Damaged

      

**II**

       Неожиданно, но вторая неделя обучения заканчивается в кабинете директора. Кто бы сказал Сяо Чжаню заранее, что такое может случиться — он не поверил бы. Не то чтобы он всегда отличался примерным поведением, но оказаться в таком положении, только начав обучение в не совсем простом университете Нью-Йорка — это, конечно, надо умудриться. Парень сидит, в пока еще пустом кабинете на краю кожаного дивана, то и дело нервно одергивая свою одежду. Форма Стива Роланда до жути неудобная и неоправданно дорогая, хотя на вид — это обычный, слегка приталенный пиджак глубокого синего цвета и прямые брюки этого же тона. Взвинченное ожидание прерывает открывшаяся дверь, и Сяо Чжань выпрямляется, а увидев вошедшего совсем молодого преподавателя и знакомого родственника, в лице Ван Ибо, старается быть не особенно удивленным. Вопрос в том, получается ли? Чего-чего, а вот встретить этого парня в качестве студента подобного места, он явно не ожидал. Пускай это и университет Стива Роланда и, наверно, проблемный Ибо вписывается сюда куда лучше, чем спокойный Сяо Чжань, но это довольно дорогое удовольствие. Скорее всего, отец подсуетился. Ван Ибо, не обращая большого внимания на присутствие Чжаня, тяжело опускается на диван рядом с ним, вызвав сильное желание повернуться в его сторону, чтобы рассмотреть растрёпанный вид, но старший сдерживается. Краем глаза он ухватывается за порванный ворот рубашки и треснувший по шву рукав пиджака, сбитые костяшки рук с уже запекшейся кровью. Сяо Чжань видит Ибо второй раз в жизни, и тот снова в каком-то спорном положении. — Посидите спокойно, мистер Янг подойдет минут через десять. — Джефф, передай ему, пускай передвигается активнее. Быстрее выслушаю его треп по поводу моего поведения — быстрее свалю отсюда. Незнакомый Чжаню преподаватель не показывает раздражения, хотя очень даже очевидно, что его цепляет эта дерзость, а только выпрямляется, став будто больше в теле и жестче в лице и, подойдя к ним, останавливается напротив Ибо. — Встань, — он произносит сурово, смотря сверху вниз, а Ибо, кажется, будет совсем не собой, если не растянет ухмылочку, прежде чем, поднявшись, нагло взглянуть в чужие глаза. — Не фамильярничай со мной, — преподаватель и сам ненамного старше них, но вызывает даже какое-то благоговение своим тоном и манерой держаться. — О’кей, мистер Дин, — младший выставляет ладони перед собой в успокаивающем жесте, который больше выглядит как провокация, — не стоит так заводиться. Мистер Дин еще какое-то время буравит взглядом его лицо, а после выходит, оставив их вдвоем, и Сяо Чжань едва сдерживается, чтобы не начать неловко ёрзать на диване, особенно когда Ибо заваливается обратно на сиденье, закинув ногу на ногу. В кабинете нарастает напряжение и давящая тишина, но «давит» и «напрягает» это только одного Чжаня, задушенного чужой энергетикой. Кажется, что он даже чувствует взгляд на затылке и ужасно нервничает, не зная, как отвлечься. — Неожиданное место для встречи, — он ляпает, лишь бы прекратить неловкую тишину, и улыбается, взглянув на парня. Ему вряд ли ответят дружелюбно, если вовсе не проигнорируют, но кто-то из них должен хотя бы попытаться понемногу наладить контакт. Очевидно это будет не Ибо, судя по тому с каким брезгливым высокомерием он смеряет старшего взглядом, повернув к нему голову, от чего улыбка с лица Чжаня начинает сползать, ощущаясь на нем крайне глупо. — Что ж, ладно, — он поджимает в неловкости губы и в какой-то защитной реакции встает, направляясь к стене, увешанной благодарственными письмами, наградами и сертификатами, потому что выдерживать это спокойно — едва ли возможно. — Сбегаешь? — звучит с каким-то насмешливым, но все же интересом, а Чжань старается ответить максимально непринужденно, не отвлекаясь от своего занятия. — С чего бы это я сбегаю? — Не знаю. Может с того, что ты — слабохарактерный фрик и банально не можешь выдерживать общество такого, как я? А, ну и еще, готов поклясться, что обожаемый папаша просветил тебя, насколько я конченый человек. Фрик? Серьезно? Сяо Чжаню не в первой, и он не умеет злиться, но очень хочет сказать, чтобы Ибо взглянул в зеркало. Ему ли говорить, что старший — фрик. Он и сам студент не совсем обычного внешнего вида. Да, у него недлинные волосы, но пряди у челки выкрашены в бирюзовый и кое-где заплетены мелкие косички, слегка торчащие в стороны; уши в частых проколах; скорее всего, где-то под формой и тату имеется, но это только предположение. И если бы не обязательный дресс-код, вероятно, его одежда тоже выделялась бы. Сяо Чжань думает об этом и слишком поздно замечает Ибо сбоку от себя, усиленно занятый попытками делать правдоподобный вид чтения грамот. — Возможно, тебе даже страшно? — последнее тот произносит с вопросом в голосе, пока старший старается искать знакомые буквы взглядом, явно проигрывая этой провокации. — Знаешь, — Чжань поворачивается к нему и нахмуривается, заметив под чужим воротником маленькую веточку, попавшую туда, скорее всего, в