со злостью и отвращением в каждом слове прямо в чужое лицо. — Если бы я не рассчитывал на тебя и присматривал за ним сам, ничего подобного бы не случилось. Но ты облажался и теперь, посмотри, к чему это привело, — он кивает на Сяо Чжаня, намекая на его внешний вид. — Нравится? Зато я был на расстоянии. Как ты и хотел. — Ибо, хватит! — мистер Янг снова пресекает его нападки, настойчиво смотря парню в глаза. — Мистер Ван Линг, у вас репутация. Не нужно портить ее, устраивая скандал в учебном заведении, на глазах посторонних. Старший еще какое-то время прожигает взглядом Ибо, а тот не уступая, смотрит в ответ. На языке обоих, скорее всего, вертится очень много гадостей и обвинений в сторону друг друга, но ни тот, ни другой не говорят ничего, прежде чем Ван Линг отступает назад. — А-Чжань, идем в машину, — отец разворачивается и подталкивает сына к выходу. Парень бросает на Ибо последний взгляд, перед тем как отвернуться, направляясь к двери. — Не делай то, чего тебе не хочется, — Ибо произносит ему вслед, и Сяо Чжань почти запинается, в желании остановиться, но все же продолжает идти. — Не позволяй ему посадить тебя на короткий поводок. Чжань знает, что на него смотрят несколько пар глаз. За его спиной Цзыи, Чэн и Кит, вывалившиеся из приемного кабинета, Энтони Янг и Ибо. Все словно ожидают, что именно он выберет: быть хорошим домашним питомцем или отбиться от рук, рванув к свободе? Он все же останавливается, не способный думать и идти одновременно, вынудив настороженно притормозить и отца. — А-Чжань? Пойдем. Позволить накинуть ошейник или сорваться с цепи? — Извини, отец, но ручным я быть не хочу, — Чжань принимает решение, срываясь с места, не чувствуя земли под ногами. Возможно, оно и не верное, но это именно то, что ощущается необходимым сейчас.***
Жара на улице заставляет обливаться потом, от чего все ужасно щиплет. Порезы снова закровили, вызывая взгляды посторонних прохожих, от которых приходится укрываться. Сяо Чжань сидит в Чайнатауне у стены гаража, в котором ночевал, после того как отключился в Бостоне. Он совсем не знает, есть ли в этом смысл, его конкретно сюда никто не отправлял, появится ли здесь кто-нибудь из ребят сегодня, или он так и будет сидеть под стеною, лишенный возможности найти укрытие где-нибудь еще, потому что этого «где-нибудь еще» просто не существует в Нью-Йорке. — Не помню, чтобы кто-то приглашал тебя сюда. Сяо Чжань сначала игнорирует чужие слова, даже не вникая в смысл, привыкнув за время, которое он тут находится, что каждый прохожий считает своим долгом сунуться к нему, интересуясь, все ли у него в порядке и не нужна ли ему помощь. — Эй, беженец? — от толчка по ногам, он все же поднимает голову, смотря на говорящего, теперь узнавая Ибо. — Удивлен, что ты все-таки додумался притащиться в угол. — Как будто мне есть куда еще пойти, — он, зажмурив один глаз от солнца и подняв голову, смотрит на младшего. Это буквально нелепость искать опору в нестабильном, проблемном парне, младше него возрастом, который не имеет совершенно ничего, кроме себя самого и пары друзей. — Звучит так, словно мне должно стать от этого грустно, — Ибо присев, копается с замком, а справившись, поднимает роллеты, открыв вход. — Звучит так, словно я должен подумать, что тебе все равно. Ибо на это ничего не отвечает, только дернув уголком губ. Он проходит внутрь и Сяо Чжань, поднявшись со скрипом, направляется следом. Сегодня здесь более бардачно, чем было в тот день, когда старший был тут, на что Ибо недовольно бурчит, поднимая прямо с середины угла чьи-то спортивки и с ними исчезая за дверью другой комнаты. Чжань так и переминается с ноги на ногу у входа. Он не дома у младшего и не в его комнате, но это место ощущается куда более личным, обостряя чувство неловкости. Из раздумий его выбивает прилетевшее в него полотенце, которое он ловит, тут же ощущая отголоски боли на коже. — Вода есть только холодная, но уж как-нибудь переживешь. Вали, а то скоро начнешь вонять и разлагаться. И еще вот это, — сменные вещи ему передают уже точно в руки, после отходя к незаметной двери у кухонного уголка, приоткрывая ее. В прошлый раз Чжань так и не додумался, что за ней может быть. — Испачкаешь вещи Чэна кровью, он тебя закопает. — Сомневаюсь, что он на такое способен. Ибо совсем никак не комментирует, только неопределенно фыркает про себя, и отключает от него свое внимание. Душевая комната представляет из себя помещение два на два, вмещая каким-то чудом маленькую раковину, с зеркалом и полочкой под ним и теснящимися на ней гигиеническими средствами; унитаз и душ, который представляет собой уголок отделенный шторкой и бортиком на полу, чтобы вода не растекалась по всей площади. Зе́ркала вот Сяо Чжань пока старается избегать, а под холодные струи становится практически сразу, даже не пощупав предварительно рукой. Холодно до мгновенной дрожи и мурашек, но зато хоть как-то унимается пульсация в болящих ранах. Взглянуть на себя Чжань решается только после того, как собирает в хвост все то, что у него осталось от длины, приглаживая остальные короткие плотно к голове. Из зеркала на него смотрит замученный парень с куцей прической, разбитым лбом и болезненными губами. Скула красная с припухшей бороздой от пореза, но смотрится куда лучше, чем та, что на ключице, распухшая раза в два. Кисти рук исцарапаны стяжками, но на них он большого внимания не обращает, как и на синяки кроме того, что сияет во весь бок, который