***
Вечер на улице слишком приятный, чтобы пропустить его в комнате, потому Сяо Чжань, захватив с собой планшет для рисования и кружку какао, выбирается на патио. Идея, что именно можно порисовать, только-только начинает приходить в голову, как рядом с ним материализуется отец с деревянным ящичком для игры маджонг. Чжань уже даже не уверен, что вспомнит как нужно в нее играть. В последний раз они делали это втроем с отцом и мамой на полу их Гонконгской квартиры, еще когда ему только исполнилось шестнадцать. Но теперь ему двадцать, мамы нет уже около года, а в Гонконге он больше не живет. И пусть они с отцом не ударяются в воспоминания, ностальгируя, но сквозь их спокойные разговоры и смешки в процессе игры так и тянется шлейф грусти. Сяо Чжань и не замечает как проходит практически два часа, пока они собирают фишки. Бриска уже заботливо включила подсветку патио, хотя сумерки только-только начали гасить вечерний свет. — А-Чжань, после того случая… ну, ты понимаешь… — Ван Линг прикрывает глаза, мотнув головой, словно стыдясь произносить продолжение и осуждая сам себя, — когда я тебя ударил, мне кажется, мы словно избегаем друг друга. Мне не хочется чтобы так продолжалось, поэтому если ты хочешь мне что-то сказать, то сделай это. Я готов выслушать все. Сяо Чжань молча опускает взгляд, на стол, смотря на расклад игры. — Я не то чтобы злюсь или нарочно избегаю тебя, но может, если бы я знал причины, мне было бы проще тебя оправдать и решить для самого себя, справедливо ли то, что происходит в нашей недосемье. — Я просто всеми силами хочу оградить тебя от этого парня, — мужчина задумчиво стучит фишкой по столу. Игра немного притормозилась. — Ты вряд ли сможешь понять мою нелюбовь к нему. Он и его мать отняли у меня слишком много времени и важных моментов. Этот пацан буквально лишил меня последней возможности побыть с твоей мамой и, вероятно, если бы не он, Лифен могла бы быть еще жива. А теперь я не хочу, чтобы к этому всему добавился еще и ты. — Пап, брось. У мамы был рак. Это не та болезнь, с которой долго живут, знаешь ведь. Так что виноват в ее смерти далеко не Ибо. — Но если бы я был с ней, как и планировал, а не сорвался из Гонконга в Манхэттен из-за этого ненормального, мы бы смогли доставить ее в больницу и побороться. Вот только я вытаскивал этого ублюдка из-за решетки, потому что он не умеет себя контролировать, пока дорогой нам обоим человек умирал. Сяо Чжань молчит. Телефон на столе начинает вибрировать, отображая на экране несохраненный, но знакомый номер. Ибо. Парень берет мобильный в руки, думая над только что случившимся разговором. Конечно, слова отца так или иначе цепляют и в них даже есть малая толика истины, именно от этого и ощущается горьковатый осадок. Потому Сяо Чжань не спешит отвечать на звонок, под тяжестью каких-то мутных и неопределенных ощущений по отношению к Ибо. Очень странно, что он ему звонит. Второй раз напиться и перепутать его номер с Цзыи вряд ли возможно, так что сейчас у него должна быть безумно веская причина, потому что Сяо Чжань — едва ли не последний человек на планете, которому позвонил бы младший, за исключением разве что отца. — Да, — он все же отвечает, откидываясь на спинку стула. — Так и подмывает ответить по рифме, но мне кажется, ты не поймешь. — А ты проверь, — Чжань дергает бровью с вызовом, будто бы Ибо может это увидеть. На самом деле это ужасно странно, разговаривать с ним по телефону, находясь в полуметре от отца. Старший узнал бы — разбил бы телефон об стол, возможно, после перевернув и сам стол следом. — Я у вашего перекрестка, мне нужно чтобы ты сюда пришел. — Для чего? Но в ответ он получает короткие гудки и абсолютный ноль вариантов услышать объяснение или отказаться, хотя совершенно не удивляется. — Извини, пап, доиграем позже. Мне нужно отойти, — Чжань притворно улыбается напоследок, сам даже не понимая для чего. — Появились кое-какие вопросы. Сяо Чжань встречает Ибо, едва свернув со своей улицы, для себя делая вывод, что скорее всего, он не подъехал ближе, чтобы не пересечься случайно с отцом. На этот раз у Ибо другая машина — черный, чуть ударенный с одного бока Опель. И возникает логичный вопрос: откуда у младшего такой ассортимент транспорта? Он ждет Чжаня, прислонившись к автомобилю, скрестив руки на груди, а завидев его, направляется к водительскому месту. Старший ненароком вспоминает обвинения Ван Линга в сторону Ибо и словно воспринимает его не так, как раньше, позволив доле недоверия наложить след на его отношение к парню. — Как минимум планета должна была сойти со своей орбиты, чтобы ты мне позвонил, еще и попросил прийти сюда, — Сяо Чжань повышает голос, произнося с сомнением, приближаясь к машине. — Я не просил, — Ибо отвечает в присущей ему манере, коротко и безэмоционально. Ну и в принципе прав. Он просто сказал прийти, а Чжань сделал. На просьбу не было и намека. — Нужно кое-куда прокатиться, — он смотрит на старшего поверх крыши, будто удостоверяясь, что тот действительно садится в машину. — Куда это? Ибо следом появляется в салоне, молча заводит мотор, не торопясь ответить и разворачивается на дороге. Только лишь тронувшись в нужном направлении, он произносит каким-то провоцирующе-ехидным тоном: — В Бостон. — Чего? — Сяо