драке в каком-нибудь из университетских парков, — не знаю, что там у вас с отцом происходит, — он протягивает руку, едва успев зацепить мусор с чужой одежды, прежде чем его кисть, грубо перехватив, выворачивают в болевом, но он достойно его выдерживает, даже не поморщившись, — и участвовать в этом не буду. Мне просто хотелось бы… — Как-то не особо интересно, чего тебе хотелось бы, — Ибо даже отпускает его руку с грубостью, но шагнуть не успевает, так как старший преграждает дорогу раньше, продолжая настаивать на своем: — Мне просто хотелось бы, хотя бы попытаться нормально с тобой общаться, — он, подняв руку, демонстрирует веточку в своих пальцах. — И то, что я слышал о тебе… М–м–м… В общем я привык складывать собственное мнение, прежде чем слепо верить в то, что говорят другие. Ибо молчит, только приподняв брови, а затем, коротко хохотнув, заходится уже продолжительным смехом, заставив Сяо Чжаня чувствовать какую-то свою нелепость. — Слу-у-ушай, а ты еще бо́льший придурок, чем кажешься. Придумал себе, что мы будем общаться? Как станем братскими братьями — не разлей вода и, не дай Бог, даже семьей? Чувак, чувак, чувак, — Ибо трясет его за плечо, будто приводя в чувства, — прошу, будь добр, не болтайся около меня, послушай своего папу, — договорив, он смотрит еще раз в чужое лицо, а затем отступает, заваливаясь обратно на диван. — Мне вот только одно интересно: что же такое плохое ты мог натворить, что тебя вызвали сюда? — парень удобнее ложится на диван, совершенно ничего не стесняясь, словно и не в кабинете директора находится. — Подсматривал за девчонками в раздевалке? Ну-у-у, или, может, за парнями? — Парнями? — Ну а что еще остается думать, глядя на такого, как ты? Смазливое лицо, наверно, благодаря мамочке, едва ли Ван Линг был неплох на рожу в молодости; и ты — та еще размазня, походу… да и эта фигня на голове — очевидно же, что сиськи тебя мало интересуют. Ибо только договаривает, как дверь в кабинет открывается, впуская внутрь мужчину внушительных размеров. Но, несмотря на избыточный вес, вошедший не выглядит как-то отвратно, грузно и неповоротливо. На нем черный костюм тройка в тонкую полоску, а в руках небольшая лакированная указка из темного дерева, и в его присутствии хочется встать, выпрямить спину, покорно опустив глаза. Мужчина не делает замечание Ибо, развалившемуся на диване и закинувшему ноги на подлокотник, а спокойно проходит мимо к своему столу, что вызывает еще большее восхищение чужой выдержке. — Встать, — он произносит ровно и коротко без особых красок в голосе, от чего это ощущается куда более властно и повелительно. Чжань хоть и ожидал какой-нибудь хамоватой реакции от Ибо, но тот только с каким-то мычащим звуком просто поднимается, подходя к директорскому столу. — Сели. Ладони передо мной. Сяо Чжань не совсем понимает, поэтому бросив косой взгляд на Ибо, так же как он, отодвинув стул, присаживается, складывая руки на стол, ладонями вверх, повторяя за парнем, пробубнившим под нос что-то типа: «Каждый раз одно и то же». — Начнем, пожалуй, с вас, — мужчина открывает папку, лежащую перед ним. Чжань сразу понимает, что это его личное дело. — Та-а-ак, студент Шон Сяо. Сяо Чжань, если я не ошибаюсь? — он слегка наваливается на стол локтями, смотря прямо в лицо. — Припоминаю разговор с вашим отцом. Кажется, он говорил, что с вами проблем не возникнет. Разве вы не знали, что занятия посторонними вещами на лекциях неприемлемы в учебном заведении? После последнего слова, ладони обжигает неожиданный удар той самой деревянной указки, резкий и болезненный, от которого Чжань, округлив глаза, стискивает зубы и сжимает горящие ладони в кулаки. Наверно, это даже не настолько больно, насколько неожиданно и вызывает шок. В памяти вдруг всплывает лицо Ибо с красным следом от отцовской трости, и он непреднамеренно бросает взгляд на него. — Или там, где вы учились до этого момента, просмотр аниме на занятиях считался нормой? Мужчина смолкает, буравя взглядом, и непонятно: ждет ли ответа или психологически давит молчанием, но потом все же проговаривает, не прекращая смотреть: — Руки, — он касается концом указки сжатых кулаков, которые разжимать отчаянно не хочется. — Хах, аниме, значит? Baby, I’m gangster too… прям… Звук удара резкий и раздается раньше, чем Ибо договаривает, оставляя белеющую полосу на его ладонях, хотя директор все так же спокоен, когда переводит на него взгляд. — Не терпится объясниться за свое поведение? — на что Ибо не отвечает, скося взгляд в сторону. Удивительно, но с ним парень ведет себя совсем иначе. — Возвращаясь к вам, студент Сяо Чжань, — мужчина снова опускает глаза в чужое дело, а Чжань, услышав свое имя, хоть и нехотя, но разжимает кулаки, раскрывая ладони. — Мне стоит верить словам вашего отца относительно вас или все сказанное — ничего не значащий набор букв? Парень пялится на полосу на своих руках и какое-то время молчит, задетый услышанным, но потом все-таки отвечает, хоть и с некоторой обидой: — Стоит. Такого больше не повторится, мистер