он получил, упав на стул. Фыркнув на отражение, Сяо Чжань с досадой хватается за вещи, предоставленные Ибо, быстро натягивает на себя шорты и тормозит на футболке, просунув в нее только голову и одну руку. Запачкает. Определенно. Рану надо заклеить хотя бы пластырем. Именно с этим он обращается к младшему, выйдя из душа. Парень, все еще не сменив форму, рассматривает себя во фронтальную камеру, слегка касаясь пальцами ссадин на лице, а на чужие слова, поднимает недоумевающий взгляд, оценивая услышанное, как самое глупое, что ему когда-либо доводилось слышать. — Ты что, совсем не алле? — он подходит к Чжаню и отбрасывает футболку, чтобы взглянуть на плечо. — Это надо зашивать. Стежков пять, как минимум. Так что бежать надо было в больницу, а не под стену этого гаража, — младший говорит с ядовитым осуждением, и Сяо Чжань даже в неловкости опускает взгляд. Он почему-то совершенно свято был уверен, что искать помощи у кого-то вроде Ибо — единственный верный вариант, поэтому бежал сюда, не допуская ни единого сомнения. И либо эта растерянность смягчает родственника, либо все недовольство было больше напускное, но он сменяет тон, говоря скорее устало и буднично. — Если ты не сильно ссышь, то можем и сами справиться и идти никуда не придется, хотя так и будет гораздо больнее. — Нет, я-я-я… не сильно, — Чжань и сам не знает почему, но ему куда проще довериться Ибо, чем отправиться в руки незнакомых, хоть и профессионалов. С ним будто бы не так страшно и словно похоже на что-то из детства, когда разбив нос, думаешь с друзьями, как бы мама не узнала, иначе прилетит еще сильнее, за то, что он полез туда, куда не надо. Они располагаются за столом, на паре потрепанных пуфиков. Ибо ставит торшер без плафона рядом с ними, чтобы было насколько возможно светло и вываливает из крафтового пакета целую кучу медикаментов: бинты, пузырьки, мази и пластинки с таблетками, есть даже пара шприцев и некоторые запечатанные инструменты. — Ничего себе ассортимент у в-в-ас, — Чжань запинается и едва сдерживается от того, чтобы отклониться от парня, севшего близко напротив. — Да, Джей притащил после недавнего случая, — младший придвигается еще ближе, ударяясь с чужими коленями, стараясь как-то не запутаться в ногах, а Сяо Чжань хватается за обивку пуфика руками, чтобы подавить желание увеличить расстояние. Он понимает, о чем именно идет речь, нервно прикидывая, стоит ли говорить вслух. — Случая у твоего дома? — он все же решается и даже не опускает глаза, встречаясь с чужим удивленным взглядом, хотя и очень хочется. Ответ он не получает, только чувствует касание кончиков пальцев на своем лице, заставляющее повернуть голову. — Я был там в тот вечер. Таскался с портфелем. Помнишь? — у виска начинает неприятно щипать, и он с шумом втягивает воздух через зубы, а Ибо едва различимо сжимает челюсть, подавляя вздох. — Смотрел со стороны и не мог помочь. Типичная для меня ситуация. — Зато сегодня выпендрился, размахивая деревяшкой в руках, — парень напротив перебивает решительно, смотря в глаза то ли с укором, то ли с одобрением. Сяо Чжаню сложно разобраться, тем более, когда прекращается восприятие всего вокруг, ограничив радиус важного до лица напротив. Он забывает, что хотел сказать, открыв и закрыв рот. Ибо не умеет говорить прямыми словами, но это сочетание взгляда и сказанного буквально переполнено убеждением, что Чжань не такой уж и бесполезный. Младший снова отвлекается, макнув ватной палочкой в какую-то ярко розовую жидкость, пока старший ищет, что бы на это ответить, а после решает уже не развивать эту тему. — Выглядит так, будто ты знаешь, что делаешь, — он оценивает последовательные и четкие действия, когда Ибо клеит пластырные стяжки и вовсе не от того что удивлен, а скорее просто чтобы заполнить тишину, потому что иначе ему слишком не по себе. Будто хочется взять перерыв, чтобы отдышаться. — Когда попадаешь в неприятности 25/8 — приходится знать, — родственник откладывает все лишнее и легким касанием поворачивает голову Сяо Чжаня травмированной скулой к себе. Парень наклоняется еще ниже, от чего спина старшего напрягается. Он едва ощутимо касается около пореза и на секунду Чжаню кажется, что в чужих глазах вспыхивает злоба. Но Ибо слишком быстро переключается к обработке раны, чтобы он с уверенностью мог сказать, что ему не показалось. — Не хочешь рассказать про Виктора? — Нет, — чужие действия становятся более резкими, доставляя чуть больше боли, заставив Сяо Чжаня зашипеть. — А надо бы. Может, если бы я знал, что между вами происходит, то ничего этого бы не было. — Как будто тебя не предупреждали. — Предупреждали, но не так, как следовало. Ибо молча заканчивает с его лицом и резко отворачивается, нервно копаясь в куче медикаментов. Очевидно, что попытка его разговорить оказалась провальной, и он не будет ничего рассказывать, а Чжаню не хочется напирать и настаивать. Младший переходит на ключицу, которая реагирует на обеззараживание еще более неприятно, так что приходится стискивать зубы и жмурить глаза. Изогнутая игла с нитями, запакованная в защитный пакет, и вовсе вызывает тревогу, от чего Чжань начинает нервно ерзать на стуле, что, собственно, не скрывается от взгляда Ибо. Он чем-то обильно сбрызгивает кожу около травмы, распаковывает нужные инструменты и обрабатывает их, пшикая уже из другой емкости, а после просит старшего этим же побрызгать его руки. Они заметно вздрагивают, когда первые капли жидкости попадают