Чжань нахмуривается, почти подскочив на месте и поворачивается в сторону младшего. — Ты в своем уме? Бостон — это не то место, куда можно «прокатиться». Туда, как минимум, три часа езды. Сейчас уже восемь вечера и я даже словом не обмолвился, что уйду так надолго, не говоря уже о том, что это «долго» подразумевает всю ночь. — О, точно. За окном без часа, как закончится детское время, а крошка Сяо Чжань не сказал папуле, что он улетел из гнезда. У старшего вспыхивает лицо и ощутимо пробивает внутренняя дрожь. Его вдруг задевает сказанное настолько, что очень редко испытываемое им чувство злости активируется. Ибо выдернул его из дома без просьбы и согласия, заставляет ехать с ним, еще и ведет себя как полный мудак, косвенно предъявляя, что он — папенькин сынок. Да, кажется, Сяо Чжань немного понимает отца. Ибо совершенно неуправляемый пацан, сам себе на уме. — Останови машину, — Чжань произносит, отвернувшись и взбешенно смотря вперёд. — Или что? — Останови машину! — Заставь меня, — младший, как всегда, усмехается, что до непередаваемой крайности злит. — Хорошо, я просто выйду так. — Вау, правда? Ну, попробуй, — Ибо выжимает газ в пол, сильно прибавляя в скорости. — Я бы, например, так и сделал бы, а ты вот, сомневаюсь. Сяо Чжань не отвечает, решительно сжимая ручку двери. Да, он едва ли способен это сделать, но волнение и адреналин все равно подскакивают. Ибо, очевидно понимая чужие сомнения, сбавляет скорость и откидывается на сиденье с видом превосходства. — Успокойся и сиди ровно. У меня нет большого кайфа соскребать твои останки с асфальта. Позвони Бриске, скажи, что умотал со мной, а она уже придумает, что наплести папаше. У нее это получится явно лучше, чем у тебя. Да, Сяо Чжань еще в первую их встречу заметил, что мадам Бриска довольно положительно настроена по отношению к младшему, но он и не думал, что женщина готова прикрывать его общение с Ибо перед Ван Лингом. — У меня нет ее номера. — Ты шутишь? Бри буквально лучший человек во всем твоем доме, а ты не додумался взять ее номер? — родственник вопросительно и с неверием смотрит на Чжаня, а тот ничего не отвечает, подтверждая, что да, он действительно не додумался. До конца уверившись в правдивости сказанного, Ибо бросает ему на колени разбитый телефон. — Похоже, что Кит все-таки был прав: мозг не для богатых. Мадам Бриска совсем не задает вопросов, сказав, что что-нибудь придумает, а после скинет смской ее версию, чтобы их «легенды» совпадали. Сяо Чжань все еще удивляется этому, а так же подумывает маякнуть как-нибудь Цзыи о том, что Ибо все-таки уехал из Манхэттена, и его «стоп» на этот вечер никто иной, как сам Чжань, а он понятия не имеет, как и от чего нужно будет младшего оберегать. — И чего ты так рвешься в этот Бостон? — он недовольно ворчит, когда они останавливаются на светофоре, на что Ибо, повернувшись к нему, искусственно улыбается и придвигается ближе, произнося в лицо: — Не твоего ума дело, братишка. Сяо Чжань оценивает сказанное и тоже ответно улыбается, сокращая расстояние еще сильнее. — Да что ты? Я буквально единственный, благодаря кому ты все же можешь туда поехать, но ты так и продолжаешь выделываться. Браво! Лучший! — он показывает «класс» перед чужим лицом, сжав губы, а затем откидывается на сиденье. Ему даже не хочется разговаривать. Весь недолгий период сегодняшнего вечера Ибо раздражает и злит его. Проскакивает мысль, что может виной всему разговор с отцом и факт про смерть матери, но Сяо Чжань объективно понимает, что все произошедшее — просто неудачное стечение обстоятельств, и ему едва ли хочется винить младшего. — Вау, а Джей, кажись, не промахнулся. Ты, выходит, у нас — парень с характером? — Ибо произносит, уже смотря на дорогу, трогаясь с места, но Чжань явной заинтересованности в словах не показывает. — Может ты еще и не такой убогий фрик, каким кажешься? Старший ничего не отвечает, и дальше они едут совершенно молча, даже музыка в салоне не играет. Ибо пару раз бросает на него взгляд и неопределенно фыркает, но ничего не говорит. Чжань же отворачивается к пейзажам за окном, а спустя время его накрывает осознание происходящего. Похоже на выдумку, но он действительно рядом с Ибо в одной машине, в нескольких сотнях миль от дома и от этого внутри безумно странно. В штат Массачусетс они заезжают в начале одиннадцатого. Ибо хоть и не нарушал правила, но с прогулочной скоростью тоже не тащился. По мере углубления в город, Сяо Чжань все больше нервно ерзает. На нем светло-розовая футболка с иероглифами на груди, домашние штаны и черный бомбер, еще и волосы собраны в пучок при помощи палочки для еды. Ну а что? Резинка порвалась очень некстати, а подниматься в комнату было крайне лень. Учитывая все эти детали, он догадывается, что видок у него далеко не публичный, так что уже чувствует это позорное смущение от десятков пар глаз посетителей клуба. Хотя, Ибо в своей одежде тоже довольно прост: черные спортивки и такая же черная оверсайз футболка. Только вот спустя еще минут десять езды, младший паркуется около совсем не похожей на «ночник» забегаловки у начала какого-то парка и выходит из машины. Сяо Чжань прикидывает, что возможно, он остановился, чтобы взять попить или еще чего, но обернувшись назад, в заднее стекло