Янг. — Конечно не повторится. Чего еще можно было ожидать от примерного папенькина сынка? — передергивает Ибо, сюсюкая и тут же выхватывает удар. — Ван Ибо! — директор тяжело смотрит на студента, поворачивая голову теперь к нему. — Ой, Мистер Янг, а давайте просто пропустим наш разговор, сделав вид, что он был, — парень преувеличенно устало кривится, говоря со вздохом. — Сколько раз я должен ударить тебя, чтобы ты запомнил, что драки на территории… — …университета — это недопустимое поведение, — договаривает за мужчину Ибо и тут же получает по ладоням, даже не вздрогнув. — У меня хорошая память, Мистер Янг, просто нет желания соблюдать правила. Удар снова оставляет белый след поперек уже красных полос, и Сяо Чжаня это волнует. Он вообще-то плохо переносит насилие. От слова — очень плохо. Так что уже чувствует, как сердце начинает ускоряться, а тело неприятно окатывает коликами. Вот же не вовремя. Нужно отвлечься. — Эти мудаки меня провоцируют, а я не люблю… — Ты не с подружкой разговариваешь! Следи за тем, что говоришь! — директор прерывает Ибо, хлестнув по рукам, и это все еще того не останавливает. — Ай, директор, я, кажется, забыл стоп слово, — продолжает язвить младший, непонятно чего добиваясь. Сяо Чжань отворачивает голову к стеллажу книг сбоку, на одном из очередных ударов. Найдя корешок с самым нечитаемым глазу названием, он старается все же разглядеть его, чтобы занять мозг, себя, и отвлечься от звуков соприкосновения указки с ладонями, но это практически не работает. Внутри все равно каждый раз всё вздрагивает от них. Он получил только один раз, а кожа до сих пор горит и щиплет, тогда как младший выхватил уже порядка восьми ударов, но так и не может уняться. — Вау! А я смотрю, вы вошли во вкус. Есть пунктик по садизму? — Эй, прекрати уже! — Чжань не выдерживает очередную дерзость и влезает, моментально чувствуя ожог на своей коже, сразу же после Ибо. — Не лезь! — тот резко отзывается, метнув в него короткий взгляд, после сразу же переключившись на мужчину. — Директор Янг, вы же знаете, что я не заткнусь, — он осекается, когда свистнувшая указка оставляет куда более звонкий звук, и губы Ибо впервые вздрагивают, но после паузы он все равно продолжает, уже ужесточив тон. — Можешь ударить меня хоть сотню раз, ничего не изменится, — парень вдруг переходит на «ты», немного придвинувшись к мужчине. — Я не могу это контролировать, будто бы тебе это не известно. Сяо Чжань не понимает о чем он, но Мистер Янг ничего не делает на этот раз, только долго и молча смотрит на него, а потом, будто подавляет желание устало вздохнуть. — Ван Ибо, ты все еще здесь, только потому, что я хочу дать тебе шанс. И хочу, чтобы ты воспользовался им. Но не забывайся. То, что у меня слишком резиновое терпение — не значит, что я не смогу тебя отчислить, — директор Янг смолкает, а Ибо стискивает зубы, как-то стыдливо опустив глаза. — Так что можешь, хотя бы из уважения к моему терпению, доставлять не так много неприятностей? Чжань замечает промелькнувшее выражение стыда на чужом лице, которое младший сменяет усмешкой. Откинувшись на спинку, он смотрит в сторону, а потом придвигается к столу вместе со стулом. — Энтони Янг, — Ибо разглядывает в упор чужие глаза, как-то серьезно и без насмешек, — только из уважения к вам, я сижу здесь, каждый раз принимая удары. И только из уважения к вам, я всего лишь выбил пару пальцев тому придурку, а не изуродовал ему руку в самом мерзотном открытом переломе. Ибо снова кладет исполосованные ладони на стол с таким взглядом, будто приглашая ударить еще раз. Чжань заметив, как мистер Янг сильнее сжал в пальцах указку, отводит глаза в сторону и стискивает челюсть, ожидая очередной след на чужих руках, но этого не происходит. Между ними все заканчивается ничем. Наверно, очередным пустым разговором, как и обычно, так как Ибо ни грамма не раскаивается и, судя по всему, меняться не собирается. После всего этого, их отводят в старую университетскую библиотеку на четвертом этаже здания. Книги оттуда еще не переместили в новое строение, и потому они сидят здесь уже около полутора часов и неизвестно, сколько еще просидят, проставляя печати принадлежности книг университету. Наказание, конечно, не из суровых, но скучное и монотонное, да и объем книг внушительный, а один из них, тот, который Ибо, не делает ровным счетом ничего. Он, усевшись на подоконник, расслаблено болтает одной ногой на улице, играя во что-то на телефоне. Сяо Чжань даже не пытается заговорить. Он думает, думает и думает о произошедшем в кабинете директора. Разве это правильно? Даже с маленькими детьми в наши дни пытаются строить диалог, а их просто отхлестали по рукам, как в стародавние. Спасибо, что хотя бы по ним, а не по каким-нибудь более «интересным» местам. Сквозь мысли, Чжань слышит оповещение о низком заряде батареи и, чуть слышно, как ему кажется, бормочет: «неужели», но судя по чужому взгляду в ответ, он вполне себе был услышан. Только это не меняет ровным счетом ничего. Первые надежды старшего