на разбитую кожу на костяшках, Сяо Чжаню хочется даже бросить это все, особенно когда закончив, парень берется за иглу. Все внутри начинает дрожать, и пальцы холодеют, скручивая и раскручивая края шорт. — Обезбол притупит ощущения, так что… Будет достаточно неприятно, но не смертельно больно. — Угу, — это все, что может выдавить из себя Сяо Чжань. Он все же отклоняется назад, схватившись за край пуфика, на что Ибо хочет что-то сказать, но сдерживается, поджимая губы. — Извини, оно само, — взволнованно произносит старший и отворачивает голову в сторону, когда игла касается кожи, отвратительно проходя через нее, протягивая за собой нить. В последний раз в больнице он был после аварии тринадцатилетней давности, и прямо скажем, воспоминания о подобного рода боли у него очень смутные. — Вик и я, — Ибо начинает говорить, а Чжань сначала даже не слушает, стараясь отрешиться от всего происходящего, пока не улавливает, что в словах, кажется, есть что-то важное, — бывшие друзья. Мы учились в одной средней школе, но никогда особо не общались. Я был слишком странным среди остальных, а он интересовал окружающих только со стороны выгоды, поэтому мы оба были одинаковые изгои-одиночки. Мне доводилось видеть, как над ним издевались, но я предпочитал игнорировать проблемы этого мажора, пока я не нашел его со вскрытыми венами в кабинке туалета. Ему тогда сильно повезло, что мне вздумалось прогуливать урок, и его задницу удалось спасти. И после того случая Вик от меня не отходил. Придурки, которые его задирали, конечно же не отвалили, продолжая и продолжая его изводить, так что однажды я просто отметелил главного из них, причем так, что ему прогнозировали остаться инвалидом на голову до конца жизни, а меня оформили в детскую колонию. Папаше тогда пришлось сильно рвать задницу, чтобы меня оправдать, — Ибо делает паузу, закончив первый стежок и срезая нить. Сяо Чжань помнит ту историю, отец рвал и метал, срываясь в Манхэттен с семейного ужина, буквально в день своего прилета в Гонконг. — Обучение я заканчивал уже в другой школе, куда Вик ушел вместе со мной, — игла снова кусает кожу, но Чжань почти не замечает, отвлеченный чужими словами. — А потом Стив Роланд, в котором наши пути понемногу начинают расходиться. Он связывается с сомнительной компанией старших, которые творили тогда полный треш в универе. Занимались вымогательством, шантажом, буллингом, толкали запрещенку, и это не то чтобы ради денег, а просто потому что им было в прикол. Роланд в то время был совсем другим. Директор Янг порол нарушителей чуть ли не каждый день, иногда публично, многих даже отчислял, но они возвращались, потому что деньги творят чудеса. Мне не нравилось то, во что ввязывался Вик, но я был слишком занят проблемами с зависимостью матери, да и слушать он меня едва ли хотел. Так что постепенно наше общение становилось редкими моментами, в которые он обычно звал меня в их компанию, а я отказывал и открыто осуждал его, — Ибо отстраняется от Сяо Чжаня и промаргивается, после разминая шею. Чжаню кажется, что с таким напряжением и концентрацией даже саперы не обезвреживают мины, с которой младший накладывает ему швы. — Потом в моей жизни появился Джейден, и я перестал быть одиночкой. Вика это явно задело, ему больше нравилось думать, что однажды я все-таки приду к нему, и Джей стал первым, кого он попытался достать. Да только не тут-то было. Тот обломал его так, что Вик после этого отвалил, поняв, что этот парень ему не по зубам. На этом могло бы все и кончиться, если бы Джей не перешел на дистант, из-за некоторых семейных трудностей, заканчивая год удаленно, и я снова остался один. На время. Пока ко мне не пристала Цзыи. Я не думал, что все повторится, но именно так все и случилось. Ей досталось больше всех. Дружки Виктора заперли ее в только строящемся корпусе новой библиотеки и издевались, запустив какой-то стрим для извращенцев, раздевая ее за деньги и проделывая другие больные вещи. Все могло бы закончиться изнасилованием, если бы я хоть немного опоздал. Если бы слухи дошли хотя бы на немного позже, так как сообщать о происходящем мне никто не собирался, как в случае с тобой. После этого у нее остались глубокие шрамы, вырезанные ими на живую, в общем-то как и у Чэна и Китогавы. Ебланы оставляют на память о себе, считают, что это круто. Сяо Чжань замечает, что перестал дышать и вытаращил глаза, которые уже начали гореть, от того, что он забыл моргать. Так вот что за история стоит за этими шрамами. Вот что значили все те фразы в адрес девушки, которые он не понимал. — Я думал, она и близко ко мне после этого не подойдет, но Цзыи не только продолжила со мной общаться, так еще и Вику прилюдно объяснила, какой он гандон, врезав по роже. Я после всего этого ни на шаг от нее не отходил, представляя, что он сделает с ней, но он ее не тронул. Потом был Чэн, Кит, а между ними были другие, кто сливался сразу после стадии угроз. — Его нужно было просто посадить. — Знаю, но… — Ибо медлит, а Сяо Чжань почему-то не может смотреть на него, делая предположение: — Ты не хотел, да? — Ты все еще не понимаешь, какую силу имеют деньги. Был с нами парень, до Чэна, которого точно так же прижал Виктор, и он не стал терпеть, заявив копам. Но знаешь, все закончилось тем, что вину Вика взял на себя другой из его шайки, а тот после его просто откупил, и этот чел как ни в чем не бывало без проблем вернулся в Роланд, а вот пострадавшему парню пришлось ходить и