видит Ибо, подпирающим багажник с телефоном у уха. Он, открыв дверь, собирается выйти, но притормаживает, услышав голос парня. — Эй, бро, вечера! Ты че, как? — он смолкает, выслушивая ответ, а Чжань приоткрывает дверь сильнее, но наружу не выходит, все так же наблюдая через окно. — Слышь, какая тема, я в Бостоне, короче, у Ямайки. Надо поговорить. Подкатывай. То, что младшему говорят по другую сторону связи, кажется, не совсем то, что он хотел бы слышать, судя по тому, как, оттолкнувшись от багажника, он начинает нервно прохаживаться с хмурым лицом. — То есть, как не можешь? Джей, я пригнал сюда за пару сотен миль, потому что мне необходимо с тобой поговорить. А ты мне загоняешь, что у тебя какое-то там дежурство? Отмени, чувак. Сбеги. На пару часов всего-то. Джей. Ибо приехал сюда не ради клуба, он приехал сюда к нему. Чжочэн упоминал его сегодня и теперь Сяо Чжань знает, в каких случаях младший едет к другу. — Не сегодня? — парень повышает голос, неверяще смотря в никуда. Чжань бесшумно выходит наружу, но от машины не двигается. — Чел, моя мать снова в состоянии амёбы; меня почти выставили из ебучей шараги, потому что Вик до сих пор ебет мою жизнь, а ты мне говоришь «не сегодня»? Мне отложить хуевый период на чуть позже, когда ты будешь достаточно свободным, чтобы обсудить это со мной? Ты это предлагаешь? — он так заводится, что уже переходит на грубый, гневный тон, сильно прибавив громкости в голосе, от чего редкие прохожие и посетители летней беседки кафе начинают оглядываться. — Ладно, спасибо тебе, — Ибо говорит с деланным спокойствием и явным осуждением. — А знаешь что? Пошел ты! — он сбрасывает и какое-то время просто стоит, сильно стиснув зубы, а затем зажмуривает глаза, уперевшись обеими руками в багажник и опустив голову, тяжело дышит, как люди которые пытаются успокоиться. Но, похоже, у него это слабо получается, судя по тому, с какой силой и жестокостью он несколько раз пинает колесо машины, после снова приваливается к ней уже задом, обмякнув всем телом. Сяо Чжань так же безмолвно наблюдает, не имея ни малейшего представления о том, как реагировать на Ибо в таких ситуациях, а тот, так не кстати, словно почувствовав его взгляд, оборачивается через плечо, и старшему становится стыдно и неловко за то, что он тут находится, поэтому он опускает глаза в землю. Парень не говорит ему ни слова и даже взглядом не укоряет, а просто уходит, оставив его одного с паршивым чувством внутри. Кажется, что лучше бы он был переполнен агрессией, чем такой отрешенностью, с которой Чжань не имеет представления как разобраться. Была бы здесь Цзыи или Чжочэн — они бы смогли справиться с ситуацией, даже от Китогавы, наверно, было бы больше толку, чем от него. Но так уж вышло, что именно он на сегодня «стоп» для Ибо. Так или иначе, тот сделал выбор в его пользу, а значит, хотя бы глубоко в душе на него надеется. В голову не приходит ничего лучше как купить в парковом кафе банку пива и колу для себя, хотя бы для какого-то предлога к разговору. Сяо Чжань не имеет представления, куда мог пойти младший, но припоминая его поведение, он решает, что тот не стал бы идти по дорожке к какой-то определенной точке, он бы просто пошел прямо, невзирая на все препятствия, потому старший делает так же. Вокруг очень ухоженная территория парка: с насаждением деревьев, лавками и прогулочными дорожками с протянутыми над ними лампочками. Людей, кстати, не очень много, в основном это редкие прогуливающиеся парочки. В воздухе присутствует какая-то холодная сырость, будто где-то есть водоем или что-то типа того. Сяо Чжань, мысленно подражая младшему, идет просто прямо, пересекая и пешеходные дорожки, и клумбы с газонами, и все насаждения. Спустя время он видит перед собой набережную — все-таки тут есть вода. Знакомый силуэт сидит чуть сбоку на краю деревянного пирса, осунувшись спиной. Ибо кажется меньше, чем есть на самом деле и таким… как бы это странно не звучало, обычным парнем, что это даже как-то нереально. У Чжаня словно раскрылись глаза. Он всегда видел в нем нерушимую стену, негнущийся стержень, которому под силу чуть ли не любая проблема и чуждо всякое проявление слабости. И похоже, так считает не только он, но то, что сейчас перед его глазами едва ли подтверждает его правоту. — Спокойное место, — Сяо Чжаню нужно хотя бы с чего-то начать, чтобы оценить ситуацию с чужим настроением. Он протягивает Ибо пиво, а тот безэмоционально поднимает на него глаза и долго смотрит на руку с банкой. — Ой, просто возьми, ладно? — он ставит ее рядом с младшим. — Не думаю, что тебя так волнует факт того, что придется вести в нетрезвом состоянии. Ибо отворачивается и отводит взгляд на гладь воды. Чжань смотрит на него сверху, неожиданно обнаруживая сзади на шее парня неровный шрам на месте цепочки. Его довольно сложно не увидеть. Наверно, раньше это все прикрывала горловина одежды или воротник, а теперь вырез футболки совершенно его не прячет. Смотря так еще какое-то время, старший замечает мурашки на чужих руках, которые прибавляют еще больше простоты парню и тоскливого ощущения ему самому. Он, неудобно перекладывая колу из руки в руку, снимает свой бомбер. — Спарился в нем, — Сяо Чжань произносит немного грубо, небрежно набрасывая вещь на чужие