на то, что может теперь Ибо все же займется делом, разбиваются об звуки чирканья зажигалки и закуренную сигарету. Да, прям в здании, и да — Ибо это не смущает. И это еще бы ладно, не Чжаню получать за это наказание, но вот то, что чиркать Ибо не перестает — снова и снова капает на нервы. Этот парень будто испытывает старшего, но слава Богу, надолго его не хватает, как в общем-то и терпения Сяо Чжаня. — Слушай, — он произносит резко, но потом сбавляет обороты. Агрессия не его вариант, тем более с этим парнем. — Почему бы тебе тоже не заняться делом? У тебя есть даже больше мотивации, чем у меня. Быстрее все закончим — быстрее тебе не придется меня терпеть. Ибо думает, наверно оценивая сказанное, а потом улыбается краем губ, похоже, не особо впечатленный. — Хорошая попытка, но перестать терпеть тебя, я могу в любой момент, — он дергает бровью, будто то, что он сказал, это очевидно, а Сяо Чжань решает зацепиться, повторяя его манеру и жесты. — Ну, так перестань. — Я кое-чего жду. — Моего нервного срыва? — Звучит заманчиво, но не интересует. — М-м-м, ну так может, пока ждешь «чего-то там», — Чжань встав с места, берет приличную стопку книг, — займешься кое-чем более полезным, чем сжигание кислорода? — он ставит книги прямо на подоконник около ног Ибо. — Смотри, тебе даже вставать не придется, — старший оставляет штамп рядом со стопкой и открывает на нужной странице толстый том, — и это совсем не напряжно… Он не успевает договорить, как его скулы касается холодная влажноватая поверхность печати, заставив отшатнуться и ударить по руке парня, выбивая эту штуковину прямиком на улицу. — О-о-о, класс… Я за ним не пойду, — Ибо преувеличенно ухмыляется, а Сяо Чжань, наконец, вскипает. — Нормальный…?! — он хватается за чужую рубашку, дернув младшего на себя. — Я, конечно, тот еще терпила, но всему есть предел, — ему на это никак не отвечают, будто дожидаясь всей речи, которую он хочет сказать. — Знаешь, я всю жизнь слышал про Ибо, который отморозок и мразь, и сейчас, вполне мог бы поверить, но ты этого и добиваешься. Ломать кому-то руку или нос — это про тебя, а быть таким дебилом — вряд ли. Так что прекрати прикидываться, чтобы выстроить между нами расстояние. Говорю сразу — не сработает. — М-м-м… Ибо оценивающе кивает головой, внимательно смотря в глаза Сяо Чжаня, но затем его лицо слишком быстро меняет эмоции, а Чжань слишком быстро оказывается прижатым к подоконнику, вываливаясь наружу практически по лопатки. И это не самые лучшие ощущения, из-за которых он до боли в подушечках пальцев хватается за деревянную поверхность. Выпасть вслед за частью книг с четвертого этажа, как-то совсем нет желания. — Поверь, прикидываться — это не про меня, — в голосе звучит достаточно много пренебрежения. — Спроси на досуге у папаши. Пусть проведет краткий курс, как далеко тебе надо держаться от такого человека, как Ван Ибо. Уверен, лекция часа на три выйдет, не меньше, — младший, расширив глаза, придвигается ближе к его лицу. — Или у тебя в голове не усваивается информация не касающаяся аниме, фрик? — он, резко дунув в лицо Чжаня, сгоняет в сторону прядь волос, спадающую со лба, и отпускает его, как раз в то время, когда еще живой телефон издаёт сигнал оповещения. Сяо Чжань заваливается на пол, глубоко дыша и стараясь успокоиться. Поясница ноет, а в голове все еще шумит, но он все же слышит, едва различимое «наконец-то» от младшего, прежде чем тот обращается уже к нему: — Что ж, братишка, было весело, но на сегодня с нас хватит, — Ибо легко запрыгивает на подоконник, встав во весь рост лицом к улице. Сяо Чжань боязливо напрягается, но надеется, что парень не настолько псих, чтобы сделать что-то ненормальное. Но парень именно псих, потому что, не задумываясь, выпрыгивает в окно. И это просто подобно взорвавшемуся в голове мозгу, ошметки которого теперь больно пульсируют в черепе. Чжань не понял, как, инстинктивно вскочив, перегнулся через край подоконника. Он даже не видит ничего поначалу испуганным, расфокусированным взглядом, а когда четкость картинки все же возвращается, обнаруживает Ибо на террасе третьего этажа, расплывшегося в насмешливой улыбке, адресованной ему. Но долго не задерживаясь, он перепрыгивает ограждение террасы, оказавшись на карнизе, и, в пару шагов преодолев его, спрыгивает на металлическую беседку, которую оплетает вечнозеленый плющ. Немного спустившись по ней, Ибо приземляется на крышу кафе, с нее на выступ окна, а затем на землю. Взяв разбег, он запрыгивает на метровый подъем перед ограждением, затем и на него, ухватившись за железную перегородку и, подтянув себя рывком, оказывается за пределами университета, где, видимо его́, ждет машина с компанией молодых людей. Сяо Чжань все также продолжает смотреть на уже пустую улицу, пока у него трясутся руки. То, что сейчас произошло — отказывается укладываться в голове. Нужно быть абсолютным идиотом, чтобы вот так, не задумываясь, прыгнуть в окно или совершенно наплевать на свою жизнь. Успокоиться получается не сразу, а прекратить