оборачиваться, пока он не сменил универ. И… На самом деле, — Ибо качает головой, раздосадованно поджав губы, — я и правда не сильно старался что-либо с этим сделать. Я мог понять Вика. У нас обоих никогда не было друзей. Со мной никто не задерживался дольше недели, испугано сбегая из-за моего поведения; с ним общались только из выгоды, поэтому дружба между нами была чем-то очень важным для обоих. Из-за чего я потом закрывал глаза на все то дерьмо, которое Виктор творил с другими, даже очень близкими мне людьми, а он не мог смириться, что я не прикрываю его спину как обычно, — Ибо переводит дыхание, закончив с очередным стежком и старается приноровиться сделать следующий, а Чжань замечает, что отсутствие расстояния между ними, перестает напрягать так сильно. — Я знаю, через что ему приходится проходить, он знает, через что мне, и как бы это ненормально не было, но все его издевательства над теми, кто хочет со мной сблизиться, ничто иное, как попытка показать мне, стоит ли этот человек моего внимания или нет и отсеять всех лишних. Такой вот извращенный вид заботы, ну и все то же желание снова приручить меня. — И что, я стою твоего внимания? — Спросишь у Вика при первой возможности. Чжань улыбается себе, качнув головой, и смотрит на склонившегося над его плечом Ибо, слишком аккуратно затягивающего узелки. Верно, он ему не ответит. Да и спрашивать это было как-то глупо. Просто почему-то вдруг захотелось. Теперь многое становится понятным. Ибо — не подарок, но хотел показаться еще хуже, чем есть на самом деле. Он гнал его дальше от себя, не позволял сближаться с ребятами, открещивался от родства перед Виктором и все для того, чтобы сегодняшнего дня не наступило. Чтобы не пришлось вот так как сейчас сидеть, зашивая чужие раны. И даже теперь, занимаясь этим, он рассказывает Чжаню о своем прошлом, вовсе не потому, что у него развязался язык, просто эта болтовня, хоть как-то может отвлечь старшего от колючей иглы под кожей. — Спасибо. — Как заживет без всяких осложнений, так и поблагодаришь, — Ибо со слишком занятым видом, откладывает все лишнее, проходясь около готового шва ярким раствором. — Ты знаешь, что я о другом. Ты заботишься обо мне. Хоть и пытаешься это скрывать. Ибо изображает насмешку на лице, состроив гримасу, а потом едва ощутимо лепит самоклеющуюся повязку. — Не фантазируй на этот счет. Я забочусь только о себе. Поверь, у меня уже достаточно тяжелый груз из чувства вины перед всеми, кто пострадал из-за меня. Так что, если есть хоть одна возможность отгородить себя от вероятных проблем — я делаю это. И вовсе не потому что мне не все равно. — Для человека, которому все равно, ты слишком аккуратно касаешься чужих ран. Ибо смотрит глаза в глаза, но говорить ничего не собирается. Вдруг резко хочется куда-то деться, раствориться в воздухе, чтобы не выдерживать этот взгляд. Роллеты очень кстати взлетают кверху, впуская внутрь троих шумных людей. Ибо, отвернувшись от Чжаня, начинает закидывать все использованные принадлежности в небольшой пакет, а он сам разворачивается в сторону ребят. — Я в ахуе! Прикиньте, эти два гопника, спиздили упаковку пива прямо из машины доставки! — Цзыи громко и возбужденно щебечет, проходя через комнату, на ходу бросая сумку на пол и заваливаясь на подиум с надувным матрасом. — Не преувеличивай, — возмущается Китогава, опуская «добычу» на пол около мини-холодильника. — Всего лишь взяли на пробу. — Ага, всего лишь упаковку из двадцати бутылок. — Да, подумаешь, — Чэн простецки пожимает плечами и сваливается на матрас поперек ног Цзыи, стукнувшись при этом макушкой об стену. — Лошара, — бормочет девушка, выбираясь из-под друга. — Вот че-е-ерт, — она вскакивает и склоняется над своей ногой, — какой-то урод в драке порвал мне колготки. — Лучше порванные колготки, чем разбитое лицо, — бросает ей японец, загружая бутылку за бутылкой в холодильник. — Ага, конечно. Лицо заживет бесплатно, а колготки покупать придется. Кстати, а чего это Джея еще нет? Он еще полчаса назад говорил, что на подъезде к городу. — Наверно пробки на трассе собирает, — Ибо отвечает, направляясь в другую комнату, из которой потом следует к ванной, перекинув через плечо вещи. — Я, конечно, понимаю, что ему пригорит первым делом дать мне пизды, за то что я его послал, но по-братски, пусть не ломится ко мне. — Ой, как будто мы там у тебя чего-то не видели, — Цзыи строит гримасу, поддевая друга. — Очень надеюсь, что нет. Когда Ибо возвращается из душа, Джей уже успевает оценить его шов на чужой ключице. Вопреки ожиданиям, он ничего не говорит младшему, просит только заказать что-нибудь поесть за свой счет, конечно же, и спустя час угол наполняется запахом пиццы. Сяо Чжань уже сидит с заклеенной пластырными стяжками скулой, медленно прожевывая еду. По правде сказать, игла Джея была более кусачая, да и нити проходили под кожу противнее, и кто знает, такая ощутимая разница была из-за места воздействия или из-за человека, накладывающего швы. Угол становится более уютным в мерцании гирлянды-сетки под потолком, с негромкой музыкой из динамика телефона и шумных разговоров ребят. Все ведут себя, как и обычно обсуждая самое разное, распивая охладившееся пиво, заедая пиццей. Они тут собрались не зализывать раны, гневно поливая Виктора и придумывая план мести, как ожидал Сяо Чжань. Нет. Случившееся словно что-то обычное, повседневное, не требующее повышенного внимания. Тема драки поднималась только раз и то в самом