плечи. Ибо не примет заботу от него, поэтому приходится маскировать ее под банальную дерзость. — Я тебе вешалка что ли? — он реагирует с ворчливым недовольством, но куртку не скидывает, а Чжань тут же торопится продолжить отыгрывать ситуацию: — Да ладно тебе. Я не хочу, чтобы моя одежда валялась под ногами, — он присаживается на корточки и, открыв банку пива, настойчиво протягивает ее к чужим рукам. — Пусть повисит на тебе в качестве платы за пиво, — Ибо хотя и сомневается, но все же принимает ее, продолжая так и дальше задумчиво сидеть, водя пальцем по верху жестянки. — Так переживаешь из-за отчисления? — Сяо Чжань усаживается рядом, открывая колу. Он готов ко всему уже: к молчанию, презрительному взгляду, насмешке, но, похоже, у Ибо сейчас нет сил, поэтому он просто отвечает, без каких-то определенных эмоций, скорее устало и вымотано. — Как думаешь, много ли учебных заведений будут рады видеть такого студента как я? Старший молча опускает взгляд. — Ага, верно. Их ноль из ноля. Даже в Роланде я оказался и до сих пор не вылетел только стараниями Энтони Янга. — Кажется, он неплохо к тебе относится. — Он неплохо относится к моей матери. Они росли в одном детдоме, а такое прошлое так просто не забывается, так что он так и продолжает поддерживать ее, ну и меня вдобавок. И это едва ли не лучший факт моей жизни. Он сгреб меня сразу после средней школы, как только появился этот экспериментальный набор, выбил бюджет и продолжает бороться за мое обучение там, — лицо младшего становится таким мягким, когда он говорит про мужчину, приемлемо даже сказать благодарным. — Одно осознание того, что на нашей стороне есть кто-то вроде него, уже позволяет чуть легче дышать. Атмосфера вокруг намекает, что еще чуть-чуть и лето, а треск сверчков сильно ее поддерживает. Гладь воды переливается бликами от фонарей. Шума воды не слышно, это не море или река, из кафе доходят очень тихие обрывки мелодии, разбавляя безлюдную обстановку. Кое-где у берега колышутся прогулочные лодки и катамараны. То, что сказал Ибо, не хочет укладываться в голове Сяо Чжаня, но активно визуализируется в воображении. — Мне сложно это представить. Ты не переносишь отца — родного человека, но принимаешь директора своего универа, — старшему ведь и правда воображается, как Ибо с ним, так же как и он сам с отцом что-то увлеченно обсуждает или ездит за город рыбачить, хотя, конечно, вряд ли эти двое так делают, — а ведь он тебе совершенно чужой человек. — Родство — это не всегда про биологию, — Ибо, наконец-то, отпивает из банки. — Да, но… — Сяо Чжань коротко вздыхает и мотает головой. Он не может выразить словами то, что кружится в его голове, это как будто мысль, которая одновременно чувство. И оно очень неопределенное, зудящее такое. — Как вообще все могло дойти до такого? Каким образом, а главное зачем, ты с госпожой Минджу так испортили отношения с отцом? Ибо сначала никак не реагирует, только, облизнув губу, прикусывает ее будто в задумчивости, а спустя время поворачивается к Чжаню, смотря в его лицо. Его взгляд сложно описать одним словом. Парень определенно впервые смотрит так на него. Серьезно. Глубоко. Без привычных ему дерзостей и неприязни. Он словно хочет рассмотреть старшего. Все то, что у него внутри, чего он стоит, какой опыт прошел, что способен понять, есть ли у него что-то под внешней оболочкой или он всего лишь пустышка. Оценить, стоит ли он его внимания или пренебрежение — это то самое отношение, которое он заслуживает. — Что ты вообще знаешь? — Ибо, наконец, решает заговорить, похоже, сделав для себя какие-то выводы, и звучит при этом, так же глубоко и серьезно, хоть и с тихой хрипотцой. — Ни хрена, да? То же самое, что и все остальные? Версию про то, что моя мать — ненормальная идиотка, подала на развод, просто потому что охладела к мужу и завела роман на стороне? Еще и глупо потребовала ограничения прав на контакты с отцом, чтобы сын якобы привыкал к новому родителю. Так ведь? Но вот как странно, — младший склоняет голову вбок с деланной насмешкой, — сразу после развода Ван Линг сходится с новой женщиной, от которой у них имеется общий сын. Хотя об отцовстве общественность, конечно, так и не узнает, но факт остается фактом. А вот его бывшая жена с ребенком так и остаются вдвоем. Да. Сяо Чжань всегда считал это странным, а еще подозревал, что это не просто удачное стечение обстоятельств и на самом деле его мать сыграла очень даже решающую роль в этом разводе, хотя совершенно не хотела этого. Становится до мурашек тревожно от того, что он может узнать что-то, к чему, возможно, сейчас не готов, и потом обратного пути уже не будет. — Я слышал эту версию, но у меня есть свои некоторые догадки относительно этого. — Догадки? Занимательно, — Ибо бросает на Чжаня взгляд полный скептицизма, будто уверенный, что он говорит чушь, не зная даже процента правды, а затем переключается на пиво, отпивая и ставя банку на пирс. — Твой обожаемый отец отказался от нас, как только объявилась твоя мать. Лифен, кажется, да? С новостью, что у него есть ты — сын, которого они намутили, пока папаша бегал от моей мамы на сторону, — Ибо видно заметно начинает заводиться, хотя это не злость, которую нужно выплеснуть, а скорее уже привычное к этой теме чувство, просто