думать и вовсе не выходит. Черную краску с лица стереть тоже не удается до конца, поэтому придется ехать домой под пристальными взглядами незнакомцев. Ладони болят от постоянного воздействия штампа на недавние удары, и в голову приходит мысль о том, как же сильно они болят у Ибо, получившего гораздо больше, и как он, несмотря на это, преодолел путь с четвертого этажа. Да, их общение — это малоприятное явление, особенно отношение со стороны младшего, но это почему-то даже как-то притягивает. Наверно, это осталось еще с глубокого детства, в котором Чжань хотел себе крутого старшего брата, способного отрывать его обидчикам бошки. И пусть он у него и был, но вовсе не такой, а скорее полная противоположность. Он погиб из-за аварии, когда Сяо Чжаню было семь, но тот все еще помнит его и насколько это на самом деле здорово — иметь братскую связь, поэтому уже не раз думал, что будет, во что бы то ни стало, стараться преодолеть пропасть, разделяющую его с Ибо. А уже позже и ту, что разделяет того с отцом. И было бы пределом мечтаний, если бы они втроем однажды смогли посидеть на террасе их виллы за вечерним кофе, может не как семья, но как близкие люди. После чего младший остался бы у них на ночь, Чжань показал бы ему все свои коллекции фигурок и альбомы косплейных фото, а на утро они бы позавтракали яичницей с беконом, и между ними троими не было бы злобы и ненависти. Но, возможно, все и не так просто. Сяо Чжань толком не знает ситуации. Мать Ибо подала на развод и лишила Линга каких-либо прав на ребенка, буквально в тот же период, когда мужчина узнал о существовании Чжаня. Временами он думает, что это слишком «удобное» совпадение, и за счастьем его семьи есть что-то недосказанное, прикрытое «удачным стечением обстоятельств». Его не сильно-то волнует факт, что практически никто не знает, что у Ван Линга, кроме Ибо, есть еще один родной сын, коим и является сам Сяо Чжань, в то время, как общественность свято верит, что он приемный. Но вот то, что он не знает всей правды — еще как цепляет. Сяо Чжань размышляет об этом, продолжая клеймить страницы до темноты, передохнув от занятия только раз, когда вышел собрать выпавшие из окна книги. Время двигается к семи, и голова постепенно становится невыносимо тяжелой от усталости, но, слава Богу, совсем скоро его отпускает сам мистер Янг, обнаружив студента одного в библиотеке, но ни капли этому не удивившись. Чжань собирается немедля, в диком желании быстрее оказаться в подобии дома. Закинув свою сумку на плечо и поправив неровную стопку книг, парень чувствует, что сейчас, наконец, будет свободен, но шагнув, спотыкается у стеллажа, зацепившись за валяющийся чужой рюкзак, из кармашка которого вылетает пропуск-карта и какие-то ключи. Он, подцепив карту, обнаруживает знакомое лицо на фотографии, не считая нужным теперь даже читать имя владельца. — Дурной, — Сяо Чжань проговаривает про себя, поднимая чужие вещи, и, положив их на стол, выходит из библиотеки. Не выпуская из ладони ручку двери, он останавливается, оборачиваясь на рюкзак. Мысль о том, что без пропуск-карты Ибо не пустят на территорию кампуса, назойливо сверлит мозг, приклеивая взгляд к вещам на столе. — Да брось, — он перехватывает удобнее свою сумку и шагает вперед. — Разве ему нужен этот пропуск? Свалил с четвертого этажа, не задумываясь. Да, Сяо Чжань так и думает и уйти у него почти получилось. «Почти», за которое он агрессивно чертыхает свою добросердечную натуру. Пропуск-карта содержит минимальную информацию о студенте, типа: фамилия, имя, возраст, пол, адрес проживания и, конечно же, курс и факультет. На свое удивление, он узнает, что Ибо на втором курсе факультета политологии, хотя тот факт, что парень в принципе учится — уже удивляет. Но это не суть важно, главное, что у Чжаня теперь есть чужой адрес, и за этой информацией нет нужды обращаться к кому бы то ни было. Но, возможно, лучше бы он обратился, так хотя бы этот кто-то знал, где его искать, в случае чего. Сяо Чжань понимает это только спустя некоторое время езды на такси, после того, как машина сначала въезжает в район Даунтауна, свернув к маленькой Италии, потом на Чайнатаун. Идея, везти по темноте, вероятно ненужные человеку вещи, еще и в такие районы, была не совсем умная. Но насколько это «неумная» идея, Чжань понимает только тогда, когда водитель, вырулив на нужную улицу, высаживает его в совершенно неожиданном месте, не доехав до адреса, ссылаясь на то, что проезда туда нет, так что дальше придется идти пешком. И теперь, стоя на улице перед узким проходом между двумя зданиями, Сяо Чжань вбивает в навигатор конечный адрес, который, к сожалению, показывает, что придется протиснуться между этими строениями в совершенно темный проход к ужасно тусклому свету. Но раз он уже тут, то что остается делать? Бауэри кажется такой же улицей, как и все. Отсюда до Миддлтауна рукой подать, да и до Бродвея пешком пройтись, но отчаянно веет атмосферой Бронкса, небезопасностью и какими-то сомнительными запахами. Под ногами