начале, когда приехал Джей, после об этом уже никто не вспоминал. Это как-то странно, но почему-то ощущается очень правильно, так как нужно. Действие обезболивающего спадает достаточно быстро и к сумеркам швы начинают пульсировать, но Чжань старается не акцентировать на этом внимание. Цзыи натягивает на него свою отвратительно розовую бейсболку, чтобы прикрыть весь этот треш на его голове, и упрашивает его отпить чуть пива, потому что пьяный Чжань это куда более интересное зрелище, чем просто побитый, и приходится отбиваться, нарезая от девушки круги по комнате. Хотя пару глотков он все же делает. Вряд ли от этого будет прям уж бешенный эффект. Она, скорее всего это тоже понимает, но все равно усиленно ждет его пьяных выходок. Ибо привычно тише всех, потягивает пиво, забившись на раскладное кресло, в то время как остальные, передвинув стол к матрасу и притащив пуфики, устроились в одной куче. Чжаню очень хочется увязаться за ним, когда он в очередной раз выходит курить за пределы угла, чтобы попробовать поговорить, не важно даже на какую тему, но как-то все не решается, и только Джею спустя время удается растормошить младшего, пускай и провоцируя на спор. Уже с наступлением темноты, часов в девять вечера на пороге их убежища появляется Сюань Лу с пакетом заказной еды и довольно внушительной сумкой неясно чего. Роллеты открывает ей Китогава, недоуменно смотря на ребят и на нее. — А ты тут че делаешь? — Отвали, я ее позвала, — Цзыи оказывается около девушки очень быстро, затаскивая ее за руку внутрь. — Не обращай внимание на него, у него проблемы с коммуникабельностью. Так, Чечен, съебни отсюда, — она пихает коленом друга, сгоняя с пуфика рядом с Сяо Чжанем. — Да, я помню, — Лу сдержано улыбается, неловко проходя за ней. — А, тут, в общем, я кое-чего купила поесть, а у вас здесь оказывается пицца. Но в любом случае разберитесь как-нибудь с этим, — она вручает пакет девушке и садится на освободившееся место, во все глаза разглядывая Чжаня. — Я слышала о случившемся, — у нее на лице столько сожаления, что ему становится не по себе. Сейчас не то настроение, чтобы сокрушаться над этой темой. — Я в норме, — он убедительно взглядывает в ее глаза и улыбается одними губами, — так что давай без драматизма, — Сяо Чжань толкает ее плечом, приободряя, и тут же шикает от неприятного ощущения, хотя после посмеивается. — Правда, в норме. Ты пьешь пиво? — Эй, ты! Женщина-бисексуалка, мы же договаривались не приводить сюда ни девушек, ни парней, — Чэн обращается к Цзыи, которая распаковывает контейнеры со всякими закусками у кухонных полочек. — Она мне не девушка, придурок, — подруга в ответ язвительно кривится и несет еду ко всем. — Чэн, слишком палевно ревнуешь, — Кит поддевает парня, сидя на подлокотнике кресла около Ибо. — Прикрой варежку, полторашка. — Да ладно тебе, как будто она ни о чем не догадывается. — Заткнись! — Цзыи и Чэн выкрикивают почти синхронно, бросив в друга пластиковую вилку и пробку от бутылки, заставляя уворачиваться вместе с японцем и Ибо. Проходит еще немного времени. Сюань Лу делит с Чжанем одну бутылку пива на двоих, большую часть выпивая сама. Ибо, наконец, придвигает кресло ко всем, хотя всеобщего настроения отнюдь не разделяет. Джей сообщает, что медицинскую практику будет проходить в больнице Манхэттена, потому они теперь смогут общаться чуть чаще, а еще о том, что собирается сделать предложение своей девушке, на что все очень бурно реагируют, наваливаясь на парня. Кит в честь этого заставляет его проставляться и покупать пиво в добавку, а Цзыи, проигравшую в карты несколько партий, запрягают идти за этой самой добавкой в супермаркет, куда вместе с ней соглашается сходить и Чэн. Без этих двух становится гораздо тише и спокойней и Сюань Лу, кажется терпевшая весь вечер, обращается к Сяо Чжаню: — Слушай, извини, можно я посмотрю? — она мнется, перед тем как сказать и указывает на голову, на что Сяо Чжань только безразлично пожимает плечами. Девушка снимает бейсболку, обнажая обрубки волос разной длины, касается самых коротких на висках и челке и расправляет все остальное для общей картины. — Ну-у-у… не очень, конечно, но могло бы быть гораздо хуже. — Мда уж, спасибо, что хоть скальп не срезали, — он ерошит волосы на затылке, ощущая совсем короткий ежик. — Помнишь, я же говорила тебе, что немного увлекаюсь всеми этими парикмахерскими штучками, так что… если ты мне доверишься, я могу хотя бы немного придать этому всему божеский вид. Хотя я совсем не крутой художник по причёскам или стилист! — девушка нерешительно мямлит и старается не сильно смотреть на Сяо Чжаня, стесняясь и пряча взгляд. — Хорошо, — он кивает уверенно, смотря на подругу, заставляя ее тоже взглянуть на него, и вдохновить своей смелостью, — сделай это. — Что? Да? — Лу, видимо, совершенно не ожидавшая согласия, теперь выглядит совершенно обескураженной, но справляется с этим очень быстро, увидев полного решительности Сяо Чжаня. — Хорошо, но имей ввиду, что-то толковое точно не получится из того что есть. — Хуже уже точно не будет. — Ладно, — она кивает и, поднявшись с места, возвращается с той самой громоздкой сумкой. По ее указаниям Чжань пересаживается дальше от их стола и ближе к торшеру. Его накрывает накидка, как во всех парикмахерских салонах. На пуфик напротив она старается разместить небольшое складное зеркало, принесенное ею же сумке, где оказалось много чего еще необходимого, вручает Чжаню пульверизатор, ножницы, еще