всегда присутствующее фоном. — Ван Линг заставил мою мать подать на развод. Придумать любой убедительный повод, бред про роман и отсутствие чувств к нему, лишь бы ее иск одобрили, а он, прикинувшись благодетельным жертвенником, подтолкнул ход дела к нужному концу, согласившись с миром отпустить жену. Требования полного ограничения прав на меня — тоже с его подачи. Урод хотел отделаться от нас с мамой, поставив условия: либо все будет согласно его требованиям, либо он отсудит меня себе, а так как я ему нахрен не сдался, неизвестно еще как сложится моя судьба рядом с ним. Сяо Чжаню проще слушать его глядя перед собой на мерцающие огоньки фонарей, отражающиеся в воде, впитывая каждое слово, отгородившись от всего вокруг, и только почувствовав запах дыма, он понимает — младший начал курить. — Суд все же хоть и не обязывал, но мягко намекнул, чтобы госпожа Минджу, позволила оказывать Ван Лингу помощь и поддержку хотя бы в экстренных ситуациях и участвовать в процессе образования, если потребуется, чтобы ребенок мог расти достойным гражданином общества, — Ибо фыркает, усмехнувшись и качнув головой. — Представляю, как бомбануло у папаши, но он, конечно же, не отпирался, придерживаясь благородного образа и участно согласился. Из-за этого откреститься от меня не вышло. И так уж получилось, что характер и проблемы в моей голове не делали меня «удобным» ребенком. Я появлялся в его жизни стабильно по нескольку раз в год, вылетая из школ одна за другой, заставляя его устраивать меня в новые, общаться с директорами и учителями; меня несколько раз могли упечь в колонию, сначала для малолетних, а потом уже и во взрослую, и он это все разгребал, чтобы не слыть отцом отвернувшимся от сына. Ибо смолкает, вероятно, закончив, стряхивает пепел от тлеющей сигареты, а Чжань пока не хочет как-либо комментировать услышанное. То, что он узнал, не шокировало его каким-то сильным образом и не вызвало бурю эмоций, но оставило тяжелую пустоту внутри. Скребущие чувства вины, тошноты и сочувствия, которые совершенно оправданы. Отец променял младшего на Чжаня, выбрав другую семью, еще и так все провернув. В голове возникает образ Ван Линга, такого всегда доброго и заботливого к нему, любящего к маме, за спиной которого такой совершенно недостойный поступок, но все же это не заполняет Чжаня отвращением или неприязнью к нему, возможно, потому что он ожидал узнать что-то более страшное. — Но твоя мать, конечно, молодец. Грамотно поступила. Гуляла с Ван Лингом, а как поняла, что с ним не выгорит ничего — соскочила к другому, повесив на него чужого ребенка, — Ибо хмыкнув, затягивается и после свешивает руку с сигаретой с колена, постукивая по фильтру. — Но только вот когда жизнь накрылась жопой — приползла обратно, выпрашивая помощи. Сяо Чжаню неприятно слышать, но и младшего понять тоже можно, хотя тот и не совсем прав. После случившейся аварии дела стали хуже некуда. Ему совершенно не хочется оправдывать мать, но вариантов тогда просто не было. Он глубоко вздыхает, переводя взгляд на сигарету. Осталось очень мало, и Чжань забирает ее из чужих пальцев. Затяжка выходит тяжелая и горящая в легких, дерущая горло до слез, но ему удается сдержать кашель, выпуская дым. Его никогда не тянуло курить, даже попробовать. Подожженные в костре соломинки — имитации сигарет в детстве — не в счет. А сейчас же ему словно хочется заполнить пустоту внутри себя хотя бы никотином, выжечь клубок мыслей, которые не несут чего-то сознательного. — Она просто попросила о помощи, чтобы выжить, — он отвечает на ранее сказанное, снова затягиваясь. Привкус смолы тошнотворный, но лучше это, чем привкус все же подступающей вины. — Ну да, а папаша, одержимый ей по самую сраку, затеял развод. Скажи еще, что она не предполагала, что так и будет, — Ибо осуждающе усмехается, полностью уверенный в своей правоте. — Но было бы куда лучше, если бы госпожа Лифен с самого начала вцепилась в него, не отпуская. Я бы тогда просто не родился, а мать смогла бы построить свою жизнь иначе, и может, у них с Энтони вышло бы что-то больше, чем банальная дружба, в отсутствии такого груза как я. Между ними повисает молчание. В голосе Ибо прозвучало столько сожаления и вины, что очень сложно остаться безразличным и невнимательным до чужих переживаний. Он, похоже, чертовски винит себя банально за свое существование. Может от этого, его сердце бьется пугающе ровно в те моменты, когда должно волноваться, бешено колотясь? Ночь стала заметно холоднее, хотя они сидят здесь всего ничего. Кафе совсем стихло, похоже закрывшись, и кое-где погасло освещение. Не слышно ни единого намека на присутствие людей и, кажется, что нет никого больше кроме них двоих на этом темном пирсе, окруженных звуками ночной природы. Воздух так же пахнет летом, но кожа все же покрылась мурашками от совсем не летней прохлады. Сяо Чжань бы поежился, растирая замерзшие руки, но не станет, подавив эти желания. Его бомбер все еще согревает чужие плечи и будет гораздо лучше, если так продолжится и дальше, потому что это вдруг кажется чертовски важным. — У госпожи Минджу проблемы с… — Чжань давит окурок об поверхность пирса, говоря тихо, после долгих, молчаливых раздумий. Ему не хочется снова сказать лишнего и взбесить или