попадаются картонные обрывки и ошметки чего-то мягкого, иногда скользкого. Сяо Чжань не ощущает особой брезгливости или отвращения, находясь здесь. В детстве ему приходилось бывать в подобных районах в Китае и даже жить какое-то время. Но об этом потом, факт в том, что у него нет абсолютно никакого пренебрежения к подобному уровню жизни на черте бедности и выживания. Выбравшись из тесного пространства, он упирается в уличный, уже закрывшийся рынок, понимая причину запаха и обрывков картона. Прилавки пустуют или завалены ящиками и коробками, кое-где витрины закрыты роллетами. Скорее всего, это какой-то закоулок дворов с внутренним рынком, изолированный постройками от широкой улицы. Тут почти пусто, безлюдно. О присутствии хоть кого-то намекают отголоски музыки с одной стороны и пьяные споры с другой, к которым позднее присоединяется громкий гогот. Свернув за угол по указанию навигатора, сразу после последней овощной лавки, заваленной хламом, Сяо Чжань останавливается у нужного малоэтажного здания. Ему как-то не очень хочется верить, что Ибо может тут жить, но адрес точно совпадает. Дверь приглашающе распахнута, что очень кстати, не придется трезвонить в домофон, который, кажется, даже не работает, погнутый ударами чего-то крепкого. Неуверенно шагнув внутрь, парень ощущает присущий таким жилищам запах заброшенного, старого дома, какой-то сырости и грязных вещей. На площадку доносятся разговоры, болтовня телевизора вместе с громкой руганью. Ступив на лестницу, он проходит пару ступенек, все же не касаясь стен и перил, и даже вздрагивает от неожиданного выкрика с последующим громким то ли хлопком, то ли ударом чего-то тяжелого. Кто-то, кажется, бегом мчится по лестнице; кто-то, кому в спину сыплется жёсткий мат и шаги вдогонку. Сяо Чжань хмурится, не двигаясь, и инстинктивно отступает к стене, взглядывая наверх. Нет, лучше он выйдет, а зайдет, когда все будет спокойно, все же это Бауэри. Туристы стараются не селиться здесь, пусть это и не Бронкс, да и расположена улица в довольно престижной части города, но из-за обилия ночлежек, вытрезвителей и баров, этот район является очень неблагоприятным, из-за чего гулять ночью в одиночестве тут небезопасно. Не желая становиться свидетелем скандала или чего похуже, Чжань, выйдя наружу, заходит за угол, в проход между овощной лавкой и домом, ровно в тот момент, когда кто-то выскакивает на улицу. — Слишком много смелости для одного сопляка, не находишь? А?! Выкрики доносятся из дома чуть раньше, чем еще несколько пар ног вылетают из подъезда. Насколько Сяо Чжань смог заметить краем глаза, выскочивший первым неудачно встречается коленями с асфальтом, и четверо следом нагоняют его, встав огромными глыбами, перегородив обзор. Кажется у кого-то крупные неприятности. — Гляньте-гляньте, попался, который кусался, — один из мужчин, склоняется ниже к тому, что на асфальте. — Значит так, ушлепок, твоя мамаша сидит на наших колесах, хочешь ты этого или нет. А я буду толкать их ей, потому что это — мой бизнес. И что ты с этим сделаешь? Потеют ладони. Сяо Чжань уже чувствует этот нехороший звоночек, так что надо убираться отсюда. Ничего путного дальше не будет. Знакомое чувство тревоги, не отпускающее его с детства в подобных ситуациях, с каждым агрессивным выкриком становится все сильнее. Он почти разворачивается уходить, но эта усмешка и провоцирующая интонация — будто удар внутри черепа, вынуждают остановиться, вернувшись обратно, и незаметно высунуться из-за дома. — Как знать. Поживем — увидим. Манера речи, голос, от них становится еще более тревожно, а Сяо Чжань никак не может найти более удачный ракурс обзора, чтобы разглядеть в говорившем либо незнакомца, либо того, чей рюкзак сейчас у него за плечами. — Увидим что, ушлепок? — в разговор вступает другой мужчина, до этого молча наблюдавший. — Как потом вы, с кровавыми соплями, будете упрашивать, не трогать вас, — сидящий на асфальте выворачивается, позволяя свету фонаря осветить его лицо. — А вы будете, я вам обещаю. Сяо Чжань чувствует медленное оцепенение после того, как узнает в говорящем Ибо. Ноги будто медленно наливаются свинцом, а самое тошнотворное, что он не сможет помочь и нужно, скрипя зубами, просто развернуться, чтобы уйти, потому что ему тут даже находиться нельзя. В голову приходит, на первый взгляд, светлая мысль, вызвать полицию, но потом Чжань вспоминает что-то про какие-то колеса, и понимает, что может сделать только хуже. — Э-эй, щенок, ты сдохнуть хочешь? — незнакомец смеется и дергает Ибо за волосы ближе к себе, а тот совсем не сдается, так же ухмыляясь в ответ: — Ну, не то чтобы горю желанием, но не сильно огорчусь, если это вдруг случится. Улыбка на губах младшего резко сменяется на оскал, с которым он ударяет мужчину в лицо, сжав в кулаке телефон. Он вырывается из хватки, мгновенно взяв разгон, но уйти — все же не выходит. Даже несмотря на то, как ловко он выныривает из куртки, за которую его схватили. Пинок в спину сваливает его на землю, примерно напротив прохода, где