одни ножницы, пару зажимов и машинку, так как расположить ей все это некуда. Неудобно. Не с руки. Но они имеют то, что имеют, так что придется как-то выкручиваться. Джей старается помочь Лу удобнее расположиться, а Китогава в основном комментирует, отпуская поддевающие шуточки, но Сяо Чжань соображает, что это для разрядки обстановки. — Ну, готов? Обратного пути уже не будет — девушка обращается к Чжаню, закончив собирать остатки волос в хвост. — Его не было еще днем, так что давай. Волосы начинают хрустеть под остриями ножниц. Сяо Чжань смотрит на младшего в отражении зеркала, ощущая против воли образовавшийся ком под горлом. Какая-то часть его жизни остается за плечами и теперь не оставляет ощущение, что что-то очень сильно поменяется. Гонконгские друзья его, наверно, даже не узнают. Ибо, кажется, делит с ним похожие чувства, сидя с потемневшим лицом, крепко сжав челюсть. Он выглядит как перетянутая струна, которая вот-вот лопнет, буквально от чего угодно — Оставишь? — Сюань Лу произносит аккуратно, положив куцый хвостик отрезанных волос на колени Чжаня. Он насилу проглатывает тот самый ком, вставший поперек горла и касается волос, крепко сжимая. Ибо наблюдает. Он чувствует его взгляд вплоть до того момента, пока младший не поднимается с места, направляясь в душевую. И все бы ничего если бы дверь за его спиной не хлопнула с такой силой, что от дверных косяков отвалились крошечные кусочки стены. Все бы ничего, если бы за ней что-то громко не разлетелось во все стороны, грохоча по стенам. Ничего, если бы не послышался звук разбитого стекла и шум воды. — Минус зеркало, — вздыхает Джей, мотнув головой, — малой в своем репертуаре. — Китогава сразу становится серьезным в лице и поднимается с места, но старший его останавливает. — Оставь его. Сделаешь только хуже. — Но ты же знаешь, что он там будет делать, — Кит почти выкрикивает, махнув рукой в сторону душевой. — Пусть делает, что угодно, пока находится в паре шагов от нас. Лучше так, чем он сейчас соскочит куда-то и наворотит дел гораздо хуже, — Кит красноречиво выдыхает и расстроенно плюхается на кресло, явно несогласный с Джеем. — Так и чего замерли? — старший обращается к Сюань Лу, взволнованно оглядывающей их, — Продолжайте заниматься, чем занимались. Это вполне нормальная ситуация для нашей ненормальной компании. Сяо Чжаня теперь не сильно-то волнуют падающие на накидку клочки волос, звук машинки и вибрация по голове, в отличии от того, что происходит сейчас за дверью душевой, которую он бы, наверное, прожег взглядом, если бы ему разрешили повернуться. Оттуда не раздается ни звука, но спокойней от этого ни на грамм, тем более после того, как обычно безразличный японец так бурно отреагировал. Он бы хотел оказаться по ту сторону двери, пробиться под любым предлогом, но его явно не пустят так просто. Работа Сюань Лу движется к финалу, но Чжань понимает это только тогда, когда из пучины мыслей его выдергивает чужой рингтон. — Братишка, только не говори, что у вас какие-то там проблемы, — Джей отвечает и сразу же строит гримасу недовольной мамочки, выслушивая что-то в ответ, и изображает немой плач, закрывая глаза рукой. — Вы просто невозможные! Вот правда! Будьте на месте. Мы сейчас, — он сбрасывает вызов и сидит какое-то время, закинув голову к потолку. — Ки-и-ит… — Нет, даже слышать не хочу. Они опять в чем-то лоханулись, и помогать я им не пойду. Было сразу понятно, что их нельзя отпускать вместе. — У них разорвался пакет с пивом. В руках они его точно не донесут. Давай, — старший поднимается с места и подходит к японцу, чтобы подтолкнуть в спину, — вставай. Я уже сказал им, что мы придем. — Ай, вот же блин! — Кит недовольно поднимается, шагая к роллетам, — Пара лошар, созданная на небесах. — Вот им об этом и скажешь, — Джей бросает другу в спину, задерживаясь около Сяо Чжаня. — Вы, конечно, еще не закончили, но я уже вижу, что тебе идет, — он подбадривающе хлопает парня по плечу, прежде чем направиться вслед за японцем. Оставшись вдвоем с Лу, Чжань сразу же соображает, что это наилучший расклад событий. Сейчас, когда тут нет ни Джея, ни Китогавы — подходящий момент, чтобы попытаться подобраться к Ибо, который все еще продолжает быть интересом номер один для него. В голове уже сложилась правдоподобная ложь и для подруги, и для младшего, которая вполне может объяснить, почему ему вдруг нужно оказаться в душевой. Сяо Чжань даже не сильно рассматривает себя в зеркало, когда девушка сообщает, что она закончила. — А-а-а, слушай, у меня ужасно колется шея от волос, так что я сначала смою это все, а потом в полной мере расскажу, как круто у тебя получилось, — Чжань как можно скорее освобождается от накидки и направляется к заветной двери. — Сяо Чжань, ты уверен, что это хорошая идея? — Сюань Лу совсем не пытается скрывать, что не купилась на чужие слова, и воспринимает с опаской идею контактировать с Ибо, на что парень усмехается, невольно вспоминая непростой день. — Знаешь, со мной сегодня столько всякого делали, что бояться младшего брата — это последнее, что я должен. Звучит неплохо, и Чжань его правда не боится, просто решительность куда-то вдруг подевалась, когда ручка двери оказалась в его ладони. Там, возможно, нужно будет что-то говорить, а он в разговорах с Ибо как-то не очень преуспел. Ну да ладно. Он пожалеет о своем решении позже, а пока неуверенно стучится, предупреждая, что собирается войти, и пусть младший ему не