надавить на больное, поэтому он спотыкается, не зная как спросить правильнее, — …с зависимостью? Ибо не отвечает достаточно долго, даже кажется, что он не будет продолжать разговор, вернувшись к прошлому уровню их «не общения», но он все же начинает говорить: — Она лечилась от довольно тяжелой формы депрессии. Пила всякие препараты, кучей прописанные мозгоправом. А вот слезть с них не смогла. Когда наступило время прекращать, начался жесткий синдром отмены. Даже непонятно, должно ли быть так или психиатр в чем-то проебался, подозреваю, что второе. Она впадала в такие амёбные состояния, что просто страшно было, — Ибо дергает цепочку на шее в процессе рассказа, а в какой-то момент, заметив это, словно запрещает себе это делать, переключаясь на банку пива. — Затем как-то незаметно появились эти ушлепки с колесами, одного из которых ты видел тогда в машине. Сяо Чжань стыдливо опускает глаза, слушая это, потому что вообще-то он видел всех. Он видел, как вся их компания избивала младшего, а сам был таким жалким и не помог. И ему безумно хочется извиниться. Возникает чувство, что хочется извиниться не только за это, но и за все остальное, к чему он не имеет отношения. — Мать не закидывается какими-то сильными веществами. Тем более не наркоманка. Это все примерно на таком же уровне, что было прописано ей по рецептам. Но плевать, что эти колеса практически безопасны. Мне один хрен не нравится, что она в принципе зависит от какой бы то ни было химии. Хотя сейчас это и не на уровне системы, как было раньше. Разговор стихает. Они сидят здесь не больше часа, но такое чувство, что прошло как минимум полночи. Сяо Чжань поворачивается в сторону Ибо и кладет голову на свои поджатые колени, смотря в его профиль. Ему в новинку воспринимать младшего вот так. Слышать от него что-то кроме дерзости и насмешек. Наконец, своими глазами увидеть, что он действительно лучше, чем хочет показаться, а не догадываться. Говорить с ним. Впервые вот так. Ибо совсем не безразличный, и уж тем более не просто проблемный ребенок. Кажется, все его поведение можно оправдать, нужно только знать все до конца, как например ситуацию с отцом. Теперь обида на него очень даже имеет смысл. Просто Ибо до сих пор горит этим прошлым, переживая все внутри. — Что будешь делать с отчислением? — Сяо Чжань задает вопрос, касающийся того, из-за чего собственно младший и выпал из своего хрупкого равновесия. — Без понятия, — Ибо пожимает плечами и сминает опустевшую жестяную банку. — Набью ебало Вику. Может, прокатит… — И с чего он докопался до тебя? — Пригорает поиметь меня. Гандон никак не успокоится, что я мало того, что не прогнулся под него, так еще и друзей завел себе не из пугливых. Сяо Чжань не спрашивает ничего дальше, как-то внутренне ощущая, что пора прекратить. Младший и без того, выложил ему слишком много, еще чуть-чуть и он рискует спровоцировать парня своим любопытством. Хотя, кажется, что сейчас Ибо на это не способен. Ему бы опору нащупать, почувствовать рядом со своим плечом чужое, ведь именно за этим он готов ехать за сотни миль к Джею. И нет у них какой-то объединяющей истории, Сяо Чжань понял это теперь, просто Джейден готов видеть и принимать его таким, какой он сейчас: обычный, растерянный и слабый, не видя в этом ничего странного и зазорного. Ибо тоже просто человек, который так же не всегда справляется со всем сам, нуждается в поддержке и сочувствии, возможно, в моментных сумасшествиях вместе с ребятами, но ему слишком неловко отклониться от однажды созданного образа, а остальные даже не пытаются помочь ему в этом, привыкнув видеть только то, что на поверхности. Ибо, кажется, не так уж и хочется, чтобы соблюдали его личные границы, боясь их нарушить, ему хочется такого же обычного отношения к себе, какое он видит между своими друзьями. Сяо Чжань теперь понимает все это, только самому требуется сделать над собой усилие, чтобы решиться. Думать и осуждать других куда проще, чем перейти к действию. Он выпрямляется и кладет свою руку на чужие плечи, ощущая как тело стало угловатой деревяшкой, а Ибо ожидаемо шарахается, отстраняясь. — Ты…? Че за херня? — парень реагирует шокированным и одновременно удивленным взглядом, упираясь ладонью в чужую грудь. Чжань не отвечает, снова силясь его приобнять, но тот отбивает его руку с еще большим неверием, отклоняясь. — Эй! Отвали! Я тебе вмажу! — Тебе кто-нибудь говорил, что ты чертовски жестокий? — старший изображает недовольство и немного обиды в голосе, хмуро глянув на родственника, решив поменять тактику, потому что иначе, кажется, у него ничего не выйдет. — Я только что узнал, какой ценой собралась моя семья и мне не потрясающе радостно от этой информации. А тебе сложно проявить немного сочувствия? Знаешь, обычно люди поддерживают друг друга в такие моменты. — Хах?! — Ибо удивленно вздыхает и его брови ползут вверх. — Ну ни хрена себе какой ты, оказывается, эгоистичный мудак! Серьезно? Я должен тебя поддерживать? Да. Эгоистично, неправильно и несправедливо просить этого от Ибо, даже понарошку. Но Сяо Чжань сделает вид, что он именно такой и не понимает. Он ничего не отвечает, надеясь, что образовавшаяся вопросительная тишина между ними подействует куда больше каких-либо слов. — Бля, ну ты и