скрывается Сяо Чжань, и тот вынужден пятиться назад, заходя чуть глубже в темноту, чтобы там, запнувшись ватными ногами, упасть на задницу и отползать так дальше, пока незнакомцы сгружаются над младшим. И конец. Для Сяо Чжаня это конец. Остается только сбитыми, грязными ладонями закрывать глаза, уже не чувствуя себя в пространстве. Всё, во что превращается Чжань — это: дрожь, разрывающие удары сердца, вибрирующие в каждом участке тела, и беспорядочные вздохи, которые невозможно проконтролировать, как бы он не старался дышать. Парень прижимает руку к грохочущей до боли груди, а другой прикрывает нос, чтобы хоть как-то ограничить огромное поступление кислорода. Возня и пинки с болезненными вздохами оседают в ушах. Игнорировать не получается. Да, он отвлекается и концентрируется, как его учили еще очень давно: вспоминает аниме в алфавитном порядке, считает, делает вообще все, лишь бы что-нибудь нормализовало его шоковое состояние. Это положение бесполезного наблюдателя, охваченного паникой — такое постыдное, но Сяо Чжань ничего не может сделать с собой. Подобная реакция на насилие преследует его с детства, после одного неприятного случая, делая его жалким в таких ситуациях. Он так и сидит, борясь с самим собой, со своей психикой, крепко вцепившись в рубашку на груди. И ему не хотелось бы видеть, как Ибо на ладонь наступает тяжелый кроссовок, но это слишком детально цепляется к глазам; и не хотелось бы слышать хриплого смеха, но он отчетливо проникает в мозг. — Вчетвером на одного… — младший сплевывает кровь и приподнимается на локте. — Так же не делается, ребятки. Не круто как-то. Вообще… — он еще раз сплевывает и окровавлено улыбается, хотя слегка и кривится от боли. — Но, в принципе, продолжайте, мне даже льстит это, — слова обрываются болезненным мычанием от пинка по телу и парень сжимается. — Ты вообще знаешь, что иногда нужно завалить свой ебальник? А? Его бьют снова и снова, выбивая вздохи опять и опять. Смех младшего слышится через шум в ушах, через частую пульсацию в голове, и он не истеричный или болезненный, а будто настоящий. Сяо Чжань не понимает, он снова нихрена не понимает. Ибо повторяет тоже самое, что и в кабинете директора, не унимаясь и провоцируя. Преимущество явно не на его стороне, но парень, словно не осознает угрозы; не замолкает, бросаясь выводящими их словами. — Учите молитвы, мудозвоны, — Ибо старается подняться хотя бы на четвереньки, — потому что я вас, уебков, поймаю. Найду каждого, и тогда окажется, что поодиночке вы ничего не стоите. Довольно сильный пинок отпечатывается на ребрах, сваливая на землю, выбив кашель, но даже это не затыкает парня. — Ты не в том положении, чтобы пугать кого-то здесь, — один из незнакомцев присаживается к нему, снова взявшись за лицо рукой и сжимая. — Я и не пугаю. Даю дельный совет на будущее. Мужчина бездействует, долго смотря, прежде чем просто дать пощечину наотмашь — какую-то унизительную и грязную. — Валим отсюда. Пускай этот щенок проскулится тут. Одна только мысль, что это закончилось, успокаивающе оседает внутри. Толпа уходит, оставляя Ибо на асфальте. Один из них бросает на него его же кожанку и плюет на землю рядом, а другой цепляет ногой его бедро, оставив в его адрес какую-то грубость на неизвестном языке. Младший продолжает лежать на земле, еле-еле перевернувшись на спину, смотря перед собой, а Сяо Чжань так и наблюдает за ним с ощущением опущенных органов, дрожащими руками и горящим внутри воздухом. Ибо лишь спустя время поднимается на четвереньки и, ползая по асфальту, находит валяющийся телефон, а потом с усилием встает на ноги и, проковыляв к зданию, хватается за стену, двигаясь так дальше. Чжаню приходится и самому пятиться вбок, задом по земле, скрываясь в захламленную часть лавки, когда Ибо сворачивает в тот самый проход, где он за всем наблюдал. Парень едва передвигается и, как назло, его ноги не выдерживают, от чего он съезжает вниз на землю, усевшись в этой грязи ровно напротив старшего, сидящего в груде мешков и коробок. Нет, Ибо вряд ли различит Сяо Чжаня в этой куче непонятного мусора и темноте, может только услышит, если тот так и продолжит задыхаться, никак не успокоясь. Младший выглядит как сплошной сгусток боли. Кровь и пыль, превратившиеся в грязь на лице и одежде, разбитые губы, отекшие скулы — всё это малая часть того, что Сяо Чжань может разглядеть в этом мраке, но этого уже достаточно, чтобы накатила тошнота. Парень устраивается удобнее, морщась от неприятных ощущений, и прижимает ладонь к животу, от чего жмурится и вдыхает через зубы. Он не может закусить губы, чтобы те не кривились уродливо, так как они и так изранены, и словно через силу делает глубокий вдох, закинув голову вверх. Ему ужасно больно, и Сяо Чжань не хотел бы видеть и не хотел бы знать этого всего. Проигнорировать чертов портфель в библиотеке и сидеть сейчас дома, смотря аниме и залипая в сети. Но он здесь, на какой-то уродливой изнанке чужой жизни, которая оставит тяжелый след на ближайшие несколько дней в его