отвечает, но, по крайней мере, не вопит проваливать, а это уже знак, так что Сяо Чжань тянет двери на себя и шагает за порог. Зайдя в душевую, он видит сброшенные в разные стороны гигиенические средства, немногочисленные крема и умывашки, разбитое зеркало, некоторые кусочки которого вывались на пол и в раковину. Атмосфера внутри гнетущая, сразу опускается грузом на его плечи, особенно когда Ибо, стоя оперевшись руками в умывальник, переводит на него взгляд в раздробленном отражении. Он смотрит на него какое-то время, сжимая зубы, а потом приваливается к стене, скрестив руки на груди, но так и не отводя взгляда. Старший ничего не говорит и, словно в кандалах, тяжелым шагом проходит к крану. На белой поверхности раковины следы крови с валяющимся в ней осколком, также запятнанным красным. Он косится на Ибо, припоминая, что его кисти перевязаны, и вряд ли он мог пораниться от удара в стекло. Взгляд украдкой позволяет приметить кровавые пятна на серой футболке, и похоже, парень это замечает, опуская скрещенные руки ниже, стараясь это прикрыть, но по его лицу не сильно-то похоже, что его волнует факт того, что старший об этом может подумать. Сяо Чжань, задавленный неприятными догадками, включает воду, старательно делая вид, что у него вовсе нет вопросов, и что его действительно интересует то, что теперь у него на голове. Он проходится мокрыми ладонями по шее, стирая попавшие на нее колючие волоски. Из разбитого зеркала смотрит парень, очень похожий на него, но сказать, что ему он нравится, совершенно нельзя. К Сюань Лу никаких претензий нет, обычная стрижка — очень коротко на висках и затылке, в остальном — торчащая вверх щетка волос чуть длиннее. Сяо Чжань видел себя таким в последний раз в средней общеобразовательной школе, пока его не перевели в частную, с более лояльными требованиями к внешнему виду. Там-то его и понесло. Да уж, возможно, дело привычки, но он теперь не скоро начнет спокойно реагировать на свое отражение. Остается только надеяться, что отпечаток отвращения не сильно отразился на его лице, потому что придётся немного притвориться. — Думаю, очень даже норм, — он изображает улыбку, повернувшись к Ибо, включив все актерское мастерство, которое когда-либо использовал в ролевых. — Что скажешь? — старший часто-часто проводит ладонью по торчащему ежику, «забавляясь» необычному ощущению. Парень долго смотрит на него одновременно осуждающе и брезгливо, от чего Чжань начинает чувствовать себя глупо и жалко, и становится понятно: в актерском он провалился. — Врешь ты еще хуже, чем пытаешься курить, — Ибо отталкивается от стены, бросив уже немного позабытый Чжанем взгляд пренебрежения, и разворачивается к выходу. — Да ты тоже не сильно в этом преуспел, — Сяо Чжань отвечает быстро, отбросив попытки что-то из себя изображать. — Всем видом показываешь, как сильно тебе плевать, а потом сбегаешь, чтобы винить себя в том, в к чему не имеешь никакого отношения. Ибо фыркает, скривившись, даже в какой-то злой усмешке, и все же делает шаг к двери, но Чжань снова говорит в спину, сменив тон на совсем жесткий и даже требовательный: — У тебя кровь на футболке, а под ней шрамы, и я не настолько идиот, чтобы не понимать, что ты с собой делаешь. — Как будто это твое дело! — Эй, не на… — Почему ты не слушаешься? Ни отца, ни меня? — Ибо нападает резко, обрывая на полуслове, наступает, вынуждая пятиться назад, уперевшись задом в умывальник. — Я говорил — отвалить, не таскаться следом! Оставаться чужим для меня! Да хоть думать, что я самый конченый человек, которого можно только встретить! Но ты же нет — все делал наоборот! И че, как оно? Здорово? Нравится? Хочется отступить назад, увеличить расстояние, куда-нибудь деться от этого напора, от глаз, гневно смотрящих в лицо, пока грудь то и дело поднимается и опускается от тяжелого дыхания, но искусством телепортации Сяо Чжань, к сожалению, не обладает. Ему только и остается, сжимать руками край раковины и опускать глаза, чувствуя, как удар за ударом разгоняется его сердце. — Нравится, — сказать выходит тихо, задавленным чужим напором голосом. — Если таким образом я могу заплатить за связь с тобой, то да, мне нравится. — Не неси эту херню! — Ибо затыкает старшего, наступая еще сильнее, шарахнув ладонями по умывальнику по бокам от Сяо Чжаня. Хотелось бы не съёжиться раза в два от давления и бешенства, исходящего от парня. Ему и самому с этим сложно бороться, судя по тому, как он отчаянно старается успокоить загнанное дыхание, опустив голову, едва не касаясь чужого плеча. Он, очевидно, сопротивляется захлестывающим его чувствам: злости, растерянности и неоправданной вины. Это ведь странно. Совершенно не понятно, почему парень мечется между всеми этими эмоциями, причина которым, почему-то, Сяо Чжань. — Что не так с тобой, Ван Ибо? — Все. Со мной не так абсолютно все, — Ибо выдыхает и отпускает Чжаня из своих тисков. Он бы непременно отдалился и вышел за дверь, если бы Сяо Чжань не ухватился за край его футболки, останавливая. — Покажи мне. — Нет. Парень силится двинуться снова, но старший сильнее сжимает чужую вещь в кулаке, не позволяя отойти. — Я доверился тебе, выбрав сегодня прийти сюда вместо больницы, согласился на швы, доверился, без опасений войдя за эту дверь, а ты не позволяешь мне просто взглянуть. Ибо не отвечает, погрузившись в сомнения, и, кажется, наблюдает за каждым действием Сяо Чжаня, словно готовый выломать ему руку, при любом неверном движении. — Ты