конченый, — младший вздыхает, но нерешительно и как-то неловко и неестественно кладет руку Чжаню на плечо, чуть сжимая. — Не больше полуминуты. Сяо Чжань, даже не сдерживая улыбки, обхватывает его руками, пусть очень неудобно — тело сразу начинают тянуть мышцы, но всё это не важно. Ибо прохладно и сдержанно, слегка касается ладонями его спины, чуть похлопывая, хотя и старается отклониться, чтобы не сокращать сильно расстояние между ними. Он обнимает колюче, напряженно и неловко, от чего Сяо Чжаню очень не по себе. Наверно, про это чувство говорил Чэн, от которого хочется быстрее прекратить. Словно спирает дыхание, безумно странно и будто неестественно, а внутри все замирает. Но может это чувствует только Чжань. Ибо костлявый и в руках кажется довольно хрупким, хотя внутренне он сильнее вообще всех, кого старший когда–либо знал. В голову лезут все те немногие моменты, которые он наблюдал: импульсивное поведение; необъяснимое бесстрашие; взволнованное лицо во время его панической атаки и драка темным вечером; все синяки на его теле, шрамы, кровь и заживающие корочки. Сяо Чжань не видел Ибо в детстве, но он, со стопроцентной точностью, был очаровательно милым, щекастым мелким. Преследовал и цеплялся за отца, пытаясь заслужить внимание, потому что любому ребенку это нужно, а тот отвечал только безразличным холодом. И становится так больно-больно. Чжань неосознанно даже прижимает его ближе к себе и пусть младший совсем не расслаблен, но ничего не говорит и не сопротивляется просто потому что это он. Ибо похоже такой. Он может дать человеку поддержку, если тот нуждается в этом, даже если сделает это как-то грубо и по-своему неумело. Потому что он на своем опыте понимает, каково это, когда не от кого ждать утешения. Потому что все вокруг ошибочно решили, что он и сам со всем справляется. — Все будет нормально, — Сяо Чжань поднимает руку, чтобы коснуться чужой головы, утешающе погладить, но решает, что это будет как-то слишком и не решается, опуская ее обратно на спину. — Никто тебя не отчислит. Цзыи, Чэн, ненормальный Кит, я и директор Янг не позволим сделать этого так просто. Вику придется переломать себе все зубы, чтобы укусить тебя. Ибо ничего не отвечает, но старшему кажется, что он улыбается совсем немного или просто так хочется в это верить. Чужое тело перестает быть таким напряженным, а объятия ощущаются не такими тяжелыми, превращаясь во что-то более комфортное, но Сяо Чжань знает, что это не продлится долго, потому что он — не Джей. — Ты все? Высказался? Можно уже отпускать? — Ибо пробует отстраниться и Чжань его не удерживает. Для первого раза вроде достаточно. — Грубиян, — хмыкает старший, чтобы предотвратить чувство неловкости и показательно откидывает прядь волос со лба, а Ибо реагирует кривой гримасой, поднимаясь на ноги, но отвечать, кажется, не собирается. — Фрик, — парень все же не сдерживается, пробубнив в пустоту, прежде чем зашагать по пирсу в сторону парка. Это звучит совсем не злобно и даже как-то по-детски, что вызывает только улыбку, которую Чжань прячет, уткнувшись в колено. — Эй, — приходится развернуться на оклик, смотря в спину остановившегося Ибо, — не суйся к Вику. Понял? Сяо Чжань опускает взгляд и поджимает губы, не торопясь ответить, потому что не уверен, что сможет сдержать обещание. — Скажи, что понял, — настаивает младший, поэтому Чжань вынужден кивнуть. — Понял. — И… — парень смолкает, заставляя ждать продолжения, — больше не бери сигарету в руки. Даже по приколу. Это как-то вообще кринжово.***
Они покидают Бостон рано утром, позавтракав в том же парковом кафе, которое открывается чуть ли не с рассветом, наверно, ориентируясь на людей, вышедших на утреннюю пробежку. Только по утру Сяо Чжань смог понять, что местность ему очень даже знакома. Пруд Ямайка, где он был однажды на Хэллоуин на Параде фонарей, только было это достаточно давно, чтобы так сразу узнать это место. Вчера Ибо почему-то вдруг решил, что ему лень ехать так далеко, еще и по ночной трассе, поэтому пришлось провести ночь в машине, неудобно разместившись на сиденьях. Что-то подсказывает Сяо Чжаню, что младшему просто не хотелось нарваться на неприятности из-за несчастной банки пива, хотя казалось бы он и неприятности — это что-то неотделимое и идущее в комплекте. Но, возможно, у парня куда больше сознательности, чем может показаться на первый взгляд, или что-то другое повлияло на его поведение. Между ними ничего заметно не изменилось, но все же железный занавес, разделяющий их, теперь не ощущался таким непробиваемым. Может они и ехали домой очень редко обмениваясь какими-то фразами, не выстраивающимися в разговор, но чувствовалось, словно Ибо может смириться с тем, что старший находится рядом. Не быть с ним другом, но хотя бы не ненавидеть его столь очевидно. Заехав в Манхэттен они притормаживают около не особенно выдающегося ресторанчика с вывеской, обещающей кухни чуть ли не всего мира, и Сяо Чжань абсолютно четко может представить, как один штатный повар пилит блюда, которые и отдаленно не похожи вкусом на заявленные. — Серьезно? Даже Бостонская забегаловка выглядела куда внушительнее, чем эта, — он сомнительно смотрит на Ибо, пока тот копошится по карманам, собирая деньги. — Слышу мажорскую речь, чет прям аж по