душе. Тусклый свет экрана телефона освещает измученное лицо младшего, пока он часто-часто тыкает по экрану, а потом пару раз ударяет об колено со злобным: «Работай, давай» прежде, чем едва подняв руку, прислонить к уху. — Вечера тебе, Цзыи, — проговаривает он, с трудом сглотнув пересохшим горлом, но стараясь звучать при этом довольно бодро, даже весело, хотя сам снова кривится, касаясь плеча, и роняет мобильный. Ткнув в экран, Ибо продолжает говорить, не поднимая трубку обратно с земли. — Бро, мне нужны ключи от угла, я забыл свои шмотки в шараге. Чжань сжимает лямку рюкзака, понимая, что возможно, те самые ключи, выпавшие из него тогда — это то, что нужно парню и они буквально в паре метров, но у него нет смелости, чтобы показаться и отдать их, признавая, что смотрел на его избиение, задыхаясь от паники и страха. — Эй, Бо, чтобы ты не затеял, пошел ты, — неожиданный женский голос раздается громко из динамика. — У меня тут супер-секс намечается, только попробуй что-нибудь сорвать. — Я не покушаюсь на твою супер оргию, просто передай мне чертовы ключи. Минутное дело, — парень смолкает, издавая немой крик, перебрав пальцами, — а потом хоть целый день со своей подружки не слезай. В ответ долго молчат, а после слышится возня и вжиканье молнии. — Да твою мать, Ибо! — девушка недовольно вскрикивает. — Какая херня на этот раз? Ты же просто пошел домой. — Знаешь же, что мой дом — это не самое благополучное место, временами. Так что сегодня «просто пошел домой» не прокатило. Ему снова в ответ молчат, после вздыхая. — И? — Что и? — Чем все закончилось, ненормальный? Перелом, пробита башка, отрезан палец, сотряс, ножевое? Думаешь, я не слышу, как ты скрипишь зубами? — Да не, в порядке. Немного видок помяли, а в целом — норма. Мне пока нужен обезбол, а с утра Джей вправит все, что не на месте и пришьет то, что оторвали. Три дня и буду бегать. — Прыгать! — резко обрывает его подруга, — я не в городе, ключи не со мной, Кит второй день не отвечает, а Чжочэн с Джеем в Бостоне. Я хз вообще, чем помочь сейчас. Ибо досадно зажмуривает глаза, произнося «бля» одними губами и сглатывает. — Ладно, пофиг, — выдыхает он и мотает головой из стороны в сторону, — разберусь. Сбросив вызов, он пусто смотрит в темноту перед собой. Груз рюкзака с нужными ключами ощущается неподъемным, и Сяо Чжаню даже кажется, что младший смотрит прямо на него, разглядев в этом мраке. А ведь он сейчас неплохо так мог бы ему помочь, если бы вышел навстречу, позорно признав, что видел все, но ничего не сделал. Зато ключи были бы у владельца, не пришлось бы ломать голову, как быть дальше, но Чжаню слишком стыдно. Лучше бы его сразу увидели, когда вся заваруха только началась. Зато под тяжестью этих мыслей, организм забывает о панике, понемногу восстанавливая функционал. Негромкий рингтон чужого телефона раздается снова, всего через пару минут, а Ибо, так и не подняв мобильный с земли, принимает вызов. — В общем, твои проблемы как ты доберешься, — голос по громкой связи сразу переходит к сути, — но минут через двадцать будь на Чайнатауне у лапшичной. Мой знакомый чувак найдет тебя, передаст ключ и я договорюсь насчет всякой херни из аптеки. Он мой должник, так что просто забери. Без какой-либо оплаты. — Понял, спасибо, бро, — чуть слышно, но благодарно произносит Ибо. — Пошел ты. — О’кей. — Не вздумай сдохнуть до утра. Я притащу Джея, он тебя подлатает. — Знаю. После окончания разговора Ибо все еще не спешит идти, так и продолжая сидеть, закинув голову, будто лишенный сил двигаться дальше или оттягивая момент ощущения боли, которая неизбежно заполнит его при движении. Когда он все же решается подняться, то вздрагивает и кривится, замирая всем телом. Ему приходится приноровиться, чтобы идти, придерживаясь за стену. Младший покидает грязный проход, и Сяо Чжань остается один, смотря в пустое место. Уже примерно девять вечера, у него ноют ноги, внутри вяжущая пустота, а вещи провонялись сыростью и грязью, но на душе осталось этой самой грязи куда больше, после всего увиденного, что собственно не новость. Он прокрутит случившееся не раз и не два за сегодня, мысленно даже проследит путь неуклюже шатающегося Ибо к лапшичной, где тот заберет ключи — точно такие же, как сейчас у Чжаня, а там… в том «углу», как назвал его парень, будет глотать обезболивающие, чувствуя, как щиплют разбитые внутри щеки и наполнять легкие дымом. Быть в счастливом неведении и считать Ибо просто испорченным парнем, который ненавидит их семью только из-за своего су́чного характера — было куда проще, чем теперь жить, зная, что у него, возможно, есть все основания для этой ненависти. В то время как Ван Линг тратит деньги на картины для интерьера стоимостью несколько сотен долларов, Ибо живет в доме, который весь стоит как одна эта картина. У него нет причин любить отца или самого Сяо Чжаня, но у Чжаня теперь есть совершенно обоснованная причина наладить развалившиеся отношения между ними. Никто не заслуживает такой жизни, потому он попытается вытащить Ибо из нее.