невыносимый, знаешь это? — Отмечу сегодняшний день в календаре, как дату моего повышения из фрика до невыносимого. Сяо Чжань, на свой страх и риск, расценив отсутствие попыток вырваться, как молчаливое согласие, медленно поднимает край футболки вверх, все еще опасаясь, что в один момент, его руку все-таки переломят в нескольких местах. Он смотрит в глаза, заполненные волнением, и как-то даже самому дышать становится тяжело. Только оголив торс до уровня груди, старший опускает взгляд. Чужая кожа вдоль ребер исчеркана шрамами разной давности: от белых — застарелых, до фиолетовых — более свежих и совсем новых, еще недавно кровивших порезов. Увидев это впервые по дороге в ночник, Чжань решил, что все это сделал кто-то, что это вина какого-то случая, другого человека, но теперь он знает, что это дело рук самого Ибо. — Почему? — он не может оторвать от этого взгляд, ощущая осадок горечи, разливающийся внутри. — Зачем ты это делаешь? — старший не понимает этого и его вдруг злит это непонимание так, что хочется сжать чужую кожу пальцами, расцарапывая эти шрамы. — У меня достаточно причин и ни одного шанса это контролировать. Тебе ли не знать, как оно… — Ни одна из этих причин не имеет достаточный вес, чтобы ты делал это с собой. Ибо затягивает с молчанием, а потом усмехается, удивлённо приподняв брови. — Они что, действительно еще тебе не растрепали? Чжань поднимает непонимающий взгляд, молчаливо дав понять, что младший ошибочно считает своих друзей способными так просто забыть принципы их дружбы, выложив чужакам «междусобойные» тайны. — У меня склонность к самодеструкции,переросшая в расстройство инстинкта самосохранения. Так что… Это не самое страшное, что я могу с собой делать. Безобидная херня, по сравнению с широким выбором самоуничтожения. Заметки, чтобы не забывать о собственных ошибках, которые приносят другим сплошные проблемы. «…ни одного шанса контролировать это. Тебе ли не знать, как оно…» — вот к чему это сказанно. Ибо тоже психологически сломлен, только Сяо Чжань со своими жалкими паническими атаками и на чуть-чуть не сможет вообразить, каково это — быть лишенным ощущения важности своей жизни, считать жизнь кого угодно важнее своей собственной. Мурашки прокалывают все тело от принятия открывшейся правды, и остается только молчать, пока внутри все мутит, потому что человек напротив был когда-то кем-то выжжен. Свежие порезы уже не кровоточат, оставив только красные размазанные пятна на коже. Сяо Чжань знает, почему они появились и ему больно, как от своих собственных. — Эти восемь… — он прикасается к коже около нанесенных увечий, — из-за меня? Так ведь? — он едва сдерживается, чтобы не впиться в нее пальцами, ощущая неровные бугры шрамов, задыхаясь от ставшего поперек горла сожаления и злости. Ибо отвечает сначала взглядом, долгим молчанием, будто есть хотя бы один шанс не прочесть в этом ответ, прежде чем все же подтвердить догадки словами: — Да. Напоминание о том, что мне однажды понравились твои длинные волосы. На мгновение земля под ногами становится неустойчивой и отказывают легкие, а холодная волна проходит с головы до ног. Ван Ибо все еще смотрит в глаза, когда напряжение между ними превышает все возможные показатели. Сяо Чжань так и не успевает вдохнуть, когда чужие губы неожиданно, но напористо касаются его собственных. Это не странно вовсе, не мерзко или пугающе, скорее наоборот — логичный итог, к которому словно стремился сегодняшний день. Нервный срыв после всех случившихся событий, которые Ибо прошел вместе с Сяо Чжанем, так что этот психоэмоциональный взрыв, Сяо Чжань тоже пройдет вместе с Ибо. Обо всех ненормальностях этого он подумает позже, а пока будет отвечать, не уступая в жадности к чужим губам, комкать футболку в кулаках, притягивая за нее ближе. Он позволит выплескивать все те разрушающие эмоции, что должны были остаться шрамами на чужом теле, через этот неуправляемый поцелуй. Пойдет на поводу волнующего привкуса чужого языка, выбивающего почву из-под ног. Вытерпит натиск не щадящих ладоней, жестко касающихся спины, хотя сам будет совершенно невесомо касаться спины младшего под одеждой, словно боясь причинить хотя бы малейшую боль. — Эй вы тут к… Блять! Женский голос ударяет в голову, оборвав захватившее обоих волнение, словно ошпарив кипятком все тело сразу. Дверь захлопывается раньше, чем они успевают отойти друг от друга, даже несмотря на то, что происходит это практически мгновенно. Ибо выглядит загнанным и ошарашенным и не понятно, то ли от того, что их увидели, то ли от того, что между ними случилось. Скорее всего от совокупности этих обоих факторов. Смотрит зверьком запуганным, крепко сжимая зубы, словно в безумной злости на себя, беспомощности, сожалении и отвращении к произошедшему. Сяо Чжань только хочет хотя бы позвать его по имени, ощущая дикую необходимость хоть что-то сделать с теми эмоциями, что накрывают Ибо, как тот срывается с места, выскочив за дверь. Чжань смотрит в закрытые двери, когда волна его чувств разливается под ребрами, заставляя задыхаться, а ноги теряют опору, вынудив рухнув на пол. Паническая атака? Слишком похоже. Как бы отдышаться с неработающими легкими? Как бы не свихнуться в прогрессирующих расстройствах и ненормальностях происходящего? Для сегодняшнего дня событий было слишком много. Для сегодняшнего Сяо Чжань исчерпал запас психологического равновесия. Теперь у него просто нет сил сопротивляться, уступая всего себя в руки панике.