ушам дает, — младший кривится, наигранно делая вид, словно ищет источник этой самой речи, а Чжань задето вздыхает и решает промолчать. Ибо, видимо довольный этой реакцией, дергает уголком губ, что едва похоже на улыбку. — Моей маме нравится жаренная лапша от местного повара. Думаю, она будет рада поесть ее после смены, — в его словах столько заботы, что даже щемит в районе сердца. Он пересчитывает все имеющееся, даже вместе с мелкими монетками и разочарованно сопит, начиная обыскивать бардачок машины. — Слушай, мы можем оплатить с моей карты, — Сяо Чжань понимает, что Ибо не хватает денег на такую хоть и значимую, но мелочь, от чего щемит ещё больше. — Нет. Держи свои подачки при себе. — Кто сказал, что это подачки? Ты отдашь мне. Потом. И с процентами, — старший старается сказать вызывающе, хотя это все и неправда. — Хм, — Ибо растягивает ухмылку, — спасибо, но вряд ли, — он подбрасывает найденный квотер перед лицом Чжаня и выходит из машины. Ждать приходится продолжительное время, и Сяо Чжань уже всерьез подумывает поторопить парня, но пока он к этому только готовится, выбираясь на улицу. Он засматривается на женщину, поправляющую прическу в отражении витрины и слишком поздно замечает, когда сбоку тормозит знакомый автомобиль. — А–Чжань? Кровь, кажется, отхлынула от все тела, и теперь все покалывает холодком. Отец, прямо перед ним. Абсолютно настоящий, хотя очень хотелось, чтобы нет. Сяо Чжань оборачивается на дверь ресторанчика и у него слишком ускоряются мысли, загнанные тревогой. — Разве ты не должен быть на учебе? — Пап? Почему ты здесь? — у парня не получается скрыть даже малую часть шока и растерянности. Он элементарно не думает об этом, слишком обескураженный встречей. И это не остается незамеченным. — У меня тут потенциальный свидетель по делу, — мужчина хмурится, явно насторожившись, осматривая сына, его вид, машину, около которой он стоит и это явно не к добру. — А вот что насчет тебя…? — в интонации читается подозрение, загоняющее в панику. Что насчет него? Что? Что? Что? Идей в голове совершенно никаких. Он не прочитал сообщение от Бриски, собираясь это сделать перед возвращением домой, и в мозгу сейчас не возникает даже какой-то самой тупой неправды. Все мысли сходятся на ситуации: он, отец, Ибо, который в любой момент может выйти из забегаловки. — Я-я-я, ну меня попросили, забрать кое-что у… — договорить Сяо Чжань так и не успевает. — Передавай привет миссис Минджу, — из-за двери выкрикивают, а перед глазами появляется Ибо. Он замирает увидев Ван Линга, явно на секунду растерявшись. Мужчина смотрит на него, потом на Сяо Чжаня и для того, чтобы сложить картинку в единое целое, ему много времени не требуется. Пусть его лицо не сильно меняется, но буквально ощущается, как ненависть забушевала внутри него. — Сяо Чжань, иди в машину, — он угрожающе понижает тон, обращаясь к сыну, не отводя взгляда от Ибо. — Пап, давай успокоимся? — Чжань шагает к нему, собираясь прикоснуться. — Сядь в чертову машину! — Ван Линг выкрикивает махнув рукой, а парень зажмуривается и сжимается всем телом, приготовившись к удару. — Эй! — Ибо оказывается рядом очень быстро, отделив старшего от отца, но мужчина тут же толкает его так, что тот едва удерживается на ногах, выронив коробочку с лапшой. — Я как-то не ясно объяснил, чтобы ты держался от него подальше?! — Ван Линг орет, шагнув к парню, снова очень сильно толкая его. — Отец, перестань! — Сяо Чжань одергивает его за плечо, но тот отмахивается. Под ноги попадает коробочка с едой, на которую Ван Линг неудобно наступает, после пнув в сторону. Чжаню вдруг становится тошнотворно больно, будто пнули его самого по чему-то очень важному. — Пап! — он выкрикивает, выступив перед ним, закрыв собой младшего, от чего мужчина ошарашенно замирает. — Прекрати это все! Мама бы никогда такого не одобрила! — Сядь в машину, — ему отвечают тихо, но жестко, со взглядом явно задетым услышанным. — Сначала уедет он, — парень произносит решительно и настойчиво, не уступая. Ему ещё никогда не доводилось так разговаривать с отцом, но откуда-то берутся на это силы. Они стоят втроем не двигаясь, давя друг на друга энергетикой. Сяо Чжаню, похоже, придётся идти до конца в своей смелости, наверно, только он один может сейчас это всё прекратить. — Ибо, пожалуйста. Младший, хоть и сопит недовольно, но спустя какое-то время обходит его, направляясь к автомобилю. Он отходит от отца совсем чуть-чуть и все же останавливается, не поворачиваясь. — Даже не смей поднимать на него руку, — Ибо произносит угрожающе жестко и уверенно, но Сяо Чжань пока слишком взволнован, чтобы подумать, значат ли эти слова то самое, чего он так долго добивался, или всего лишь не имеющая значения угроза. Сказать отцу после всего этого абсолютно нечего и Чжань вдруг уверен, что если бы не улица, старший однозначно применил бы силу. Ему не хочется продолжать чувствовать эту возникшую неприязнь, а потому, как и было условлено, он собирается сесть в их семейный автомобиль. — А–Чжань, — оклик отца все же вынуждает притормозить, хотя есть большое желание его проигнорировать, — ты очень сильно похож на мать, и знаешь, если бы она одобряла хотя бы половину моих действий, мы бы все с самого начала жили совершенно другой жизнью.